Вино и мандрагора

       — Еще тошнит? Дита подняла голову и посмотрела на стоящего над ней мужчину. Он точно не был ролевиком, просто потому, что не может ролевик быть таким натуральным и пугающим. Его одежда, преимущественно состоящая из сочетания грубой кожи, серых металлических пластин и кольчужных колец, сплошь была покрыта пылью и кровавыми потеками. Кровь была и на грубом, обветренном лице, на седых волосах, которые мужчина собрал на затылке в тугой хвост. За спиной человека виднелись рукояти двух мечей, один из которых он только что вытер от алых разводов об одежду того, что осталось от Джакоба. — Уже нечем, — сипло ответила женщина. Она по-прежнему сидела на траве, как и в начале боя, только теперь лошади мерзавцев разбрелись по округе, а сами негодяи лежали, присыпанные пылью. Дита старалась не смотреть, что стало с ее обидчиками, опасаясь, что ее снова вырвет. — Давай, поднимайся, — мужчина протянул Дите руку, затянутую в кожаную перчатку с серебряными шипами на костяшках пальцев. Женщина встала, чувствуя, как распрямляется скрученное в узел нутро. Два рыцаря, закованные в сверкающие позолоченные доспехи, нашлись тут же: они, сняв шлемы и убрав их под мышки, осматривали поле боя. На породистых лицах застыла гордость и торжество, каких Дита еще не видела. — Как вы, барышня? — участливо спросил один из них, заметив, что женщина встала. Рыцарь был средних лет, лысоват, зато с роскошными усами. Весь золоченый нагрудник покрывала россыпь алых пятнышек, но это бравого воина совершенно не занимало. — Могло быть и лучше, — пробормотала женщина, рассеянно глядя на трупы. Еще несколько минут назад эти люди были живыми: они говорили, грубо смеялись над ней, хотели отрезать ей волосы, потому что им не понравился их цвет… А теперь они превратились в куски кровоточащего мяса, валяющиеся под жарким летним солнышком посреди прекрасного пейзажа. — Эти мерзавцы могли вас убить, клянусь цаплей! Я рад, что мы подоспели вовремя! — торжественно заявил второй рыцарь, тоже лысый, но с густыми бакенбардами. На его лбу выступила испарина, а доспех с левой стороны был слегка погнут. Оба рыцаря уставились на женщину, очевидно, ожидая благодарственных речей, но Дита и соображала-то с большим трудом, что и говорить о связной речи, которой от нее, видимо, требовал этикет. — Давайте отложим торжества на потом, — седовласый мужчина по-прежнему поддерживал Диту под руку. — Сейчас надо отъехать отсюда подальше, а то запах крови может приманить трупоедов и хищников. — Пальмерину досталось, — заметил усатый рыцарь. — Не настолько сильно, чтобы я не смог продержаться в седле еще пару часов, Мильтон, — отмахнулся второй воин, морщась. — Геральт прав, надо отъехать подальше от тел, а там видно будет. Даму, разумеется, берем с собой. — Если она хочет, — пожал плечами седоволосый, которого рыцарь назвал Геральтом. — Плотва выдержит двоих, а мне было бы интересно послушать, как невооруженная полуголая женщина оказалась так далеко от жилья. — Я поеду, — промямлила Дита, которой совсем не хотелось оставаться одной, и уж тем более одной среди кучи мертвых тел. Мильтон нерешительно посмотрел на трупы и потеребил кончик уса: — Может, оттащим их в сторону и сложим костер? Как-то не по-людски оставлять их так… — А по-людски обижать беззащитную женщину? — возразил Пальмерин. Его голос звучал глухо из-за забрала шлема, который рыцарь уже успел натянуть на голову. — Жили как псы, как псы и умерли… — Не надо обижать собак, — Геральт оставил Диту, подошел к ближайшему телу и перевернул его носком сапога. Женщина почувствовала, как желудок снова сжался в болезненном позыве: голова трупа держалась на нескольких лоскутах кожи, а среди кровавого месива торчали пугающе белые кости позвоночника. — Собаки лучше этих тварей, — как ни в чем не бывало продолжил седоволосый. — Но Мильтон прав, с дороги их надо оттащить.       