1.
Стоило им спуститься с холма, как погода начала портиться. Над головой нависли тяжелые тучи, предвещавшие к ночи сильный снегопад. Промозглый воздух пробирался под слои меха и кожи, и Джон в попытке согреться обхватил себя руками, засунув ладони в подмышки. Они втроем шли гуськом по узкой тропинке. Когда Джон оборачивался, то видел Игритт, закутанную до самых глаз, так что только рыжие вихры выбивались из-под капюшона; за ее спиной черной тенью маячил Бенджен. Призрак убежал далеко вперед. Джон не мог его видеть, но чувствовал исходившую от него тревогу. И когда они, наконец, достигли озера, он понял ее причины. Лед у берега был взломан, и тел под ним больше не было. Белый лютоволк обнюхал снег, испещренный следами разной степени давности, и оскалился. — Они поджидают нас где-то впереди? — спросил Бенджен. Игритт настороженно оглядывала прибрежный лесок, держа лук с наложенной на тетиву стрелой наготове. — Не знаю. — Джон подумал, не стоило ли возвращаться другой дорогой, но этих мест он не знал. С Призраком, правда, опасность заблудиться им не грозила, но, ища обход в поросших лесом холмах, они рискуют потерять драгоценное время. Кроме того, Джон не чувствовал уверенности в том, что этот прием избавит их от встречи с мертвецами. Те могут быть где угодно. Даже могут уйти куда-нибудь своей дорогой и оставить их в покое, правда, Джон подозревал, что с тем же успехом мог бы мечтать о том, что за Стеной его встретит Роберт, раскаявшийся в убийстве его отца, будет молить о прощении и вернет отцовскую корону. — Будем надеяться, что нет. Джон проверил Черное Пламя в ножнах за спиной. Как ни странно, он почти не ощущал страха. Скорее, будоражащее кровь предвкушение. Если мертвецы все же неподалеку, ему представится случай проверить волшебную силу оружия его предков. — Идем. Над ними уже кружили первые редкие снежинки, они таяли от теплого дыхания, но постепенно снег становился плотнее и гуще, налипал на сапоги, заставлял замедлять шаг. Но они упорно шли до самой темноты. Джон был готов идти и дальше — то и дело касаясь разумом Призрака, он видел почти так же ясно, как днем, но Игритт вдруг дернула его за рукав. — Я дважды чуть не улетела головой в сугроб. Я-то не оборотень. А спать и тебе надо. Стоило остановиться, и Джон почувствовал страшную усталость. Тропа, по которой они шли, уже полностью скрылась под снежными сугробами. Даже с чутьем Призрака найти дорогу в темноте было непросто. Подошел Бенджен; шаг его был по-прежнему тверд, но дыхание, тяжелое и неровное, выдавало, что и он утомлен. — Привал? — Привал, — кивнул Джон. Они разгребли снег на выбранном для ночевки пятачке, защищенном от ветра сухостойными соснами и плотным кустарником, и развели костер. Припасов осталось совсем немного. Они съели по горбушке черствого хлеба и паре полосок сушеного мяса; потом Бенджен с Джоном срубили одну из сосен и добавили в костер бревна, чтобы горел ровно и долго. Дядя принялся точить меч. Игритт клевала носом, завернувшись в меха, Джон уже думал прилечь рядом с ней, с наветренной стороны от костра, как вдруг Призрак насторожил уши. Белый лютоволк редко подавал голос, разве что рычал еле слышно, но теперь во всей его позе сквозила тревога: голову он вытянул вперед, хвост оттянул назад, и застыл, выжидая. Джон потянул меч из ножен. Бенджен, глядя на него, тоже вскочил с оружием в руках. — Иные? — спросил он одними губами. Игритт отбросила шкуру и схватилась за топор. — Нет, — Джон покачал головой. — Не знаю, кто, пока. Но не ходоки и не упыри, на них бы Призрак реагировал совсем по-другому… Не успел он договорить, как из-за деревьев появились волки. Четыре серых зверя вышли один за другим и чинно расселись, стараясь держаться подальше от костра и людей. Они казались бы большими, не будь тут лютоволка, который вдвое превосходил размерами самого крупного из них. Один из волков коротко и приглушенно провыл, будто испрашивая разрешения приблизиться. Призрак махнул хвостом, его напряженность исчезла. Джон тоже расслабился, разглядев волков. Одного, по крайней мере, он знал хорошо: Серую Шкуру, зверя Хаггона. Трое других, скорее