Дом ведьмы

Часть сарая, отведенная под насест и гнёзда, как назло, была в самом дальнем и тёмном углу. Чёрная курица, заслышав осторожные шаги незваного гостя, сердито заквохтала, и мальчик тут же замер на месте, боясь её спугнуть. Обе его матери не раз предупреждали, что несушку трогать нельзя, иначе в этот год никаких цыплят не будет. Впрочем, уже, наверное, было поздно волноваться об этом, ведь на всех десяти яйцах, что высидела курица, были наклевы — по крайней мере, так сказала Эмма, проверявшая наседку рано утром. Это значило только одно: цыплята вот-вот появятся на свет, и Генри ни за какие коврижки не хотел пропускать это зрелище. В тишине сарая слышались тихие попискивания. Курица вновь заквохтала и, захлопав крыльями, слетела с гнезда, подняв вокруг себя облако из пыли и перышек. Мальчик испуганно шагнул назад, справедливо полагая, что это из-за него несушка ушла от кладки, но все оказалось куда проще: одно из белых яиц, уже порядком надколотое, вдруг заходило ходуном, расталкивая соседние. Генри затаил дыхание. Через пару секунд тюрьма из скорлупы развалилась на две части, являя миру маленького, отчаянно барахтающегося цыплёнка. Его чёрные пёрышки были мокрыми, а желтоватые лапки казались несуразно большими. Вдобавок он отчаянно пищал, пытаясь найти маму-наседку, и Генри уже хотел подтолкнуть курицу к нему, лишь бы цыплёнок перестал издавать эти громкие звуки. Впрочем, соседнее яйцо вдруг тоже закачалось, и мальчик и думать забыл о нём. Генри не знал, сколько времени уже прошло. В гнезде трепыхались восемь маленьких цыплят, и только два яйца ещё лежали лишь с наклёвами — на них не было даже маленьких трещинок. Мальчик нахмурился: быть может, им нужно помочь, разломать скорлупу? Но ведь мамы чётко сказали, цыплят трогать нельзя! Генри волновался, сжимал ладони в кулаки и отчаянно не знал, что ему делать.  — Вот ты где, — услышал он за спиной и тут же обернулся: Эмма стояла, держась рукой за дверь сарая, и с улыбкой смотрела на сына. — Мы думали, ты снова ушёл гулять в лес.  — Они не вылупляются, — мальчик даже не обратил внимания на её слова, взволнованно указывая рукой на гнездо с пищащими цыплятами. — Сделай что-нибудь, мам! Эмма подошла к гнезду. Черная курица, вернувшаяся к гнезду, снова недовольно заклокотала и попыталась клюнуть колдунью в руку.  — Ну тише, тише. Похоже, кому-то нужна помощь, — усмехнулась женщина, осторожно подцепляя скорлупу кончиком ногтя. Генри поднялся на цыпочки, чтобы лучше видеть, и Эмма, заметив неподдельный интерес сына, кивнула на второе закачавшееся яйцо, из которого доносилось приглушённое пищание: — Давай вместе. Генри едва верил своему счастью: он сам, своими руками, помог выбраться из скорлупы последнему, самому смешному и неуклюжему черному цыплёнку. Едва оказавшись на свободе, птенец нелепо замахал маленькими крылышками и, спотыкаясь, подбежал к наседке, прячась под её большими крыльями. Эмма потрепала счастливого мальчишку по тёмным волосам.  — Дождался? — улыбнулась она, стряхивая с юбки прилипшее пёрышко.  — Когда их можно будет гладить? — тут же спросил Генри, выжидающе глядя на мать. Та пожала плечами.  — Сегодня нельзя, — протянула она и тут же добавила: — И завтра тоже. Мальчик погрустнел.  — Успеешь ещё наиграться, — усмехнулась Эмма, ведя сына за руку прочь из сарая. — Ты не забыл, что мама просила тебя сделать?  — Ты не просила, — тут же замотал головой Генри. Оказавшись на улице, он прищурился из-за яркого солнца.  — А как же та замечательная полынь, у которой надо обрезать стебли? Всю радость от появившихся цыплят как ветром сдуло. Генри нахмурился и даже не обратил внимания на подбежавшего к ним щенка овчарки, завилявшего хвостом.  — Ну же, пацан, выше нос, — попыталась подбодрить сына Эмма. — Когда всё сделаешь, можешь сходить погулять с Роем в лес. Заслышав своё имя, щенок громко гавкнул и принялся носиться вокруг них, путаясь под ногами. Генри невесело улыбнулся и потрепал Роя по голове.  — Полынь пахнет отвратительно, — вздохнул мальчик. — Терпеть её не могу.  — Но Реджине и впрямь нужна помощь, — возразила Эмма, заправляя за ухо длинную прядь. — Да и мне, честно говоря, тоже. Ты ведь знаешь, сколько всяких зелий нам нужно.  — Они мне надоели, — поморщился Генри. Заметив под ногами сухую веточку, он поднял её и, размахнувшись, забросил за забор. Рой с восторженным лаем помчался за ней. — Когда мы снова поедем к тете Малефисент?  — Мы были у неё совсем недавно, — Свон пожала плечами, вспомнив очередную неделю, что они провели в мрачном замке.  — Мама хочет, чтобы я стал колдуном, как она.  — Это плохо? — улыбнулась Эмма, поднимаясь по ступенькам крыльца.  — Я хочу побеждать драконов и участвовать в турнирах, а не варить зелья и гадать на крысиных внутренностях, — пробормотал мальчик ей в спину. Эмма резко обернулась.  — Что ты сказал? — спросила она, и голос её был неожиданно высоким и напряжённым. — Реджина учила тебя гадать по крысам?  — Ага, — Генри скривился. — Та ещё мерзость.  — Так, — Эмма лихорадочно соображала. — Может, ты пойдёшь погулять прямо сейчас?  — А полынь? — недоверчиво поинтересовался мальчик.  — Потом, вечером. Ей не пришлось повторять дважды — Генри в ту же минуту словно испарился, не забыв позвать с собой Роя. Когда они выбежали за калитку, совсем рядом Эмма услышала топот: Василёк, за эти годы превратившийся в рослого гнедого коня, вихрем пролетел мимо неё — разве может он позволить этому глупому человеческому ребенку пойти в лес на пару с каким-то щенком? Теперь-то Генри точно был в безопасности, и Эмма могла не волноваться за него. Она распахнула дверь, вошла в кухню и, не обнаружив ведьмы, ринулась в их спаленку. Реджина и впрямь была там. Что-то тихо мурлыкая себе под нос, она, стоя на верхней ступеньке лесенки, передвигала очередные баночки и флакончики, проверяя прикреплённые к ним ярлычки. Заслышав шаги, она удивлённо обернулась.  — Что-то случилось?  — Случилось?! — Эмма была вне себя от злости. — Ты ещё спрашиваешь?!  — Не понимаю, о чём ты. — Ведьма оставила в покое свои склянки и, спустившись с лесенки, встала, уперев руки в бока. — Может, объяснишь?  — Ты учила нашего сына гадать по мёртвым крысам!  — И что? — Женщина искренне не понимала её злости. — Когда-то ведь надо учиться.  — Ему всего восемь лет, Реджина! — всплеснула Эмма руками. — Это могло и подождать! Ведьма закатила глаза. Подумаешь, какая-то крыса — не на мертвеце же она это делала, честное слово. Тем временем Свон всё ещё негодовала.  — Поверить не могу, ты и впрямь учила его этому! — воскликнула она. — Никогда больше так не делай с моим сыном, никогда!  — Позволь напомню, Генри и мой сын тоже.  — Но не дохлые крысы же, Реджина! Тяжело вздохнув, ведьма подняла руки вверх.  — Хорошо, такого не будет больше, — примиряюще согласилась она. — В ближайшие пару лет.  — Ты неисправима, — простонала Эмма, прислоняясь плечом к стене. Реджина ухмыльнулась и, за пару шагов преодолев разделявшее их расстояние, опустила руки на талию Эммы и притянула её к себе. Женщина, всё еще тяжело дышавшая, не возражала.  — Как ты вообще узнала об этом?  — Генри рассказал, — Эмма снова поморщилась. — Фу, мерзость.  — Ты напомнила ему про полынь?  — Я разрешила ему пойти погулять, он всё сделает вечером.  — Значит, вечером, — промурлыкала Реджина ей на ухо. — Я собиралась поставить зелье вариться прямо сейчас. И что же мне делать без этого важного ингредиента? Эмма облизнула вмиг пересохшие губы. Она знала этот голос — и знала, что обычно следовало за ним.  — Ну, если бы я не была так зла, то предложила бы тебе отвлечься, — предположила она, протягивая руку и пропуская между пальцев длинную чёрную прядь. Из волос ведьмы выпало перышко и, закружившись в воздухе, упало на пол. — На часок или даже два…  — Правда? — наигранно изумилась Реджина, перехватывая её руку. — Ты в этом точно уверена? Эмма усмехнулась. Ведьма перед ней хлопала ресницами и, казалось, абсолютно не понимала, почему женщина напротив вдруг подалась вперёд, целуя её в губы. Всё, что было дальше — брошенная на пол одежда, кружащиеся в воздухе перышки, спутанные волосы, стоны, смятая постель — были магическим сном, и никто из них ни за что не хотел бы проснуться.  — Ты делаешь меня счастливой, — прошептала Эмма, приподнимая голову от подушки.  — И удовлетворённой, — сонно ухмыльнулась Реджина, не скрывая зевка.  — Ведьма, — женщина шутливо толкнула её в плечо, улыбаясь.  — Колдунья, — не осталась та в долгу. И тут громко хлопнула входная дверь.  — Мамы, я пришёл, — раздался звонкий мальчишечий голос. Эмма тут же подскочила на постели, кутаясь в лоскутное одеяло, а Реджина вытянула руку и щелкнула пальцами.  — Почему у меня это никогда не получается? — пробормотала Свон, понимая, что платье снова на ней. — Спасибо. Реджина кивнула, вновь откидываясь на подушки и улыбаясь. В дверь, которая уже давно заменила занавеску, постучали.  — Ма-амы? — протянул Генри, заглядывая в их комнатку.  — Уже вернулся? — откликнулась Эмма. Мальчик кивнул, с подозрением глядя на матерей. Он приоткрыл дверь шире, чтобы Рой, который крутился у него в ногах, тоже смог войти. Едва заметив щенка, Реджина закатила глаза: тот появился у них совсем недавно, но ведьма уже была не в восторге.  — Почему ты лежишь, мам?  — Она немного устала, — ответила за неё Эмма, едва сумев подавить ухмылку. Недолго думая, мальчишка ринулся к ней. Женщины поспешили подвинуться, пуская взволнованного Генри на постель.  — Ты заболела, мам?  — С чего ты взял? — удивлённо подняла бровь Реджина, невольно подтягивая к себе одеяло.  — Но ты никогда не спишь днём, — волнение на его лице сменилось непониманием. — Значит, что-то не так!  — Да нет же, — попыталась переубедить его ведьма. Однако Генри явно не желал ей верить, и Реджина умоляюще взглянула на Эмму, которая всё же пришла на помощь.  — Знаешь, что ей поможет? — шепнула она на ухо сыну. Тот покачал головой. — Немного смеха! Генри прекрасно знал, что следовало за такими словами, но всё же сориентироваться и увернуться в этот раз не успел: Эмма со своей щекоткой застала его врасплох. Извиваясь и хохоча, он едва сумел отбиться от одной матери — и тут же попал ко второй. Рой, бегавший у изножья, звонко залаял, а затем, яростно виляя хвостом, поставил передние лапы на край кровати и, попытавшись запрыгнуть на неё, стянул на пол большую часть ведьминского одеяла.  — Ах ты! — отвлеклась Реджина, и мальчик, воспользовавшись этим, поспешил ускользнуть от коварных матерей.  — Генри! — окликнула его Эмма у самой двери. — Полынь.  — Я помню! — отмахнулся он и выбежал из комнаты. Рой ринулся за ним.  — Какие же мы ужасные, — всё так же улыбаясь, Эмма пригладила растрепавшиеся волосы. — Он тебе отомстит.  — Мне? Свон кивнула и улеглась рядом с ведьмой.  — Спасибо, — шепнула она.  — За что? — удивлённо повернула голову Реджина.  — За то, что спасла меня тогда, — пояснила Эмма и, заметив непонимание в карих глазах, уточнила: — Когда я коня продавать пришла. Женщина улыбнулась, привлекая её в объятия. Что она могла на это сказать? Она, немного злая ведьма, когда-то не знавшая настоящей любви, домашнего уюта и искренней заботы? Лучшая ученица сильнейшей колдуньи своего времени, совершенно терявшаяся, когда дело касалось ночных воплей тогда ещё совсем маленького Генри? Не очень-то любимая королевская дочь, так незаметно, так сильно привязавшаяся к сироте-простолюдинке и её сыну? Могла ли знать, что они станут самыми родными, самыми дорогими людьми? Разве могла описать ту любовь, которая теперь грела её сердце? Но Эмма поняла всё без слов. Не нарушая затянувшегося молчания и крепче обняв свою ведьму, устроилась поудобнее, щекоча дыханием её шею. Реджина закрыла глаза, наслаждаясь теплом и спокойствием.  — Люблю тебя, — шепнула Эмма. В который раз ведьма слышала это — и знала, что услышит ещё много, очень много раз. И сама произнесет — да что там! — прокричит, пробормочет, прошепчет на последнем вздохе заветные слова для любимой и сына. Для своей семьи.