Будто в полусне Дита наблюдала за тем, как трое мужчин оттащили тела и свалили их в придорожный овражек. Одну из лошадей мерзавцев, которая не убежала с остальными, испугавшимися боя, Пальмерин подвел к женщине: — Думаю, что эта лошадь — достойная компенсация за то, что вам пришлось испытать по воле этих негодяев, милая девушка. И кобыле Геральта не придется нести двойную ношу. Дита взяла крапчатую лошадку под уздцы и погладила жесткую пушистую гриву: — Спасибо, — женщина даже открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но из пересушенного горла вырвался невнятный хрип и она замолчала. — У нас есть вино с собой, — рыцарь пристально посмотрел в лицо Диты, сквозь щель в шлеме, — может, выпьете? Оно поможет справиться с испугом. Дита покачала головой: — Я не пью спиртного, — слова давались с трудом, пересохший язык лип к небу и не хотел ворочаться. — Пальмерин! — окликнул рыцаря Геральт, как раз в этот момент тащивший Джакоба, большая часть расплющенной головы которого так и осталась лежать, размазанная по дороге. — На седле у Плотвы фляга, красная такая, в ней вода. Дай барышне напиться. Рыцарь что-то обиженно пробурчал, очевидно, отказ от вина был для него чем-то сродни оскорблению, но даже в такой ситуации побороть отторжение к алкоголю Дита не могла. Она с благодарностью приняла из рук Пальмерина объемистую флягу и с наслаждением напилась теплой воды, пусть и со странным привкусом чего-то запревшего и залежалого. На плечи женщины опустилось нечто грубое и тяжелое. Вздрогнув, она обернулась и увидела усатого Мильтона, набросившего на ее плечи колючий плащ грязно-белого цвета. — Не стоит приличной женщине расхаживать полуголой, пусть и после таких несчастий, — наставительно сказал рыцарь. — В седло сами заберетесь? — несмотря на то, что воин был весь в крови и только что самолично помог прикончить пять человек, глаза у него были добрые, и смотрел он на Диту с почти отеческим сочувствием. — Да, попробую, — уже нормальным голосом ответила женщина и, ухватившись одной рукой за седло, а второй за гриву крапчатой лошади, которую услужливо придержал для нее Мильтон, оказалась на спине животины. Геральт последним закончил возиться с телами, но первым из мужчин вскочил в седло. Его рыжая рослая лошадь недовольно захрапела, когда всадник заставил ее подойти к крапчатой. — Давай поводья, — Геральт требовательно протянул руку, и Дита послушно отпустила кожаный ремешок, за который только что взялась. — Ты держись за гриву, — седоволосый перекинул повод через голову дитыной лошади и сжал его в кулаке. — Надумаешь падать — кричи. Ехать будем недолго, если можешь говорить, то рассказывай, как ты здесь оказалась, еще и в таком виде. Чтобы время не терять. Говорил мужчина отрывисто и быстро, при этом, он не моргая смотрел прямо в глаза женщины, от чего ей становилось жутковато. — Было бы проще, если бы я знала, где я… Геральт вздохнул, обернулся на рыцарей, которые уже тоже были в седлах, и легко ударил свою кобылу, которую он называл Плотвой, пятками в бока: — Значит, не только ты будешь рассказывать, — пробормотал он.

