Кража

      Обвинитель из Джахи получился качественный. Слушая его, Беллами хотел куда-нибудь провалиться, потому что, кажется, красноречие бывшего канцлера начинало его самого убеждать в том, что украл он. Что же говорить о других... Смотреть на людей в зале он не решался по-прежнему, а на присяжных взглянуть смог только под конец речи обвинения. Просто когда Джаха обратился к ним, невозможно было не перевести взгляд вслед за его простертой рукой. Все-таки, чего-чего, а ораторского искусства у Джахи было не отнять. Неудивительно, что люди шли за ним, куда бы он ни звал... Беллами сперва даже пожалел, что того пригласили обвинителем, а не защитником, и только потом спохватился — ему-то как раз нужно было заставить всех поверить в его виновность, чтобы дело закрыли побыстрее. Так что хоть и неприятные, но гипнотически убедительные слова Джахи ему на руку. Это приободрило, и на присяжных он смотрел уже не с неловкостью, а с любопытством.       И только когда он на них взглянул, до него дошло, почему именно Джаха стал обвинителем. Да просто никто больше не захотел взять на себя эту роль. Всем остальным, вовлеченным в это разбирательство, было ужасно неприятно даже слушать то, что Джаха говорил, и уж точно говорить это все самим им не хотелось.              Речь Вика оказалась куда короче, скомканнее, но при этом Беллами чувствовал, что тот точно верит в то, что говорит, и это было приятно. Однако если он будет так горячо убеждать присяжных, может ведь и убедить. А это в планы Беллами не входило. Черт, почему ему не дали поговорить с Кайлом до суда? Полагается же... Хотя это в книжках полагалось, а привыкшим к закрытым заседаниям Совета даже в голову не пришло. Спасибо, что вообще защитника дали. Потом надо будет внести эту мысль в рамках совершенствования «судебной системы», подумалось Беллами. Если, конечно, хоть кто-нибудь захочет слушать его мысли.              А потом на стол судей легли пресловутые коробочки препарата, все в той же серой обертке, и какие-то распечатки, а Джаха сообщил, как с помощью экспертизы было установлено, что на упаковках обнаружены отпечатки именно обвиняемого Блейка, при том, что вообще-то он к ним не прикасался в процессе их производства — не имел к производству никакого отношения, да и отпечатки свежие и поверх всех остальных...              — У меня вопрос к Белл... к обвиняемому, — сказал Вик, и Кейн кивнул. — Мистер Блейк, кто нашел сверток в вашей с мистером Мёрфи каюте, и кто его достал из тайника?       — Скотт. Скотт Спенсер.       — Он сам достал сверток из тайника?       — Да.       — Он развернул его и достал упаковки?       — Нет. Просто положил на стол.       — А ты дотрагивался до упаковок во время обыска?       — Нет, — честно сказал Беллами. Ну правда же — нет. Он дотрагивался до них, когда обыск уже закончился и все пялились на Мёрфи.       — У меня больше нет вопросов, — убито сказал Вик и сел на место.              Свидетели ничего нового суду не принесли. Все, что они говорили, и так все знали. И только вопрос про отпечатки Беллами волновал, ведь если хоть кто-то видел, как он дотрагивался до упаковок, все могло полететь к черту. Пока что сам тайник и отпечатки — единственные настоящие доказательства. Ну и его признание, конечно. Однако никто ничего не видел, как он и рассчитывал.       С одной стороны, можно было вздохнуть с облегчением, с другой — впереди еще голосование и приговор. Беллами отпустило напряжение насчет неудачи его плана. Он слишком далеко зашел, чтобы его выпустили из-за недостаточных доказательств, ведь тогда и пятно на нем останется, и они снова вцепятся в Мёрфи... Однако теперь его раздирали самые противоречивые чувства. Из упрямства ему хотелось, чтобы усилия, которые он уже потратил, не пропали зря, но где-то глубоко внутри ему не хотелось видеть, как друзья и бывшие подчиненные говорят: «Да, Блейк — вор». Однако успех его предприятия зависел именно от того, смог ли он их в этом убедить. И надо, чтобы смог.              — Ваше последнее слово, обвиняемый, — сказал Кейн, заставив Беллами вздрогнуть.       Конечно, он знал, что от него захотят что-то услышать, надеялся только, что это будет исключительно вопрос «Признаете ли вы себя виновным?», на который он просто ответит «Да». А слово... да что тут говорить.       Он поднялся на ноги и заставил себя посмотреть в зал, стараясь особенно не задерживаться ни на ком взглядом. Наверное, это выглядело в точности как бегающие глаза виновного, но Беллами было уже все равно.       — Я это сделал. — Собственно, это было все, что он хотел и мог связно сказать, но от него явно ждали чего-то еще. Ну... можно повторить то, что он говорил Кейну и Кларк. — Я не собирался причинить никому вред. Просто не хотел связываться с Советом для получения разрешения помочь моей сестре и ее людям. Думал, смогу сделать все незаметно и без последствий для себя и других. Не вышло...       Он хотел сказать что-то о том, что сожалеет, но так получилось, и тут натолкнулся на взгляд Мёрфи. Тот стоял у самых дверей, поэтому Беллами не сразу его заметил. Мёрфи смотрел, не мигая, пристально, внимательно, и непонятно, о чем он думал там, за этим холодным взглядом. И когда Беллами набрался духу, чтобы отвернуться, Мёрфи вдруг покачал головой. Не осуждающе, не отрицательно — просто как будто говорил «ну и дурак же ты».       «Может, и дурак. Хоть бы спасибо сказал, что ли», — подумал Беллами, но обижаться было некогда.       — Я сожалею, — закончил он и опустился обратно на скамейку.              ***              Исход мероприятия был ясен. Не стоило дожидаться вынесения приговора, уже понятно, что Блейк себя окончательно закопал и утрамбовал. Мёрфи все никак не мог понять зачем. Но факт: когда этот осел упирается во что-то, то будет стоять на своем до последнего. Иногда это упорство было всем на руку — как когда тот влез в одиночку диверсантом в гору Уэзер: не будь он таким упертым, ни за что бы не справился, там было слишком трудно и много соблазнов обоснованно сдаться, не доведя дело до конца. Но чаще его упрямство было только во вред всем, и ему самому в первую очередь. Как тогда с Пайком. Или сейчас. Мёрфи не мог понять, кого Блейк с таким самозабвением защищает, и был почти уверен, что без Октавии и в самом деле не обошлось — именно ради нее у Блейка вот так выключались мозги и включалось полное самопожертвование. И, видимо, «Октавия попросила» было для нее гораздо менее опасным вариантом, чем то, что Блейк успешно закрывал грудью. Буквально.       