1.
Люди ходили туда-сюда, сновали между повозок и палаток, беспорядочно, как кусочки лука и моркови в кипящем котелке. Прошел полдень. Джон не вернулся к обеду, и Лианна поела с Астрид. К ним заглянул Тормунд, под неодобрительное ворчание хозяйки стащил из супа половину куриной тушки, сунул в карман на подкладке плаща — нимало не смущаясь тем, что жир тут же стал подтекать, впрочем, плащ и без того был грязным — и унес с собой. О сыне Лианна не слишком беспокоилась. Наверняка встретил Игритт, оттого и припозднился. Джона в деревне знали и, хотя сегодня здесь было много чужого народу, вряд ли кто-то стал бы задирать оборотня с огромным лютоволком. Она оглянулась на Серую Звезду — та лежала, положив голову на передние лапы, и флегматично разглядывала жужжащую перед самым носом муху, отогретую неярким северным солнцем. Эта картина наполнила Лианну умиротворением. Но после обеда общий настрой поменялся. Котелок будто выкипел: затихли перебранки над мешками муки или бараньими окороками, мужчины и женщины собрали все, что успели выменять и даже то, что вроде бы никому не приглянулось, увязали тюки и котомки и поспешили на все усиливающийся гул, стоящий над площадкой для борьбы. Астрид всучила своим младшим отпрыскам два выменянных топора и бочонки с медом и сидром и велела нести в дом, а сама обернулась к Лианне: — Мелких петушков уже подрали, поди, сейчас вожди петушиться начнут. Как думаешь, Волчица, угодно ли богам, чтобы мой пустобрех стал королем? Некоторые ведуны и оборотни были провидцами. Лианна к их числу не принадлежала, но для вольного народа все они были отмечены богами, и даже бойкая и властная Астрид спрашивала ее мнение с толикой боязливого уважения. — Я надеюсь на это. Лианне ничего больше и не оставалось, раз надежда на мирный союз пошла прахом. Наверное, она не была угодна богам. Старые боги, боги Севера и вольного народа жестоки, здесь им до сих пор приносили в жертву коз и овец, но люди шептались, что племена и кланы, живущие дальше, в еще более суровых местах, до сих пор устраивали человеческие жертвоприношения, омывая кровью корни чардрев. Война же принесла бы тысячи жертв. — Думается мне иногда, — вздохнула Астрид, лицо ее стало необычно печальным, и резко обозначились морщинки вокруг глаз, — что лучше бы им стал кто-нибудь другой. Загордится еще старый хрыч, заважничает, девки на ём будут виснуть гроздьями, как яблоки на яблоне в урожайный год, и вся добыча на них уходить будет. А потом еще полезет в битву, как герой какой, первым, и голову там сложит. — Но если он проиграет в схватке… — То умрет, — жестко сказала Астрид. — И так плохо, и сяк — не очень-то хорошо. Так что лучше уж пусть побеждает. Живой мужчина лучше мертвого, — это была ее любимая присказка. Лианна кивнула. Она не заблуждалась насчет отношения Тормунда к поклонщикам – тех, кто не был способен сам за себя постоять, он и за людей не считал, но никого лучше из вождей она не знала. «И так и сяк плохо», — повторяла она про себя, идя за Астрид к месту, где в поединках вожди решали, кто из них достоин быть Королем-за-Стеной. Толпа вокруг собралась большая. Астрид прокладывала себе дорогу пинками и ругательствами. Перед Лианной, рядом с которой трусила Серая Звезда, достигавшая головой своей хозяйке почти до плеч, люди расступались сами. Только что кончилась очередная схватка. Девин Шкуродел размахивал окованной бронзовыми пластинами дубиной, уже изрядно запачканной кровью, бил себя кулаком в грудь и вопил, сколько вольный народ захватит богатых земель и добычи, если выберет его королем. Лианна с грустью подумала, что никто уже не ведет речи о спасении от Иных, а ведь