***

      К тому моменту, как Геральт объявил привал, Дита уже успела рассказать ему свою печальную историю, а заодно окончательно убедиться в том, что Ян не имеет никакого отношения к случившемуся. Ни Геральт, ни Мильтон, ни Пальмерин не имели ни малейшего представления о том, что такое Кутна Гора и где находятся Чехия с Польшей, равно как и Дита, никогда не слышала ни о каком Туссенте.       Полуденное солнце уже начало припекать, когда они устроились возле небольшого озерца, со всех сторон заросшего камышами. Лошадей спутали в тени большой ивы, полощущей свои ветви в прозрачной воде, а сами расположились в низинке, заросшей сочной травкой. Пальмерин де Лонфаль, странствующий рыцарь на службе княгини Туссента Анны-Генриетты, снял золоченый нагрудник, украшенный выгравированным на нем гербом, стащил через голову темно-синюю стеганку и явил свету устрашающего вида синяк, растекшийся на всю левую сторону его крепкого торса. Геральт присвистнул, узрев такое великолепие. — Ребра целы? — спросил он, доставая из седельных сумок Плотвы маленький котелок и какой-то остро-пахнущий травами мешочек. Морщась, рыцарь ощупал себя: — Вроде да, — он несколько раз поднял и опустил левую руку, — хотя, может, трещина где и есть… Уж очень ноет, когда рукой двигаю. — Ладно, — седоволосый сунул котелок в руки бестолково топчущейся на месте Диты. — Пойди набери воды, а заодно умойся. На тебя смотреть страшно. Сейчас разберемся с Пальмерином, а потом будем думать над твоей проблемой. Женщина послушно побрела к озерцу, на воде которого мерцали яркие солнечные блики. За камышами виднелась темно-зеленая полоса древесных крон, а над ней возвышалось могучее тело горы. На каменных склонах сверкал и переливался снег, а вершина тонула в белоснежных облаках, сгрудившихся вокруг пика, будто овцы, возле пастуха. Наполнив котелок, Дита обернулась: мужчины ей не интересовались, но негромко беседовали. Мильтон тоже снял доспехи и теперь лежал прямо на земле, жуя колосок, а Геральт аккуратно ощупывал бок Пальмерина, видимо для того, чтобы самолично удостовериться в отсутствии переломов. Женщина стянула с себя драную, запыленную и заляпанную кровью тунику, закатила то, что осталось от джинсов и зашла в ласковую воду. Она тщательно вымыла лицо, руки и даже сполоснула волосы, а когда, выбралась на берег, то обнаружила, что котелка уже нет, а вместо ее многострадальной одежки на траве лежит чистая сорочка из желтоватого полотна.        — Ну вот, другое дело, — Геральт обернулся, заслышав шаги возвращающейся Диты, и тут же вернулся к своему занятию: он старательно наматывал плотные бинты на ребра Пальмерина. — Спасибо за рубаху, — женщина устроилась возле костерка, на котором дымился котелок, наполненный кипящей водой, источающей сильный травяной запах. — Не стоит благодарности, — усмехнулся Геральт, — у Мильтона их оказалось больше, чем нужно странствующему рыцарю. — Не дерзи, ведьмак, — с напускной суровостью пригрозил усатый рыцарь. — Лучше расскажи, что думаешь в отношении истории, которую поведала нам прелестнейшая Дита. Клянусь цаплей, такую чудь я слышу впервые. Геральт затянул бинты на Пальмерине тугим узлом, встал и принялся разминать затекшие ноги. Рыцарь аккуратно натянул сорочку поверх повязки: — Спеленал, как надо, — одобрительно сказал он, покачавшись из стороны в сторону, — спасибо тебе. Геральт, которого Мильтон почему-то назвал ведьмаком, кивнул и повернулся к Дите, которая безуспешно пыталась вычистить ногти от набившейся под них грязи, а заодно и осмыслить свое положение. — Твой случай редкий, Дита, но не уникальный. Вердикт Геральта заставил женщину буквально подпрыгнуть на месте: — Значит, ты знаешь, что со мной произошло? — спросила она, с надеждой глядя на седовласого мужчину перед ней. — Ты против своей воли переместилась между мирами, угодив из своего мира в наш, — ведьмак говорил так спокойно, будто речь шла о совершенно обыденной вещи, вроде приготовления обеда или вечерней прогулки. — Гравитационная аномалия, которую