Только эти соображения удержали его от крика на весь зал: «Он врет, я все видел!» — когда Блейк соврал на голубом глазу про свои отпечатки на коробках. Он же все их перелапал, пока никто не смотрел!       Мёрфи не мог ломать Блейку игру, не понимая, во что тот играет. Просто он так уверенно гнал свой бред и так откровенно радовался, когда Джаха пускал всем пыль в глаза речугой про его виновность... Ему это было нужно. И пока Мёрфи не понял — зачем, вмешиваться он не станет, чтобы случайно не навредить больше, чем помочь.       Лучше найти вора.              — Так, ты иди к Рейвен, ее в зале не было, а Вик все еще там... С ней будет проще договориться насчет джипа. А мне надо кое-что в коде замка ворот подкрутить, — вывел его из задумчивости Монти, когда они вышли наружу. — Я в каюту, к компу.       — Да Рейвен со мной и говорить не станет!       — Начни с главного, без приветствий и наводящих вопросов: Беллами невиновен, и его надо спасать, для этого нужен джип... Она тебя выслушает. А я подойду к гаражу минут через двадцать.       Монти не стал ждать возражений, которые Мёрфи мог высказать, и быстро ушел к жилому комплексу, оставив того с нехорошим предчувствием неприятностей от предстоящей встречи.              Однако Монти оказался прав. Рейвен встретила Мёрфи не сказать чтобы дружелюбно, но и выгонять сразу не стала. Он с порога рубанул про то, что Блейка признали виновным и осудили, но он не виноват и надо джип, чтобы сгонять в Полис.       Рейвен долго молча смотрела на него серьезным взглядом, потом встала, неловко развернулась и достала из небольшого шкафчика на стене ключи, бросила их Мёрфи. Рефлекторно поймав связку, он позволил себе слегка удивиться вслух:       — Даже не спросишь, зачем?       Рейвен пожала плечами.       — А куда еще могли сбывать краденое? Твоя кошка пустынная наверняка в курсе всего... Говорила я, что надо радиосвязь налаживать с Полисом, чтоб вот такие гонки ночами не устраивать, а они все откладывают — «ресурсов нет». Да все у нас есть... Это все дурацкая политика, а не ресурсы виноваты.       Мёрфи спрятал ключи в карман.       — Спасибо.       — Не за что. Надеюсь, до завтра машина никому не понадобится. Аккумулятор заряжен под завязку, вам хватит.       Он пошел к двери, все еще не веря, что она вот так легко согласилась помочь, а Рейвен сказала ему вслед:       — Беллами никогда бы ничего не украл. Тут все подстроено. Я не умею распутывать такие клубки, я умею только стрелять или чинить... И меня не позвали в присяжные. А тупо сидеть там и смотреть, как его топят, мне не хотелось. Я и не пошла.       Мёрфи остановился.       — С чего ты была так уверена, что его утопят, если веришь в его невиновность?       — А кто, по-твоему, делал сравнение отпечатков? Его были поверх всех остальных на упаковках. Вместе со всем остальным...       — Да он их во время обыска все перехватал!       Рейвен не удивилась, только кивнула, словно он подтвердил то, о чем она не спросила вслух, и снова пожала плечами.       — Этого никто не видел. А он сам сказал, что во время обыска ничего не трогал, и в суде, небось, то же самое повторил. Но я с самого начала была уверена, что Беллами врет.       — Единственное, чего я не понимаю — зачем, — с неожиданной для самого себя тоской сказал Мёрфи.       Рейвен смотрела странно, будто хотела что-то сказать, но не решалась. Он уже собрался спросить — что не так? — но тут она встряхнулась.       — Лучше найди вора, Мёрфи, — сказала она. — И побыстрее. Удачи!              Когда они с Монти, дождавшись ужина, выехали из гаража, вокруг никого не было. Уже стемнело, все наверняка сидели в столовой, обсуждая сегодняшние события и, заодно, завтрашние. Накрапывал мелкий дождь, и у выезда даже стражей не было видно — с тех пор, как на центральные ворота поставили мощный кодовый магнитный замок с дистанционным управлением, надобность в часовых практически отпала. Дежурные сидели в небольшой пристройке рядом с выездом, а за дорогой следили камеры внешнего наблюдения. Но камеры не могли встать поперек дороги и запретить им выехать. Так что пусть наблюдают и дальше.       До выезда джип доехал с выключенными фарами. Мёрфи надеялся, что в темноте их точно не заметят, пока не откроются ворота — а там уже неважно, погоню вряд ли быстро организуют, аккумулятор второго джипа был полностью разряжен, по сведениям Монти, а на лошадях догнать машину, водитель которой не хочет, чтобы его догнали, — утопия.              — Ты что-то говорил о том, что откроешь с полтычка, — заметил с пассажирского сиденья Мёрфи, глядя на запертые ворота.       — Код не воспринимается, — растерянно отозвался Монти, опуская руку с пультом. — Я ж его сам...       — Код сменил я, мистер Грин, — сказали снаружи, и Мёрфи зашипел от бессильной злости. Так глупо! Откуда Кейн узнал? И ведь сам вышел поджидать, не поленился. Что, все-таки решил его засадить, на всякий случай?       — Выйдите из машины, — скомандовал канцлер.       Монти бросил виноватый взгляд на Мёрфи и с обреченным видом открыл дверцу.       — Монти тут ни при чем, — заявил Мёрфи, выходя следом.       — Ага, он меня шантажировал, грозил кашу в столовой отнять, — вдруг зло фыркнул тот. — Я — при чем! Беллами не виноват, и мы это можем доказать. Только для этого нам надо добраться до Полиса, а потом, вероятно, найти Октавию, или наоборот.       Мёрфи мысленно закатил глаза — вот и выгораживай его, — а в реальности не сводил их с канцлера. Что-то было не так. Кейн стоял у ворот один, руки пустые, без оружия. Стража по-прежнему тусовалась в своем флигеле, ни одного стражника поблизости не наблюдалось. Что бы это значило?       — Я думал, что настоящий вор ты, и весь день следил за тобой, чтобы поймать, как только ты ошибешься, — сказал Кейн Мёрфи.       