именно те страшные известия и побудили собраться здесь представителей многих селений. Возможно, об этом просто было страшно вспоминать. От женщины, пришедшей откуда-то из-за Оленьего Рога, Лианна услышала еще об одном случае нападения упырей, окончившимся крупным пожаром: защищаясь, жители деревни сожгли свои же хижины. Но такие истории рассказывались шепотом. Об Иных вообще старались не говорить громко. А во всеуслышание мечтали о великих подвигах, горах золота и изобильной пище. Вот и Девин, пока с площадки уносили тело его незадачливого противника — насколько Лианна могла различить лицо под кровавой коркой, образовавшейся из рваной раны на голове, он был ей незнаком — хвастался своим богатством и предлагал всем, кто его поддержит, тюленьи шкуры и россыпь крупного янтаря. Его слушали с интересом, подходили, оценивали меха, а парни из его отряда в паузах между выкриками били древками своих копий о землю. В первом ряду зрителей стояли вожди, намеревающиеся бросить вызов победителю. Лианна кивнула Хаггону — старый охотник не участвовал в поединках, но наблюдал за бойцами, ведь сама идея выборов короля принадлежала ему. Потом выцепила взглядом Тормунда, обгладывавшего куриную ногу. Когда Девин, закончив перечисление своих достоинств, выкрикнул: — Вам не найти лучшего короля, чем я! — Тормунд отбросил кость, вытер ручищу о бороду и шагнул вперед. Но его опередили. — Я буду лучшим королем. В центр площадки вышел мужчина в черном плаще, и изумленная Лианна узнала в нем Манса.2.
— Ворона! — Девин скривился. — Мерзкая птица, умеющая только каркать и нападать стаей на одного. Здесь сражаются вольные люди, мужчины и герои. Убирайся, пока я не пообрывал твои поганые перья! — Мое имя — Манс, и теперь я — свободный человек. — Стройный и гибкий, Манс был на полголовы ниже, но стоял он перед тяжеловесным широкоплечим Девином совершенно спокойно, и насмешливо улыбался. — И я буду лучшим королем для вольного народа, чем ты, Шкуродел, и готов доказать это. Или ты боишься? Девин смачно сплюнул. — Не родилась еще та ворона, которой испугается Девин Шкуродел! — взревел он. — Я ощипаю тебя, если тебе так этого хочется. Но вольный народ собрался здесь, чтобы поглядеть на схватку достойных: вождей, способных наполнить их дома добычей. А что ты им предложишь, перелетная ворона? Может, свой драный черный плащ? — он расхохотался, и в толпе вслед за ним тоже засмеялись. Манса это не обескуражило. Он громко произнес, перекрывая общее веселье: — Вольному народу я предлагаю победу. Смешки прекратились. Лианна видела, что ему удалось заинтересовать людей. Сама она была в полной растерянности. Не зная, ни как Манс здесь появился, ни что было у него на уме, когда он выкрикнул себя в короли, и не имея возможности спросить, она могла только смотреть во все глаза на события, разворачивавшиеся со скоростью несущегося с горы потока. — Старый знакомец. — Тормунд разглядывал Манса оценивающе, но в драку пока лезть не спешил. — Зря я тебя тогда не прибил. Или не зря? Почему ты так уверен, что именно ты приведешь нас к победе? Манс повернулся к нему. — Потому что я был вороной, — он широко, уверенно улыбнулся. Скользнул взглядом по ряду лиц, увидел Лианну и наклонил голову в приветствии. Она вспыхнула, чувствуя, как часть общего внимания на мгновение переключилась на нее, и прижала руку к груди, стремясь унять вдруг сильно забившееся сердце. Манс тем временем продолжил: — Все вы ходили в набеги за Стену, а кое-кто и много раз. В одиночку или небольшим отрядом. Стена, конечно, здоровая ледяная громадина, но если у вас есть моток веревки, молоток, несколько колышков и толика везения, вы — на той стороне. Ничего сложного, правда? — Хар-р-р, — сплюнул Тормунд, что у него означало согласие, — для настоящего мужика, ежели на вас, ворон, не нарвешься, все просто, как барану чихнуть. Вокруг дружно закивали. — Но сможете ли вы так же перетащить целую армию? — Манс подался вперед, его глаза буравили собравшихся. — Лошадей и повозки, утварь и скот, женщин и детей? Тогда не будет никакой возможности остаться незамеченными. Вы будете взбираться по одному, а вороны по одному будут вас сбрасывать вниз. Ваши тела разобьются о скалы, или их проткнут ветви страж-деревьев. И даже погребальных костров никто не сложит. В лучшем случае вы окончите жизнь в желудках сумеречных котов, в худшем — достанетесь белым ходокам. — И что ты предлагаешь? — спросил Хаггон. — Я знаю Стену и знаю ворон. Знаю их уязвимые места, знаю, как их можно перехитрить и распылить их силы. Мы пройдем сквозь их Стену так же легко, как струя мочи прожигает снег. — Складно говорит, — одобрила Астрид. — Если и сражается так же, хороший король будет. В толпе снова засмеялись, но это уже был совсем другой смех: щедрый и беззлобный. — И есть еще кое-что, что я могу предложить прямо сейчас, — продолжил Манс. — Стальные мечи — каждому вождю, кто меня поддержит. Он сделал знак рукой, и вышедший из-за широких спин вождей Джон подал ему связку мечей. У Лианны расширились глаза, когда она увидела сына. Манс воткнул в землю все шесть клинков. По толпе пробежал дружный вздох восхищения. Вольный народ не умел выплавлять железо, и стальной меч из кузниц Семи Королевств был настоящим сокровищем, за которое каждый отдал бы все, что имел. Он победил, поняла Лианна. Он был свой и чужой одновременно, он говорил на понятном вольному народу языке, а свою чуждость представил преимуществом, не умалявшим притом ничьего достоинства. Своей глубокой, страстной уверенностью он овладел их вниманием и завоевал их души. Первый клинок выдернул Великий Морж. — Мой брат, ты воистину щедр, — проговорил он. — И я могу засвидетельствовать перед вольным народом твою силу и отвагу. Будь нашим королем и веди нас к победе! Подошли еще трое претендентов — Джакс, Геррик и Сорен Щитолом, — вытащили мечи и отсалютовали ими Мансу, показывая, что отдают ему свои голоса. — Хар-р-р, — громыхнул Тормунд. — Готов поставить свой золотой браслет против заплаты на твоем плаще, Манс, что побью тебя, не напрягаясь, с мечом или без. Но ты прав. Вороны — башковитые птицы, против них надобна такая же хитрость. Тормунд выдернул меч, провел пальцем по лезвию. — Острый, — с удовлетворенным хмыканьем он засунул окровавленный палец в рот. — Только вот шести мечей для всех маловато. Где остальные брать будешь? — В битве, — ответил Манс, — мы возьмем сотни мечей. И толпа разразилась радостными криками. Лишь один из вождей не разделил всеобщего ликования. — Говоришь, Тормунд, что побил бы его, не напрягаясь? — проревел Девин Шкуродел, перекрывая смех и гомон, которые сразу же стихли. — Что ж не побил-то, неужто ради железа? Или просто боишься, трепло ты эдакое, что проткнет он тебя этой штуковиной, выпустит испорченный воздух, и все увидят, что больше в тебе ничего и нет? — Заткнись, Шкуродел, и бери меч, пока дают, — рявкнул Тормунд, — или бери свою дубину, и мы посмотрим, чего она стоит против этой стали. — Вставай в очередь, Краснобай. Я раздроблю тебе череп, раз ты так этого хочешь, но только после того, как покончу вон с тем паршивым черным псом! Он указал дубиной, вытесанной из цельного ствола молодого железного дерева и окованной в потускневшую от крови бронзу, на Манса. — Доставай свой меч, ворона, выходи и умри.3.
