Гонзо

И телефон мне всё флэшбэк подсунуть норовит Ну, а в груди то ледяной Скайрим, то пыльный Морровинд Да, что ни говори, ебать мозги — у них это в крови «О, боже, как ты даровит» да, сука, душу не трави

«Серьезно?» Смс, пришедшее в половину третьего ночи, заставило меня разлепить веки и уставиться на дисплей телефона. Обычно не скупой на выражения Джереми сейчас был на удивление немногословен. Я знал, что это было плохим знаком, но решил отложить неизбежную головомойку до завтрашнего дня.  — Это что, нахуй, такое? — грубый вопрос со второго гудка послужил приветствием Уайта, судя по тону, настроенного решительно и непоколебимо. Я начал жалеть, что сам позвонил.  — Привет. Чего случилось-то? — решив тянуть до последнего, я включил режим недоумевающего Ноэля в надежде, что Джереми это быстро наскучит и он сам озвучит суть проблемы. Просто потому что у меня на это бы не хватило духу.  — Я бы сейчас тебя поджег, — нелепая угроза прозвучала вполне серьезно, — Мне понадобился почти год на то, чтобы он перестал выглядеть так, будто завтракает лимонами! А сейчас он похож на какую-то Кэролайн Ченнинг — всё плохо, но он счастлив!  — Я не смотрю Фокс… — я потянулся, зевая.  — Да ты, блять, издеваешься! Какого хуя райтеры говорят о возвращении Микки? Кэм вчера двадцать минут кружил Шанолу в танце, а потом позвонил Эмме! — Уайт говорил быстро и отрывисто; я слышал, как он злится и это бодрило лучше кофе.  — Какой Эмме?  — Гринвелл!!! — взревел парень, и я буквально видел как наливаются кровью его глаза.  — Послушай, сюжетную линию Микки так или иначе нужно было закрывать. Ты же сам знаешь, как фанаты разрывают все социальные сети. Даже Лайле…  — Лучше. Замолчи. — взмолился собеседник, по чьему тону было понятно, что нельзя оставить эту просьбу без внимания.  — Я ничего такого не сделал, — отчаянно пытаясь оправдаться, я вылез из кровати.  — Ну, да. Этот ебучий засос на всю грёбанную шею ему оставила очередная селедка, которую он притащил на съемки, громогласно объявив своей девушкой, наверное, — виртуозный шулер достал туз из рукава. Я слушал тяжелое дыхание Джереми и не мог выдавить из себя ни слова. Поняв, что это выглядит совсем невежливо, я не придумал ничего лучше, чем бросить трубку. Вот так и рушатся стереотипы. Уайт больше не звонил. И Кэмерон тоже. Я вновь медленно погружался в свой аквариум, изредка выныривая на поверхность глотнуть воздуха — зайти в социальные сети, и, словно одержимый, посмотреть новые фото рыжего. Чаще всего этот воздух оказывался отравленным, с каждым разом опуская меня всё глубже на дно. Моя жена меня любит. И я люблю её. Действительно, люблю. Как любят преданных солдат, верных бойцов. Она всегда рядом со мной, поддерживает меня, помогает. И мне стыдно перед этой женщиной, всеми силами сохраняющей лицо, старающейся удержать меня. Потому что я уже набираю заветные цифры и вновь уезжаю, но уже с конкретной целью: раствориться в своем личном выцветшем безумии. Яркий оргазм буквально ослепил меня на несколько секунд и я только крепче сжал бледные бёдра, покрытые поблекшими веснушками. Обладатель рыжих, выгоревших на солнце волос, взмахнул ими и обессиленно повалился на простыни. Стоя на коленях, я на несколько мгновений застыл, глядя на открывшееся мне великолепие, будто малейшее движение спугнуло бы эту сокровенную красоту. Он был сравним с самыми прекрасными творениями человечества — Джоконда была нелепым наброском относительно того, каким его видел я. Ни один классик не написал музыку, которая ласкала мой слух так же, как звук его голоса. Даже самыми искусными текстильщиками ещё не была соткана ткань, приятнее его кожи и мягче его волос. И не родился ещё тот кулинар, что приготовит блюдо, на вкус великолепнее поцелуев Кэмерона Монахэна. Наконец осознав, что в ближайший час Кэмерон исключительно в моем расположении, я расслабился и лег рядом с парнем, повернувшись к нему лицом. На мою щёку опустилась мягкая рука и аккуратно погладила двухдневную щетину. Совсем забылся, пытаясь решиться на звонок. Потеплевшую щёку обдало легким ветерком, когда Кэм убрал руку и нервно провел ею по волосам.  — У меня теперь есть девушка, — осторожно начал рыжий, озадачив серьезностью, с которой произнес это.  — Ну и что? У тебя всегда были девушки, — не понимая, к чему он ведет, я нежно укусил его в плечо, — сердцеед.  — С ней всё по-другому, — его голос стал тише и я с опозданием начал понимать.  — Эта ваша новенькая? Серьезно? Я думал, что это как обычно, — зато я заговорил громче, еще сильнее смутив его.  — Мне с ней интересно… Весело, знаешь. Её я могу не прятать. А ещё она — единственная на площадке, кто ничего о нас не знает, и я хочу чтобы так и было… — Кэмерон замолчал, потупив взгляд.  — Ну и отлично, — я снова расслабился, не придавая значения его словам. Это было вполне обычной просьбой.  — Ноэль, ты не можешь просто так звонить мне и приезжать когда тебе вздумается, — видимо не зная, как ещё намекнуть, он сказал это в лоб.  — То есть, я теперь — любовница? — осознание этого вылилось на меня ледяной водой — покажите, куда жертвовать деньги. Возможно, я отреагировал бы на это так же, как и на все остальные новости о Кэмероне за последние несколько месяцев, если бы он сейчас не лежал передо мной, лаская взгляд своей совершенной красотой.  — А в чем дело-то? Ты разводишься? — усмехнулся рыжий, потягиваясь.  — Что? Боже, нет, с чего ты взял?  — Ну, вот и я собираюсь жить дальше. Для нас с тобой никогда не было и не будет «долго и счастливо», Ноэль. Это, — он развел руками, оглядывая помещение, — всё, что мы можем себе позволить. Я пережил ад, Фишер. И не собираюсь туда возвращаться. Мы должны двигаться дальше зная, что рано или поздно наши пути разойдутся. Но я не хочу думать об этом сейчас, пока ты ещё рядом. В который раз я не нашел что ответить. Кэмерон был прав в каждом слове: он имеет право на жизнь, которую я никогда не смогу ему дать. И то, что я повел себя как самовлюбленный мудак, вернув его, осознавая то, что мы все равно не будем вместе не делает меня пострадавшим. Я как маньяк: возвращаюсь к своей жертве и методично мучаю её, однако она всегда может отказаться. И тогда мне останется только отпустить. Выдавив улыбку, я прижался к человеку, который значил для меня намного больше, чем кто бы то ни было. Я вдыхал запах его тела и мне лишь оставалось тешить себя тем, что никогда ни для кого в этом мире он не будет пахнуть так же совершенно.