1.
Лианна помешала в котле, от которого поднимался густой пар, поднесла ложку к губам. Кипящий суп остывал почти мгновенно, даже дуть не пришлось. — Положи еще луковицу, Рябинка, — велела она помогавшей ей девочке, сироте с копной нечесаных темно-рыжих волос, — и тех корней, что я просила тебя нарезать. — Сейчас, Волчица. Лианна заметила, как девочка украдкой спрятала под одежду кусок мяса, вытащенный из супа. Она могла брать любую еду безвозбранно, но предпочитала подворовывать, чтобы показать свою храбрость и ловкость. Впрочем, Лианна еще не отчаялась ее от этой привычки избавить: — Не ешь сырое. Когда будет готово, я дам тебе полную миску. — Тогда Мансу не хватит, — нахмурилась Рябинка. Помогать она вызвалась сама — наверняка, чтобы было, чем хвастаться перед друзьями. — Хватит. Устроенная накануне охота оказалась удачной. Они с Джоном добыли двух оленей, а Манс завалил медведя, мяса с лихвой хватало, чтобы неделю кормить отряд голодных мужчин. Теперь, на утоптанной площадке между ее палаткой и шатром Манса Лианна разрывалась между обедом и котелком, в котором вытапливался целебный медвежий жир, и радовалась, что у нее нет времени на размышления. Джон ушел еще ночью, Манс — утром. Они не сказали ей, зачем, но она и так знала. Сегодня у них будет гость, сны ее предупредили. Лучше не думать о том, как они встретятся. Резкий скрежещущий звук заставил Лианну обернуться. Лагерь на берегу Молочной разбили не так давно, но несколько молодых парней и девушек уже нашли применение замерзшей поверхности реки и теперь гоняли по ней большие камни, соревнуясь в точности и силе броска. Камни с ревом проносились по неровному льду, сопровождаемые радостными воплями удачливых игроков и разочарованными криками проигравших. Рябинка бросила ложку и уставилась на реку. — Хочешь, — предложила Лианна, — иди к ним. Девочка насупилась и стала мешать суп с удвоенной силой. — Я — свободная женщина, — заявила она, — я сама пришла, сама и уйду. В устах малышки это звучало так комично, что Лианне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не рассмеяться, и в то же время очень трогательно. Стойкость и жизнерадостность вольного народа заслуживали восхищения. Иные следовали за ними по пятам, почти каждое утро в огромном войске, собранном Мансом, не досчитывались людей: пропадали охотники-одиночки и даже маленькие отряды, не успевшие вернуться до темноты под защиту окружавших становище костров. Иногда, в особенно морозные ночи гасли костры, и тепло покидало тела тех, кто не успевал проснуться. Так умерла и мать Рябинки, и тогда Лианна стала заботиться о ней. Но никто — ни мужчины, ни женщины, ни дети — не впадали в панику и не предавались отчаянию. Наоборот, использовали любой повод для игр и веселья. Запах из котла шел аппетитный, и Лианна наклонилась проверить, готов ли суп, но внезапно почувствовала головокружение и тошноту. Она резко отпрянула от костра и села прямо в снег. — Что с тобой, Волчица? — с беспокойством спросила девочка. — Ты заболела? — Нет. Просто мимолетная слабость. — Тошнота не ушла, а будто затаилась, готовая вернуться в любой момент. Лианна глубоко вздохнула и задержала дыхание, прежде чем медленно выдохнуть. Стало лучше. Рябинка смотрела на нее с подозрением. — Ты побледнела, — заявила она. И добавила, подозрительно щурясь: — А ты не беременна? — Нет! — Лианна поднялась на ноги. Эта мысль ей даже в голову не приходила. Этого и не могло быть, ведь лунный чай она себе заваривала каждый месяц. Она не знала, догадывался ли Манс, но, если он что-то и подозревал, то ничего ей не говорил. Женщины вольного народа сами распоряжались своим телом. — Нет, — сказала она мягче и попыталась улыбнуться, чтобы успокоить девочку, немного испуганную ее резким ответом. — Я просто устала. Последи немного за котлом, хорошо? Лианна дождалась утвердительного кивка девочки и зашла в шатер. Там было жарко и дымно от ведер с горящим торфом, и она оставила полог приоткрытым, чтобы снова не одолела тошнота. Серая Звезда спала на шкурах, положив голову на передние лапы. Почуяв Лианну, она открыла глаза и сонно моргнула. — Может, это ты беременна? — спросила Лианна. Она села рядом и положила руку на большую лобастую голову, погладила