Вино и мандрагора

      Голова великана Голиафа болталась, прикрученная к седлу Плотвы, а Геральт и Мильтон де Пейрак-Пейран обсуждали, кому можно выгоднее сбыть сей весьма неординарный трофей. Дита же ехала молча, больше слушая, рассматривая и мотая на ус.       Туссент был красив и не похож ни на одну страну, что довелось повидать Дите. Здесь было тепло и очень солнечно. На покатых боках холмов ровными рядами росли виноградные лозы, а в буйной зелени садов и рощиц угадывались крыши поместий и виноделен. По лазурной ленте извилистой реки курсировали рыбацкие лодки, легкие суденышки под белыми парусами, неспешно плыли баржи и паромы. Выбеленные стены каменных домов украшали яркие лиственные узоры, а с открытых террас и балконов выглядывали загорелые лица. Горные массивы, словно вечные часовые, берегли эту удивительную страну от холодных ветров и неприятеля, охраняя мир в Туссенте лучше, чем это смогла бы сделать любая, даже самая большая армия. — Еще немного, и будем у «Куролиска», — Мильтон ехал без шлема, но золоченый нагрудник не снял, и доброжелательно улыбался босоногой ребятне, которая повисла на низеньких заборах, любуясь сверкающим рыцарем. — Эх, не подумал я сразу, надо было, Дита, вас вместе с Гильомом и Пальмерином отправить в Боклер. Глядишь, к вечеру вы бы уже разгуливали в новом шелковом платье, а не в этих обносках. Женщина покосилась на Геральта, который, казалось, не слушал рыцаря: он всматривался в даль, поэтично приподняв заросший серой щетиной подбородок. — Барон, признаюсь, что после всего случившегося я предпочту любому обществу компанию Геральта, пусть для этого мне придется остаться в рваных штанах и вашей рубахе, — Дита попыталась сказать это мягко, дабы не задеть благородного рыцаря. Было заметно, что свою княгиню и традиции в этих местах чтут больше всего, и любое неосторожно брошенное слово могло здорово задеть Мильтона. Скосив глаза, женщина заметила, что ведьмак едва заметно кивнул ей. — Бросьте, милая, — рыцарь поправил усы и приосанился, насколько это возможно было сделать сидя в седле лошади, бойко идущей по неровной дороге. — Вы просто не знавали истинного туссентского гостеприимства. Поверьте, Дита, стоит вам раз побывать при дворе досточтимой княгини — и вы больше никогда не захотите его покинуть! — Охотно верю, — женщина изо всех сил старалась перенять манеру речи Мильтона, как минимум потому, что рыцарь не сквернословил, в отличии от Геральта, который то и дело вспоминал то «суку», то «курву», то «холеру», а то и вовсе слал все куда подальше, не стесняясь в выражениях. — Не терпится поскорее увидеть княгиню и ее двор. — Ну, замок Боклер вы можете наблюдать прямо отсюда, — Мильтон указал на совершенно сказочный замок, стоящий на скальном уступе. Белые стены и башни окружал настоящий частокол из высоких стройных кипарисов, острые пики на крышах сверкали золотом. Окруженный глубокими темно-голубыми небесами, замок, казалось, висел в воздухе, словно диковинный птах, раскинувший крылья и планирующий в вышине. Дита почувствовала, как от такой красоты у нее перехватило дыхание, и она, словно завороженная, смотрела на чудесный дворец, пока довольный эффектом барон описывал красоты замковых садов. — А вот это более скромное строение и есть таверна «Куролиск», куда мы и направляемся. — Выглядит действительно скромно, — сухо сказал Геральт, направляя Плотву по мощенной дороге прямо во двор трактира. — Зато публика тут собирается самая разная, — тут же парировал Мильтон, подмигивая Дите, — нигде ты не отведаешь лучшей похлебки из раков. Ведьмак пробурчал что-то в ответ и спешился. Их приезд вызвал во дворе заведения небольшой переполох, больше частью потому, что барона де Пейрак-Пейрана здесь хорошо знали. Однако отрубленная голова великана Голиафа тоже сыграла свою роль. Несколько мальчишек подбежали к Плотве и, раскрыв рты от восторга, принялись разглядывать чудовищную башку. Особенно детей заинтересовал вывалившийся из огромного щербатого рта язык. Дита тоже сползла со спины своей лошадки, с облегчением ощутив под ногами твердую землю. Ей казалось, что ее задница превратилась в одну сплошную мозоль наравне с ногами, на которых уже успели полопаться пузыри, и теперь из ран, возникших на их месте, сочилась сукровица. Морщась, женщина начала наклоняться из стороны в сторону, разминая затекшую спину. Рядом, тяжело бухнув и звякнув доспехами, спешился Мильтон. Геральт