Лианна настолько была поглощена разыгрывающейся на площадке для поединков сценой, что не заметила, как к ней протиснулся Джон, пока он не взял ее за руку. — Как думаешь, каковы шансы у палки против меча? — прошептал он ей на ухо. — По-моему, не очень. Смотри, он даже достать его не может. Огромная дубина, действительно, была короче длинного меча, который летал в руках Манса с такой легкостью и изяществом, будто вовсе ничего не весил. Но Лианна прекрасно знала, что это не так, и гадала теперь, насколько у Манса хватит выносливости. Годы жизни среди вольного народа научили ее, что и палку не стоит недооценивать. — Где ты был? — не удержалась она от вопроса. — Я думала, ты с Игритт. А ты был с ним? — Мы разговаривали, — неопределенно ответил Джон. — И ты решил, что он тот, кто нам нужен? Джон твердо кивнул. «Взрослый», — в немом изумлении подумала Лианна. Внезапно сын вырос и стал принимать решения, причем не только за себя, но и за нее. Это все было слишком неожиданно, чтобы она точно могла определить, что чувствует по этому поводу, но, кажется, она ощущала гордость. Правда, в своем отношении к происходящему она пока так и не могла разобраться. Если Королем-за-Стеной станет бывший дозорный, будет ли это к добру или худу для вольного народа и для жителей Семи Королевств? Будет ли он более миролюбив, чем другие вожди, или, наоборот, более жесток? Манс ей нравился, и нравился сильно, и это мешало оценивать его беспристрастно. И она ему нравилась. От воспоминания об их кратком объятии на берегу озера у Лианны потеплели щеки. Хотя, возможно, он уже забыл об этом и не посмотрит на нее второй раз… Джон сжал ее руку, и ее внимание вернулось к бойцам. Оба замахнулись для атаки, но Манс в последний момент опустил и развернул острие, и рубанул Девина в незащищенный бок. Удар, в который Манс вложил весь свой вес, пробил кожаный панцирь, и тут меч застрял, очевидно, попав между ребер. Девин заревел. Вокруг раны расползалось кровавое пятно, но, будто не чувствуя боли, он напирал на Манса, еще дальше протаскивая сквозь свое тело клинок, который тот пытался выдернуть. И, наконец, с нечленораздельным воплем обрушил свою окованную бронзой дубину ему на голову. У Лианны перехватило дыхание. Удар, насколько она могла видеть, пришелся вскользь, но и этого хватило, чтобы Манс пошатнулся, выпустил рукоять и упал. Меч, который он последним усилием смог высвободить, отлетел в сторону. Девин ревел не переставая. Невозможно было понять, насколько серьезна его рана, но он, пошатываясь, еще смог удержаться на ногах и повернулся к зрителям. — Я, — разобрала Лианна в его рычании, — я — король! Манс лежал неподвижно, только пальцы правой руки скребли по земле, показывая, что он приходит в сознание. Он искал меч, но дотянуться до него не мог. — Подержи меня, — шепнул Джон и всей тяжестью обвис на ее плече. Глаза его закатились. Лианна обхватила его крепче, уже догадываясь, что он решил сделать, и поискала взглядом Призрака. Белый лютоволк пробирался между орущими, прыгающими и размахивающими руками и оружием людьми незаметно и изящно, как кошка. Добравшись до меча, он поддел его лапой и подтолкнул острием к Мансу. Пальцы сомкнулись на лезвии, сжали его так, что показалась струйка крови. А потом Манс приподнялся, потянулся к всё еще вопящему в двух шагах от него Девину, зацепил изогнутой крестовиной его лодыжку и дернул. За грузным ударом о землю последовала мертвая тишина. Слышно было лишь тяжелое дыхание нескольких сотен людей. Их взгляды не отрывались от Манса, когда он медленно встал, подошел к поверженному противнику, вознес над головой меч, направив его острием вниз, и вонзил в лежащее тело. В следующее мгновение вольный народ взорвался восторженными криками.4.