густой серый мех. Такое вполне могло быть. В минувшее полнолуние, когда в лагере устроили праздник, которым вольный народ провожал ушедшее лето и просил у богов мягкой осени и недолгой зимы, лютоволчица убежала довольно далеко в укутанные снегом холмы и нашла там себе пару. Лианна, участвовавшая в приготовлениях к празднику, пыталась отсечь себя от своей второй половины, но полностью в этом не преуспела. Когда они с Мансом, наконец, остались наедине в шатре посреди лагеря, гремящего дикой музыкой и охваченного пьянством, обжорством и похотью, она дрожала, снедаемая почти звериной страстью. Она мало что запомнила из той ночи, кроме того, что такой жаркой любви между ними не было ни до, ни после. И еще, как Манс, взволнованный и восхищенный, шептал: «Ты — моя волчица!». Серая Звезда подняла голову. За спиной кто-то дернул полог, и пятно серого света на шкурах стало шире. Лианна собралась было повернуться — и не смогла. Тело одеревенело, будто накануне она целый день таскала тяжелые камни. Но, даже не видя, она чувствовала человека, заслонившего входной проем. Грудь у нее сдавило, сердце бешено заколотилось. — Где она? — спросил вошедший. А голос у него не изменился, подумала Лианна. Совсем. — Разуй глаза, Старк, — ответил Манс откуда-то снаружи. Она все-таки обернулась, очень медленно. Поднялась. Каждое мгновение, казалось, растягивалось на столетия. Человек в черном плаще, мешкавший у входа, сделал шаг вперед. Потом еще один. — Лиа? — позвал он неуверенно. И еще раз, напряженней и громче, будто увидел наконец живительный свет костра после долгого пути в снегах: — Лиа! Она бросилась ему на грудь.2.
Суп получился сытным. Они ели, сидя на шкурах в шатре Манса, вчетвером — Рябинка быстро съела свою долю и убежала к реке, где все еще продолжалась игра. Джон пришел последним. Лианна попыталась представить их с Беном друг другу, но Джон буркнул, что они уже знакомы, взял миску и уселся в самый дальний угол. Лианна встревожилась, но не стала расспрашивать. Захочет, расскажет сам, что между ними случилось. Или расскажет Бен. Ее брат, несмотря на то, что явно был голоден, проглотил всего несколько ложек. Он бросал взгляды по сторонам, глаза его расширились, когда он увидел Серую Звезду. Но больше всего он украдкой изучал лицо сестры. Что он там искал — ту девочку, которой она была пятнадцать лет назад? Она улыбнулась ему: — Я знаю, что постарела. И Бен тоже, отметила она про себя. Седины еще не было, но несколько резких линий перечеркивали лоб, и складки в углах рта придавали лицу усталый и изможденный вид. — Ты не изменилась, — возразил брат, и Лианна рассмеялась. Все свои морщинки она видела каждое утро в прозрачной воде, которой умывалась, разбив предварительно покрывавший ее за ночь лед. — В Ночном Дозоре, оказывается, учат говорить комплименты. Она наполнила медом рог и протянула ему. — Мне нужно многое сказать тебе, сестра. — Он отпил глоток. — Но сначала я хочу спросить кое-что, — и он в упор поглядел на Манса: — Она твоя пленница? — Что?! — вырвалось у Лианны. «Так вот что он думает!» — Нет, — ответил Манс. Он не улыбался, но в глазах, заметила Лианна, плясали смешливые искорки. Бен, казалось, удивился. — Значит, ты отпустишь ее без выкупа? — спросил он с сомнением в голосе. Манс слегка наклонил голову, разглядывая его в ответ. — Отпущу куда? — Домой. Лиа, — твердо сказал он, — я пришел забрать вас с Джоном домой. «Он не сказал Бену, что мы живем вместе», — дошло до Лианны. Отвернется ли от нее брат, когда узнает? Что ж, самое время выяснить. — Мой дом теперь здесь, — сказала она. — Здесь? — Бен с непонимающим видом обвел рукой задымленный шатер, такой убогий по сравнению с самым маленьким замком. — Лиа, я говорю о Винтерфелле! Разве ты не хочешь вернуться? Она молчала, не в силах подобрать слова, и он продолжил: — Ты сама просила помощи, помнишь? Прости меня, что я не откликнулся сразу, но теперь тебе и Джону ничего не мешает вернуться. Я провожу вас до Черного замка и отправлю послание Неду, дальше он о вас позаботится. Манс слушал его, кусая губы. То ли развлекался, то ли злился. — Забавно, — сказал он. — Вы, поклонщики, обвиняете вольный народ в том, что мы крадем ваших жен — хотя по обычаю