тем временем примотал Плотву и крапчатую к коновязи, затянул ремни на ножнах, достал из седельных сумок пару каких-то склянок и двинулся вниз по каменным ступеням — туда, где желтел песчаный берег реки. — Сперва посмотрим, что там нашли гвардейцы, — бросил ведьмак через плечо. Дита заторопилась за ним. Почему-то она была уверена в том, что Геральт не даст ее в обиду коль уж пообещал, а вот Мильтон, хоть и был бароном, такой уверенности в себе женщине не внушал. Не то что бы женщина была плохого мнения о высокородном рыцаре, просто его навыки владения оружием не шли ни в какое сравнение с тем, что вытворял с мечами ведьмак. А как показалось Дите, умение сражаться являлось едва ли не ключевым условием выживания в этих краях. И очень скоро ее догадке было суждено подтвердиться.        Сырой песок не берегу реки был сплошь истоптан. Но ни тела, которое ожидала увидеть Дита, ни гвардейцев на берегу не было. Только несколько перевернутых лодок, сети, сохнущие на вбитых в землю кольях, кое-какой хозяйственный скарб да пара жирных лягушек, задумчиво смотрящих на приближающихся людей. — Стойте здесь, — скомандовал ведьмак, оборачиваясь к поспевающим за ним Дите и Мильтону. — Солдатня уже постаралась, не хватало, чтобы вы остатки следов уничтожили. Дита послушно остановилась и на всякий случай влезла на высокую кочку, заросшую длинными плоскими травяными стеблями, но чтобы остановить барона, требовалось нечто большее, чем просто слово Геральта. Воинственно пыхтя, Мильтон подошел к склонившемуся над следами ведьмаку. — Ну, что видно, Геральт? Ведьмак ничего не ответил, только подошел к самой воде и поднял с земли нечто, что Дита сперва приняла за комок водорослей: — Они порезали сети, чтобы достать тело. Видимо, труп был расчленен, раз так запутался… — Но Гильом ничего не сказал об этом, — позволил себе усомниться барон. — Странно, что после того падения он вообще свое имя смог вспомнить, а ты говоришь о каком-то трупе в реке, который он наверняка не видел… — ведьмак осмотрелся. — В это место сносится весь мусор, который выбрасывают в воду. Скорее всего, тело принесло течением. Действительно, вся излучина пестрела от разномастных вещей, которые стремительная вода вынесла на небольшие песчаные отмели. Здесь были и бочки, и разбитые горшки, и старые стулья, сплошь замотанные водорослями и рваными сетями, а на торчащей посреди самой крупной отмели палке воинственно развевались драные панталоны, такого размера, что, пожалуй, Дита смогла бы замотаться в них трижды. А еще прямо из песка в некоторых местах выглядывали странного вида острые шипы… Геральт, не снимая сапог, зашлепал по воде, заметив что-то на ближайшем замусоренном островке. Внимательно глядя под ноги, ведьмак что-то сосредоточенно бормотал себе под нос. В это время Мильтон, прикрыв глаза ладонью, выглядывал что-то выше по течению. Никто из мужчин не заметил, как непонятные шипы зашевелились. — Геральт! Осторожно! — пронзительно взвизгнула Дита, когда песок начал осыпаться влажными комьями с шипастого гребня, определенно принадлежащего какому-то существу. — Чтоб тебя… — ведьмак отпрыгнул в сторону, прежде чем его успела схватить когтистая лапа. Мильтон выхватил меч и с громогласным: « Туссент!» — поспешил на помощь Геральту, но не учел вес своих доспехов и увяз в прибрежном иле. В это время гадина уже выползла из песка целиком, явив миру уродливую склизкую морду, красно-белую шипастую спину и кривые лапы, покрытые струпьями. Возле замусоренной реки запах и так был не ахти, но отвратительная тварь своей вонью перебила и его. Дита заткнула нос и поспешила на помощь Мильтону, который, пытаясь высвободиться из песчаной ловушки, начал опасно раскачиваться. В то же время Геральт обнажил один из мечей и сложил пальцы в странном жесте… Ярко полыхнуло, чудовище разразилось отвратительными воплями, одновременно напоминающими детский плач и крики раненого кота. Дита слышала возню и шипящие звуки, с которыми меч ведьмака рассекал воздух, но ничего не видела. Она неудачно потянула на себя благородного рыцаря, и тот со словами благодарности завалился на спасительницу всей своей бронированной тушей. Женщина плюхнулась в мутную грязную воду, хватая ртом воздух и пытаясь спихнуть с себя барона, напоминающего огромного жука в своем сверкающем и чертовски тяжелом панцире. — Простите, Дита… Я… Я сейчас слезу, — барон неуклюже перевалился на бок, одновременно