***
Как обычно, к десяти утра Мэри приносит мне завтрак. Я уже в который раз просыпаюсь около восьми, но смирно ожидаю её неуверенного тихого стука в дверь для проверки, не сплю ли. Всё же, я действительно ранняя пташка, только с всё той же пустотой в голове. Знаю своё имя, но не могу его вспомнить, словно мне просто привили это слово и я посчитал это правильным. Зовут меня Нацу, значит, так и будет. — Как спалось? — на её лице всё та же милая и здоровая улыбка, а из подноса несётся прекрасный запах еды, который я учуял ещё с кухни. Кроме слуха и интуиции, у меня ещё и нюх хороший! — Хорошо! — усаживаюсь на кровать, подпирая удобней подушку. — Правда, опять ничего не смог вспомнить. Я надеялся, что хотя бы сны покажут мне что-то. — Ничего, всё придёт, со временем, — мне приходится лишь согласиться с этим и просто с животным голодом приступить к трапезе. В этот раз опять молоко, и я его откладываю в сторону, уже зная, что мне это не по душе. Нет, я не вспомнил это, просто почувствовал внутренне, когда отпил один глоток. Мэри не уходит, пока я ем. Она смотрит. И не потому, что потом сама хочет отнести поднос с грязной посудой на кухню. Догадываюсь, что она что-то пытается понять по тому, как или что ем. Но когда голод пожирает изнутри, ноет и просит, будто животное, себя утолить, думать трудно. — Ты точно ничего не помнишь? — она задаёт этот вопрос каждый раз. Что Мэрлин от меня хочет услышать? Если бы вспомнил, то сразу же рассказал, вдруг они помогли бы мне вспомнить большее. — Нэтф, — наверняка, у меня привычка говорить набитым ртом, прежде чем дожидаться, пока еда окажется в желудке. В такие моменты радуюсь, что хотя бы такие вот физиологические привычки остаются. Не совсем я потерянный человек. — Но я мог бы что-то вспомнить, если вы бы рассказали про меня. Хотя бы немного. Женщина сжимает губы. Вижу, что она разрывается: с одной стороны она хочет мне помочь, хочет, чтобы я всё вспомнил, что бы это ни было, но с другой — Мэри считает, что так будет лучше. Точнее, что я сам должен всё вспомнить, а то все моменты и воспоминания будут как моё имя, то бишь привязанными. И чёрт, я разрываюсь над тем, что полностью с ней согласен и в то же время сильно разозлиться.***
Днём делать нечего, кроме как думать. И иногда голова начинает от этого болеть, как бы протестуя моему мозговому процессу. Я не любил раньше думать? Или думал не много и никогда наперёд? Сижу сейчас за рабочим столом, держу в руках зеркало и смотрю на трещину на стене сбоку. Она такая маленькая, но если приложить усилия, можно добиться того, что стена разрушится. Стоит ли мне найти эту самую трещину в стене, которая полностью закрыла от меня моё прошлое, моих друзей, врагов, историю и меня самого? Поднимаю свои серо-зелёные глаза (я столько на них уже смотрел, что мне не нужно больше зеркало, чтобы их представить) на окно, смотрю на золотое поле. Ну, золотое оно не в прямом смысле, хотя это и так понятно. Смотрю на него долго. Колосья, как один, нагибаются то влево, то вправо от силы ветра. Они как настоящая команда, где каждый поддерживает друг друга и не даёт упасть. А ведь будь колос единственным на земле, то сильный ветер давно бы его погубил. Внезапно солнце выходит из-за пышных туч и сверкает прямо в глаза. Я, будто ослепленный, закрываю их и вижу перед собой что-то жёлтое. Нет, это не колос и даже не солнце, не каша от Мэрлин и не то самое пятно на потолке над кроватью. Что-то другое. Приятное. Не знаю, почему я так думаю, но полностью уверен в этом. Это что-то похоже на… волосы? Точно, чьи-то длинные чистые волосы цвета тех самых колосьев. Неужели… это воспоминания? Пытаюсь заставить себя взглянуть ближе или наоборот дальше, а то и вовсе сменить воспоминания, как перелистнуть страницу книги, но ничего не выходит. Лишь теряю это драгоценное первое воспоминание. От внезапного наплыва чувств встаю так резко, что стул с грохотом, довольно сильным, падает на пол и даже немного трескается. В другой раз я бы удивился своей силе, но сейчас воодушевление захлестывает с головой. Я вспоминаю. Я что-то действительно вспоминаю. И самостоятельно. Это всего одна картинка неизвестных мне светлых волос, но именно они станут той самой трещиной в стене памяти. Самое трудно — начать. А когда делаешь первый шаг, остальное кажется простым и совсем малым.