никогда не крадут чужих женщин, только дочерей. А ты, получается, явился в мой шатер, чтобы украсть мою жену? Настала очередь Бена изумленно восклицать: — Что?! Лианна глубоко вдохнула и сказала: — Он мой муж. Глаза Бена расширились. Он дернулся, будто от боли, расплескав мед из рога, и тут же миска с горячим супом опрокинулась ему на колени. Бен глухо выругался. Лианна вскочила: — Пойдем со мной. Тебе нужно переодеться и проверить, нет ли ожогов. Бен провел рукой по жирным потекам, испачкавшим черное сукно его бриджей. — Мне не во что переодеться. — Могу одолжить свои штаны, Старк, — предложил Манс. — Для дорогого гостя и родича ничего не жалко. Лианна внутренне поморщилась от скрытой в его словах издевки. Но Бен спокойно возразил: — Вряд ли у тебя еще остались черные. А одежду других цветов дозорные не носят. — В самом деле, — Манс криво усмехнулся. — Ты мне напомнил, Старк, отчего я оттуда ушел. Плевать, что мир вокруг рушится, самое главное — быть одетым по уставу. Воздух в шатре, казалось, заискрил и начал потрескивать. Серая Звезда внимательно разглядывала мужчин, насторожив уши. — Крушение мира устава не отменяет, — кивнул Бен. — Кроме того, прости мне мою откровенность, но мне претит носить одежду дезертира. Торф в ведрах горел все так же жарко, но Лианна вдруг вся словно заледенела. Ей показалось, что еще немного, и двое дорогих ей мужчин бросятся друг на друга, и она не понимала, как этому помешать. — А мои возьмешь, дядя? — Джон отложил пустую миску. — Мне они велики, тебе будут как раз. И они почти черные… в темноте. На миг в шатре повисло молчание, затем Бен слегка улыбнулся и встал. — Давай, племянник. Посижу в темноте, пока моя одежда не высохнет. И сразу будто разжалась ледяная рука, сжимавшая сердце, и пропало оцепенение. Лианна отдернула полог: — Пойдем.3.
Палатка, которую Лианна использовала по большей части для хранения и приготовления снадобий, была маленькой и тесной, загроможденной горшочками с медом и рыбьим жиром, мешками с корой и высушенным мхом. С потолка свисали пучки лекарственных трав, заставляя наклонять голову. — Чье это жилище? — спросил Бен. — Мое, — ответила Лианна и, перехватив удивленный взгляд, который он бросил на едва помещавшееся среди всех этих вещей узкое ложе, добавила: — Здесь спит Джон. У него пока нет жены и своего шатра. Джон как раз достал из-под шкуры, служившей ему одеялом, штаны из оленьей кожи, которые она шила ему на вырост. Лианна протянула их Бену: — Держи. Я подожду снаружи. Но, когда она собралась выйти, брат перехватил ее запястье. — Сестра, — он с напряжением вглядывался в ее лицо, — если он держит тебя силой… — Нет. — Она мягко высвободила руку. Но брат не собирался легко сдаваться. — Он дезертир, Лиа. И он не принц Рейгар. Он просто одичалый с большим самомнением и самозваным титулом. Я могу понять, почему ты влюбилась тогда, но сейчас… — Этим самозваным титулом называют его и к югу от Стены, а значит, не такой уж он и самозваный, — тихо, но твердо возразила Лианна. — А что до его дезертирства… то я — последний человек в этом мире, который стал бы его в этом упрекать. Брат посмотрел на нее с удивлением, будто почувствовав ее невысказанные мысли. Но сейчас она не желала объясняться или оправдываться. Ему нужно было переодеться, ей — собраться с мыслями. Поэтому она лишь качнула головой и вышла из палатки. Но спокойно подумать у нее не получилось: снаружи ждал Манс. Не успел за ней задернуться полог, как он обнял ее. — Зачем ты злил его? — спросила Лианна, привычно уткнувшись в его плечо, чтобы найти в тепле его тела убежище от мороза, уже щипавшего ей щеки. Его старый плащ, который она штопала уже много раз, пропах горьковатым дымом, а под ним угадывались запахи кожи и железа. — Плохой из меня переговорщик, — сказал Манс извиняющимся голосом и погладил ее по волосам. — Может быть, у тебя выйдет лучше. Лианна отстранилась. — А если я решу вернуться? Уйти с ним? — она с вызовом посмотрела на мужа, чьих мыслей и намерений сейчас не понимала, и это ее вдруг разозлило. — Что ты тогда будешь делать? — Хотел бы я, — медленно произнес Манс, — быть таким же благородным, как лорд Старк, и сказать тебе: ступай со своим братом, дорогая, так для тебя