ты наблюдала в той церкви — самый красноречивый тому пример. Видимо, церковь стоит на месте сильной интерсекции, и что-то вызвало ее всплеск и, как следствие, твое перемещение. Дита вытаращила глаза: — И ты хочешь сказать, что это не уникально? Я каким-то образом переместилась из Чехии сюда, в Туссент, который находится в совершенно другом мире? Вы разыгрываете меня? — последний вопрос женщина задавала с надеждой в голосе. Геральт пожал плечами: — Если ты думаешь, что это розыгрыш, то к чему нам было убивать тех подонков, которые собирались тебя скальпировать, если мне не изменяет память? Или трупы тебе показались ненастоящими? — Не дави на девушку, ведьмак, — Мильтон де Пейрак-Пейран поудобнее устроился на земле, опершись на локоть и внимательно наблюдал за беседой. — Видят небеса, что это и для меня странно, а я-то уж многое на своем веку видел и слышал. Что и говорить о бедной Дите. Не бойся, девушка, я тебе даю слово рыцаря, что мы тебя не оставим. Поедешь с нами в Боклер, а там мы тебя устроим при дворе княгини. Добродетельная Анна-Генриетта никогда не отказывает в помощи тем, кто в ней истинно нуждается. — Спасибо вам, — Дита несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь избавиться от давящего чувства где-то в области сердца. — Но я бы хотела вернуться домой, если это все действительно правда, а не сон… Или не наркотический бред… На иву села большая черная птица и, скосив голову, посмотрела на женщину. Дита непроизвольно вздрогнула — уж очень этот ворон напомнил ей другого, который тоже смотрел на нее скосив голову. — Я уже сказал, что твой случай не уникальный, — Геральт развязал шнурки, которые стягивали его оббитую сталью куртку и тоже лег на траву, положив руки под голову. — Если хочешь, по приезду в Боклер я напишу тем, кто может тебе помочь. — Конечно, хочу! — Дита на четвереньках подползла к мужчине и заглянула ему прямо в глаза. Она давно заметила, что глаза у Геральта не человеческие: желтые и с вертикальными зрачками, но сперва списывала это на линзы, а потом и вовсе решила, что странные глаза — сущий пустяк, если учитывать остальное сумасшествие, творящееся вокруг. — Я, правда, не могу ничем отблагодарить тебя. Хотя подожди… — женщина принялась лихорадочно раскручивать сережки, но сильная рука крепко сжала ее запястье. — Меньше показывай, что у тебя есть драгоценности, — спокойно сказал ведьмак, — лучше сними серьги и кулон, сунь в карман и не доставай, пока не случится крайняя нужда. — Я не привыкла оставлять помощь без оплаты, — попыталась настаивать Дита. Геральт усмехнулся и почесал глаз: — Кто знает, может тебе еще и доведется оплатить мою помощь. А пока — отдыхай. Эй, Мильтон, Пальмерин, — приподнявшись на локтях, ведьмак обратился к рыцарям, — сколько еще до Боклера? — Если не будем сопли на кулак наматывать, то к завтрашнему полудню уже будем на месте, — отозвался Пальмерин, пытаясь устроиться так, чтобы не болел травмированный бок. — Тогда передохнем часок и двигаем, — Геральт снова лег. — Ложись, спи, у тебя мало времени для отдыха. Дита поняла, что обратился мужчина к ней, поэтому скатала плащ, который дал ей Мильтон, и, подложив его под голову, легла прямо на траву, показавшуюся очень мягкой и уютной. — Геральт… — осторожно позвала женщина. — Ммм? — А кто такой — ведьмак? — спросила она, чувствуя, как слипаются глаза. Сама Дита не видела, но ей показалось, что услышав ее вопрос рыцари переглянулись. — Ведьмак — это тот, кто убивает чудовищ, — спокойно ответил Геральт и добавил, чуть суровее. — И ведьмак говорит тебе спать, у нас впереди долгая дорога, а ты будешь обузой, если не отдохнешь как следует.       Вода в озере мягко плескалась, где-то в камышах призывно крякала дикая утка. Ворон спрыгнул с ветки ивы и улетел прочь, громко хлопая крыльями. Дита, проваливаясь в сон, слышала, как негромко ведьмак и рыцари обсуждают какую-то боклерскую бестию, и общие настроения в Туссенте. Кровь, трупы и испуг ушли на второй план, уступив место блаженной дреме.