Вечером после теплого дня стремительно похолодало. Ветви деревьев засеребрились колючей изморозью, в прозрачном лесном воздухе закружились первые снежинки. Легкий мороз норовил пробраться под меховой плащ, и Лианна шла быстро. Джон держался рядом и иногда бросал на нее странные взгляды. — Почему мы ушли так рано? — спросил он наконец. Лианна почувствовала, что краснеет. Хотя, может, это тоже было от мороза. — Будет снегопад. Лучше успеть домой до него, — оправдание прозвучало жалко даже для ее собственных ушей, но Джон кивнул. Ее словам или тому, что услышал за ними. Когда поединок завершился, она сама хотела подойти к Мансу. Ее беспокоили его раны: каштановые волосы на виске пропитались кровью, и на ладони наверняка остались глубокие порезы. Но вокруг него толпилось столько людей, что она никак не смогла бы приблизиться, не привлекая всеобщего внимания. Деревенские жители уже выкатили бочонки с медом и перебродившим козьим молоком, чтобы отпраздновать победу нового Короля-за-Стеной. И тогда Лианна тихо попрощалась с Астрид, светившейся от радости рядом с живым и невредимым Тормундом, позвала Джона, и они ушли. Лютоволки вынюхали след оленя и скрылись в подлеске. Джон на ходу искал что-то взглядом вдоль еле заметной тропинки. Потом вдруг свернул в сторону, наклонился и вернулся с ароматной веточкой холодянки. Пышное соцветие голубых цветков-колокольчиков и тронутые морозом мохнатые листья пахли нежно и чуть горьковато. Джон заправил веточку Лианне за ухо. — Что это ты? — удивилась она. — Они красивые. Как и ты. Сын помолчал и спросил: — Они похожи на зимние розы? Он не раз слышал от нее о синих розах, которые она так любила. Розах из теплиц Винтерфелла. — Не совсем, — сказал она, но, заметив огорчение на его лице, добавила: — Но они тоже очень красивые. И пахнут приятно. — Как духи? Запахи, которыми брызгаются леди. Помнишь, ты говорила. — Цветы куда лучше, — она чуть улыбнулась. Они снова зашагали по тропинке. — Это же еще не все, да? Я про выборы Короля-за-Стеной, — пояснил Джон, когда она сморгнула непонимающе. — Не было вождя теннов, наверняка еще кто-то из дальних племен не успел прийти или не получил послания. Мансу предстоят другие поединки? — Скорее всего, — кивнула Лианна. — Хотя теперь, когда часть племен его уже поддержала, ему проще будет договориться. — Хорошо, — он явно был доволен. — Как думаешь, никто ничего не заметил? — Что ты ему помог? Думаю, Хаггон заметил. — Но никому не сказал. — Ты так уверен в Мансе? — этот вопрос вертелся у нее на языке с самого поединка. Может, чувства затмили у нее разумные мысли, но Джон-то не был влюблен. И действовал достаточно решительно. — Ты уверен, что он будет лучшим королем, чем… — Чем Девин или кто-то еще? Думаю, да. А ты разве нет? Разве ты хотела его смерти? — Нет, конечно, — она смутилась. Потом попыталась объяснить свою мысль: — Джон, ведь он — дезертир. В Семи Королевствах дезертиров из Ночного Дозора казнят без суда. Ему нет причины быть добрее с их жителями, чем любому из вольного народа. — Я думаю, причина есть, — сказал Джон загадочно, но она не успела спросить, что он имел в виду. В тишине ночного леса они отчетливо услышали хруст шагов по подмерзшей траве. — Кто это может быть? — Лианна сжала рукоять меча, который был с ней с самого Винтерфелла: когда-то, в другой еще жизни, она дала ему имя «Разящий врагов». — В деревне уже, должно быть, все перепились. Может, кто-то спьяну решил блеснуть молодецкой удалью и отправился к местным оборотням, — Джон тоже вытащил нож. Короткий клинок не годился для серьезной