убей меня (любовью)

В общем-то, его жизнь со временем возвращается в привычное русло, потому что Антон немного сдает позиции, переставая преследовать его двадцать четыре часа в сутки, но он все так же иногда пишет глупые вопросы, на которые Арсений, конечно же, не отвечает. Они не пересекались после того случая, и Попов мог бы сказать, что Антон действительно забыл о его существовании, но под окнами каждый день все равно продолжает стоять черный БМВ и следить за ним, даже если он уходит в соседний двор в магазин за молоком. Арсений уже предвкушает то, каким прекрасным сегодня должен быть день, потому что он наконец-таки покинет этот город, хоть и ненадолго. Он радуется как маленький ребенок, потому что он две недели ждал этого дня, чтобы резко бросить все, отключить телефон и как минимум неделю провести время в родном городе вместе с мамой и его первым театром. Он делает себе какао, и садится за синтезатор, наигрывая вальс Шопена, когда от Антона опять приходит глупое сообщение. «Мне кажется, что ты стал моим маяком» Он вздыхает. Глупые, какие глупые сообщения портят его замечательный день. Но у него есть еще пара свободных часов перед выездом в аэропорт, и все вещи уже собраны, так что почему бы не развлечь себя? Он пишет ответ Антону и, на самом деле, хочет видеть его выражение лица, когда он прочитает сообщение, поскольку Арсений довольно-таки долго его игнорировал. Интересно, Антон будет удивлен? «Если я маяк, то, надеюсь, меня затопит раньше, чем ты до меня доберешься» Он переворачивает телефон экраном вниз и продолжает упражняться, когда устройство вибрирует. «Когда Арс сказал тебе, что не хочет быть твоим маяком» А потом загружается фотография. Антон сфотографировал себя на фронтальную камеру с самым жалким подобием грусти и безысходности на лице. Он явно переигрывает, но… это настолько забавное фото, что Арсений невольно издает смешок. «Вам бы поучиться актерскому мастерству, молодой человек» Он снова нажимает отправить. Позже, когда он стоит в аэропорту, он наслаждается гулом людей вокруг него и многочисленными объявлениями о посадке. Ему предстоит еще два часа в лаунж-зале, когда вдруг ему на телефон приходит еще одно смс. «Счастливого пути» Арсений недоуменно осматривается по сторонам в поисках Антона, но слишком много народу, и даже человек его роста не может быть замеченным в этих огромных толпах. Он изумленно смотрит на экран и не отвечает. — Добрый день, это Вы Арсений Сергеевич Попов? У вас рейс на Омск? — раздается сзади тихий женский голос. Он оборачивается и видит девушку милой внешности в форме работника аэропорта. Она приветливо улыбается. — Да, да, это я, — говорит он в спешке. — Что-то случилось? Девушка отрицательно качает головой и просит у него билет. — На ваше имя был забронирован билет бизнес-классом. Буквально… минуту-две назад позвонили и попросили в срочном порядке обменять билет. Он оторопело смотрит на нее. Девушка опять широко улыбается и берет его под руку. — Пройдемте со мной, я покажу вам ВИП-ложе для ожидания, там условия будут гораздо комфортнее этих. — Я… хорошо, — говорит он с вытаращенными глазами. Он успевает вовремя открыть телефон, прежде чем его просят положить его в лоток вместе с металлическими вещами и ручной кладью, потому что на входе в ложе контроль еще больше, нежели в эконом. «Ты за это поплатишься», — отправляет он. Он садится в самолет, а в мыслях только АнтонАнтонАнтон. Когда-нибудь это может закончиться? Он так устал от его выходок, от его контроля, от того, что этот говнюк следит за каждым его шагом и не дает спокойно вздохнуть. Это нервирует и пугает. А если он захочет его убить, ему же ничего не составит труда это сделать? Он только понадеялся, что отдохнет в Омске. Его всегда успокаивал полет. Особенно, если он долгий и есть возможность хорошо поспать или посмотреть в иллюминатор и заняться