Бедный Гилберт

Одним прекрасным летним вечером главы Пандоры и их приближенные отдыхали после затянувшегося заседания в штабе. Собрание в этот раз выдалось ни к чему не обязывающим, как следует поругаться герцогам не удалось, и из зала заседаний они очень естественно переместились в соседний, из арочных окон которого открывался прекрасный вид на постепенно погружающийся в сумерки сад. Слуги зажгли камин и свечи, подали легкий ужин. Разговор тек лениво, неспешно, обо всем и ни о чем. Тихо позвякивали приборы, едва слышно шуршали накрахмаленные салфетки и пышные юбки дам. Однако такие благолепие и пристойность царили только до того момента, как Оскар Безариус подошел к старинному секретеру и, вынув из него пару книг и что-то повернув, извлек из глубин открывшейся ниши несколько пыльных бутылок. — Давайте расслабимся, — предложил он, завлекающе покачивая одной из них. Присутствующие замялись, но Оскар и не ждал ответа: он уже разливал алое вино по тонкостенным бокалам. Одуряюще запахло виноградом и солнцем. Племянник Оскара, Оз Безариус, покосился на мнущегося Гилберта Найтрея, и первым потянулся за вином. — Дядя прав, — обратился он к едва заметно нахмурившейся герцогине Рейнсворт. — Такой прекрасный вечер, мы так хорошо сидим… Не понимаю, отчего бы великим герцогам не отпустить себя. Зарксис Брейк, усмехнувшись, последовал его примеру. — Поддерживаю, — веско произнес герцог Барма, и исход вечера был предрешен. Пьянка началась. Спустя всего лишь час компания имела уже совсем другой вид и настроение. Алиса некоторое время назад устроила частичный стриптиз, была с трудом успокоена Озом под недовольное ворчание присутствующих мужчин, и теперь спала, вольготно раскинувшись на пушистом ковре возле камина. Оз Безариус, устроившись в максимальном отдалении от Шерон Рейнсворт и ее веера (а также замашек сатрапа и тирана), утащил с собой Гилберта, и в данный момент обхаживал его, уговаривая выпить «ну еще совсем немножечко». Для чего он это делал, оставалось бы загадкой, если бы не крайне заинтересованные взгляды, которыми он то и дело окидывал раскрасневшегося друга детства. А Гилберту было жарко: он снял плащ, развязал шейный платок, то и дело облизывал припухшие губы. Глаза его стеклянно поблескивали. Прищур Оза с каждой минутой становился все более хищным. Тем временем, старшее поколение Пандоры поглядывала на молодежь со странной завистью. Поначалу было не очень понятно, чем именно она вызвана; однако, когда Оз на пробу запустил пальцы во вьющуюся шевелюру друга, и тот не только не отпрянул, но и прерывисто вздохнул, Зарксис Брейк, не выдержав, сказал: — Черт возьми, да этот шалопай вот-вот поимеет нашего дорогого Ворона. Быстрый какой! У меня за столько лет не вышло затащить Гилберта в койку, а тут — нате вам! Немного и осталось, судя по всему!.. Все присутствующие воззрились на Брейка. На их лицах красовалась вся гамма чувств — от негодования до искреннего веселья. Последнее выражение лица предсказуемо принадлежало Оскару. — О! И ты тоже? — со смехом поинтересовался он. Взгляды пандоровцев переметнулись с Брейка на Оскара. Тот, впрочем, ничуть не смутился и продолжал, как ни в чем не бывало: — Вы не поверите, сколько раз я пытался это провернуть, — Оскар горестно покачал сначала головой, а потом — бокалом, словно пытаясь увериться, что в нем больше вина, чем было на самом деле. — Я оставался с Гилом наедине в библиотеке Пандоры, пару раз заставал в дальних уголках сада, и раза два даже пощупал за зад, но… — Но? — с интересом поторопил Брейк. Он внимательно слушал Оскара и одновременно следил, как Оз Безариус старательно подливает Гилберту вино. — Но мне все время что-то мешало, — со вздохом признался Оскар. — И вообще, он слишком наивный какой-то! Ничего не понимает: ни намеков, ни облапываний, только глазами хлопает и краснеет как девчонка! — Подумать только, — пробормотал герцог Барма, откидываясь на расшитые диванные подушки и расслабленно вытягивая ноги. — А я думал, это только у меня с ним так. Оскар и Брейк одновременно повернулись и уставились на герцога. Тот поморщился. — Ну что? Да, я тоже хотел... м-м-м... совратить юного Гилберта. Он же просто напрашивается. Когда создаешь себе такой образ, кажется, должен понимать, чем это грозит в перспективе… — Господин