***
— Что ты чувствуешь к Гарри? Меня бросило в жар при упоминании моего имени. Я и не знал, что могу так быстро и обильно потеть от переживания. Внутри меня как будто что-то перевернулось. Но только сейчас я понял, что тоже хотел знать ответ на этот вопрос. Поэтому я уставился на потерянного Луи. Его глаза бегали от меня к Лиаму. Он покусывал нижнюю губу и слишком часто дышал. И причём очень громко. Я видел, как он нервничает. На Лиама он смотрел со злостью, казалось, что он сейчас сорвётся и врежет ему. Никогда не видел Луи таким напряжённым. Его взгляд менялся, когда он переводил его на меня. В его глазах я видел неуверенность и страх, а также его мольбу, обращённую ко мне. Он хотел, чтобы я остановил игру? Или признал действия Лиама неправильными? Нет, я не сделаю этого, мне и самому нужно разобраться в этом. Ну, а что было бы если бы Лиам спросил об этом меня? Наверное, я выглядел бы также, и, скорее всего, я бы не сказал правду, хотя игра предполагает только её. Я знаю, что это было бы не честно по отношению к Луи, но я ничего не смог бы с собой поделать. Я слишком слаб, чтобы сказать о своих чувствах сейчас. — Ну… он мой друг, — замямлил Луи. Почему он так переживает? Он действительно что-то чувствует? Или ему неприятно, что его сравнивают с геем? — Луи, я не о том, кем вы приходитесь друг другу, а о том кем бы ты хотел стать для Гарри или какие чувства питаешь к нему? Найл сосредоточенно смотрел на Луи и на меня. Мне казалось, что только он знает тут правду. В его глазах я видел понимание и сострадание к бедному Луи. — Лиам, ты перегибаешь палку, ясное дело, что ты зол, но при чём тут их общение? Если бы они хотели рассказать нам о чём-то, то давно бы сделали это. Я не ожидал такой серьёзной речи от Найла. Честно. Я был удивлён тому, как он защищает своего растерянного друга. И тут я почувствовал, как что-то тёплое обдаёт моё ухо. Это было дыхание Луи. Пока Лиам и Найл спорили на счёт правил игры, он воспользовался моментом, пока на нас никто не смотрит и скользнул ближе ко мне. — Давай прекратим игру? Его тёплое дыхание вызвало у меня мурашки по телу, правда. — Только если мы поговорим на эту тему позже. Луи не спешил отвечать, он просто дышал мне в шею. Я чувствовал, как он взвешивает все «за» и «против». — Хорошо, — еле слышно выдавил он и отстранился на своё место. Только сейчас я заметил, что остальные парни уставились на нас. Сколько они видели? Неужели они успели застать моё блаженное лицо от нежного дыхания Луи на моей коже? — Ладно, думаю, что на сегодня хватит игры, — Луи поспешил встать с кровати, как бы давая понять Найлу и Лиаму, что им пора уходить. — Хорошо, Луи, но мы продолжим в следующий раз, — Лиам подмигнул шатену и направился к выходу. Найл последовал за ним. — Пока, ребята! — Вы тут только не громко, — напоследок крикнул Лиам. Ох, а Луи покраснел. Действительно покраснел. Это было очень мило и привлекательно. Он присел на край моей кровати, не смотря мне в глаза. — Давай забудем эту игру? Лиам повёл себя глупо. Я потерял дар речи, он ведь обещал поговорить об этом. Не зря у него была такая реакция на этот вопрос, он даже ответить не смог. — Луи, — я положил свою руку поверх его. Не знаю, откуда у меня столько храбрости. Он дёрнулся, но руку не убрал. Он всё ещё не смотрел мне в глаза, нервно наблюдая за положением наших рук. То, что он не отверг меня сейчас, дало мне больше уверенности в себе. Я потянул его вверх за подбородок, чтобы наши глаза встретились. — Посмотри на меня. Он с опаской поднял взгляд. Я всегда мог прочитать о чём он думает, но не сейчас. Он скрыл от меня свои чувства, свои эмоции. Чего он боится? — Гарри, это не то… Это не то, что ты думаешь… Я… Я… — Тише, тише, Луи. Он выглядел ужасно, он винил себя в чём-то, но я не знал в чём. Мне хотелось его успокоить, поэтому я просто пододвинулся ближе и обнял его. В моих объятьях он обмяк, расслабился. Уткнувшись носом в моё плечо, он издал всхлип. — Луи, ты что? Всё хорошо. Луи отодвинулся от меня и посмотрел прямо в глаза. Впервые за этот вечер. — Гарри, я больше так не могу, не могу… Он остановил свою речь, думая над тем, правильно ли он делает. Я решил подбодрить его и провёл своей рукой по его пояснице. Он снова вздрогнул. Мне нравится то, как он реагирует на мои прикосновения. Они что-то значат для него. Я решил не торопить его, как и с той ситуацией болезни его матери. Потому что тогда я не давил на него, и он сам всё рассказал. Мне безумно хотелось знать о чём он сейчас думает, но я не мог заставлять его. — Гарри, всё сейчас слишком сложно, — наконец сказал он. — В чём сложность? — я уже не мог сдерживаться. — Гарри, ты значишь для меня больше, чем просто друг, больше, чем ты думаешь и больше, чем значу для тебя я, поэтому мне надо разобраться. Что? Откуда он знает насколько важен для меня? С чего он делает такие выводы? Мне даже стало плохо от его слов, если я сейчас опровергну его слова, то это будет значить, что я признаюсь в чувствах к нему. Я очень хочу, но не могу. Это выше меня. Он стал выпутываться из моих объятий, давая понять, что разговор окончен. Я вздохнул, у меня было такое чувство, что он многое не договаривает мне. Сейчас я не мог принимать его слова, как признание в чувствах ко мне. Ведь, если это будет не так, то моё сердце будет страшно ныть. Я думал о Луи и днём, и ночью. Иногда даже заснуть не мог от всех этих размышлений о недосказанности между нами. Я не стал останавливать Луи. Когда он будет готов, то сам мне всё расскажет.***