чем-нибудь. Иногда он пишет ноты или читает книгу, но сейчас все эти три часа кажутся ему сущим адом, и все из-за бардака, который творится в его голове. Один человек, один тощий, высокий и молодой человек, а проблем больше, чем от какой-нибудь преступной группировки, наведшей непорядки по всему городу. Хочется просто ущипнуть себя побольнее и проснуться уже наконец, чтобы не было этого всего. Арсений хочет отдохнуть, неужели так трудно позволить ему это? Раньше он любил смотреть на землю, на которой все кажется абсолютно крошечным и почти невидимым. Он любил то ощущение, когда ты находишься посреди облаков и не видишь ни машин по бокам, ни бегущих людей. В небе интересно, и обычно такая обстановка успокаивает, даже если вокруг кричат дети. Но он сидит в мягком кресле с откидывающейся спинкой, и в салоне полнейшая тишина, и учтивые стюардессы уже три раза предлагали ему чего-нибудь выпить, чтобы расслабиться и уснуть, но это. Не. Поможет. Самолет, слава богу, наконец-то приземляется, когда на небе зажигаются звезды и на улице становится слишком холодно даже в свитере. Дорога была изматывающей, хоть и не долгой, и Арсений заказывает такси и диктует такой родной адрес, и он, наконец, чувствует себя действительно дома. Мама встречает его как всегда по-домашнему, и ему кажется, что он снова подросток, который только вернулся со школы. Он действительно скучал. От нее пахнет его детством, теми беззаботными временами, когда он не оглядывался каждые пять секунд назад, чтобы посмотреть, не едет ли за ним черная БМВ. Они разговаривают до глубокой ночи обо всем на свете (кроме Антона, потому что ему не хватало, чтобы мать волновалась за него), и его мама все же уходит первая спать, поцеловав его в лоб, как она обычно делала это лет двадцать назад. Он не может уснуть еще долгое время, не понимая, то ли это из-за смены часового пояса, то ли из-за одного настойчивого человека, который не покидает его мысли даже перед сном. Наутро он просыпается более-менее в нормальном расположении духа и даже хочет жить, продолжать существовать. Он встает и не торопится никуда, потому что встреча в театре назначена под вечер, поэтому у него есть время даже на небольшую прогулку по окрестностям. Не помешало бы переворошить воспоминания в голове и тихонько поусмехаться себе под нос от легкой ностальгии, которая всегда бывает у него во время поездки домой. Все в этом городе пропахло, кажется, его прежней жизнью, но он с горькой улыбкой наблюдает за стройкой, которая ведется на месте, где раньше было пустое футбольное поле. Машин стало в разы больше, и воздух немного удушает, но ничего не сравнится с этим смогом Москвы и ее миллионами машин, от которых кажется, что ты и вовсе забыл, что такое чистый воздух. Вот они, эти моменты, эти маленькие вещицы, мелочи, ради которых он живет. Он живет ради того, чтобы приехать сюда и посмотреть на всё, что он оставил за спиной, когда решил, что пора ехать покорять большой город. Ему всегда, всегда горько осматривать постаревшие и облезлые скамьи в парке, на которых еще можно увидеть уже стертое временем признание в любви его одноклассника к его девушке. Когда солнце начинает садиться и небо окрашивается в приятный розоватый цвет, а ноябрьский холод кусает кожу лица, он по-быстрому забегает домой за нужными ему вещами и складывает их в рюкзак, а потом выходит. Дорога до театра не занимает много времени, поэтому он решает не включать музыку в наушниках, слушая тишину города и изредка проезжающие машины. Театр пахнет все так же, как он запомнил, когда в последний раз тут был. Внутри сделан ремонт, и все выглядит ново и пока еще нетронуто, но лестница на второй этаж все та же, с потертыми краями ступенек, которые по бокам выступают из-под новой ковровой дорожки, что лежит сверху. Его встречают как обычно тепло и с радостью, и он настолько