***

      Не привыкшая к длительным верховым прогулкам, Дита уже с трудом ощущала собственный зад, когда, наконец, сперва услышала, а потом и увидела приближение города. Горластые петухи оглашали своим криком всю округу, а им вторил надрывный собачий лай. Зеленый, наполненный жизнью край встречал гостей ярким солнцем, чьи лучи играли на листьях винограда, хохотом босоногой ребятни, который летел из небольшой деревни, скрытой между двумя покатыми холмами, и жутким ревом.       Дита не сразу поняла от чего переполошились ее спутники, и занервничала ее крапчатая лошадка, отличавшаяся кротким нравом. Но когда поняла, то почувствовала, что хочет смыться подальше из краев, где живут такие чудища… Всадник на мчащейся во весь опор лошади казался крохотным на фоне монстра, который длинными прыжками спускался за ним с холма. Из глотки чудовища вырывался клокочущий вопль, который прервался, стоило ему врезаться в ветряную мельницу. Раздался душераздирающий грохот и великан, пробив стену мельницы, выскочил с другой стороны, окруженный облаком пыли, извести и летящих камней. Испуганная лошадь, сбросила седока, и тот, хрустнув латами, покатился по земле. — Один на великана?! Дурак! — ведьмак дал шпоры Плотве и лошадь рванула вниз. Мильтон и Пальмерин последовали его примеру, а за ними в бока своей крапчатой кобылки ударила и Дита, возможно из-за того, что страх напрочь лишил ее возможности соображать. Неуклюже подпрыгивая в седле, женщина таращилась на невиданное зрелище. Великан наступал на оглушенного падением рыцаря. Дита сумела разглядеть на голове чудища шлем с нелепо раскачивающимися павлиньими перьями, цепи и ремни, пересекающие голую грудь, излишне длинные для его тела руки, прежде, чем израненная мельница с неприятным хрустом опустилась на голову своего обидчика. Ветряк печально покатился по земле, будто брошенная на землю монетка, и завалился, уткнувшись в ограду. Женщина придержала лошадь, которая, по счастью, не сбросила нерадивую наездницу на первом же скачке, но тут же едва не свалилась сама, когда великан разнес остатки мельницы и выпрыгнул из-под каменного завала, размахивая мельничным жерновом. Дита хорошо представляла себе, что бывает, когда чья-то голова сталкивается с тяжелым предметом, поэтому мысленно попрощалась с рыцарем, который, покачиваясь, поднялся на ноги и героически обнажил клинок. Меч казался зубочисткой на фоне великанской туши, а сам герой едва ли достигал монстру до пояса. Великан занес жернов. Дита закрыла глаза и уткнулась в гриву крапчатой… — Эй, туша! — гаркнул ведьмак, перекрыв своим голосом окружающий шум. — А ну пойди сюда!        Дита не могла себе представить, что возможно такое сражение. Геральт уверенно двинулся на великана, который, казалось, опешил от такой наглости. Впрочем, монстр быстро пришел в себя и попытался расплющить ведьмака жерновом, но Геральт оказался не так прост. Ловко поднырнув под ручищей чудовища, ведьмак полоснул его по голому брюху мечом, а еще спустя миг, возник у великана за спиной. Дита не видела, что сделал Геральт, но разозлил он монстра не на шутку. Забыв о невезучем рыцаре, великан с утроенной яростью бросился на ведьмака, который принялся кружить вокруг чудовища в диковинном танце. Клинок Геральта сверкал на солнце и двигался так быстро, что превращался в сплошной золотой вихрь, несущий смерть всякому, кто попадет под него. Мильтон и Пальмерин тоже схватились за мечи. Они то и дело пытались атаковать великана, сбивали его с толку криками, грохотали рукоятками клинков о золоченые нагрудники. Монстр терялся, крутился на месте, не понимая, кого из врагов убивать первым. А потом случилось невероятное: Геральт подпрыгнул, как дикий кот, оттолкнулся от полусогнутой ноги великана, в полете уклонился от взмаха чудовищной ручищи и вогнал клинок в шею противника по самую рукоять. Из горла чудища вырвалось клокотание, и великан рухнул, как подкошенный. Геральт покатился по земле, но тут же вскочил, готовый продолжить бой. Вот только противник был уже мертв.       