зажав ляжку Диты так, что у женщины слезы из глаз брызнули, а затем встал на четвереньки и лихо вскочил на ноги, вскидывая меч, который каким-то чудом не упустил. — Закончили? Дита встала, вытирая лицо и хлюпая мутной водой, которая успела набраться в штаны и пропитать сорочку до самого ворота. Геральт же был совершенно сух, если не считать промокших сапог и редких капель, поблескивающих на его куртке. Гадины уже не было. — А где тот… — спросила женщина, убирая с лица волосы. — Паршивец? — спокойно уточнил ведьмак. — Так вот же… Кивком головы он указал на омерзительного вида кашицу, плавающую в воде. К берегу прибило один из осклизлых шипов гада и Диту передернуло. — Он лопнул? — спросила она, осторожно носочком отталкивая шип подальше. — Да, они взрываются, когда умирают, — Геральт покосился на непривычно тихого Мильтона. — Не стоит лезть в ил в тяжелой броне, барон. Помощи никакой, а Дита вся мокрая. — Рыцари редко сражаются в болотах, — напыжился рыцарь, — кто ж знал, — он развел руками в латных перчатках. Казалось, что Мильтона де Пейрак-Пейрана не сильно смутил этот не ахти какой приятный случай, но меч обратно в ножны он засунул с явной досадой. Геральт же невозмутимо продолжил осматривать отмель, словно и не было никакой мерзости, выскочившей прямо из песка. — Барон, — Дита подошла к рыцарю и аккуратно коснулась его рукава. — А что это было вообще? — Падальщик, — Мильтон поправил свои великолепные усы, — водятся в заиленных заводях, болотах… — Да, видать, пришел на запах крови. Они обычно проявляют больше осторожности и не приближаются к окультуренным местам, — отозвался Геральт. Ведьмак легко перепрыгнул через узкую полоску воды, отделяющую его от берега, и продемонстрировал своим спутникам кусок ткани, большую половину которого покрывало темно-бурое пятно. — Это могло принадлежать покойному, он весь в крови, но сукно дорогое. Видимо, погибший был богатым человеком. Я нырну под воду и посмотрю, нет ли в сетях еще чего. Гвардейцы, похоже, старались выловить труп и не особо обращали внимание на остальное… Может, будет какая-то зацепка. — Давай, ведьмак, — одобрительно кивнул Мильтон, — а потом зайдем в «Куролиск» и поспрашиваем тамошних завсегдатаев, наверняка кто-то что-то видел. Геральт отбросил окровавленную тряпку в сторону и принялся раздеваться: — А еще они наверняка видели, как ты покусился на жизнь Диты весьма специфическим образом, — глядя мимо барона, заметил ведьмак. Женщина почувствовала, что густо краснеет. В конце концов, если бы она не поспешила вытаскивать рыцаря из воды, он не упал бы прямо на нее. — Если бы ты не потащила его назад, — словно прочитав ее мысли, сказал Геральт Дите, — то наш благородный рыцарь ляпнулся бы в воду своей баронской физиономией, что было бы куда более занимательно для зевак. Женщина искоса взглянула на покрасневшего и помрачневшего Мильтона. — А может, он бы устоял и пришел к тебе на подмогу, — произнесла она с нажимом, в надежде, что ведьмак поймет намек и перестанет подкалывать барона. Ссора с местным высшим сословием в ее планы совершенно не входила. — В любом случае мне кажется, что Мильтон упал только потому, что я, не подумав, потащила его назад. Геральт хмыкнул, но ничего не сказал, только стащил с себя рубаху, небрежно бросив ее на куртку, ножны и сапоги, и, внимательно смотря себе под ноги, пошлепал по воде. Дита с интересом разглядывала широкую спину мужчины, сплошь покрытую шрамами разной степени кошмарности. Через несколько десятков шагов ведьмак прыгнул в воду, подняв тучу брызг, и поплыл, уверенно загребая мускулистыми руками. Когда беловолосая голова Геральта скрылась в глубине, Мильтон повернулся к женщине. — Могу я просить вас об одолжении? — смущенно начал рыцарь, глядя на утоптанный песок. — Конечно, — Дита широко распахнула глаза и несколько раз кивнула для пущей убедительности. — Если в таверне кто-то сделает замечание по поводу этого моего… гм, моей неуклюжести, не могли бы вы поступить так же, как сейчас? — Сказать, что это полностью моя вина? — переспросила женщина и тут же ободряюще улыбнулась барону. — Конечно, не переживайте. Тем более, что вероятнее всего так и было. В моем мире я никогда не сталкивалась с людьми в тяжелых доспехах и, честно говоря, даже не подумала, что они настолько много весят. Мильтон улыбнулся в усы: — Видите ли, годы все-таки берут свое, и я, как рыцарь, знавал и лучшие времена. Не хотелось бы стать под старость потехой для зевак и пустомель. — Вы всегда можете рассчитывать на мою поддержку, барон, — заверила рыцаря Дита, краем глаза заметив, что Геральт уже вынырнул на поверхность и уверенно гребет к берегу. — Я не забыла, кто спас меня от тех негодяев. Мильтон тепло улыбнулся, взял руку женщины и поднес ее к своим губам, пощекотав густыми усами, а Дита выдохнула: рыцарь ей нравился, она не хотела обидеть его, хотя ситуация, в которой они оба оказались, была весьма комичной. — Смотрите, что я нашел, — ведьмак вышел из реки, сплюнул, вытер нос и подал рыцарю платок. — Инициалы «Д.