счастлив видеть всех этих людей: его первого педагога, который уже поседел и покрылся паутинами морщин, а также его первых товарищей, с которыми у него связан еще целый миллион воспоминаний. Он видит там Машу, его старую хорошую подругу, которая была с ним в самые трудные моменты его жизни, которая, несмотря на то, что он уехал в другой город, всегда оставалась с ним на связи. Она крепко-крепко его обнимает, и он радостно улыбается ее обручальному кольцу на пальце. Она все так же красива, как и в день их последней встречи, и она настолько замечательная и искренняя, что Попов не понимает, почему они никогда не пробовали встречаться, ведь она идеальный вариант для него. Все-таки, дружба у них прошла через огонь, воду и слезы, и Арсений счастлив, что именно такой человек находится всегда рядом. Что-то было бы не тем, если бы они все-таки возвели свои отношения на ранг выше. — Ты мой хороший, — Она целует Арсения в щеку, взлохмачивая его волосы, и стирает след от помады, который случайно оставила. — По тебе в этом городе я скучал больше всего. Она и сама это знает, и лишь шире улыбается, когда Арсений начинает расспрашивать про кольцо. У Попова, кажется, начинают болеть скулы от улыбки, потому что видеть свою лучшую подругу счастливой — это действительно прекрасно. Она много натерпелась в этой жизни, и сейчас, смотря на блеск ее глаз, когда она говорит о любви всей своей жизни, Арсений хочет, чтобы ее счастье никогда не заканчивалось. Они разговаривают обо всем на свете, пока в кабинете не появляются первые учащиеся, которые пришли послушать лекцию. Все проходит прекрасно, и ученики с блеском интереса в глазах слушают, раскрыв рты. Это Арсений обожает — иметь возможность поделиться своим опытом, своими умениями и навыками. Он сам захлебывается словами, потому что эмоции от такого количества внимания его переполняют. Он уходит с этой лекции с досадой, потому что хочется, чтобы такие моменты никогда не кончались. Они с Машей выходят, и на улице уже темно, но еще недостаточно, чтобы зажглись фонари. Недалеко от театра находится кафе, куда они и направляются. Они проводят славное время за разговорами и забывают, что каждому из них надо добираться домой пешком. Арсений обожает Машу, потому что она напоминает ему обо всем, чего ему так не хватает сейчас. Она помогает ему вновь почувствовать себя живым и намного моложе, подростком, только окончившим свою музыкальную школу. — Я тебя провожу, — говорит Арсений, когда они встают из-за стола. — Ты знаешь, что не сто— Арсений поднимает руку и заставляет ее молчать. — Я сказал, провожу. Твой жених занят, а лучший друг бросит одну ночью? Ни за что. Они выходят из кафе и направляются к ее дому. Она, как оказалось, переехала и живет со своим любимым в квартире, которая находится ближе к театру, нежели к дому Арсения, поэтому они идут по указаниям Маши до самого подъезда. На улице почти никого, разве что спортсмен в черной худи, который медленно идет сзади них с наушниками в ушах. Арсений недолго обращает на него внимание. Они подходят к нужному подъезду, и Арсений последний раз оборачивается, на всякий случай. Там никого нет. — На чай не смогу, — грустно говорит она, и Арсений смеется. — Мы столько выпили, что я, кажется, долго еще не смогу думать о нем. Она крепко-крепко его обнимает со смехом, и Арсений разворачивается, как только за ней закрывается входная дверь. Фонари уже давно зажглись, поэтому ему не страшно. В наушниках громко играет музыка, и он прошел уже половину пути, когда видит, как двое парней идут ему навстречу, не прерывая зрительного контакта с ним. Арсений немного напрягается, и когда они становятся совсем рядом, и он продолжает идти, как ни в чем не бывало, один из парней сильно задевает его плечом и вырывает из уха наушник. — Парень, сигарета есть? Эти бугаи выглядят действительно немного пугающе, а