будет лучше и безопасней. Но я не такой благородный, каким хотел бы быть. Он вдруг нехорошо усмехнулся, добавив: — Нет, вру. Даже не хотел бы, — и с силой заключил ее в поистине костедробительные объятия. Лианна успела только тихо пискнуть, когда его губы накрыли ее. Поцелуй обжег ей рот, но этот жар был приятным и желанным. На этот раз она смогла отодвинуться, только когда Манс отпустил ее. На губах остался пьянящий вкус крепкого меда, и ей захотелось его слизнуть. — Нет, ты не такой, — она качнула головой, — и я рада этому. Я никуда не уйду. Опасность нужно встречать вместе и не прячась, лицом к лицу. Я надеюсь, Бен это поймет. И она снова вошла в палатку. Бен, в кожаных штанах, которые пришлись ему почти впору, сидел на шкурах. Рядом Джон на корточках сосредоточенно затачивал свой маленький меч. Он был ему уже слишком короток, с грустью подумала Лианна. Как и ее собственный «Разящий врагов», остающийся пока безымянным клинок Джона был легким и тонким, так что Манс иногда в шутку звал его иголкой, созданной для женских рук. Джон от его слов каждый раз отчаянно краснел. Лианна знала, как ее сын хотел сражаться длинным мечом, пусть даже при его росте ему пришлось бы носить его за спиной, но железное оружие в Застенье было редкостью. Его либо привозили из набегов, либо снимали с трупов убитых дозорных, и ни один такой меч не мог сравниться прочностью и остротой с изделием Миккена. Лучше были разве что легендарные мечи из валирийской стали, секрет изготовления которой был давно утрачен. Бен тоже обратил внимание на меч и клеймо на нем. — Теперь понимаю, как Миккен сразу узнал тебя, — сказал он. — Ты не должен был тогда убегать. Нед бы принял тебя с радостью. Никакая опасность тебе не грозила. — Роберт Баратеон тоже принял бы меня с радостью? — Джон отложил камень, закатал рукав куртки и провел лезвием вдоль руки, проверяя остроту. Взмахнул клинком, смахивая тончайшие волоски, и спрятал меч в ножны. — Как моего отца? Бен поморщился. — Я не знаю, что тебе известно о тех событиях. Все не так просто. Таргариены своими преступлениями вызвали гнев большей части Семи Королевств, что и послужило причиной Восстания. Роберт победил принца Рейгара в честном поединке. И это после того, как тот похитил твою мать — его невесту. — Маленьких Эйгона и Рейнис тоже убили в честном поединке? — не выдержала Лианна. Бен отвел глаза. Джон устроился удобнее, обхватив руками колени и положив на них подбородок. — Ты хочешь сказать, дядя, что, если я вернусь в Семь Королевств, Роберт примет меня с распростертыми объятиями и вернет трон? Бенджен нахмурился. — Ты мальчишка, Джон, а не король, — сказал он резко. — Я знаю, какая опасность вам угрожает, я сам столкнулся с этим… этими существами, которые убили моих братьев. Я предлагаю вам спасение, а ты сидишь и рассуждаешь о троне, на который не имеешь никакого права. Бастарды в Вестеросе ничего не наследуют. Джон вскочил, сжав кулаки. — Я не бастард! — выкрикнул он. Лианна шагнула вперед, чтобы встать между ними. Драконья кровь в ее сыне проявлялась редко, но бывали мгновения, когда она брала верх над старковской невозмутимостью, и такие вспышки пугали. Но Джон только глубоко вздохнул и добавил спокойнее: — Я — Джон Таргариен, законный сын принца Рейгара Таргариена и законный король Семи Королевств. Мне не нужны милости от Роберта, я сам окажу ему милость — в тот день, когда его убью. Бен тоже встал. — Нехорошо, сестра, что ты забила ему голову этими сказками, — сказал он ей с осуждением. Лианна скрестила руки на груди. — Из Речных земель мы отправились на Остров Ликов. — Давно уже не вспоминала она обстоятельства своего первого брака, но сейчас вдруг вся сцена всплыла в ее памяти. — Когда лодка заскрежетала днищем по песку, солнце как раз опустилось за верхушки чардрев, которыми зарос весь остров. Рейгар на руках вынес меня из лодки. Казалось, сейчас все накроет полная темнота, но в листве вдруг стали зажигаться огоньки. Они мерцали, как звезды, кружили и двигались, и чем вокруг становилось темнее, тем ярче они горели. Их свет вел нас сквозь густой лес к чардреву, огромному и старому. Вокруг стояли зеленые люди в одежде из коры и листьев. Там мы преклонили колени и обменялись