Ну конечно. Так и Монти выследил. И про вылазку эту узнал. Черт.       — Но ты не стал бы так отчаянно искать вора, если бы был им сам, — продолжал Кейн.       — А ничего, что вообще это ваша работа, воров искать? — не удержался Мёрфи, не успев выдохнуть: кажется, его больше не обвиняют. — Вы ведь Блейка уже осудили, зачем тогда меня-то подлавливали?       — Я и доктор Гриффин были против, если ты не заметил, потому что уверены, что он себя оговаривает. Мы предлагали провести полноценное расследование, но присяжные проголосовали за признание Беллами виновным. Да он и сам активно этому способствовал.       — Баран, — бросил Мёрфи.       — Вообще-то у нас есть и второй кандидат на это почетное место, — странно язвительно заметил Кейн. — И еще сегодня утром я голосовал бы против него, и доктор Гриффин тоже, и решение было бы вообще единогласным. Беллами оказался бы единственным «против», потому что он действительно с самого начала был убежден, что вас подставили. И еще он прекрасно понимал, что против всех его голос ничего не будет значить. Поэтому выбрал другой метод...              А вот это был удар под дых.       И ведь было очевидно, с самого начала очевидно, но он так привык считать себя изгоем-одиночкой, что предположить, будто Блейк влез в это именно из-за него, Мёрфи даже в голову не пришло.       Наверное, у него на лице было написано несколько больше, чем он хотел бы показывать, потому что Монти вздохнул, глядя невыносимо сочувственно, а Кейн покачал головой.       — В общем, у меня руки уже связаны. Но вы успеете, если поспешите...       Мёрфи молча наблюдал, как Кейн достает пульт и нажатием кнопки открывает ворота.       — Постараюсь потянуть время до полудня, дольше вряд ли получится. Но мне больше не хочется показательных пустых демонстраций «правосудия» за счет хороших людей, — сказал Кейн и сделал шаг назад. — Удачи.              Они уже въехали в лес, когда Монти, не отрывая взгляда от светлой дорожки перед фарами, спросил:       — Ты правда, что ли, не понял?       — Что? — переспросил Мёрфи, с трудом разжав губы.       — Ну, что Беллами из-за тебя... В зале только и говорили, что он тебя зря выгораживает и сам дурак, что... — Монти оборвал сам себя, но Мёрфи подхватил:       — Что поверил, будто я не виноват, да? А остальные думают, что это я?       Ничего необычного и неожиданного в этом не было, и его почти не задело, просто вслух это произносить было почему-то неприятно.       Монти как-то виновато молчал, и тогда Мёрфи зло ответил на первый вопрос:       — Да, я не понял. Не пришло в голову, будто кто-то может всерьез думать, что подонок Мёрфи — не вор.              Не пришло в голову, что кто-то может настолько всерьез это думать, чтобы вместо поисков настоящего вора тупо подставиться самому. Это ж каким надо быть идиотом, чтобы вот так влезть...       Только для того, чтобы защитить его.       Все это по-прежнему в голове укладывалось плохо.              Монти, все так же глядя на дорогу, спросил чуть удивленно:       — Но ты же не верил, что это сделал он. Тогда как ты думал — почему он сознался-то?       Да какая разница!       — Ничего я не думал, — выскочило у него. — Надо было что-то делать, чтобы его вытащить, а почему... Не думал я!       — Он вот тоже не думал, судя по всему. Вы так по-разному «не думаете»... — Монти усмехнулся. — Но одинаково друг друга защищаете.       Мёрфи поймал себя на мысли, что они всю эту ночь собираются грохнуть на то, чтобы к полудню вместо Блейка под стражей оказался Джаспер.       — Но вы и не виноваты. Оба, — продолжил Монти, словно отвечая на эту его мысль. — Поэтому я тут с тобой. Я плохой друг, да? — внезапно закончил он.       Мёрфи вспомнил древний анекдот про то, кого правильнее назвать лучшим другом, и ответил:       — Обычно ты именно тот, кто из соседней камеры орет «это было круто». Просто в этот раз он не дал тебе шанса попасть в эту соседнюю камеру. А если бы дал — плохим другом был бы точно не ты.       Монти даже понял хитросплетение этой мысли, судя по грустной усмешке.       А Мёрфи вдруг невпопад подумалось, что Рейвен тоже не сомневалась. Она просто отдала ему ключи от джипа. И ни разу не усомнилась, что он едет вытаскивать Блейка, а не валит из Аркадии, испугавшись попасться... Она тоже всерьез не думала, что он вор. Не только про Блейка, но и про него.              ***              Можно было сказать, что самое тяжелое позади. Завтра можно будет уже смотреть куда-нибудь в небо, а то и вовсе глаза закрыть, никто не осудит. А то взглядов встречных ему сегодня уже хватило. Приятно было осознать, что среди просто слушателей, набившихся в зал, было много переживающих за него. Не все поверили.       «Интересный эксперимент, — отстраненно подумал Беллами. — Сразу понятно, кто насколько тебе доверяет».       Он не хотел себе признаваться, но были две вещи, которые больно зацепили и давили до сих пор, как будто брошенный из толпы камень не просто ударил и сбил кожу, а застрял в ране, причиняя боль при каждом движении.       Мёрфи ушел до вынесения приговора. Зашел, постоял у дверей и вышел, как только закончилось голосование. Словно и не интересовался исходом вовсе. Это укололо, но взгляд, которым тот обменялся с Беллами, не был равнодушным. Мёрфи хоть не все равно. А вот Кларк... Кларк проголосовала за “виновен”, одной из первых. Не глядя на него, со спокойным безразличным лицом. Из-за дурацкой ссоры в камере?! Или он и правда был слишком убедителен?       Принесенный по-прежнему молчаливым Джимом ужин дал понять, что расковыриванием этих ран Беллами занимался минимум пару часов. Ну и достаточно. Надо поесть и лечь спать. Все равно днем ему выспаться не дали. И пусть не хочется — надо просто лечь и закрыть глаза... К его удивлению, когда Джим вернулся за посудой, он принес свернутый походный матрас и легкое одеяло. Надо же, какая забота.       «Спасибо» Беллами повисло в воздухе и придавилось захлопнувшейся дверью.       