Нездоровые отношения

— Генерал, подготовьте войска для наземной атаки, — приказывает Вейдер. Женщина за плечом у Вирса кланяется раньше, чем он сам. В который раз ему кажется, что Вейдер обращается именно к ней — Вирс сам дал ей это имя, «Генерал». Оно первым пришло в голову, а ничего лучше так и не придумалось. Но, разумеется, никто её не увидит. Генерал принадлежит лишь Вирсу — галлюцинация, наваждение, странный способ мыслить. — Выполняем, — говорит она и толкает Вирса в спину. — Вперед, к очередной победе. Странно. Обычно она не озвучивает очевидных вещей. В лифте больше никого нет. Генерал встает лицом к Вирсу — они одного роста, и она неотрывно смотрит ему в лицо. Как и всегда, когда его жизни что-то угрожает, Вирс привычно и отстраненно размышляет, следует ли бояться смерти. Если он погибнет, то некому будет вырастить из сына достойного преемника. С другой стороны, что будет после смерти — неизвестно. Он даже не успевает так же привычно дойти до заключения о том, что думать о возможных встречах с умершими близкими бессмысленно, когда Генерал придвигается вплотную и говорит: — Не имеет значения. Её маленькие бесцветные глаза прищурены, губы плотно сжаты. — Твоя жена была слабой, — тяжело произносит Генерал. — Умереть от болезни на курорте — нелепо. Империи такие не нужны. Забудь. Вирс хочет ударить её, но это бесполезно. Генерал всегда побеждает, в спарринге или обычной драке. Она движется медленно и порой пропускает удары, но с тем же успехом можно бить шагоход — сейчас Вирс успел бы впечатать кулак прямо в этот приплюснутый нос, но только содрал бы кожу с костяшек. — А если сын собьется с пути, — продолжает Генерал, хотя эти фразы Вирс знает наизусть, — мы все вместе убьем его. Останемся в живым, победим, а потом избавимся от предателей. *** Стоя бок о бок с Вирсом в кабине шагохода, Генерал держит его за руку и до боли сжимает пальцы. Её глаза широко распахнуты. После первых выстрелов она начинает дышать чаще и глубже, комбинезон туго натягивается на груди. Выстрелы атакующих спидеров освещают кабину, и Генерал ухмыляется — броня мощная, выдержит и не такое. Вирс игнорирует мысли о том, насколько опасно брать на поле боя свою галлюцинацию. Генерал дышит всё чаще, её щеки розовеют от возбуждения. Вирс сообщает Вейдеру, что можно начинать посадку. По телу Генерала пробегает дрожь, и она чуть слышно стонет, но тут же морщится, отпускает ладонь Вирса и хватается за правое плечо — через ткань комбинезона не видно, в чем дело, но Вирс тут же понимает — плечо вывихнуто. — Буран-2, — с трудом выговаривает Генерал. До них доносится взрывная волна, и рука Генерала со скрежетом распадается на части. Дюрастил разрывает рукав чуть выше локтя, и на пол падают куски плоти вперемешку с имплантами. Генерал на миг закрывает глаза, сжимает свое плечо, с отвратительным хрустом вправляет его. — Не страшно, — резко говорит она. — Вперед. Кровь струйкой льется из обрывка рукава, прямо на мешанину из мяса и дюрастила. Генерал снова смотрит вперед, её глаза блестят, а рот приоткрыт, и румянец еще ярче. Вирс с трудом отводит взгляд. — Готовьтесь уничтожить главный генератор, — он не знает, кто из них это произносит. Генерал снова морщится, а потом сгибается пополам, хватаясь за живот. Не думая о том, что увидят другие, Вирс берет её за плечи, не давая упасть — но Генерал держится на ногах тверже его самого. — Буран-4, — хрипит она. На её животе расплывается пятно крови. — Я в порядке. Вперед! Вирс не может её отпустить. Живот, одно из немногих уязвимых мест — только его она и защищает, когда дерется с ним, живот и шею, больше ничего. Почему столько крови? — Я не человек! — кричит Генерал. — Не умру! Вперед! Еще несколько мучительных минут, и они достигают цели. Генерал задыхается, и Вирс не может понять, от боли или предвкушения победы. — Огонь на максимум. Глаза Генерала сияют красным, и Вирс смотрит только на неё — некрасивое лицо, приоткрытый рот, свисающая с нижней губы ниточка кровавой слюны, протяжный стон в момент взрыва генератора. *** Вирс уступает Генералу свою кровать и заставляет лежать — не может смотреть, как она хромает, слушать скрип барахлящих сервомоторов в её конечностях. Она по-прежнему ведет себя так, словно не чувствует ран. Вирс снимает с неё комбинезон, осматривает повреждения. На правой руке по-прежнему нет предплечья, но на ране засыхает бурая корка, а торчащая кость всё больше похожа на кусок арматуры. На животе, словно скальпелем хирурга, снята полоса кожи — в открывшейся полости влажно блестят импланты и пульсируют сосуды. У людей таких не бывает. Вирс хочет забинтовать Генералу живот и надеть несколько слоев одежды сверху, что угодно, кроме этого потрепанного комбинезона, но вряд ли его вещи подойдут для галлюцинации — наваждения, способа мыслить. Сейчас Генерал не упрекает его, не стыдит за глупую привязанность к жене и сыну, не указывает, что делать. Неподвижно лежит на спине, раскинув ноги и руки — длинные, такие длинные, теперь это заметил не только Вирс, и наблюдение дорого стоило. Пальцы левой, целой руки Генерала сжимаются на запястье Вирса. Она смотрит с ожиданием. Её рот снова приоткрывается, щеки розовеют. Вирс отрицательно качает головой: его пугают такие раны даже не на человеке — и вскрытый живот, и оторванная рука. Он ложится рядом, не раздеваясь, и обнимает Генерала. Она теплая, как нагретый на солнце бок шагохода. — Ты не навредишь, — произносит она. — Повреждения несущественны. И я не погибну раньше тебя. — Всё равно. Генерал молчит некоторое время, а потом удивленно спрашивает: — Зачем ты боишься этих визуальных параметров? — Она поднимает правую руку. Вирс молчит. Как объяснить этому странному порождению больного разума, что он не собирается трахать анатомическое пособие? Галлюцинация, объявившая себя заменой жене, сыну и всем человеческим привязанностям сразу, наверняка объявит его нежелание избавляться от таких эмоций очередной слабостью. — Конечно, — отвечает его мыслям Генерал. Но настаивать не пытается.