схватки, но иногда один вид оружия успокаивал горячие головы. — А может, случилась драка, и раненым нужна помощь. — «Или же раны Манса оказались серьезнее, чем выглядели вначале», — подумала она с тревогой. Шаги приближались — медленная, тяжелая поступь грузного человека. Когда он появился на тропинке, Лианна рванула клинок из ножен. Перед ними был Девин Шкуродел. Кожаный доспех его был разодран и побурел от крови, лицо стало молочно-белым, а глаза... Глаза светились синим огнем. Лианна вздрогнула, встретив их ненавидящий взгляд, крепко сжала эфес, пытаясь побороть страх, а затем сделала быстрый выпад и пронзила грудь Девина прямо над тем местом, где его добил меч Манса. Но мертвеца это даже не замедлило. Когда он протянул вперед руки, стало видно, что кожа на кистях почернела. Лианна еле успела отскочить, и черные пальцы сомкнулись, схватив лишь воздух. Она снова атаковала, увернулась, уже понимая, что «Разящий врагов», способный только колоть, а не рубить, был здесь бесполезен. А короткий нож Джона — тем более. Решение было принято мгновенно, и Лианна схватила сына за руку: — Бежим! Они помчались так быстро, как только позволяла узкая тропинка между деревьями, перепрыгивая через камни и торчащие из земли древесные корни, слегка уже припорошенные снегом. Но шаги за спиной тоже ускорились. Бросив взгляд назад, Лианна с сожалением убедилась, что далеко оторваться от мертвеца им не удалось. А потом ее пронзила другая, ужасная мысль: они бежали по направлению к дому — но там не было никого и ничего, что могло бы им помочь. А путь в деревню был отрезан преследующим их упырем. Они выбежали на полянку, где в окружении низких старых яблонь стоял их дом. Лианна подтолкнула Джона к двери: — Беги! Запрись и спрячься! А сама обернулась с обнаженным клинком в руке навстречу приближающемуся упырю. Краем глаза она увидела, как Джон исчез в доме, и порадовалась хотя бы тому, что он не стал упрямиться и стараться ее защитить, не имея оружия. Может быть, мертвец удовлетворится ей одной и не станет ломиться в дом. Может быть, утром сюда кто-нибудь придет. Может, вернутся лютоволки. Она мысленно потянулась к Серой Звезде, но та была далеко, и неясно, услышала ли она зов. А потом Джон выскочил из дверей и встал рядом с ней, сжимая рукоять меча, копию ее собственного, которую она когда-то в Винтерфелле просила сделать Миккена. Этот меч она всегда предназначала для сына, но до сих пор не разрешала ему брать. Мертвец шел к ним. — Разделимся, — шепнула Лианна одними губами, и Джон кивнул. Он шагнул к дровянику, она — к широкому яблоневому стволу. Это озадачило мертвеца, и он затоптался на месте, не в силах выбрать первую жертву. Воспользовавшись моментом, когда упырь повернулся спиной, Джон подскочил к нему и вонзил клинок. Удар был точным, меч прошел сквозь кожу доспеха и глубоко вошел в мертвую плоть. Упырь все же почувствовал что-то и резко развернулся. Джон отлетел в сторону, чудом не выпустив из рук меч. Пытаясь отвлечь внимание на себя, Лианна набросилась на мертвеца сзади, яростно крича и нанося беспорядочные короткие уколы. Тот снова заколебался, а потом неожиданно проворным движением схватил ее за руку. Сдавил так, что Лианна завопила от боли и выронила оружие. Джон поднялся на ноги и тоже кинулся на упыря, коля в спину, но тот так и не разжал хватку, а второй угольно-черной рукой потянулся к горлу Лианны. Она упала на колени, трепыхаясь, как бабочка, которую поймали за крыло. В ушах гулко стучала кровь. Опухшая черная рука приближалась. Лианна еще успела подумать отстраненно, что, вероятно, кровь у мертвеца отлила к конечностям и там застыла, вызвав такой контраст