Л.К.» Мильтон, ты не знаешь, кто бы это мог быть? Барон Мильтон де Пейрак-Пейран изменился в лице, разом постарев на добрый десяток лет: — Д.Л.К., говоришь… Это может быть-де ла Круа, но я надеюсь, что это не так. Он был моим другом раньше… — Раньше? — Геральт вытер струйки воды, бегущие с его мокрых волос на лицо и принялся одеваться. — Да, — рыцарь смотрел на платок в своих руках пустым, отсутствующим взглядом. Было видно, что мысли барона где-то далеко от замусоренной излучины реки, куда ветерок доносил запах жареного лука из близлежащей таверны. — Мы были дружны много лет назад, но потом наши дороги разошлись. Но я не хотел бы углубляться в эту тему, поскольку она связана со многими весьма болезненными для меня событиями. — Ладно, — легко согласился ведьмак, натягивая сапоги. — Тогда идемте в таверну, поспрашиваем может там кто чего и видел. — Да, — разом ожил барон, первым срываясь с места, — а потом я вас оставлю. У меня есть обязанности при дворе и я, признаюсь, думал, что не успею их выполнить, но коль скоро я вернулся вовремя, то Анариетта непременно настоит на них. — Анариетта? — переспросил Геральт, словно невзначай подхватывая хромающую Диту под руку. — А, — барон, не оборачиваясь, махнул рукой, — так мы называем благодетельную княгиню Анну-Генриетту, между собой, разумеется. — Ну да, ну да, — ведьмак мягко потянул шипящую от боли в натертых ногах, куда еще и набился колючий до безобразия песок, Диту в сторону «Куролиска». — Сейчас решим, что делать с твоей обувью и одеждой, — негромко сказал Геральт на ухо женщине.

***

      Возле трактира действительно было людно. Несколько выпивох с кружками стояли, оперевшись на деревянные перила просторной террасы, и любовались видом на реку. У самого входа на лавке примостились две краснощекие барышни, увлеченно что-то обсуждавшие, но тут же примолкшие, стоило необычной троице подойти к распахнутой двери. — Странно, что я не слышу запаха похлебки с раками, — слегка разочарованно сказал Мильтон, заходя в трактир. Окна таверны были распахнуты, поэтому в зале гулял легкий ветерок. Почти все столы были заняты посетителями: кто-то играл в карточную игру со странным названием «гвинт», которое Дита услышала краем уха, кто-то мирно беседовал, потягивая напитки из грубых деревянных кружек, а кто-то поглощал хлеб с сыром и паштетом, жареную рыбу и курицу со сметаной и зеленью. Женщина почувствовала, как ее желудок жалобно заныл: со вчерашнего дня она не ела ничего, кроме куска пресной лепешки и солонины, твердой, как подошва сапога. Мужчины настраивались пообедать в городе, но из-за непредвиденных событий, обед незаметно переместился на неопределенное время. Ведьмак усмехнулся, глядя на перекошенное лицо Диты, но ничего не сказал ей, вместо этого он среди прохаживающихся по залу людей безошибочно выцепил трактирщика. — Скажи мне, любезнейший, — почти вежливо обратился к носатому, перепуганному видом вооруженного ведьмака мужичку Геральт. — Нет ли у тебя, или у твоей жены какой-либо одежды, подходящей по размеру вот этой барышне? — ведьмак подтянул Диту поближе к трактирщику. — Будет лучше, если найдутся удобные штаны, несколько сорочек, сапоги, может, какая-то курточка… — И я все оплачу! — влез в разговор Мильтон, извлекая откуда-то позвякивающий кошель. — Только Геральт, не лучше ли подыскать для прелестной Диты платье? — Не лучше, — сухо отрезал ведьмак. — Прелестная Дита выразила желание путешествовать со мной, дабы решить свою проблему, а значит у нее должна быть одежда, удобная для поездок и переходов. Ну, так что? — Геральт резко повернулся к растерявшемуся трактирщику. — Ну… — протянул мужик косясь на кошелек в руке барона, — у меня с женой — вряд ли, а вот у дочки и сына я могу поискать чего-нить. — И исподнее не забудь, — напомнил