всего, принадлежали Варамиру, его ученику. Маленький и невзрачный, как мышь, он был уже сильным оборотнем и контролировал сразу трех зверей. Подобное не запрещалось, но Джон, встречая эту троицу на сходках оборотней, каждый раз удивлялся про себя. Волки — гордые звери, и привязать к себе трех сразу было, как жениться одновременно на трех женщинах. Далеко не каждый волк такое потерпит. Джон опустил меч на шкуры. — Это свои. — Он был бы рад встрече со старым охотником, хотя его ученика и недолюбливал. Но, всматриваясь в темноту леса вокруг них, он смутно различал только одну движущуюся к ним фигуру. — Где Хаггон? — вырвалось у Джона, когда Варамир приблизился к костру. — И я рад тебя видеть, Джон, сын Молодой Волчицы, — Варамир чуть улыбнулся. Он кутался в плащ, сшитый из беличьих шкурок, из-под плаща выглядывала рукоять костяного ножа. — И тебя, поцелованная огнем охотница. — Игритт все еще сжимала топор и глядела на него настороженно. Бенджен с глухим звуком вложил меч в ножны, Варамир бросил на него косой взгляд, не удостоив приветствия, и снова повернулся к Джону: — Молодая Волчица послала меня к вам на помощь. Твоя мать беспокоится о тебе. — Почему тебя? — это прозвучало враждебно, Джон понимал, но ничего не мог с собой поделать. Варамир был ненамного старше его самого, но говорил так, будто Джон был несмышленышем, неспособным и шагу ступить, не цепляясь за материнскую юбку. Неужели Лианна доверилась именно ему?.. — Почему не Хаггона? Маленькие водянистые глазки уставились на него в упор. — Нас обоих. Но путь наш был полон опасностей, и, увы… — он развел руками. — Могу я сесть у вашего костра? — Конечно, — Джон почувствовал, как его щеки потеплели. Как ни был неприятен ему Варамир, закона гостеприимства никто не отменял. Игритт уже вытащила одну из шкур и расстелила перед ним. Джон внимательно смотрел, как Варамир садился, отмечая все его движения, слишком медленные и осторожные, и то, как он прижимал руку к своему боку, будто оберегая больное место. — Ты ранен? И что с Хаггоном? Варамир протянул руки к костру, и Джон заметил, что они слегка подрагивают. — Мертв. Увы. В груди похолодело. Хаггон был человеком мудрым и добрым, и всегда с готовностью вызывался помочь молодым и неопытным оборотням, какими когда-то были и они с матерью. Трудно было поверить, что его больше нет. Впрочем, не совсем так, поправил себя Джон. Пришел его черед начать вторую жизнь в своем волке. Но эта мысль не утешала. — Как это произошло? — спросил Джон хрипло. — Прошлой ночью мы столкнулись с десятком упырей. Мне с моими волками удалось отбиться, но Хаггон был уже стар и не успел убежать. Сразу несколько упырей схватили его и буквально разорвали на части, — Варамир ссутулился под своим плащом и плотнее обхватил себя руками. Игритт неловко погладила его по плечу. Ее глаза блеснули слезами — она тоже знала старого охотника и была привязана к нему. — Как далеко отсюда это было? — спросил Бенджен. Варамир скривил губы, глядя на черный плащ дозорного, но ответил: — На том берегу озера. Мы с волками старались путать следы, так что, может быть, упыри направились в другую сторону, и, если нам очень повезет, мы их не встретим. Но… — На везение не стоит рассчитывать, — закончил за него Бенджен. Он подбросил в костер пару сухих веток и сел рядом с Джоном. — Это был кто-то, кто был тебе дорог? — спросил он тихо. Джон кивнул. — Мне очень жаль. — Мне тоже, — вздохнул Джон. — Хотя, ты знаешь, он ведь не полностью умер. Бенджен прищурился непонимающе, и Джон поспешил объяснить: — Оборотни живут две жизни. Когда заканчивается человеческая жизнь, душа оборотня может переселиться в своего зверя. Так что Хаггон все еще с нами. «Правда, ненадолго». Человеческая память слабеет быстро, так учили и Хаггон, и матушка Гутрун, и вскоре в волке останется только волк. Но пока прошел всего только день, и старый охотник должен еще его помнить. Серая Шкура лежал поодаль от других волков, положив голову на передние лапы. Это был старый волк, тощий и почти беззубый. Джон подошел к нему, опустился на корточки, чтобы погладить жесткую шерсть. — Хаггон, — прошептал он, — спасибо тебе. Пусть ты и не смог дойти, ты видишь, что с нами все в порядке. Ты выполнил то, о чем просила тебя моя мать, и погиб с честью. Пусть твоя вторая жизнь будет долгой, проще и слаще первой. Но волк лишь взглянул на него равнодушно и отвернулся.2.