с белизной лица. А потом стук сердца, гремящий у нее в голове, сменился стуком сапог по мерзлой земле. Она услышала крик: — Пригнись! — инстинктивно наклонилась к самой земле, и огромный двуручный клинок, со свистом вспоров воздух, отделил голову мертвеца от тела. Следующим ударом Манс рассек тело Девина пополам. Два лютоволка, огромными прыжками вынесшиеся из леса, набросившись на останки, стали рвать и терзать внутренности. — Огня! — велел Манс Джону. — Принеси огня! Джон метнулся к дому. Даже разделанное на части, как свиная туша, тело продолжало копошиться. Чтобы оторвать от Лианны вцепившуюся в нее руку, Мансу пришлось по одному отгибать мертвые пальцы. Они отламывались, хрустя, как сосульки. Джон притащил горшок с тлеющими углями и старое одеяло. Оно занялось почти мгновенно. Лютоволки отбежали в сторону, и нижняя часть тела Девина стала подниматься на ноги, а верхняя попыталась ползти. Манс и Джон подхватили горящее одеяло за углы и накинули на останки. Огонь быстро перекинулся на одежду и волосы, затем с костей потекла, будто расплавившись, мертвая плоть. Но Лианне казалось, что прошла вечность, прежде чем обгорелые кости перестали шевелиться.5.
Снег все усиливался. Снежинки падали в костер, плавились и шипели на раскаленных углях. — Он был один? — спросил Манс, когда костер стал догорать. Лианна кивнула. Ее запястье отекло и онемело, и она растирала его, пытаясь разогнать кровь. — Хорошо. Надеюсь, больше их здесь и нет. В деревне жгли трупы, уж не знаю, как забыли про этого. Но все равно, людей там стоит предупредить. — Я схожу, — вызвался Джон. — С Призраком. У лютоволков был виноватый вид, но у Лианны не было сил сердиться. В конце концов, они все-таки успели вовремя. Не они ли привели Манса? Но отпускать Джона одного в ночь после всего пережитого ей не хотелось. — Ты не вооружен, — сказала она. Вместо ответа он показал ей меч, который все еще держал в руках. Короткий, похожий на кинжал-переросток, с лютоволоком Старков на лезвии. — Я не разрешала тебе его брать, — это было несправедливо, она знала, но слова вырвались сами. Джон вспыхнул, хотел было возразить, но закусил губу и протянул ей меч эфесом вперед. — Я видел, как твой сын бился, — сказал вдруг Манс. — Будь перед ним противник, которого можно было бы убить сталью, думаю, он бы наверняка его убил. Короткий клинок ему уже вполне по руке. Лианна посмотрела на него сердито: «Сговорились они, что ли?» Но, как ни трудно было ей это признать, он был прав. Джон вырос и заслужил свой первый меч. Она прошла в дом и сняла со стены ножны и пояс. Вложила клинок в ножны и вернулась к сыну, который с надеждой смотрел на нее. Лицо его засветилось, когда она надела на него пояс поверх кожаной рубахи и застегнула. — Твой меч зовется Разящим врагов, — сказал он, — а как зовут этот? — Это — твой меч отныне. Тебе его и называть. Джон нахмурился. Лианна была уверена, что он уже думал не раз, как будет называть свой меч, когда просил ее рассказывать о самых знаменитых в Вестеросе клинках, но сейчас, похоже, его одолели сомнения. Манс легонько шлепнул его по плечу. — Ничего не случится, если твой меч побудет неназванным еще немного, — произнес он насмешливо, — по крайней мере до тех пор, пока ты не дойдешь до деревни. Джон покраснел. — Уже иду. Он коснулся рукояти, будто все еще не веря своему счастью, а потом помчался к лесу большими прыжками, радостный, как щенок, которого спустили с привязи. Призрак несся за ним по пятам. — Ступай за ними, — велела Лианна Серой Звезде, и лютоволчица тоже скрылась в лесу. Манс сидел прямо на земле, положив меч на колени. — Тебе тоже стоило бы пойти в деревню. Небезопасно