может, Арсению просто так кажется, поскольку они выше него ростом, кто знает. Они оба одеты в мерзкие эластиковые костюмы, как были раньше, с грязными кроссовками и щетинистыми лицами. От них несет перегаром, и не хватает лишь по беретке и барсетке под рукой каждому из них. Вот таких людей стоит бояться гораздо больше, чем самых влиятельных богачей. Серьезно. — Я не курю, — Арс собирается идти дальше, но один из парней, стоявший сзади, берет его за плечи, толкая на себя и останавливая. — А телефончик позвонить не дашь, уважаемый? — спрашивает он. — Вы, видимо, застряли в девяностых, я смотрю, — едко говорит Арсений. Лица парней принимают опасное выражение. — Слишком борзые люди пошли. Надо бы проучить как следует, — рычит один из них и заламывает Арсению правую руку до хруста костей, отчего Попов неожиданно издает болезненный стон, вырываясь. Второй парень берет его за волосы, и внезапно ударяет в скулу. Из носа начинает течь маленькая струйка крови, а от удара Арсений теряет равновесие, и падает, потому что первый парень толкает его на асфальт. Ладони начинают гореть, и он не понимает, что он сказал, чем вызвал такую бурную реакцию у этих людей. Один из парней начинает ухмыляться, а потом грудь Попова прожигает острая боль, и он не может вообще вздохнуть, буквально. Он прикрывает голову, и лежит на асфальте, потому что подняться и сопротивляться у него, будто, нет сил. Бугаи наносят удары, кажется, точно по ребрам, и с каждой секундой Арсению все сложнее становится дышать, и он уже просто смиряется со своей участью неудачника. Голова идет кругом, и у него ощущение, что проходит вечность, пока отдаленно не слышит какую-то ругань и маты. Дальше он слышит только удары, но уже не о его тело. А потом раздается треск электрошокера и голос: — Я бы не советовал сейчас дергаться, уважаемые, — говорит кто-то. — У меня при себе и оружие имеется. Арсению страшно, охрененно страшно, потому что он словно попал в те года, когда обчистить на улице не стоило ничего. Какого хрена происходит? Отдаленно в голове он благодарит небеса за то, что, кто бы ни был сейчас с шокером и оружием, спас его жизнь. Он пытается подняться, но тело схватывает такая жгучая боль, что он обессиленно падает на землю, а потом старается вовсе не шевелиться. — Эй, эй, Арсений Сергеевич, — раздается голос. Его аккуратно поднимают, но ему все равно адски больно. — Потерпите, сейчас все будет хорошо. Вы в порядке, все позади. Его зрение замылилось от слез боли, и он видит только силуэт машины. Ну, после того, что с ним сделали, он не удивится, если его похитят. Только когда он уже возле машины, он видит, с трудом, знак БМВ, но в этот момент он чувствует, что губы немеют, а в глазах темнеет совсем. Он открывает глаза, когда за окном уже ярко светит солнце, и первые секунды он даже не помнит свое имя. В висках болезненно стучит, и грудную клетку настолько сильно сжимает, что ему кажется, что сейчас он выхаркнет все внутренности на постель. Кстати, о постели, он впервые видит эту кровать и вообще эти стены, и только после того, как дыхание приходит в норму, в голове начинают работать шестеренки, в памяти начинают флэшбэками возвращаться воспоминания прошлого вечера: вот он идет с Машей, потом его пасут какие-то идиоты, избивают, а дальше? Если бы они его похитили, то вряд ли бы комната была такой уютной и светлой. В глазах немного двоится, но он видит, как в комнату заходит парень, скромно улыбаясь. Арсений видит его впервые, и если он пришел его добить, то почему не сделал этого вчера? Парень проходит к кровати, садясь на край, и тянется ко лбу Попова, и только сейчас Арсений понимает, что на нем все это время лежало мокрое полотенце. — У тебя был жар, но сейчас вроде все спало, — поясняет парень, — Я Сережа, кстати. Антон сказал мне за тобой приглядывать, но я не выполнил его указания, поэтому мне