Дита легонько ткнула свою лошадь пятками в бока, но кобыла наотрез отказалась идти туда, где лежал труп чудовища. Тогда женщина слезла с нее и, прикрутив поводья к ближайшей изгороди, подошла к мужчинам сама. — … Это не обычный великан, а знаменитый Голиаф! — рассказывал Геральту Мильтон, в то время как Пальмерин помогал подняться рыцарю, который был бы мертв, если бы не подоспевший вовремя ведьмак. — Он отступил от рыцарских обетов, за что Владычица Озера прокляла его и превратила в великана… Он спускался с гор и прежде, но довольно редко… — Как-то самонадеянно выступать в одиночку против великана, — заметил Геральт, разглядывая слегка перекошенное лицо храбреца, которое едва угадывалось из-за погнутого забрала. Дита тоже взглянула и подивилась тому, насколько рыцарь был молод и, судя по всему, хорош собой, хотя впечатление слегка портил разбитый нос и кровь, в которой был измазан храбрец. — Я выступил против него ради любви прекрасной дамы, — высокопарно заявил юноша и пошатнулся. Пальмерин крепко ухватил парня за плечи. — И кто же счастливица? — полюбопытствовал Мильтон, стягивая с головы шлем, в котором рыцарю было жарковато. Пот стекал по лицу, из-за чего роскошные усы барона пообвисли. Парень страдальчески отвел глаза и попытался стянуть шлем, но погнутое забрало зацепилось за окровавленный нос юноши и никак не хотело поддаваться. Рыцарь чертыхнулся. — Отстань от него, Мильтон, не хочет говорить, ну и не надо, — Пальмерин похлопал юношу по спине. — Давай, Гильом, проведу тебя до города… Тебе еще на турнире сражаться, поэтому нужно привести тебя в порядок. Кстати, благородный господин, что помог тебе с Голиафом, это Геральт — мастер ведьмачьего цеха, которого благодетельная княгиня пригласила, дабы изловить и уничтожить бестию! — Так вы не знаете? — Гильом печально покачал головой, оставив попытки снять шлем. — Сегодня нашли еще одно тело… В излучине, рядом с «Куролиском». Там сейчас гвардейцы Дамьена де ла Тура ищут следы… — Гвардейцы? — насмешливо переспросил Геральт. — Тогда надо спешить туда, пока они все следы не затоптали.  — Тогда вас проводит Мильтон, — Пальмерин приобнял молодого рыцаря, — а я помогу Гильому, тем более, что у меня еще есть дела в городе. До встречи Геральт, Мильтон, — рыцарь кивнул мужчинам и повернулся к Дите. — Всего доброго, милая барышня. Думаю, что мы еще увидимся, а пока я отправлюсь в Боклер с храбрым Гильомом. — Всего доброго, — женщина улыбнулась Пальмерину, а затем перевела взгляд на Гильома, которого все еще слегка пошатывало. — Вы храбро сражались, рыцарь. Гильом с живым интересом осмотрел Диту с головы до ног и попытался обворожительно улыбнуться, что ему удалось лишь немного, поскольку впечатление здорово портила льющаяся по бледному лицу кровь: — Благодарю вас… — юноша замялся и еще раз окинул Диту оценивающим взглядом. — Благодарю вас, госпожа… Расположение Диты к парню как-то сразу уменьшилось. Она, конечно, не претендовала на звание прекрасной дамы, но после обходительных обращений Мильтона де Пейрак-Пейрана и Пальмерина де Лонгфаля, вымученное "госпожа" показалось совсем обидным. «Хотя, чего ты ждала, — осадила саму себя женщина, наблюдая за тем, как Пальмерин помогает Гильому взгромоздиться на своего коня. - Сутки без ванной, макияж давно смылся, а еще пыльная дорога и нелепый наряд, конечно, тут и "милая" — дивный комплимент». — Ну, раз Гильому трофей не нужен, — раздался из-за спины женщины голос Геральта, — то возьму-ка я его себе, может, в городе кто-то и заплатит… — Давай, друг, и поедем к «Куролиску», — выдохнул де Пейрак-Пейран, — проклятая бестия, скорее бы ты ее прикончил. Раздался неприятный хруст, и обернувшись, Дита увидела, как ведьмак мастерски орудуя ножом, отделяет голову великана Голиафа от остального тела. Подавив рвотный позыв, женщина спешно отвернулась. Великаны, разбойники, рыцари, какая-то бестия — до сих пор Дита даже не представляла в какой переплет она угодила.