ночевать здесь одной. — До сих пор я справлялась. Она увидела запекшуюся кровь у него в волосах и вспомнила про его раны. — Пойдем в дом, я перевяжу тебя. Вода была ледяной. Манс морщился, когда она промывала ему ушиб на голове и рассеченные ладони. Она проверила, как сгибаются его пальцы, и с облегчением убедилась, что сухожилия не повреждены, а потом наложила на порезы тонкие аккуратные швы. Уже пряча иглу и нитки в холщевый мешок, она спросила: — Как ты оказался здесь? Случайно? — Не совсем. С этими словами он обхватил ее сзади за талию и поднял в воздух. — Я шел сюда, чтобы украсть тебя. От неожиданности она потеряла дар речи, но это не помешало ей начать вырываться. Манс крякнул и опустил ее на пол, потер свежезашитую ладонь. Лианна запоздало спохватилась, что могла причинить ему боль. — Стоило так заботиться о моих царапинах, чтобы потом пытаться меня искалечить? — Стоило меня спасать, чтобы… — начала она в запале и осеклась. — Чтобы сделать своей женой? Стоило. Пару мгновений они буравили друг друга взглядами. — Почему ты думаешь, что я захочу стать твоей женой? — А ты не хочешь? — Ты собираешься повести вольный народ войной на мой родной дом. — Я собираюсь спасти вольный народ и постараюсь сделать это с наименьшими потерями для всех. — Это правда? — Лианне очень хотелось поверить в это. — Клянусь тебе. — Он улыбнулся немного печально. — Да, я знаю, я клятвопреступник. Но эту клятву я сдержу. Пусть все боги будут мне в том свидетелями. Манс коснулся ее щеки. Прикосновение было приятным. Не обжигающим, как пламя костра, а теплым, как стенки очага. Лианна накрыла его ладонь своей. Они стояли в полумраке домика, золотисто подсвеченном горящей масляной плошкой, и слышно было лишь их участившееся дыхание и громкий стук сердца. Лианна вдруг вспомнила другую встречу в глухом лесу, одиннадцать, нет, уже почти двенадцать лет назад. И турнир в Харренхолле, на котором Рейгар выбрал ее королевой любви и красоты. «Как странно все повторяется». На этот раз не было герольдов, трибун, шелковых знамен и сверкающих доспехов. Не было больше ее возлюбленного среброволосого и аметистовоглазого принца. У стоящего перед ней мужчины вокруг карих глаз разбегались смешливые морщинки, и каштановые пряди уже были присыпаны ранней сединой, он носил заштопанный ею же черный плащ, и его теперь называли королем. И не было венка из зимних роз… Тут Манс засунул руку под плащ и вытащил веточку холодянки — она помялась и цветы слегка подвяли, но пахли даже сильнее, чем прежде. — Нашел тут рядом, на тропинке, — объявил он. — Не думаю, что ее потерял Девин. Лианна коснулась волос — веточка, конечно же, выпала, когда они убегали от мертвеца. Чувствуя, как сильные пальцы заправляют ей за ухо один из немногих цветущих за Стеной цветов, она прошептала: — У меня есть сын. Ему это не понравится. Манс серьезно посмотрел на нее. — Он будет и моим сыном, если захочет. В любом случае, кажется, мы поладили. Она вспомнила Призрака, подталкивающего меч, а потом то, как быстро и охотно Джон оставил ее с Мансом наедине, и медленно кивнула. Огляделась по сторонам: — Надо собрать вещи… — Завтра соберешь, — он снова подхватил ее на руки, и на этот раз она не стала сопротивляться. Только дернула за волосы, вынуждая поднять голову и смотреть ей в глаза, а потом прижалась губами к его рту. Как они дошли до шатра Манса, она не запомнила. Возможно даже, если бы не Серая Звезда, которая проводила Джона с Призраком в деревню и вернулась к Лианне, они бы потерялись, блуждая меж трех страж-деревьев, потому что, несмотря на холод и все усиливающуюся метель, всю дорогу не переставали целоваться.