ведьмак, окончательно смутив Диту. — Барышня попала в беду, ее ограбили и чуть не убили. — Да хранит вас пророк Лебеда за то, что помогли нуждающейся, — расплылся в елейной улыбочке трактирщик. — Давайте, милая барышня, пойдемте. Мужичок подхватил растерявшуюся Диту под локоть и потащил по шаткой лестнице на второй этаж таверны, где впихнул ее в маленькую полутемную комнатушку: — Извольте подождать, милсдарыня! Сейчас я дочке скажу, она вам мигом одежек подсобирает! Коль благородный рыцарь вызвался расходы возместить. Видать, из благородных вы милсдарыня! Извольте… Дверь захлопнулась, а Дита так и осталась растеряно стоять посреди комнаты в разбитых балетках и промокшей вонючей одежде. Запахи в заведении витали самые аппетитные, проголодавшаяся женщина почувствовала, что у нее кружится голова. Она присела на узкую скрипящую кровать, застеленную колючим грязно-коричневым покрывалом и сама не заметила, как задремала.       — Дита, просыпайся, Дита… Женщина открыла один глаз и увидела лицо Геральта. Ведьмак склонился над ней и легонько тряс за плечо. — Ой, — Дита села и виновато потупилась, — что-то я… устала, наверное. — Ничего, — Геральт уселся рядом и похлопал рукой по внушительной куче всякого разного тряпья, сваленного тут же, на кровати. — Примерь и возьми все, что тебе придется в пору. Конечно, не батист и шелка, но лучше чем твои тряпки. Мильтон все оплатил, поэтому не стесняйся. Я подожду тебя внизу, не копайся слишком долго. Поешь и сразу выдвинемся в путь. Нам нужно заехать на одну винодельню… — Зачем? — зевая и потягиваясь полюбопытствовала Дита. — Хочу осмотреть тот труп, что нашли в сетях, — ведьмак встал и направился к двери. — Потом поедем в Боклер, увидимся с княгиней и устроимся в какой-то гостинице, а пока придется потерпеть. — Хорошо, — Дита резко встала, несмотря на то, что спина и поясница отозвались мучительной болью, и принялась решительно копошиться в душно пахнущих шмотках. — Геральт, — позвала она, услышав, что скрипнула дверь. — Ммм? — ведьмак обернулся уже на пороге. — Почему ты мне помогаешь? — Дита рассеянно теребила в руках длинную ночную сорочку, заляпанную чем-то желтым и отвратительным. — Заплатить тебе я не могу, а обуза, как я понимаю, из меня та еще. — А кто тебе еще поможет? — Геральт вернулся в комнату и плотно прикрыл за собой дверь. — Тебе сильно повезло, что у тебя на дороге оказался я — немного смыслящий в таких вещах, как магия и перемещения по мирам. Большинство местных объявили бы тебя сумасшедшей, это если бы ты не померла тогда, в руках тех ублюдков. — Я знаю, мне уже говорили, что я ненормальная, когда я попросила помощи у каких-то лесорубов, или кем там они были. Но, исходя из того, что я тут видела — все во всем ищут выгоду, хоть какую-то. Поэтому, прости, если обижаю тебя, но я не понимаю твоих мотивов, — Дита отбросила сорочку в сторону и взялась за зеленые шерстяные штаны, наверняка жутко колючие. Геральт задумался. Он стоял у двери и смотрел на замершую перед ним женщину, не моргая. На лице ведьмака не было ни следа раздражения, впрочем, других эмоций на нем тоже не было, он просто смотрел. Потом Геральт подошел к Дите и сильно ухватил ее за подбородок, оказавшись так близко, что она почувствовала на своей коже его дыхание. Женщине стало не по себе, но она не отстранилась, наоборот, пристально посмотрела в нечеловеческие глаза своего спасителя. — Считай меня исследователем, — наконец сказал ведьмак, криво, но вполне доброжелательно улыбнувшись. — Я изучаю удивительную аномалию, связанную с перемещением между мирами, а ты, как непосредственный участник этого перемещения, должна находиться возле меня до тех пор, пока я не свяжусь с людьми более компетентными. Такое объяснение тебя устроит? — Ну, — Дита шмыгнула носом и высвободилась из цепких пальцев Геральта, — на первое время — вполне. А теперь давай я все-таки выберу себе что-то из этого кошмара, — она хмуро покосилась на штаны, которые все еще держала в руках. — Что-то не сильно грязное, колючее и вонючее… А потом поедем смотреть на трупы, знакомиться с княгиней и ловить бестию! К ее изумлению, Геральт хохотнул и одобрительно хлопнул женщину по плечу: — Вот это уже лучше, чем твое блеяние ради спасения рыцарской чести Мильтона. Поторопись, скоро начнет вечереть, а у нас еще очень много дел. Ведьмак вышел, оставив Диту наедине с молчаливым противником из пропахших дымом и пылью тряпок.