Снег шел всю ночь, не прекратился он и утром. Четыре человека, четыре волка и лютоволк изо всех сил старались оставить как можно большее расстояние между собой и озером, но людям каждый шаг давался с трудом, а волки иногда проваливались в большие сугробы с головой. Серая Шкура особенно тревожил Джона: он плелся позади всех, опустив голову и не проявляя интереса ни к чему, будто заболел или совсем обессилел. Но Варамир, с которым Джон поделился своими опасениями, только пожал плечами: — Старый уже. Недолго, видать, осталось. — Как ты можешь так говорить! — Джона возмутило равнодушие в его голосе. — В нем же Хаггон! — Вот что ты думаешь? — взгляд бесцветных маленьких глаз впился в лицо Джона. Потом Варамир покачал головой: — Увы, нет. Может, все произошло слишком быстро и у него не хватило сил… Но он не смог перед смертью войти в своего волка. Когда я понял это, то взял Серую Шкуру себе. Услышанное так поразило Джона, что он опомнился, лишь когда Призрак стал тянуть его за рукав. Спутники успели уйти далеко вперед, так что сквозь пелену снега он с трудом различал их смутные тени, и, пока догонял их, вспотел под своим овчинным плащом и курткой. Но слова Варамира все никак не выходили у него из головы. Значит, Хаггон умер окончательно. А Варамир взял его волка… Джона передернуло от отвращения. У оборотней не было законов, как не было их ни у кого из вольного народа, но своим неписаным правилам они следовали неукоснительно. Мерзостью считалось вселяться в тела других людей, охотиться на других людей и есть их, спариваться, находясь в шкуре своего зверя, и отбирать зверей у других оборотней. Но ведь, попытался убедить себя Джон, Варамир же не отнял волка у Хаггона насильно. Раз учитель умер, не успев переселиться в звериное тело, то ученик взял на себя заботу об оставшемся одиноком волке — это, по-своему, так же благородно, как позаботиться об утратившем родителей сироте. Но Джону все равно было не по себе. Он помнил Искорку: после смерти матушки Гутрун ее старая волчица прожила недолго, но уходила в мире и спокойствии, и казалось, что ее глазами смотрит мудрая старуха. Серая же Шкура был откровенно несчастен. Наверное, когда они доберутся до войска Манса, Джон должен будет рассказать об этом другим оборотням. Интересно, кто теперь будет возглавлять их сходки. Может быть, мать?.. Оборотней старше нее среди вольного народа было немало, но она была одной из сильнейших, и ее зверем, как и у самого Джона, был лютоволк — более крупный и умный родич волков. Погруженный в свои мысли, Джон переставлял ноги почти машинально, и не сразу заметил, как стало темнеть. Он шел последним, перед ним маячила узкая спина Варамира, дальше виднелся черный плащ Бенджена, от налипшего снега казавшийся пятнисто-серым, и совсем впереди Джон скорее угадывал рыжие волосы Игритт, которые не мог удержать в плену меховой капюшон. «Она идет первой, — и следом вдруг кольнула мысль: — Она в опасности». В темноте яростно взрыкнул волк, за ним второй. «Нужно зажечь факелы», — запоздало подумал Джон, когда тени вокруг заколыхались, принимая очертания человеческих фигур, покореженных и изувеченных, обледенелых и протягивавших почерневшие руки к живым. Времени, чтобы разжечь костер, уже не было. Джон успел лишь сбросить с плеч мешок и расстегнуть ножны. Он вытащил Черное Пламя как раз вовремя, чтобы рубануть по предплечью упыря, нацелившегося на его горло. В мертвую плоть фамильный клинок вошел, как в масло, скрюченная рука упала в снег, но сила, оживлявшая мертвеца, его не покинула, и удар тут же пришлось повторить. Пластая мертвеца, как капусту, Джон ощущал внутри горькое разочарование. Чуда не произошло. Меч старого божества оказался легким, прекрасно заточенным и сбалансированным, но этого было недостаточно, чтобы расправиться с упырями. «Нужно зажечь огонь». — Джон! Сюда! — позвал Бенджен. Разрубленные