пизда, — он горько усмехается, и у Арсения начинает еще больше распухать голова от всей этой информации. — Ты мне, вроде как, жизнь спас, — Попов смотрит на свои перебинтованные руки и в глазах снова двоится. Его новый знакомый меняет полотенце на более холодное, и ему, кажется, становится чуточку лучше. — Это моя работа как бы, просто ты, блять, слишком быстро бегаешь, а я слишком много отвлекаюсь. Я сначала вообще ушел в другом направлении, а потом вспомнил, что ты, скорее всего, к театру пойдешь. Сережа взлохмачивает свои длинные волосы, и его взгляд такой потерянный и жалкий, что Арсению становится еще хуже, когда он понимает, что это он причина всех его бед. — То есть, это ты следил за мной в Москве? — И не только в Москве, господи, я все твое расписание и привычки знаю уже наизусть. — Это пугает. Сережа смеется, и Арсений, кажется, впервые за это утро расслабляется, потому что понимает, что этот парень ему ничего не сделает. Он — не Антон. Они могли бы быть друзьями. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Сережа. Арсений пытается понять, как он себя ощущает. Он решает не думать слишком долго, иначе голова еще сильнее разболится. — Хреново, — отвечает он. Сережа с сожалением кивает. — Понимаю. Отдыхай, сколько надо, хорошо? Я буду в зале. Сережа встает и выходит, оставляя Арсения наедине с собой. Он хочет просто лечь спать, но мысли не дают ему покоя. А вдруг его бы не спасли? А вдруг Антон подумал, что именно в этот момент он решит отстать от Арсения? И тогда его точно убили бы, и это было бы как минимум очень печально. Выходит, что Антон, посредством Сережи, спас ему жизнь. Арсений смотрит в потолок и размышляет над тем, как сильно он влип. Он не то чтобы волнуется, что теперь чем-то обязан Антону. Он лишь находится в неком шоке от того, что весь этот контроль, вся эта слежка рано или поздно показали свою пользу, и она очень, очень велика. Он раздумывает написать ему сообщение, но потом отказывается от этой мысли. После того, что он сделал для него, меньшее, что он может сделать, — поблагодарить его в лицо, а не пустым текстом. К вечеру его голова не проходит до конца, но он чувствует себя гораздо лучше, и Сережа помогает ему, принося холодные полотенца и буквально кормя его. Позже Арсений даже готов выползти в гостиную, где Сережа сидит на диване с ногами на журнальном столике. — Присаживайся, — он похлопывает по дивану. Арсений опускается на мягкую подушку. — Сколько я уже здесь нахожусь? Мне надо домой. Сережа смотрит на него и качает головой. — Я… позвонил твоей маме и сказал, что тебя срочно вызвали обратно и ты улетел первым же рейсом. — Какого хрена?! — удивленно спрашивает Арсений. Сережа смотрит на экран. — Антон попросил привезти тебя сейчас же, если что-то с тобой случится. А я сам слишком хочу жить. Поэтому мы уже собрали твои вещи из дома и буквально через несколько часов выдвинемся в аэропорт. А пока… — он достает пластиковый контейнер и открывает его, — есть время расслабиться. Тем более, ты сейчас на нервяке. Оттянись. Он протягивает ему косяк и зажигалку. Арсений с удивлением смотрит на него и медленно поджигает, а потом делает затяжку, тут же чувствуя, как приятный дым наполняет горло и спускается вниз, а во рту приятно вяжет. В легких немного покалывает, но ему сейчас абсолютно плевать, потому что в голову внезапно ударяет так, что Арсению кажется, что он плывет посреди океана в никуда. Сережа усмехается и тоже делает затяжку, выдыхая дым прямо в лицо Арсению, на что тот морщит нос и кашляет. Они раскуривают один косяк целиком, и Арсений наслаждается тем, как все чувства притупляются, оставляя лишь некую вялость и апатию ко всему. Он видел, что люди в фильмах начинают творить неведомую хрень под кайфом, но он лишь сидит и чувствует себя так, словно внутрь него насовали кучу маленьких теплых одеялок. Он хочет