Love in The Mighty Boosh

— Может, ты расскажешь мне, что происходит? — Голос Говарда доносился до Винса будто через вату или толщу воды. Говард сделал небольшой шаг навстречу, но Нуар против воли резко отскочил назад. — Это ещё что? — Мун на минуту замер, но затем снова двинулся по направлению к другу, который теперь, взяв под контроль своё тело, оставался на месте. — Тебе неприятны мои прикосновения? — Говард подошёл вплотную и провёл ладонью от острого плеча Винса к талии, там его большая тёплая рука и осталась, прожигая Винса насквозь. — Это моя фишка, ты сам знаешь, — Говард наклонился и зашептал ему на ухо: — что-что, а чужие фишки неприкосновенны… По спине Винса пробежал табун диких мурашек, он рвано выдохнул и ещё сильнее сжал руки на груди. Стараясь зажмуриться, Винс облизал верхнюю губу, юркий язычок на секунду блеснул между алых губ. — Ох, Винс, — хрипло простонал Говард, он положил вторую руку симметрично на другое бедро Нуара. Винсу стало невыносимо жарко, его со всех сторон окутывало тепло Говарда Муна.  — Мой сладкий мальчик... — Говард нежно, но властно смял его губы своими, усиливая давление на его бёдра. Винс вспыхнул как спичка, прижимаясь в ответ, мыча в губы Муна от удовольствия, врать и притворяться солнечный мальчик никогда не умел. Поцелуй все длился и длился, пока кто-то ощутимо не толкнул Винса в плечо. Нуар растерянно распахнул большие синие глаза, и перед его взглядом, расплываясь, но постепенно собираясь в единое целое, всплыла волосатая голова Болло. — Вставай! — Зычно гаркнула горилла. — Уже восемь утра! — Что?! — Голова гудела от резкого пробуждения, а по всему телу всё ещё ощущалось томное покалывание. — Это же время первого завтрака Говарда! — Винс хотел ещё добавить, что никогда, и не при каких условиях не принимал участие в первом (из пяти) завтраков Говарда, но Болло его бесцеремонно перебил, кидая ракетку прямо в лоб. —Это время для тенниса! —  Прохрипел Болло и, закинув сонного Нуара в пижаме с драконами на плечо, поволок его тело на задний двор, где уже был выставлен широкий стол с сеткой для настольного тенниса. — Не знаю, как по мне, так это полное дерьмо! — Уверенно рассуждал Тони Харрисон. Рядом с его большой розовой головой стоял почти такой же большой бокал с «Голубой Лагуной»*, — каким образом избиение способствует улучшению душевного здоровья? Набу посмотрел через окно на задний двор - Нуар словил уже десятый шарик лицом. — Зато его голова не занята всякой чепухой, — пожал плечами шаман. — Чепухой, какой чепухой? -заинтересованно прогнусавил осьминог и снова приложился к «Голубой Лагуне» с шумом втягивая жидкость через соломинку. — Тони, это очень серьёзно, поклянись, что никому не расскажешь, — Набу многозначительно приподнял брови. — Клянусь ногами, которых у меня нет! — Счастливо пообещал Тони. — Я подсмотрел сны, которые снились Винсу последнюю неделю. Все очень серьёзно, — Набулио покачал синим тюрбаном. — Ой, да ладно, что там могло ему присниться? Мороженое и единороги? Мороженое на единорогах? Единороги из мороженого? Мороженое из единорогов? — Тони пьяненько рассмеялся и снова с шумом потянул коктейль из соломинки. — Скажем так, если бы Энг Ли увидел его сны, то фильм «Горбатая Гора» была бы куда разнообразнее, — усмехнулся Набу. — О… — Тони замер, так и не выпустив соломинку изо рта, повисла минутная пауза, — я все равно не люблю американское кино, — Тони снова расплылся в широчайшей улыбке и вернулся к «Голубой Лагуне». — Я думаю, его кто-то проклял, — Набу задумчиво приложил палец к губам. Нуар за окном подпрыгнул, пытаясь отбить маленький пластмассовый мячик, но, сделав изящный пируэт в воздухе, приземлился на землю. Набулио и Тони издали единодушное «Оу…». — Это просто безобразие! Тогда тебе стоит обратиться к шаману-барыге, у него есть средства абсолютно для всего. Ты пробовал его спрей для роста волос? Просто потрясающе! — Тони с восторгом закатил глаза. Набу недоверчиво покосился на лысую сердцевидную голову шамана. Тем временем Говард Мун пребывал в полнейшем замешательстве. Он был счастлив, безоговорочно и абсолютно! Но одна мысль назойливо и с завидным упрямством тут и там лезла ему в голову, не давая спокойно наслаждаться жизнью… Говард спрашивал Мэри, какое мороженое она любит? И Мэри отвечала — лимонное. И тут же в голове появлялась непрошенная мысль: «А Винс любит клубничное…» Мэри с восхищением разглядывала его набор виниловых пластинок с джазом и радостно хлопала в ладоши, прося поставить что-нибудь… И тут же в голове мелькала та самая мысль: «Винс бы рассмеялся, как тысяча хрустальных колокольчиков, пошутил про того усатого трубача и повёл бы тебя в ближайшее кофе…» И снова Говард не мог поймать эту мысль за хвост, такой она была быстрой и… неуместной? Он смотрел в глаза Мэри, но