останки мертвеца еще пытались ползти, но непосредственной опасности уже не представляли. Джон пошел на зов, туда, где за висящей в воздухе снежной пылью угадывался силуэт дяди, рубившего мечом сразу во все стороны. Варамир держался на несколько шагов позади, выставив свой нож, его волки окружили его и набрасывались на мертвецов, не давая им приблизиться к своему хозяину. А Игритт… Джон поискал ее взглядом и внезапно поймал яркую вспышку рыжих волос на снегу, почти у самых ног Бенджена. — Игритт! — Джон бросился к ней. Игритт лежала без движения, висок был испачкан кровью, а топорик выпал из рук. Рядом валялся лук, который она так и не успела натянуть. Джон приподнял ее голову, почувствовал тепло дыхания на своей щеке. Бенджен отпихнул от себя очередного упыря. — Ее только оглушили, — сказал он племяннику. — Прикрой меня, нужно развести огонь. Неохотно Джон опустил возлюбленную обратно в снег и поднял меч, прикидывая, с какой стороны последует атака. Бенджен опустился на колени и вытащил из мешка огниво. Будто подгадав момент, из мрака материализовались еще несколько фигур. Они разошлись, обходя людей, и Джон, замахиваясь на ближайшего к нему мертвеца, лишь понадеялся, что Варамир, чьи волки уже все были ранены и выбивались из сил, сможет прикрыть их со спины. Джон разрубил пополам одного упыря, потом, не останавливая замаха, развернулся и ударил по ногам второго, тот упал и пополз вперед. Призрак выскочил из-за сугроба, вздыбив снег, прыгнул на мертвеца и вцепился в шею, отрывая сгнившую голову. Краем глаза Джон видел, как Бенджен возился с огнивом, щелкая кресалом по кремню, и наконец, несмотря на снег и сырость, ему удалось высечь искру и поджечь факел. И в тот же миг раздался отчаянный вопль, взвился и стих, перейдя в хриплый полузадавленный звук. Джон резко развернулся, держа клинок наготове. Варамир висел в воздухе, его горло сжимал упырь, ростом и шириной плеч превосходивший Джона чуть ли не вдвое. Все четверо волков повисли на нем и драли клыками и когтями мертвую плоть, но черные ручищи продолжали сжиматься, и хрипы смолкли. Джон примерился, стараясь не попасть в волков, и ударил. Раскроенный череп не помешал упырю стискивать хватку, и понадобилось еще два удара — по одному на каждую руку, чтобы обмякшее тело Варамира опустилось в снег. Двое волков упали рядом с ним, их шерсть была окровавлена, безжизненные глаза подернуты мутной пленкой. Двое других отбежали, зализывая раны. Бенджен ткнул в упыря факелом. Когда запылали все мертвецы — их оказалось около десятка — пришло время заняться ранеными. Бенджен опустился на колени около Варамира, тронул его лицо, руки и покачал головой. — Уже остывает. Но, ты же говорил, что оборотни переселяются в своих зверей. Мог он переселиться в кого-то из еще живых? Двое волков — в том числе и несчастный Серая Шкура — были мертвы, остальные исчезли в подлеске. — Скорее всего, — Джон пожал плечами. Варамир — живой ли, мертвый, в человеческом обличье или в волчьем — его больше не интересовал. Он сел рядом с Игритт. Она все еще была без сознания, но дышала, и кожа ее была теплой. Джон положил ее голову себе на колени. Призрак подошел, понюхал рыжие волосы и лизнул щеку, оставляя длинный влажный след. Джон отпихнул в сторону морду лютоволка, набрал в горсть снега и стал осторожно смывать кровь с лица возлюбленной. Потом бережно поцеловал ее в сомкнутые веки и коснулся ртом бледных губ. — Просыпайся, — прошептал он. Игритт открыла глаза.3.
Джон отвел с ее лба рыжую прядь. — Как ты? — Хорошо. — Это прозвучало глухо, будто Игритт еще не до конца пришла в себя. Взгляд тоже был странным, слегка расфокусированным, как у пьяной. Джон решил, что это от удара по голове. — Сможешь подняться? Игритт зашарила руками по снегу, каким-то неловким, непривычным движением подогнула колени. Джон привстал и обхватил ее за плечи. — Давай помогу. Если бы все было в порядке, Игритт со смехом оттолкнула бы его руки, говоря, что она не какая-то там слабосильная поклонщица, чтобы мужчины ее поднимали, а и сама ходить умеет. Но сейчас ее тело просто обвисло в его объятии. А потом она вдруг