прилечь и закутаться в плед. У Сережи краснеют глаза, и он сидит словно в какой-то прострации. У Арсения болят ребра, и голова начинает ходить кругом, но он так, так сильно устал от всего, что ему все больше наплевать с каждой затяжкой. Он узнает, что Сережа работает с Антоном очень давно и они дружат. Отец Антона приставил Сережу к нему, рассчитывая на то, что его сын будет под контролем и присмотром, но не подумал о том, как хорошо они могут сдружиться. К сожалению, так и произошло, поэтому Сережа не только возит (возил) Антона туда-сюда, но и с ним раскуривал пару-тройку самокруток на заднем сидении того БМВ. Одурманенный мозг Арсения допускает секундную фантазию о том, как выглядел бы Антон под кайфом. Был бы он спокойным или видел вокруг несуществующие вещи? Прыгал бы или тихонько лежал? Он медленно трясет головой и отгоняет такие мысли, потому что на резкие и быстрые движения его тело просто-напросто неспособно. Арсений понимает, что ему станет только хуже, когда пройдет действие травки, но… в третий раз ловит себя на мысли, что ему насрать на это все. Он хочет и будет делать так, как ему надо сейчас. Они перестают только тогда, когда заканчивается второй косяк и у Арсения начинает реально болеть спина. До самолета еще несколько часов, поэтому у них есть время хотя бы немного выветриться. Когда они приезжают в аэропорт, Арсения все еще немного покачивает из стороны в сторону, и легкая слабость продолжает овладевать его телом. Сережа несет свою и его сумку, говоря о какой-то ерунде, которую Арсений не смог бы понять, даже будучи в нормальном состоянии. Они располагаются в вип ложе до тех пор, пока какая-то женщина не зовет их, говоря Сереже, что самолет готов ко взлету. Они проходят на посадочную полосу, и Арсению отчего-то смешно, потому что они летят на частном самолете. Ему так внезапно смешно от всего, что с ним происходит в последнее время, что он хочет сесть прямо на асфальт и сидеть, пока его не раздавит в лепешку мимо проезжающий самолет. Салон самолета изнутри так и режет глаза своей дороговизной и шиком, весь из кожи и металла, и повсюду спрятаны крохотные кнопки, которые при нажатии включают от телевизора до мини кофейной машинки, встроенной в одну из стенок. На борту всего два пилота и стюардесса, которая сразу же предлагает им выпить, на что Арсений хмурится, а Сережа только смеется и отвечает, что им пока ничего не нужно. Вдвоем они пару часов смотрят какой-то боевик, но Арсений не обращает внимания. Он думает лишь о том, что сейчас он вернется домой и все наконец-то сможет закончиться. Только потом он вспоминает, что Антон еще не знает, что с ним случилось. Голова сразу возвращается в состояние колокола внутри черепной коробки, а глаза нещадно щиплет. Он прикладывается на кожаный диван, наслаждаясь хоть чем-то за сегодня: приятным запахом. Арсений засыпает под шум двигателя с мыслями о том, что он смог бы привыкнуть к такой роскошной жизни. Он беспамятно спит какое-то время, видя лишь черноту и не единого намека на сны, и ему кажется, что он проспал совсем немного, когда его аккуратно трогают за плечо. — Арс, — говорит Сережа шепотом. Арсений ворчит и пытается встать, чувствуя, как снова саднит в мышцах и ребрах. — Нет, лежи, просто полежи. Не засыпай только, мы скоро будем садиться. Арсений кивает и направляет взгляд в потолок. Он чувствует ушами, когда самолет начинает садиться, потому что их так закладывает, что приходится открыть рот, чтобы их не заложило сильнее. Сережа помогает ему подняться и пристегивает ремень, а потом дает ему мазь обработать раны на лице. Его лицо в зеркало выглядит как минимум похожим на какую-то отбивную, с ссадинами в половину скулы, рассеченными губами и фиолетовым синяком. Он и представить боится, что происходит со всем его остальным телом, потому что у него не нашлось смелости на себя посмотреть. Когда