Ну и ладно, зато теперь он точно заснет. До рассвета еще долго, а на рассвете ему нужно будет собрать все силы и все упрямство для того, чтобы не раскиснуть. Хватит с него унижений. По крайней мере, то, как он боится и насколько ему стыдно на людей смотреть, никто не увидит. Потому что все это фигня. Он прав.       Только вот убежденность в собственной правоте значительно подтаяла по сравнению с тем, как он горячо верил во все это еще утром.              ***              Войти в Полис ночью оказалось не так-то просто, но Мёрфи вовремя вспомнил о своем пребывании в должности Хранителя Пламени и заставил вспомнить об этом охранников на воротах. Правда, джип все равно пришлось оставить у входа и идти через город пешком.       Сонная Эмори поначалу не поняла, что происходит, и выскочила на них с ножом, но даже спросонок она соображала лучше охранников, и какое-то время Мёрфи был занят бурными приветствиями. Последний раз он был в Полисе пару недель назад, и приятно было осознавать, что его девушка за это время успела настолько соскучиться, что чуть не утащила в постель прямо из-под носа Монти. Мёрфи почти поддался, но вовремя увидел выглядывающего из палатки Тайрона и вспомнил, что они тут немного не с той целью.       Эмори была сильно разочарована, когда поняла, что ей придется ждать его следующего визита, но едва он объяснил, что его сюда пригнало обвинение в преступлении, как она собралась и превратилась в ту версию Эмори, которая занималась делами, строила сложные планы афер и не страдала избытком эмоций. В данный момент эта метаморфоза устраивала Мёрфи — с такой Эмори ему мысли о романтике не приходили в голову вообще, зато концентрироваться было легче.       На вопрос о лекарствах Эмори задумалась. Мёрфи внимательно следил за ее лицом и убедился, что она и правда не в курсе. С одной стороны, это даже обрадовало: меньше всего ему хотелось выяснить, что его девушка замешана в этих кражах, но с другой — это был единственный возможный источник информации, кроме Октавии и ее трикру, с которыми Мёрфи общаться ужасно не хотелось.       — Я видел ваши снадобья, — нарушил наступившую тишину Тайрон. — Не на рынке.       Все повернулись к нему.       — Где? — нетерпеливо спросил Мёрфи, чувствуя, что привычная неторопливость Тайрона сейчас его просто раздражает. У них не так много времени!       — Меня позвали помочь в одну из деревень в лесу. Там была болезнь... и их целитель при мне дал больному какую-то жидкость из стеклянной колбочки. На коробке, откуда он достал снадобье, был знак скайкру.       — Вы можете точно сказать, в какой деревне это было?       — Я могу точно сказать, что снадобье привозили из ТонДиСи, — отозвался Тайрон. — Если хотите знать, откуда оно попало к трикру, спросите там.       Мёрфи мысленно вздохнул. Все-таки, разговор с Октавией состоится.       — Едем, — решительно сказал он Монти и поднялся на ноги.              Уже в дороге он попытался понять, что его так напрягает в предстоящей беседе. Не в том же дело, что Октавия до сих пор не могла ему простить, как он чуть не повесил Блейка — уже и сам Блейк понял и забыл, а она вот никак... Да нет, не в этом дело. Мёрфи признавал ее полное право его за тот случай ненавидеть. Он и сам бы не смог делать вид, что человек, обидевший Эмори, например, для него ничем не отличается от остальных. Так что право Октавии на неприязнь и даже ненависть он спокойно признавал и даже уважал. Тогда что его так царапает?       — Думаешь, он говорил правду?       Мёрфи не сразу даже понял, о чем Монти спрашивает, а когда дошло, что тот засомневался в Блейке, изумился так, что почти разозлился.       — Что, больше никто с Октавией сговориться не мог, при том, что она к брату вообще не подходит последние пару месяцев? Не он это. — Он подумал и добавил то, что, может, не стал бы говорить раньше времени, если б Монти не сказал глупость: — А вот Джаспер с Октавией вполне мог встречаться. Ты сам говорил — он часто уходил... куда?       Монти только вздохнул, и на какую-то секунду Мёрфи уколола совесть. Но с другой стороны, он сказал правду. А Монти вообще тут оказался именно потому, что это понимает.              Въезжать в ТонДиСи на джипе им показалось не самым правильным решением. Тем более, местная охрана была куда менее дружелюбно настроена, и бывший Хранитель Пламени авторитетом тут не считался. Только врожденная вежливость и терпеливая настойчивость Монти и спасли положение. Помочь ему Мёрфи мог только молчанием: почему-то казалось, что если он откроет рот, то их не то что к Октавии не пустят, а просто пристрелят. Ну, его-то точно.       Октавия нашлась почти сразу. Им повезло — она была в поселении, не спала и не была занята. Она просто сидела у костра. Сперва Мёрфи показалось, что она одна, но спустя секунду уловил, как с освещенного пространства в темноту торопливо скользнула чья-то тень. Он не успел понять даже — мужчина это или женщина, но в том, что Октавию только что кто-то оставил, был уверен.       Монти Октавия встретила даже радостно. Удивилась, но обрадовалась. А когда заметила Мёрфи, сразу закаменела лицом. Да блин, сколько можно? Уже и сама на Блейка плевать хотела черт знает сколько времени, а на него все злится...       — Зачем вы тут?       Монти вздохнул. Видимо, понял, что говорить Мёрфи предоставляет ему.       — Нам нужна помощь, — начал он как-то неуверенно, но тут же тряхнул головой и рубанул: — Кто из наших приносит вам лекарства?       Это было правильно. От неожиданности Октавия не успела сразу сделать равнодушно-недоуменное лицо, и на долю секунды Мёрфи заметил, как она прищурилась, напрягаясь.       — Какие лекарства?       — Антибиотики из красных водорослей, которые наша лаборатория пару недель назад начала производить для медчасти. Их украли со склада, и нам очень нужно найти вора.       Октавия пожала плечами, сохраняя на лице маску полного непонимания.       — Я понятия не имею, о чем ты.       — Завтра за эту кражу на площади Аркадии распнут твоего братца, — не выдержал тягучести этой беседы Мёрфи. — И только попробуй сейчас переспросить «кого?»       Наверное, его лицо выражало достаточно аргументов против этого вопроса, потому что Октавия не спросила. Но то, что она сказала, было немногим лучше:       — Раз он попался, наверное, он и украл. При чем тут я?       