***

       Время перевалило далеко за полдень, но жара упрямо не хотела спадать. Дита поправила воротник неопрятной серой рубахи с рукавами, сомнительно украшенными узором из толстых рваных кружев, и почесала ногу, которую невыносимо кололи те самые зеленые шерстяные штаны, заправленные в потертые сапоги с узким, высоким голенищем, зачем-то перехваченным ремешком. Поверх рубахи женщина надела кожаный жилет на завязочках, который был слегка великоват, зато прекрасно прятал пятна неизвестного происхождения, красующиеся в области живота. У седла крапчатой лошадки теперь болталась сумка, набитая сменными сорочками — одна другой краше, пугающим нижним бельем, выглядящим так, будто его шили из старых скатертей, еще одной парой сапог, которые были сильно велики, но могли сойти за отсутствием чего-то лучшего. Геральт к новому гардеробу своей спутницы отнесся философски, хотя и всыпал трактирщику по первое число за то, что он за паршивое тряпье содрал с Мильтона какую-то баснословную сумму. «Зато не полуголая поедешь», — рассудительно заметил ведьмак, когда Дита, не прекращая почесываться, спустилась в зал трактира. Сама же женщина решила не жаловаться ни на что, хотя ее и волновал один вопрос. — Геральт, а ты не в курсе, блохи в штанах живут вообще? — поинтересовалась Дита, умудряясь одновременно заставлять свою кобылу шагать вровень с Плотвой и одергивать рукав рубашки, который почему-то без конца задирался. — В штанах — сомневаюсь, — беззаботно ответил ведьмак, всматриваясь в пыльную дорогу, круто уходящую вверх. — А вот в шкафу, где их хранили — очень даже могли. Напомнишь мне, когда будем ехать мимо каких-нибудь зарослей, я сорву полынь и на ночь переложишь ей одежду. — Прекрасно, — пробормотала Дита, ерзая на седле. Указатель с покосившейся стрелкой, на которой едва угадывалась надпись: «Корво Бьянко», тоскливо скрипел, покачиваясь от ветра. На столбе балансировал крупный ворон, изредка недовольно каркающий. Завидев приближающихся всадников, птах поднялся в воздух, громко хлопнув широкими крыльями. Геральт потянул носом воздух, словно принюхиваясь: — Что-то не так, — сказал он, ударяя Плотву в бока, — давай быстрее… Последние слова предназначались для зазевавшейся было Диты, которая тут же последовала примеру ведьмака, заставляя крапчатую перейти на галоп и попутно вспоминая добрым словом маму, которая очень любила лошадей, поэтому частенько ездила на конюшню, разумеется, прихватив с собой дочь.       Винодельня «Корво Бьянко» отличалась тем, что вокруг нее не было виноградников. Точнее, на полях виднелись столбы и натянутая на них проволока, вот только вместо виноградных лоз по опорам вились какие-то дикорастущие бурьяны. Да и само поместье выглядело каким-то потрепанным с грязным подворьем, облупившейся краской и алыми брызгами на стенах и оградах. Первый труп Геральт и Дита обнаружили неподалеку от ворот: даже стальные доспехи, в которые был закован несчастный, не спасли его от ужасной смерти. Он, видимо, пытался ползти прочь из двора поместья, одновременно зажимая рукой разорванное горло. — Холера… Ведьмак спрыгнул с лошади и подбежал к мертвецу, который, похоже, был гвардейцем того самого Дамьена-де ля Тура, упомянутого Гильомом. Дита почувствовала, как липкий холодок пробежал по спине: прислонившись к низкой оградке сидел еще один гвардеец, его серый стальной панцирь был сплошь залит кровью. На миг женщине показалось, что человек еще жив, поэтому она выскочила из седла и метнулась к нему, но разочарованно остановилась, не дойдя всего нескольких шагов — гвардеец был мертв окончательно и бесповоротно. Шея несчастного буквально превратилась в шмат окровавленной плоти, не имеющей ничего общего с тем, на чем обычно держится голова. Женщина судорожно вздохнула: ее сбила с толку игра света и тени на лице трупа. Между камнями, которыми было вымощено подворье винодельни, запеклась черная кровь, мертвецы смотрели в небо пустыми глазами. С крыши поместья доносились крики воронья. — Да что ж за день такой, сука, — пробормотал Геральт, обнажая меч. Так, с клинком наголо, он принялся переходить от одного тела к другому. Одних он оставлял в покое сразу, другим пытался щупать пульс. Дита, как привидение, таскалась за ведьмаком, боясь отстать от него даже на шаг. — Думаешь, оно еще здесь? — ругая саму себя за боязливость, спросила женщина. Ведьмак замер у входа в винный погреб. Возле решетчатой двери, слегка погнутой, лежали два тела, в глубине подвала мерцал красноватый отблеск факела. Дита подошла поближе и увидела то, что так заинтересовало Геральта: четкий кровавый отпечаток ступни. — Здесь, — ведьмак повернулся к женщине и крепко ухватил ее за плечо свободной рукой. — Сейчас ты пойдешь вон туда, — Геральт указал острием меча на груду бочек, сваленную неподалеку от входа в