Вы же понимаете, что мне было чем заняться ночью? Мои мысли в голове выстраивались в разные цепочки, разные доводы. Я старался понять, что именно имел в виду Луи. Скорей всего я нравлюсь ему, но чувствует ли он тоже самое, что и я? А я и сам не знаю, что чувствую к нему. За все эти месяцы наблюдения за ним в тихую я понял, что он идеален. Что его улыбка для меня — лекарство от всех болезней, которая моментально поднимала мне настроение. Не всегда только настроение, но не будем об этом. У меня сейчас более или менее романтика в голове, не хочу забивать голову пошлыми картинками, которых, к слову, и так было много. Я очень много думал в эту ночь, что даже не заметил, как начался ливень и гроза. Несколько раз нашу камеру освещало так сильно, что казалось, что сейчас середина дня. Зато я мог увидеть Луи. Который сначала крепко спал, но со временем стал ворочаться во сне. Наверное, на него так действует стихия. Я заметил, что не вижу лица Луи. Пригляделся и оказалось, что он спрятался под одеялом. Как же это мило, он боится грозы. Это снова доказывало на сколько он хрупок и беззащитен. — Гарри… Я даже чаще заморгал. Мне сейчас показалось это из-за раската грома или он действительно позвал меня? Я решил прислушаться, а то будет великий казус, если мне послышалось, а я отвечу. — Гарри, ты спишь? Нет, мне не послышалось. Он действительно обращается ко мне. — Нет, Луи, не сплю. Мой голос прозвучал очень глухо, и я беспокоился, что его подавит грохот грома, который с каждым мигом становился всё громче и громче. — Мне страшно, Гарри, — это сладкий голос дрогнул на моём имени. Я почувствовал уже знакомый жар, который резко прилил к моей голове. — Я могу тебе чем-то помочь? Я уже искренне благодарил погоду за такой шанс узнать хоть немного больше о Луи. — Ну, если тебе не трудно… Ты мог бы посидеть со мной. Тут, — он указал рукой на свою кровать. Счастье? Нет. Радость? Тоже нет. Я не знаю, что внутри меня сейчас происходило. Никогда не ощущал таких эмоций. Я чувствовал, что я нужен Луи, чертовски нужен ему. И я был готов прийти ему на помощь, в любой момент, как бы нелепо это не выглядело. Без малейшего размышления, я поднялся с кровати и двинулся по направлению к шатену, который уже укутался в одеяло, как маленький ребёнок. Он и есть ребёнок. Дойти до его кровати было не сложно, молния хорошо освещала путь, но ноги стали ватными и путались при каждом шаге. Признаю. Я одновременно очень переживал и очень желал быть сейчас рядом с Луи. Я был рад, что вечером надел штаны, а не лёг в одних боксёрах, ибо сейчас было бы неловко. Но оказалось, что смущать это могло только меня. Луи оказался именно в них, только в них, к слову. Он слегка подвинулся, освобождая мне место рядом с собой. Я нырнул к нему под одеяло, и мы, опираясь об стену, сели плотно друг к другу. Он был очень горячим. И я сейчас про температуру тела, хотя и в другом понимании он тоже был горячим, даже в этой ситуации, когда он трусил от звуков грома и мерцания молнии. При каждом её ударе, он сильно вздрагивал, поэтому я решил, что будет не лишним, если я обниму его за талию. Так я смогу его успокоить. Но я совершенно забыл, что он без верхней части одежды, то есть совершенно голый выше пояса. Было слишком поздно отступать, и я обернул свою руку вокруг его талии и получилось так, что я прижал его ближе к себе. Он посмотрел на меня странным взглядом. И не стал отодвигаться или убирать мою руку. А пододвинулся ещё ближе, делая так, чтобы часть его плеча, была сверху моей груди, вплотную прилегая к ней. У меня просто снесло крышу. Я стал поглаживать его своей рукой, и он расслабился. Он перестал замечать, что за окном гроза. Да и я сам забыл, всё что меня волновало — это этот беззащитный мальчик, который лежит на моём плече и нежно дышит, щекоча меня своим дыханием. Я готов был отдать всё, чтобы этот момент не заканчивался. Всё, что у меня было. Всю свою прошлую жизнь, которая была лишь жалким существованием без его крохотных рук, которые сейчас лежали на моей ноге, без его глаз, синеву которых я видел даже в мало освещённом помещении, без теплоты его тела и без стука его сердца, которое отдавалась мне в плечо. Я чувствовал насколько он сейчас спокоен, а причиной этого стал я. Я просто смог подставить ему плечо в трудной для него ситуации, в прямом смысле, кстати. Я готов был самостоятельно каждую ночь устраивать грозу, лишь бы всё заканчивалось так. Как бы это и не звучало эгоистично. Потому что это было лучшее, что когда-либо происходило со мной. Раньше я не верил в подобную чушь, считал, что всё это ерунда для девочек. Но только сейчас я понял, насколько был не прав. Наслаждение этой ситуацией сделало своё, — я невольно закрыл глаза. И стал проваливаться в сон, яро пытаясь это предотвратить, но мой организм не поддавался — слишком много бессонных ночей не пошли на пользу. И вдруг всё. Я уснул, в глазах потемнело, я перестал слышать то, что происходит за окном. И единственное, что я чувствовал, так это ровное горячее дыхание на своей шее.