Монти рывком шагнул назад к Мёрфи и, словно затыкая, вцепился в его запястье чуть раньше, чем тот смог вдохнуть для ответа.       — Антибиотики появились у вас, — пояснил он. — Беллами сказал, что это ты просила его о лекарствах, и он не смог отказать. Но мы уверены...       — Да я у него стакан воды не попрошу, если умирать буду!       — Значит, ты попросила кого-то другого, — стараясь сохранять спокойствие, сказал Мёрфи. — Кого?       Октавия несколько секунд смотрела на него в упор.       — Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Я никого ни о чем не просила. ТонДиСи большой... Ищите, если хотите.       — Получается, он выгораживает кого-то, кто помогает тебе! — уже не сдерживаясь, почти крикнул Мёрфи. Вот сучка... — Джаспер стоит этого, а?       Рядом дернулся Монти, но Мёрфи было уже плевать.       — Ты не могла просто прийти и попросить Эбби? Зачем тебе понадобилось разыгрывать тайны? Ты же знаешь, Эбби не отказала бы больным людям! А теперь из-за тебя, твоего дружка и ваших игр хороший человек получил на лоб клеймо «вор»!       — Да, конечно! — так же почти крикнула в ответ Октавия. — Правда, этому хорошему человеку больше подошло бы «убийца», но и «вор» сойдет. Надеюсь, он получит не только клеймо...       — Да, еще по нему проедутся завтра в полдень электрошокерами и вообще могут изгнать из Аркадии... но тебе ж это только в радость, да?       Мёрфи душил такой гнев, что он плохо соображал, что говорит. Он был уверен, что тень, спрятавшаяся в темноте, это Джаспер. Не понимал, почему Монти стоит и ничего не делает, когда тот так близко, и не понимал, как в этой девчонке может быть столько ненависти к единственному родному ей человеку, который всегда ради нее был готов сдохнуть, да и не только ради нее, как получается. Вот оно, то, что царапало!       — Джаспер, ты спать хорошо будешь?! — крикнул Мёрфи в темноту, выдергивая руку из цепких пальцев Монти, который все пытался заставить его замолчать.       — Убирайтесь отсюда, хватит орать на весь город!       Он и не заметил, как к костру подтянулись несколько воинов трикру. Октавия еще не закончила говорить последнюю фразу, а их с Монти уже схватили. Сопротивляться было бесполезно, воины были сильнее по определению, но Мёрфи все же попытался вывернуться, успел обернуться и крикнуть напоследок:       — Сучка! — Получил кулаком в ухо и очнулся уже за воротами, лежа рядом с джипом.       Монти сидел на капоте и грустно смотрел в сторону Аркадии. Заметив, что Мёрфи пошевелился, он задумчиво сказал:       — Светает. До полудня как раз успеем вернуться.              ***              Когда щелкнул замок, Беллами вскочил, чтобы встретить стражу на ногах.       Все равнодушие, которое он на себя нагонял, испарилось с первыми же звуками открывающейся двери. Пережить этот полдень ему будет труднее, чем казалось. Боли он не боялся по-прежнему, и не такое бывало, но даже по сравнению со вчерашним судом предстоящее казалось чем-то ужасным. И прежние уговоры самого себя, что это чушь, что ему надо всего лишь пройти по Аркадии, дойти до площади, постоять там минут пятнадцать, подождать, пока Кейн скажет вместе с зачтением приговора что-нибудь пафосно-нравоучительное, и перетерпеть несчастные двадцать пять ударов, — все эти уговоры перестали работать. Потому что идти нужно было сейчас. В наручниках и под охраной. Через всю Аркадию.       На суде было человек пятьдесят. Сейчас же смотреть будут все.       Беллами протянул руки, и парень в форме стянул их пластиковой лентой. Неожиданно порадовало, что парень был едва знакомым, он даже имени не вспомнил. Если бы это был Джим, Брайан или еще кто-то из Сотни, было бы тяжелее.       На какую-то секунду стало так паршиво, что Беллами чуть не привалился к стене, чтобы не упасть, но удержался. Еще не хватало.       И вдруг он представил, что на его месте мог быть Мёрфи. Беллами не думал об этом с суда, его мысли занимала Кларк и глаза тех, кто голосовал за признание его вины. А сейчас ясно представился чеканный профиль, непременно презрительная усмешка, каменная спина, — Мёрфи бы не падал к стенке, он бы всем видом показывал, насколько ему плевать. Но Беллами не мог забыть помертвевший взгляд там, в каюте, когда тот понял, что виновным считают его. Нет. Это для Беллами самое страшное — пройти через поселение. А для Мёрфи самое страшное — снова оказаться одному против всех, снова стать преступником ни за что... Хватит с него прошлого раза.       Все это он думал уже по дороге из камеры по коридорам станции. И как-то сама собой прошла дрожь в руках, и шаг стал гораздо тверже, чем он боялся, и голова поднялась выше. Он не вор. Но раз никто не хочет искать вора настоящего, если всем все равно, — пусть для галочки это будет он. Ему тоже все равно. Ну, почти. Зато они не тронут Мёрфи.       Он прав и поступает правильно.              ***              Между воротами и жилым комплексом по-прежнему оставалась небольшая пустошь, которую расчистили от мусора и громко называли «площадью». Пространство здесь вмещало всех жителей Аркадии, в отличие от внутренних помещений, и все общественные собрания проводились именно здесь. И именно здесь собирались привести в исполнение вчерашний приговор первого суда.              Кейн слово сдержал — дотянул до полудня, народ только-только начал собираться. Только все было зря. Мёрфи по-прежнему был уверен, что это Джаспер. И у него по-прежнему не было доказательств. И Блейк по-прежнему считался виновным. А приговор, кстати, они с Монти так и не слышали. Но, судя по крутящимся у двух столбов стражам, расстреливать Блейка точно не будут. Показательно всыплют с десяток ударов-разрядов шокером, или сколько там за простую кражу полагается, ну, может, посадят на пару дней в камеру — как раз чтоб отошел от шока. Ну и все.       