/ / /
Starset — My Demons
— Знаешь, Константин, нормальные люди пытаются сбежать из ада, а не вернуться в него. Клубы едкого, черного дыма окутывают его с ног до головы, словно впитываясь под кожу — царица Ада знает все о пафосных появлениях. Он искривляет губы в подобии улыбки, она — даже не пытается, смотрит грозно, раздраженно, сексуально. Полы платья невесомо скользят по гладкому полу, когда она обходит его по кругу. У Константина ощущение дежавю в мозгах сидит прочно: не вытравить, не выжечь — это их девятнадцатая встреча. В Аду. У Константина сигаретный дым по венам вперемешку с разъедающим чувством вины и литрами алкоголя. У Константина за ребрами выжженная ее пальцами пустошь да ненужный, по сути, орган. Дым с виной все равно в капиллярах застревают, некрасиво прорываясь наружу. У Константина никогда не бывает хорошо продуманных планов, эта встреча исключением не является. — Это все ты, лапа. Кто же откажется от шанса увидеть тебя вновь? Правильный ответ — «все». Джон старается не думать о голых, выбеленных костях под подолом платья — от одного режущего слух лязга кровь стынет в жилах. Хорошо, что у него дым с алкоголем: храбрость (на границе со слабоумием) всегда в сотню процентов. Тени по стенам шепчутся: королева вновь на троне, пора и на колени падать. Константин щелкает зажигалкой, прикуривая сигарету, и смотрит нагло, уверенно, без страха. Смотрит так, как никто не смотрит. Хель нетерпеливо пристукивает ногтями по подлокотнику, что когда-то явно был кем-то. — И что же ты хочешь? Игра в кошки-мышки с нового раунда. Для нее чтобы не рассыпаться прахом окончательно, для него — хлипкий шанс на спасение совсем не своей души. Его собственные угли и пепел, что раньше звались чересчур громко «душа», перманентно зарезервированы за ней. — Ты прекрасно знаешь. Выжидающие, выжигающие взгляды и мурашки по коже от предвкушения. Раз за разом в одну пропасть, на одно дно. — Демоны мне не подчиняются, и тебе, как никому другому, это известно. Да и с чего ты взял, что я буду тебе помогать? Он подходит непозволительно близко, вызывая перепуганный шепот теней, но пока хозяйка не против, они лишь шепчутся. Потянуть за руку, подхватить и постараться не обращать внимания на перестук костей — все выверено, все уже не раз прожито. Между ними пропасть из реальностей его, живого мира и ее — мертвого. Между ними сигаретный дым и черные завитки магии. Между ними от силы пара сантиметров и извечное соглашение, скрепленное кровью и костями. — Потому что ты меня хочешь, лапа. Слишком уж у меня аппетитная душонка, чтобы отдать ее на растерзание кому-то еще. Признай это. Константин целует грубо, резко, до одури. В их повторяющейся/непрекращающейся/вечной игре нет проигравших и нет победителей. Лишь утонувшие и пропавшие. Падать на дно ему не впервой, ей — слишком интересно, чтобы остановиться. Она склоняет голову на бок, словно птичка, и хищно скалится, прожигая взглядом насквозь. Достать бы его внутренности да сделать чучело, но без его частых визитов в подземном мире будет скучно. Хель слишком крепко связана с неблагодарным экзорцистом в потрепанном плаще. Хель по-другому любить не умеет, Константин — и не пытается.