клятвами. Бен смотрел на нее удивленно и даже немного растерянно. — Ты этого никогда не говорила. Лианна пожала плечами. — Это было… небезопасно говорить. И тогда, и сейчас. Наибольшей милостью, на которую мне было позволено надеяться, было то, что Джона отберут от меня и отдадут в Ночной Дозор. Или убьют. И с тех пор ничего не изменилось, ведь так? Не предполагая ответа, Лианна продолжила: — Когда я просила Дозор о помощи, то просила не для себя. Не нужно спасать нас. Спасите их, — она мотнула головой, выбившиеся из косы волосы хлестнули ее по щекам. За тонкими стенками палатки она чувствовала, как живет огромный лагерь, как греются у костров, под шкурами, обнимая друг друга, мужчины, женщины и дети, и даже великаны, устроившиеся вместе со своими огромными косматыми мамонтами на стоянку на другом берегу реки. — Все они — живые существа. Неужели вы, дозорные, бросите их умирать от рук и чар нежити? И будете равнодушно смотреть на это со своей Стены? Бен усталым жестом потер лоб. — Ты просишь одновременно слишком мало и слишком много, сестра. Я могу спасти вас двоих. Я могу пообещать — и обещаю — что буду защищать вас ценой своей жизни. И Нед тоже — я уверен, что теперь, когда он стал десницей короля, он сможет потребовать от Роберта любые гарантии неприкосновенности для тебя и Джона. Но я не могу пойти к Роберту с просьбой пустить за Стену орду одичалых — тех самых одичалых, что веками грабили и убивали наших крестьян, которые боятся их как огня — и одновременно сообщить ему о том, что среди одичалых находится сын принца Рейгара, считающий его, Роберта Баратеона, узурпатором. — Не нужно спасать нас, — глухо повторила Лианна. Она ожидала подобного возражения. Но тут Джон поднял руку, привлекая внимание. — Ты хочешь сказать, дядя, что если я отрекусь от своих притязаний и признаю Роберта королем, он разрешит вольному народу поселиться к югу от Стены? Ты уверен в этом? У Лианны сжалось сердце. Она знала, как мечтал ее сын отомстить за отца и показать себя достойным его памяти. Знала, что скрывалось сейчас за его спокойным голосом. Ей хотелось броситься к нему и обнять, но вместо этого она застыла на месте. Это было его решение. Бен, кажется, тоже понял это. И покачал головой. — Я уверен только в том, что сделаю для этого все возможное. Уверен, что Нед сделает. Хотел бы я обещать большее, но не могу. В этом, по крайней мере, есть хоть какая-то надежда. Другой я не вижу. Джон обдумал его слова с бесстрастным лицом. — Хорошо, — наконец, сказал он. — Я пойду с тобой, если действительно другой надежды не будет. Я помню, что я тебе должен. Но сначала… — он погладил кожаные ножны своего меча, — сначала я хотел бы проверить кое-что. Последнее время мне снились странные сны. Белое дерево с человеческим лицом, более живым, чем все вырезанные на чардревах лики, которые я когда-либо видел. Оно зовет меня в какое-то место, которое находится где-то к северу отсюда, — Джон на мгновение замолчал и прикрыл глаза, потом продолжил: — Я думаю, я узнаю его, когда увижу. Оно обещает… обещает нечто, очень важное для нашего спасения. Я рассказал об этом старейшинам, Хаггону и Гризелле, они уверены, что снится мне это не просто так. Что такие сны посылают боги, и мне нужно отправиться на зов. — Мы уже говорили об этом, — прервала его Лианна. Она знала об этих его снах, и они ее пугали. — Все это слишком расплывчато и слишком опасно. На нас и так постоянно нападают. Ты вряд ли найдешь кого-то, кто захочет тебя сопровождать, а далеко ли ты уйдешь на север в одиночку? Сын был уже взрослым, и она понимала, что давить на него и навязывать свое мнение неправильно, но мысль о том, что он вернется упырем с черными руками и синими глазами, была хуже смерти. Обычно, когда Лианна так резко высказывалась против каких-то его идей, Джон смирялся и отступал. Но не сейчас. — А если я буду не один? — Джон повернулся к Бену. — Дядя, ты видел упырей и Иных, сражался с ними и смог добраться досюда живым. Ты пойдешь со мной? Несколько мгновений Бен серьезно смотрел на него, потом наклонил голову. — Мы верим в одних и тех же богов. Если они обещают помощь, то я пойду с тобой, племянник. Лианна только обреченно вздохнула. Настал ее черед смириться.