Только вот он ничего этого не заслужил. Ни шокер этот, ни показуху, ни вот эти жадные взгляды: неприятно было сознавать, но даже в самых интеллигентных людях вид готовящейся экзекуции будил что-то дикое. Нет, тут полно и сочувствующих, конечно, Блейк не во всех вызывает раздражение — недолюбливают его в основном фермеры. За Пайка, которого тот сдал землянам и которого потом убила Октавия. Остальные ему вполне симпатизируют... только вот все равно голосование на суде прошло почти единогласно — кроме Эбби и Миллера с Харпер все голосовали за «виновен». Даже Кларк. Что Блейк сделал принцессе, Мёрфи не знал, но догадывался, что без задушевной беседы «не гробь себя, идиот», закончившейся скандалом, не обошлось. Ну не могла же Кларк просто так поверить, что ее обожаемый Блейк — воришка.       Главное в том, что сейчас тут соберется толпа, которая будет просто пялиться, как невиновного человека будут наказывать за то, что сделал другой. И виноват в этом он, Мёрфи. Потому что позволил эмоциям и нервам испортить все, чего они с Монти успели добиться этой ночью. Потому что не сумел убедить Октавию. Дипломат хренов.              Между тем вокруг Мёрфи образовалось пустое пространство, это бросалось в глаза на фоне все увеличивающейся толпы на площади. Он мысленно фыркнул. Если все так уверены, что Блейк пострадал из-за него, а на самом деле не виноват, — почему тот идет сейчас в наручниках и почему сейчас по его спине будет хлестать электрический разряд, а они, все такие чистенькие и правильные, презирающие его, Мёрфи, будут стоять стадом... простите, толпой и на это смотреть? Почему никто даже не рыпнулся поискать настоящего вора — да хоть доказать, что это и правда Мёрфи... ну хоть кто-то?       — Мне жаль, — сказал рядом Монти. — Но сейчас мы и правда больше ничего не смогли бы сделать.       — Скажи это Блейку, — зло отозвался Мёрфи, не сводя взгляда с высокой широкоплечей фигуры со стянутыми запястьями посреди площади.       Монти вздохнул. Он не был виноват в том, что происходило, он и так сделал гораздо больше, чем любой, кто оказался бы на его месте, скорее виноват сам Мёрфи и его идиотский срыв в ТонДиСи, который он даже себе обосновать не мог. И сейчас его задевало и раздражало все, что не могло помочь, начиная с него самого.       В нем росло странное чувство непоправимости. Нельзя было, чтобы все дошло до конца. Просто потому, что это несправедливо. Если уж на то пошло, он гораздо больше заслуживал того, чтобы стоять сейчас там... как минимум — за то, что, когда Блейк влез между ним и наручниками, он позволил ему это сделать, даже не сообразив, что это ради него; за то, какое облегчение испытал, когда понял, что его больше не обвиняют, что он свободен; за то, что сейчас он свободно стоит тут, как и все остальные, а Блейк — там.       Если сейчас не остановить эту экзекуцию, то чисто физически, конечно, ничего страшного не случится: ну, поваляется пару часов Блейк со сведенными мышцами и десятком ожогов, отойдет, и вроде как все будет нормально. Но какой смысл во всем этом, кого они хотят наказать, что исправить, что изменить этой показухой? Ведь все ж знают, что вор на свободе, тогда — зачем? Просто потому, что «машина правосудия запущена, и ее не остановить»?              Мёрфи отступил назад в собирающуюся толпу, которая уже не расступалась от его приближения: на него никто не смотрел, потому что, пока Кейн готовился толкать речь и зачитывать приговор, с Блейка уже сняли куртку с футболкой и пристегивали его к столбам, лицом к людям, спиной к станции. Всем было теперь не до «настоящего» вора — там интереснее.       Мёрфи пошел в обход так, чтобы максимально приблизиться к «эшафоту», еще не очень понимая, что собирается сделать, но ему хотелось быть как можно ближе к Блейку. Зачем — сам не знал.       — Ты уходишь?       Монти-то кто звал...       — Нет.       — Если пробраться через крайнюю пристройку и если там не заложили щель в стене, то можно вылезти прямо рядом с ними, позади столбов.       Мёрфи остановился и обернулся на прозвучавший женский голос. Чуть отставая, за ними шла Рейвен.       — У вас не вышло, — утвердительно сказала она, не останавливаясь.       — Без тебя мы бы и не поняли, — огрызнулся Мёрфи, но свернул к указанной ею пристройке.       — Но вы хоть попробовали. Не то что остальные, — не поддержала тон Рейвен и чуть неуклюже нырнула в глубину сарайчика первой.       Они вылезли наружу как раз в момент, когда Кейн закончил пафосную часть — коротковато как-то, видно, ему самому противно было углубляться, — и зачитывал приговор.       — Да они офигели! — вырвалось у Мёрфи, когда он услышал финал.       — А ты не знал? — Рейвен тряхнула тяжелым хвостом волос, скривилась. — На Ковчеге его бы выкинули в космос. А так — какие-то двадцать пять ударов, неделька в карцере, а потом полгода отстранения от стражи и уж точно надолго от Совета... Фигня.       Он не знал, ушел после суда сразу, как голосование закончилось, и Монти с ним. Не знал, что Кейн совсем обалдел. Нет, убить Блейка не убьют, конечно, но это же не десятка. Это в два с половиной раза больше. Просто за то, что встал между этим вот электрошокером и Мёрфи.       Пока они стояли в тени стены здания, их никто не видел.       — Зачем мы здесь? — спросил Монти, и тут, словно отвечая, парень в форме, выполняющий роль палача, раскрыл шокер и подошел к Блейку вплотную. — Чтобы лучше видеть?       Недоумение в голосе Монти обожгло, вместе с первым ударом, нанесенным по загорелой обнаженной спине.              В самом деле, зачем ты тут? Чтобы не смотреть в его глаза, но все видеть? Зачем?              — Мёрфи, ты чего? — а вот тревожный вопрос Рейвен, совпавший со вторым ударом, словно толкнул вперед.       И третий удар пришелся на его руку, в последний момент оттолкнувшую шокер. Сквозь куртку било не так сильно, но руку свело моментально.       Конечно, рядом тут же оказались еще двое в форме Стражей, но, даже не глядя, Мёрфи понял, что они не тронут — остановились рядом, ожидая приказа.       Сзади, от толпы, донеслось кейновское «Мёрфи!» и недоуменное сдавленное «Мёрфи?» от Блейка, который, естественно, не мог видеть, что происходит позади него, но Мёрфи было плевать. Он стоял между спиной Блейка и парнем с шокером, глядя тому прямо в глаза, и медленно стягивал куртку. Бросил ее на землю и быстро сорвал с себя футболку, отправив ее следом.       — Давай. Половина точно моя, так что продолжай. Обещаю не дергаться.       — Уйди, Мёрфи!       — Заткнись, Блейк. Ты меня не спросил, когда влезал, я тебя тоже спрашивать не собираюсь, — не сводя взгляд с палача, отозвался Мёрфи.       Он выпрямился, слегка развел руки, подставляясь под удар, и почувствовал, что их с Блейком спины соприкоснулись. Он слегка вздрогнул от прикосновения горячей, чуть влажной чужой кожи, но отстраняться не стал. Так было спокойнее. И по тому, как расслабился, невольно прижимаясь к нему, Блейк, стало ясно, что и ему полегчало, несмотря на то, что касаться свежих ожогов, наверняка, было не очень приятно.       А вот парню с шокером спокойнее не стало. Мёрфи видел, что тот и так-то не был счастлив своей ролью, а сейчас и вовсе растерялся.       — Давай, — подбодрил он его. — Все ж уверены, что это я. Будет честно. Давай, не бойся.       Он усмехался, а в животе все скрутило в ожидании боли, хотя он был уверен, что страж не ударит. И приказа не было, и просто... не ударит. Как не тронут его сейчас и Брайан со Скоттом, стоящие рядом.              — Отойдите, мистер Мёрфи.       — Оттащите меня, канцлер, — отозвался он, переводя взгляд на подошедших. Эбби, Кейн, еще двое стражей, на вид тоже не сильно довольных происходящим. — Вы же знаете, что мы виновны одинаково. То есть никак. Ну и поделите на двоих. Это будет справедливее, чем то, что вы делаете сейчас.       — Мёрфи... — Он не понял, что это были за интонации в голосе Блейка, но отстраняться тот не спешил и вроде уже не требовал отойти. Просто вздох — то ли обреченный, то ли безнадежный, то ли с облегчением. А, неважно.       — На троих. — Как рядом оказался Монти, Мёрфи не понял, но тот уже деловито стаскивал свою потрепанную тенниску. — Если по справедливости, то я тут единственный, кто и правда виноват. Хоть и не лично. Так что...       — Если вы имели что-то сказать, надо было делать это на суде!       — Канцлер, — укоризненно сказал Мёрфи, опуская руки. — Вы прекрасно знаете, что нам нечего было сказать на суде. Кроме «он не виноват, отпустите». Вы вот что-то типа того сказали — вас послушали?       — А сейчас вы просто издеваетесь над…       — Над чем, Маркус?       Мёрфи посмотрел на вставшую слева от него Эбби Гриффин. Интересно, она тоже будет раздеваться?       — Договаривай. Над «правосудием»? Над законом? Над Советом? Над тобой лично?       По лицу Кейна было видно, что у него имеется нехилое такое желание встать рядышком с ними, но он понимает, что это будет просто глупо выглядеть — кому он-то будет демонстрировать протест? — да и должность не позволяет.       Все замолчали, и только Рейвен, уже стоя рядом с Монти, внезапно сочувственно вздохнула:       — Паршивая ситуация, Кейн, да? Будете нас электрошокерами разгонять?       — Разгонять не выйдет, мы тут именно ради шокеров и собрались, — возразил Мёрфи, которого начал разбирать нервный смех.       Еще не хватало снова впасть в истерику.       — Расстрелять? — серьезно спросил Монти.       Кейн прикрыл на секунду глаза, а когда открыл — смотрел не на них, а на толпу позади. Мёрфи только теперь вспомнил, что они не одни.       — Был суд. Вынесен приговор, — бесцветно произнес Кейн. — Я не могу просто так все отменить. Я не могу позволить кучке недовольных нарушить установленный законом порядок.       — Вообще-то, если ты знаешь, что осудили невиновного, то можешь, — уверенно сказала Эбби.       — Дайте мне хоть одно доказательство, перебивающее улики против него. И я смогу.              Когда наконец все замолчали, стало слышно, как гудит толпа. Никто не понимал, что происходит, но криков протеста не было слышно. Никто не хотел продолжения. Мёрфи был прав: Блейк — не он. Несмотря на результаты голосования, никто не верит в его вину настолько, чтобы требовать обязательного выполнения приговора без шансов что-то изменить.       — По-моему, даже если ты просто отложишь это все до выяснения возникших дополнительных обстоятельств, тебя поймут. — Эбби думала, кажется, о том же. — Тогда у нас будет время, и мы все выясним.       — Они поймут, — сказал Мёрфи вслух. — Никто же не требует его «повесить» вот прямо сейчас. Они сами ничего этого уже не хотят. Если вообще хоть кто-то этого хотел на самом деле.       Спина Блейка чуть дрогнула на слове «повесить», и вдруг он легонько боднул затылком в затылок, замерев на секунду, так что ухо щекотнуло упругими прядками лохматой гривы.       Можно было уже отойти, Мёрфи был уверен, что прикрывать его спину уже не нужно, но почему-то не хотелось шевелиться вовсе, чтобы не отбирать у Блейка чувство защищенности, которое, он знал, сейчас просто необходимо. И чтобы у себя не отбирать его тоже.       — Мне нужны доказательства, — деревянно повторил Кейн. — Хоть что-нибудь.       — У меня есть доказательства.              Ну надо же...              Мёрфи все-таки дернулся и отлепился от Блейка. Потому что это был голос Джаспера, а желание припереть того к стене и выяснить, зачем он это все сделал, никуда не исчезало, только крепло в течение этих суток.       Джаспер вылез из того же строения, что и они с Монти и Рейвен, и теперь стоял напротив них и щурился на солнце.       — Беллами с Мёрфи не виноваты. Это я. Я не думал, что все так получится. А когда все-таки получилось... Я испугался. Я подумал… Подумал, что каюту командира Стражи обыскивать не будут...       Мёрфи услышал, как выдохнул рядом Монти. Сам он пока выдыхать не собирался, но кое-что надо было срочно сделать. Пока все стояли и не знали, что сказать, он решительно потянулся к левому запястью Блейка, отстегивая фиксатор. Краем глаза увидел, что правую руку кинулся освобождать Брайан. И Кейн их не останавливал.       Закончив с фиксатором, он убедился, что Блейк вроде как в порядке, наклонился, подбирая футболку с курткой, быстро оделся и повернулся к Джасперу, воспользовавшись затянувшимся общим ступором.       — Раз у тебя совесть проснулась, может, хоть объяснишь, зачем ты это сделал? — спросил Мёрфи, проглотив заключительное «сука», которое вертелось на языке. Все-таки, Эбби рядом.       Вопрос мучил его с тех пор, как он понял, что это Джаспер, и он не собирался молчать и продолжать страдать непониманием.              ***              Еще не веря, что, кажется, все закончилось и он свободен — ну хоть относительно, Беллами попытался напрячь мускулы. Вроде, эти два разряда особо не зацепили. Так, слегка припекало, но ожог есть ожог. Не страшно. Он растер руки — как будто они могли успеть затечь. Прошло-то от силы полчаса с тех пор, как он вышел из камеры.       — Зачем ты это сделал?.. — спросил позади Мёрфи, и Беллами явственно услышал не произнесенное вслух ругательство.       Он бросил взгляд на людей вокруг них. Расходиться никто не собирался, но и беспорядков не намечалось, разве что левее, у ворот, возникло какое-то подозрительное движение.       — Спенсер, проверь, что там, — вырвалось у Беллами по привычке. Он забыл, что больше не командует стражами, однако Скотт, похоже, про это тоже забыл, потому что понесся выяснять, даже не оглянувшись на Кейна.              Беллами оторвал взгляд от толпы, на которую теперь ему было совсем не страшно смотреть, и повернулся к спектаклю позади. Впервые за это время ему удалось все увидеть — до того он мог только слушать и ощущать тепло спины Мёрфи, которое придавало сил и уверенности в том, что все будет хорошо.       Первый взгляд, который он встретил, был взгляд Джаспера.       — Они болели, — сказал тот, глядя в глаза Беллами. — А я как раз был у них... Она попросила меня принести что-нибудь из медчасти. Но они... они не хотели наших лекарств, а я вспомнил, что эти вы делаете из местных водорослей... Сказал, а они решили согласиться... Я сначала немного взял. А потом оказалось, что болеют не только в ее деревне…       — Ее? — переспросил Беллами, и все повернулись к нему, словно впервые вспомнив, что он вообще тут есть.       — Октавия, — еле слышно сказал Джаспер и наконец отвел взгляд. — Я не подумал, что нужно спросить... пока не стало поздно.       — Вот черт, — сказал Мёрфи и вдруг засмеялся. Теперь все смотрели на него, а он не сразу смог объяснить: — Все-таки она... Когда Белл на нее все свалил, я подумал, что отмазка хорошая, но неправда же... она и сама открещивалась... а оно оказалось — правда.       Беллами не сразу понял, почему сам улыбается. Не потому, что его безумная версия-отмазка оказалась реальной. Не из-за Октавии. Эту мысль лучше вообще обдумать потом — какое отношение Джаспер имеет к его сестре, почему он просто так тусуется в ее деревне и все проистекающее из этих фактов.       Просто он давно не слышал, как Мёрфи смеется. И как зовет его Беллом. Впрочем, последнее он не слышал вообще никогда. «Беллами» — было. Давно. А вот это теплое домашнее «Белл» — нет.       — Чтоб вас всех... С вашими заблуждениями, — выдохнул Кейн понятное только Беллами, развернулся и направился к тревожно гудящей толпе. Эбби улыбнулась и пошла за ним.       Беллами понял, что надо что-то делать, и кивнул Брайану с ребятами:       — Уведите его, что ли. Разберемся. Не здесь.       Судя по готовности, с которой все четверо выполнили команду, они тоже не стали вспоминать, что вообще-то он уже... или «пока еще» — не их командир. Официально.       Особенно радостно не вспоминал парень, который только что заткнул за пояс шокер.              Монти проводил их тяжелым взглядом, повернулся к Беллами и как-то вымученно улыбнулся:       — Поздравляю. Кажется, с тебя все обвинения сняты.       Беллами заметил, что Мёрфи за спиной Монти подает какие-то отчаянные сигналы глазами. И вдруг до него дошло — тот намекает: Монти тут только что его, Беллами, защищал.       «Тупица», — мысленно стукнул он себя по голове.       — Спасибо, Монти, — сказал он вслух. — Что был тут... И вообще.       — Вообще он всю ночь пытался тебя оправдать, — не выдержал Мёрфи. — В Полис мотался, к трикру...       — У нас, правда, все равно не вышло, — начал было Монти, но его перебила Рейвен:       — Ну да, если бы вы с Мёрфи до трикру не доехали, до Октавии бы не дошло, и мы бы тут Джаспера сейчас не увидели... — она поняла, что Монти не слишком обрадовался упоминанию Джаспера, и смутилась, но ненадолго.       — Пошли. Наверняка с ним сейчас можно будет поговорить. Пошли, пошли!              Рейвен утащила почти не упирающегося Монти следом за Джаспером и его конвоем, и они с Мёрфи остались наедине. Ну, относительно наедине, конечно, но Кейн что-то объяснял людям в десятке метров от них, Скотт еще не возвращался от ворот, и на небольшой площадке около бывшего эшафота они стояли вдвоем.       Они посмотрели друг на друга, и Беллами второй раз в жизни увидел, как смущается Джон Мёрфи. Тот явно хотел что-то сказать, но не мог решиться. Как и он сам.       Наконец Беллами вдохнул поглубже и все-таки произнес:       — Спасибо.       И словно услышал эхо — Мёрфи набрался духа сказать в тот же момент то же самое слово.       — За что? — искренне удивился Беллами.       — Дурак, что ли? — не менее искренне удивился Мёрфи в ответ. — За то, что это не меня вчера судили и приговаривали!       Беллами ощутил поднявшийся ветер всей кожей и только теперь спохватился, что все еще полураздет. Он поежился, не столько от ветра, сколько от воспоминания об ощущении беспомощности и беззащитности, которое навалилось, когда с него снимали одежду. И которое испарилось в тот момент, когда Мёрфи прислонился к нему спиной.       — О, — тот вдруг переменил тон на привычный насмешливо-ехидный. — Ее высочество изволит нести извинения.       Беллами обернулся, проследив его взгляд, и напрягся. От толпы к ним шла Кларк с его курткой и футболкой в руках — наверное, подобрала там, где его раздевали. Судя по лицу, кроме одежды она, по меткому выражению Мёрфи, действительно несла нечто, похожее на извинения.       Наверное, стоило провороваться разок, пусть и фиктивно, чтобы узнать много нового о себе, своих соседях, друзьях и родственниках: не успел Беллами понять, как ему реагировать на появление Кларк, как у ворот раздалось конское ржание. Он повернулся в сторону этого внезапного звука и увидел, что Скотт ухватил под уздцы лошадь в сбруе трикру, а в их сторону, чуть отставая от Кларк, направляется Октавия.       И, судя по лицу, она несла нечто, похожее на прощение.