вспоминал Винса, слушал её голос, но думал о Винсе, брал её за руку и… Кажется Говард Мун сходил с ума. Домой он вернулся поздно вечером. Набу дома не оказалось, Болло коротко пояснил, что он отлучился по шаманским делам и отвернулся к нему спиной. После вчерашнего «Квартирного» совета они не разговаривали. Говард тихонько поднялся по лестнице на второй этаж, в гостиной на диване, в коконе из тёплого одеяла, гнездился Винс. Он мрачно смотрел куда-то себе под ноги. Говард пробормотал привычное «Хай, Винс», и, услышав не менее оригинальное «Хай, Говард» в ответ, хотел уже уйти в спальню и душ, как кое-что привлекло его внимание. — Господи, Винс, что это?! — Говард в один прыжок преодолел расстояние между ними и приземлился на корточки возле Винса, на скуле которого разливался лиловый ушиб. Говард осторожно взял его за подбородок и повернул лицо ближе к свету, кажется, Винс перестал дышать… — Кто это сделал, Винс, я должен знать! Я порву его на Британский флаг, только скажи - кто это? — Он воинственно вскинул плечи. Винс рассмеялся. Говард жадно ловил знакомые хрустальные колокольчики, по которым так соскучился за все эти дни. — Это Болло, — Винс всё ещё смеялся, пытаясь представить, как Говард будет надирать задницу фамильяру шамана. — Ну, тогда с расправой придётся подождать, — справедливо рассудил Говард. — Мы просто играли в теннис, не бери в голову, игрок из меня неважный, — отмахнулся Нуар. — Неужели спорт вошёл в моду, — хмыкнул Говард, присаживаясь на диван рядом с другом и отмечая, что теперь между Винсом и высокой модой и впрямь было мало чего общего. Его волосы уже две недели не касалась плойка, от чего они ложились мягкими завитками на его глаза и плечи, лицо было бледным без намёка на тушь или румяна. Винс выглядел невозможно трогательным без макияжа и с этим лиловым синяком на скуле. Говард улыбнулся и зарылся пальцами в мягкие кудри на его затылке. Винс закрыл глаза и замер, его кадык порывисто дернулся. Говард резко отнял руку, воспринимая это как привычное: «Не трогай мои волосы, иначе я отрежу твою руку и скормлю угрям!» — Прости, я совсем забыл, что твои волосы нельзя трогать, -смутился Говард. — Нет-нет, ты можешь трогать всё, что угодно, — Винс резко развернулся в своём коконе. — Э… Ладно, — медленно протянул Говард, мысленно прикидывая мог ли удар в челюсть привнести и черепно-мозговую травму. —Как дела с Мэри? — Быстро сменил тему Винс, при этом его лицо посерело. — Всё отлично, — покачал головой Говард, почему-то чувствуя себя виноватым. — Она подарила мне шляпу, как тебе? — Говард надел чёрную шляпку с узкими полями, Мун смотрелся в ней невероятно стильно. Винс с тоской посмотрел на него, уже наперёд зная, что эта шляпка (будь проклята Мери и её чувство вкуса) будет фигурировать в его следующем сне… — Ты её любишь? — Тихо спросил Нуар. — Конечно, смотри какая она классная! — Говард снял шляпу и повертел её в руках. — Я про Мэри. Говард замолчал. Винс смотрел на него тяжелым пронзительным взглядом, как будто пытался залезть к нему в голову. — Не знаю, мне не с чем сравнивать, — уклончиво ответил Мун, смущённо теребя края своей шляпы. — Помнишь, в Арктике ты сказал, что любишь меня, — тихо напомнил Винс. — Да, — согласился Говард, — но это другая любовь!.. Винс посмотрел на него своими красивыми миндалевидными синими глазами с нечитаемым выраженным из-под вьющейся челки, затем молча встал и ушёл к себе в спальню. Говард так и остался сидеть в гостиной, переваривая только что произошедшее. Тем временем в северном Лондоне под мостом шаманский торг были в самом разгаре. — Хэй, чувак, это ж не просто финт какой-то, товар просто чума! Отвечаю! Я его галлонами из страны вывожу в шкурках тушканчиков через Швецию, вся Европа прётся, знаешь какие бабки я на нем поднимаю? — Шаман со странным золотистым оттенком кожи бешено жестикулировал. — Рад за тебя, но больше шести фунтов за панацею от всех болезней я не дам, — Набу был непреклонен. — Это большие деньги, если учитывать, что после той пьянки в Судане у тебя нет лицензии шамана и ты даже не знаешь, как пишется слово «фармацевтика», — бесстрастно отчеканил Набу, поджав губы. — Ой, да брось, бро… Кому нужна твоя форфацефтика… Я тебе тут тему такую двигаю! — Обиделся шаман. — Ладно, семь фунтов, по рукам? — Устало вздохнул Набу. — Другой разговор, братан! -Шаман быстро убрал деньги в карман и протянул Набулио колбу с зеленой жидкостью. — Ну все, давай не болей, а мне бежать пора, бабуля заметит, что меня ночью нет, такой кипишь поднимет, полиция по всем районам Лондона чесать будет, — шаман с золотой кожей ловким движением раскатал ковёр и запрыгнул на него уже в воздухе. — Почему все вокруг меня такие дебилы, — устало вздохнул Набу. — Я постоянно задаю сэбе этот вопрос… — вздохнула в ответ Луна.