выгнулась и завизжала. От неожиданности Джон резко опустил ее обратно. Тут же упав на колени рядом, он попытался поймать ее бешено молотящие по снегу руки. Бенджен пришел к нему на помощь. Вместе им удалось удержать ее бьющееся в припадке тело. — Что это с ней? — спросил Бенджен с беспокойством. — От ран, даже сильных, такого не бывает. Будто какая-то душевная болезнь. Игритт снова дернулась, прохрипела: — Убирайся! — и затихла. Джон бросил взгляд на тело Варамира, уже прикрытое снегом, как одеялом. Подозрение закралось в душу, настолько страшное, что он просто не мог в него поверить. «Вселяться в тела других людей — отвратительно». — Все хорошо. Помоги мне встать. Вроде голос был ее — но звучал он с совершенно не свойственными ей, чужими интонациями. Призрак попятился, беззвучно оскалившись. А Джон будто примерз к месту, впитывая каждую деталь, чтобы увериться в том, что перед ним — его любимая, но с каждым мгновением убеждаясь в обратном. Игритт — вернее, тварь в ее теле, — поднялась, опираясь на Бенджена. — Это — мерзость, — прошептал Джон одними губами. — Громкое слово, — Игритт усмехнулась как-то криво, будто ее лицо все еще не до конца подчинялось чужой воле. — Но у меня не было выбора. Если бы я взял тело волка, я сам вскоре стал бы зверем, а я заслуживаю большего. Я варг и оборотень, сильнейший среди вольного народа. Даже вы двое, ты и твоя мать, вы так кичитесь своими огромными зверями, но никому из вас не под силу было взять сразу нескольких. Или взять человека. Джон медленно поднялся. Так же медленно происходило осознание случившегося. Внутри стало пусто и холодно, как в заброшенном доме. — Это — мерзость, — повторил он тихо, но твердо. — Эк заладил. Но тебе придется признать, что так лучше для всех. Сам подумай, от кого Мансу будет больше пользы — от меня со всей моей силой или от девчонки-копьеносицы, которых у него и так больше, чем зайцев в лесу? Да и ты не будешь внакладе. Я совсем не против с тобой спать. Так что, видишь, хорошенькое тело у тебя останется, а мозгов у меня побольше будет. Джон сам поразился тому, как мало тронули его эти гнусные слова. Он смотрел на тело Игритт, которым завладела тварь, и мучительно пытался понять, осталась ли в нем еще душа его любимой, и как помочь ей освободиться. Бенджен, продолжая поддерживать тело девушки, переводил взгляд с нее на Джона. — Что происходит? — наконец, спросил он. — Это Варамир. Он захватил тело Игритт, — ответил Джон ровно, даже немного отстраненно. Глаза Бенджена расширились, и он отступил на шаг. Игритт-Варамир, лишившись опоры, осела в снег и, неловко загребая руками, попыталась принять сидячее положение. — От своей старой няни я слышал страшные сказки о чем-то подобном, но никогда до сих пор в них не верил, — проговорил Бенджен. — Ей можно как-то помочь? Ты мог бы… — он замялся, но потом продолжил: — Можешь сделать то же самое и выбить его из ее тела? Джон захлопал глазами. Это было настолько неправильно, что даже не пришло ему в голову. Но ведь он сам — сильный варг, наверное, не слабее Варамира. Что, если у него получится?.. Джон лег в снег и освободил свой разум, чтобы коснуться Игритт. Он всегда входил в своего лютоволка так же легко, как натягивал старую разношенную одежду. Но сейчас он не успел даже толком забраться в чужое тело, как оказался словно в гуще смертельной схватки, и через миг его выбросило обратно: кричащего от боли и трясущего головой, будто ему со всей силы саданули между глаз. Бенджен приподнял его и с тревогой заглянул ему в лицо. — Я не могу, — признался Джон, еле ворочая языком. Звон в голове медленно стихал. — Я никогда не входил ни в кого, кроме Призрака, но мы выросли вместе, и он ни разу мне не сопротивлялся. А вот так… это хуже любого насилия. Он сглотнул, пытаясь удержать тошноту. — Слабак, — Игритт-Варамир усмехнулась, но ее руки дрожали. — Ты боишься собственной силы. Тебе никогда не сладить со мной. Лучше смирись. Она вновь попыталась встать, сначала на колени, потом медленно стала подниматься на ноги. Но, когда она уже почти распрямилась, ноги дернулись в стороны, и она завалилась в сугроб. Тело изогнулось