Гилберт обычно далек от таких тонкостей, — флегматично заметил Рейм Лунетт и поправил очки. — Мне кажется, он действовал по наитию. — Мне иногда кажется, он вообще не понимает такого слова, как «перспектива», — мрачно заметила Шерон Рейнсворт и отпила немного из своего бокала. Шерил Рейнсворт солидарно ополовинила свой, и стукнула Брейка веером. — За что?! — возмутился тот, потирая макушку. — Ты ближе, чем Ру, — пояснила герцогиня, и добавила: — Впрочем, не могу не признать, я сама не раз подумывала… Барма подавился вином. Рейм что-то неразборчиво пискнул и принялся яростно протирать очки. Брейк вытаращил единственный глаз так, что, казалось, вот-вот должен был остаться и без него. Оскар Безариус понимающе осклабился и отсалютовал Шерил бокалом. — Я всегда знал, что Рейнсворты сверху! — весело сообщил он присутствующим. — Потому изо всех сил отпирался, когда отец заикнулся про брак по сговору. Шелли Рейнсворт, безусловно, была хорошей партией, но терять доминирующее положение я не собирался. — Так вот какова истинная причина, — задумчиво проговорил Барма. Оскар подмигнул, делая вид, что не заметил, как слегка сошлись к переносице брови герцогини, и незаметно отодвинулся. Просто на всякий случай. Между тем на заднем плане дело явно куда-то двигалось: Гилберт стек с дивана на пол и, глядя снизу вверх мутно-влюбленным взглядом, что-то неразборчиво лепетал склонившемуся над ним Озу. — Какая ушлая нынче молодежь пошла, — недовольно проворчал Руфус Барма: ему было неприятно сознавать, что его вот-вот обскачет какой-то сопляк. Рейм задумчиво заглянул в свой бокал, словно спрашивая у него, как же это он не додумался напоить Гилберта прежде, чем совращать?.. Оскар же, подперев голову рукой, уставился на племянника и его жертву. — Весь в меня! — сообщил он с умилением. — Кровь — не водица, как ни посмотри… Пойти поспособствовать, что ли? — Тогда и я пойду, — тут же оживился Брейк. — Безусловно, я просто обязан присоединиться к действу, в котором будет участвовать один из герцогов, — величественно изрек Барма и поднялся из кресла. — Не могу позволить другому Великому Дому обыграть меня хоть в чем-то. — Тогда мой долг последовать за вами, господин, — покорно произнес Рейм, но в том, как он подхватил со столика масленку с подтаявшим маслом, было слишком много поспешности и предвкушения. Шерил оглядела поднявшихся мужчин, и с достоинством произнесла: — Как представитель Дома, с давних времен роднившегося с королями, я не могу допустить, чтобы в величайшей государственной организации царило такое падение нравов. Поэтому, — добавила она после паузы, полюбовавшись на вытянувшиеся лица мужчин, — считаю своим долгом участвовать, дабы увериться в соблюдении всех необходимых морально-этических норм и процедур этикета. — Это каких же? — пробормотал Брейк, отходя подальше. — То, что в постели надо снимать шляпу и носки, мы все в курсе. — Да нет, — так же тихо возразил ему Оскар Безариус. — Нас просто поставят в очередь, и каждый последующий будет должен по всей форме обратиться к предшественнику: «Дорогой сэр, не соблаговолите ли вы…», и все такое… К счастью для них, герцогиня не услышала сказанного: она как раз обернулась к внучке, с надеждой глядящей на нее, и произнесла: — Шерон, девочка моя, за мной! Тебе представляется великолепная возможность познать на практике все премудрости доминирования и унижения партнера! Шерон радостно взвизгнула, и ринулась к недовольно нахмурившемуся Озу, который уже успел понять, чем все закончится, но протестовать не собирался: он умел смиряться с неизбежным. А кроме того, так должно было получиться и разнообразнее, и интереснее. Остальные претенденты на тело Гилберта последовали за юной Рейнсворт. Позади на инвалидной коляске катила герцогиня. Единственным, кто задержался на некоторое время, был, как ни странно, Оскар Безариус. Он посмотрел, как Гилберта общими силами поднимают с пола, как почти выносят из залы, явно направляясь в большую гостевую комнату — ту самую, где, точно знал Оскар, есть огромная кровать, на которой можно разместить при желании целый полк солдат, — и вздохнул. — Бедный Гилберт, — промолвил он с философским смирением. Потом допил вино и поспешил следом: как бы то ни было, упускать такую возможность Оскар не собирался.