они прилетают, они не заезжают к рукаву, куда подгоняют все самолеты, а сразу везут самолет в ангар, где внутри уже припаркован черный Майбах. Он даже сквозь небольшой иллюминатор видит, как оттуда выскакивает Антон. Он точно еще ничего не знает и просто, видимо, думает, что Арсений наконец-то опомнился и решил дать ему шанс. Как бы не так… Арсений не давал себе думать об этом и сейчас тоже не хочет, потому что тело слишком болит. Но ему уже мысленно жалко Антона за то, что его ожидания сейчас разрушатся одним видом Арсения. Дверь открывается, и Арсений спускается, жмурясь от слишком яркого света в ангаре, которого по сути и быть не должно. Но потом он видит, как лицо Антона вытягивается от изумления и ужаса. Он быстрыми и широкими шагами направляется к Арсению в своем пальто, останавливаясь и молча вбирая глазами каждый сантиметр лица Арсения. — Сядь в машину, — цедит он сквозь зубы. — Но я… — Сядь в машину, пожалуйста! Я не хочу кричать, — еле сдерживается Антон, и Арсений боится получить еще каких-нибудь увечий (что вряд ли случится, но мало ли) и садится в машину. Он смотрит, как Антон поворачивается к Сереже и начинает яростно махать руками и жестикулировать. Он не слышит, да и не хочет слышать, о чем они там разговаривают, поэтому, когда дверь автомобиля открывается, и Антон садится рядом с ним на заднем сиденье, Арсений вздрагивает, косясь на него. И что дальше? В автомобиле стоит неуютная тишина, и Арсений даже не смотрит на Антона, прикрывая глаза и откидываясь на мягкое сидение. Антон хочет коснуться его, хочет залечить все его раны одним прикосновением, но в реальности он даже не трогает его, боясь спровоцировать еще один скандал, как у них всегда это бывает. Если бы нерешительность могла пахнуть, она бы пахла дорогой кожей автомобиля и едва уловимыми нотками парфюма Антона, которые до этого внушали только его власть и величие. — Я твой взгляд даже с закрытыми глазами чувствую, — бормочет Арсений. Антон не прекращает смотреть, и это одновременно успокаивает и напрягает. Словно тебя рассматривают под микроскопом, а ты — хрупкий элемент. Антон берет его за руку, целуя костяшки пальцев, и все тело Попова покрывается мурашками. Он открывает глаза и смотрит на то, каким открытым Антон предстает перед ним. У него в глазах нет той искры, которая бесила Арсения. Они чистого зеленого цвета, светятся таким искренним беспокойством, что в горле спирает дух. Он взволнованно смотрит на Арсения, словно боясь, что тот сейчас вырвется из его хватки. Нет, он не вырвется. Шастун притягивает парня за шею, и рассмотрев ближе все синяки на лице, кладет его голову на свои колени, зарываясь в волосы руками, отчего Попов чуть ли не мурлычет, словно котенок. — Я больше тебя никуда не отпущу, ясно тебе? — шепчет он, и, вау, ох! Это боль в его глазах, настоящая боль, и Арсений… Арсению стыдно. Ему стыдно за то, что он причинил боль незнакомому человеку, сам того не подозревая. В его голове уже все давно смешалось в кашу, и он не хочет ничего больше, чем разобраться во всем. Одно он знает точно: где-то в глубине души он начинает понимать, что еще чуть-чуть, прежде чем он впадет в ту пропасть, вылезть из которой будет невероятно трудно. То, от чего он огораживал себя, прячась под его броней, сложенной из чистой ненависти к Антону и раздражения. Вся его защита потихоньку падает, но он… он так устал бороться. Он готов сам сломать эти стены, выстроенные вокруг себя. Лишь бы не было так больно и тяжело жить в этой вечной игре в догонялки. Он не признает поражение, нет, ничуть. Он просто готов… дать Антону шанс. И он знает, отдает себе отчет в том, насколько сильно его желание, чтобы Антон оправдал его ожидания. Потом поговорят. У них есть целая вечность для этого, ведь теперь Антон его никуда от себя не отпустит. А Арсений в любом случае не даст ему сделать этого.