под каким-то немыслимым углом, беспорядочные взмахи рук взвили в воздух облака снежной пыли, глаза закатились. — Она еще там, — прошептал Джон. — Она еще борется… — Так что мы можем сделать? — Бенджен помог Джону подняться, не отрывая взгляда от бьющегося в снегу тела. — Ничего, — сказал Джон мрачно. — Только молиться, что она окажется сильнее. Прямо на глазах движения тела Игритт становились все медленней, перешли в редкие конвульсии и окончательно затихли. В сердце Джона вспыхнула отчаянная надежда. — Игритт? — прошептал он. Девушка пошевелилась. Потом приподняла голову и перевернулась на бок, опершись на локоть. Движения были медленными, как после сна, но волне уверенными. — Игритт! — Джон протянул к ней руки. — Боги, какое счастье, что ты вернулась! Девушка плавно поднялась на ноги, взглянула на Джона и улыбнулась. — Так ты смирился с неизбежным, красавчик? Она не вернется. Теперь я полностью подчинил ее своей воле. Руки опустились. А через мгновение Джон обнаружил, что сжимает рукоять Черного Пламени. Он не помнил, как достал его из ножен. Игритт-Варамир вцепилась взглядом в меч. — Ты же это не всерьез? Убив меня, ее не вернешь. Джон знал это. Он смотрел на любимые черты, на белый кусочек шеи с тоненькой синей жилкой, словно созданной, чтобы ее покрывали поцелуями, на грудь, спрятанную под толстой курткой, — но он прекрасно помнил маленькие полушария и широкие розовые круги сосков — и знал, что не сможет нанести последний удар. Лицо девушки конвульсивно дернулось, и изменившимся голосом она прошептала: — Убей меня. Тут же челюсти ее сжались, так что клацнули зубы, плечи застыли, а кулаки напряглись — Варамир вернул утерянный было на миг контроль. — Все, — сказал он с удовлетворением, — больше не вякнет. — Да. Где-то в вышине закаркали вороны. Дуга, которую прочертил клинок, была идеальной и как раз на уровне плеч. Глядя, как катится в снег окровавленная голова в ореоле рыжих волос, Джон очень хотел заплакать, но слез не было. Их не было и тогда, когда он собирал хворост для погребального костра, отказавшись от помощи Бенджена, и когда наблюдал, как в пламени горела его первая и пока единственная любовь. Призрак ткнулся лбом в его плечо, но даже это безмолвное утешение не растопило в его глазах ни капли влаги. Он весь заледенел. Когда костер догорел, ждать до рассвета оставалось недолго. Бенджен попытался уговорить его поспать, но Джон только покачал головой. Дядя в конце концов лег сам, завернувшись в свой плащ и, похоже, заснул, а Джон так и сидел, глядя в золу, где почерневшие ветки и кости были уже неотличимы друг от друга. Потом поднял глаза к небу. Снег перестал, и на темном своде высыпали звезды. Они складывались в знакомые с детства узоры: Рогатый Лорд скакал над землей, а высоко над ним танцевала Лунная Дева. Джон поискал глазами красного Вора, но не нашел. «Когда Вор находится в Лунной Деве, это благоприятное время для похищения женщин», — любила говорить Игритт. Эта мысль вызвала только тупую боль. Зато ярко светил Ледяной Дракон, и его хвост указывал на юг — туда, куда лежал их путь. Только теперь Джон не видел в продолжении пути никакого смысла. Меч, который посулили ему боги, оказался совершенно обыкновенным, женщина, которую он любил, была мертва. Время шло, звезды медленно кружили над головой. Взошла Колыбель, и Дева опустилась за верхушки деревьев. Страшная ночь заканчивалась, и в мире от этого совершенно ничего не изменилось. Может быть, боги решили лишить его всего, чтобы было легче отдать себя во власть Роберта? Теперь ему нечего было терять. «А как же мать?» — прошептал голос внутри него. Потом вспомнились Манс, Тормунд и его многочисленное семейство, суровая Астрид, смешливая Мунда, Гризелла со своим старым козлом, ребята и девушки, с которыми он играл в детстве, вместе охотился и сражался. В лицо ткнулся мокрый холодный нос, и Джон, вздохнув, обнял Призрака за шею. «И ты, мой друг». Когда сквозь ветки деревьев пробились первые солнечные лучи, и Бенджен проснулся, Джон уже собрал все их вещи и забрасывал снегом костер. — Пойдем, — сказал он. Без возражений Бенджен последовал за ним.