поместье. — Спрячешься так хорошо, как сумеешь, и будешь ждать. Оттуда выйду или я, или то, что меня убило. Если я погибну — не заходи в погреб. Дождись, пока то, что меня прикончило, уйдет, садись на лошадь и скачи во весь опор в Боклер. Там подойдешь к первому попавшемуся гвардейцу и скажешь, что прибыла с ведьмаком Геральтом из Ривии, который погиб на винодельне «Корво Бьянко». Тебя отведут к Мильтону или Пальмерину, они тебя не оставят. Поняла? — Геральт слегка встряхнул растерявшуюся Диту. — Я-то поняла, — женщина отрешенно посмотрела на вход в подвал. Ей казалось, что оттуда несло смертью даже больше, чем от лежащих вокруг трупов. — Боюсь только, Геральт, что если тебя что-то убьет и выйдет оттуда, то и мне жить останется недолго. Оно почует меня и… Ведьмак горько усмехнулся: — Понимаешь уже, значит… Иди, прячься, — он легонько подтолкнул женщину в спину, а сам вошел в винный погреб «Корво Бьянко».       На ватных ногах Дита добралась до бочек, выбрала самую крепкую на вид, и уселась на нее сверху, даже не подумав прятаться. У большинства погибших гвардейцев были разорваны глотки, у одного — почти оторвана рука. Конечно, тварь, которая сделала такое с доброй дюжиной здоровых мужиков учует и прикончит ее, если только ведьмак не преуспеет.       Из подвала донесся пронзительный вопль, скорее всего женский, а потом звук глухого удара. Дита вздрогнула и вскочила с бочки. Снова кто-то завизжал, а потом женщина отчетливо услышала взрыв и глухие удары, которые издает падающее дерево. — Да чтоб тебя! — Дита подошла к первому попавшемуся трупу: в руке он сжимал меч, совершенно чистый, учитывая, что сам мертвец едва не расстался с рукой. С некоторым усилием, женщина извлекла тяжелый клинок из руки мертвого гвардейца, но в памяти всплыло наставление ее руководителя по рукопашному бою: «Никогда не бери оружие, которым не умеешь пользоваться, иначе его обратят против тебя». Поэтому, поколебавшись, Дита бросила меч и шагнула в грохочущее нутро погреба с голыми руками. Жуткий вопль заставил каменные стены задрожать, а Диту испуганно вжаться в стену. Снова что-то громыхнуло, а после стало очень тихо… — Задела, сука… Женщина едва удержалась от того, чтобы завизжать на радостях, она отлипла от сырой стены и побежала к Геральту.       Ведьмак сидел на каменном полу в окружении живописного беспорядка и зажимал рану на руке, из которой сочилась слабая алая струйка. В дальнем углу погреба на груде разбитых винных бочонков лежал труп бледно-серой женоподобной твари, буквально разрубленной пополам ударом ведьмачьего клинка. Осколок разбитого фонаря хрустнул под сапогом Диты. — Я же сказал, чтобы ты сюда не лезла, — сердито рявкнул Геральт, подняв глаза на женщину. — А ты бы тут истекал кровью? — вскинула брови Дита и подбежала к раненому ведьмаку. — Чем тебе помочь? — В седельной сумке Плотвы, той, что слева, лежат бинты и эликсиры. Возьми это все и возвращайся — поможешь мне перевязать руку. — Угу! — напрочь забыв о неудобной одежде и усталости, женщина побежала прочь из погреба. Лошади нашлись там же, где их и оставили — у ворот «Корво Бьянко». Плотва недовольно всхрапнула, когда женщина подошла к ней и принялась копошиться в седельных сумках. Несколько раз чувствительно получив по лицу хвостом, Дита, наконец нашла все необходимое и, спотыкаясь на неровных камнях, вернулась к ведьмаку. Геральт уже встал и, все еще зажимая рану на руке, осматривал расчлененное тело, которое Дита даже не заметила сразу. Труп был разложен на широком столе, в нише, куда она и не подумала бы заглянуть. — Принесла все? — не оборачиваясь спросил ведьмак. — Да, конечно, — Дита поставила звякнувший кошель на стол с телом (в любом случае, усопшему уже было все равно) и помогла Геральту стащить перевязь с мечами, а потом и куртку. Послушно следуя инструкциям ведьмака, женщина разорвала рукав его рубахи, аккуратно промыла длинный разрез, тянущийся от локтевого сустава до запястного, содержимым одного из пузырьков, а затем плотно перебинтовала. Геральт тем временем влил в себя содержимое другой склянки. Взглянув на его лицо, Дита осторожно поинтересовалась, не перепутал ли случайно ведьмак полезное лекарство со смертельным ядом. — Нет, все нормально. — ответил Геральт, хотя судя по его бледному лицу с выпирающими и налившимися венами, нормально было далеко не все. — Это чтобы остановить кровотечение и предотвратить заражение. — А что это была за тварь? — спросила женщина, подавая ведьмаку куртку. — Упырица, — Геральт придирчиво осмотрел разорванный рукав, — курва, а не брукса, такую вещь испортила. — Слушай, а они всегда голыми ходят? — Дита набралась смелости и подошла поближе к поверженному чудовищу: упырица-брукса во всех анатомических подробностях была копией нормальной женщины, разве что мерзко-серого цвета, с длинными черными когтями и страшной мордой. — Ну, когда обращаются — да, — Геральт подошел к женщине и задумчиво посмотрел на мертвую упырицу. — А вообще они имеют вид обыкновенной женщины. Я ее, кстати, видел в «Куролиске», когда ты спала. Она подслушала наш с Мильтоном разговор, поэтому и пришла сюда, что-то ее заинтересовало в трупе… Видимо, третья рука. — Какая третья рука? — Дита уставилась на нездоровую физиономию Геральта, уверенная в том, что от жуткого зелья, которое выпил ведьмак, у него помутилось в голове. — Пойди сама посмотри, — пожал плечами мужчина, доставая кинжал из ножен, прикрепленных к поясу: он все еще выглядел преотвратно, хотя и сумел самостоятельно одеться. — А я кое-что возьму с трупа, алхимики неплохо платят за железы… — Ты ее расчленять тут собрался? — в ужасе спросила женщина, отступая за спину Геральта, склонившегося над мертвой бруксой. — Она не будет возражать, — спокойно ответил ведьмак и вогнал нож в тело упырицы. Лезвие с неприятным хлюпаньем вошло в серую плоть, и Дита поспешила к трупу менее свежему, зато снабженному запасными руками, если Геральт был прав. Третья рука действительно была. И она слабо дергалась, несмотря на то, что труп выловили еще утром, а до этого момента он уже был мертв некоторое время. Дита слабо себе представляла, как кто-то может жить, будучи четвертованным. На пальце, увенчанным заостренным ногтем, поблескивал массивный перстень, а из кисти сочилась кровь. — Какая-то это неправильная рука, — сделала неутешительный вывод Дита, стараясь не слушать неприятный хруст и треск разрываемой плоти, раздающийся за ее спиной. Ведьмак ответил не сразу, сперва он, судя по звукам, что-то выдрал из тела упырицы и плюхнул это на пол: — Мне тоже так показалось. Этого типа убили уже довольно давно, сама видишь, в воде он здорово распух, а рука живая… Кстати, брукса ей интересовалась. — Хочешь сказать, она подслушала тебя в таверне, а потом примчалась сюда быстрее нас и перебила кучу людей ради этой руки? — женщина не удержалась и повернулась к Геральту, который, к счастью, уже закончил глумиться над телом бруксы и старательно вытирал руки и кинжал куском какой-то засаленной тряпки. — Не думаю, что ее заинтересовал кошелек с флоренами в его глотке. — Флорены — это деньги? — уточнила Дита. — Да, причем там собраны монеты разных лет и разных провинций Нильфгаарда, — Геральт спрятал кинжал, подошел к своему кошелю, достал оттуда пустую склянку и вернулся к интересующим его органам бруксы, которые бесформенной кучкой лежали на полу. — Прямо какое-то ритуальное убийство, — женщина поймала себя на том, что уже почти равнодушно наблюдает за тем, как ведьмак старательно запихивает окровавленные куски упыриной плоти в бутылочку и деловито утрамбовывает их пальцем. — Да, похоже на то, — Геральт заткнул склянку пробкой. — А теперь давай собираться и ехать отсюда. Нужно доложить княгине о том, что здесь произошло, а еще успеть продать голову Голиафа и вот это, — ведьмак потряс бутылочкой перед носом Диты, — пока оно все не протухло. — У вас платят за такую гадость? — наморщила нос Дита, следуя за Геральтом, который подхватил свои пожитки, шевелящуюся руку и кошель с флоренами, извлеченный из горла трупа. — Еще как, — не оборачиваясь, ответил ведьмак. — Или ты думаешь, что все алхимики охотятся за бруксами, чтобы добыть кое-что из их желез, а все странствующие рыцари убили тех великанов, чьи головы хранятся у них в ледниках? — Везде ложь, везде обман, — вздохнула женщина.       Они вышли из полутемного погреба навстречу палящему солнцу. Воронье уже добралось до тел, и теперь черные птицы деловито выклевывали глаза у трупов. Дита старалась не смотреть на эту страшную картину, но получалось у нее плохо. Заметив, что его спутница замешкалась, Геральт вернулся и приобнял женщину за плечи: — Видишь, тебя уже не рвет при виде мертвецов, — видимо это глубокомысленное заключение должно было приободрить Диту. Женщина грустно усмехнулась: — У тебя каждый день вот так, — кивком головы она указала на пиршество воронов. — Нет, — Геральт поправил ножны с мечами и мягко повлек Диту туда, где их поджидали смирные лошади. — Сегодня прямо насыщенно как-то. Надеюсь, что больше монстров не будет, мне и бруксы хватило. — У княгини для тебя еще и Бестия припасена, — напомнила ведьмаку Дита. — Бестия — это не самое страшное, — Геральт пнул ногой особенно наглого ворона, который попытался атаковать сапог ведьмака. — Вечером мы приглашены на какую-то забаву во дворцовых садах. Вот это будет испытание. Никакая брукса рядом не стояла… Дита озабоченно посмотрела на лицо мужчины, к которому уже начал возвращаться нормальный цвет: — А ничего, что ты ранен? — На мне, как на собаке, — отмахнулся Геральт, — поехали, Дита, не будем заставлять добродетельную княгиню ждать.