Заткнуть любовью пустоту

Глеб спит на коленях у Мирона, тихонько посапывая и то и дело втягивая запах постели, насквозь пропахшей Фёдоровым. Мирон сидит на кровати, оперевшись спиной на стену за собой и отрешенно гладя светловолосую голову. Глеб весь такой тонкий и щемяще-нежный со всеми своими этими обтянутыми кожей косточками на запястьях, с вечно напуганным и немного грустным взглядом зелёных глаз, с розовыми припухшими искусанными губами. Мальчик-кукла. Большие глаза, длинные ресницы, четкие точеные черты лица, стеклянный взгляд и длинные пальцы. А ещё хрупкое фарфоровое тело, без единого пятнышка родинки. Мирон не может себе представить, что этому телу суждено поледенеть через несколько месяцев, а зелёным глазам закрыться навсегда. Дима открывает дверь, проходя внутрь и пачкая паркет из красного дерева следами от ботинок. — Значит ты теперь?.. — сурово завещает он, кидая многозначительных взгляд на Глеба. — Надоело жопу подставлять, и ты нашёл себе шлюху с разъебанной дырой? — Не говори так о нем, — тихо и серьезно отвечает Фёдоров, накрывая парня одеялом и словно пряча под ним от выжигающего взгляда Шокка. — А что мне ещё говорить, если это правда? На кой-черт он тебе? У тебя же все есть, не мог найти себе что-то получше? Фёдоров поджимает губы. Фёдоров молчит. Фёдоров вместо ответа сплетает пальцы с пальцами мальчика в замок. — Я это запомню, — совсем по-змеиному шипит Хинтер. — Ты пожалеешь о своём выборе. Он уходит хлопнув дверью и чуть не уронив вазу с тумбочки.

***

Глеб рвется на работу через день, а Мирон никак не понимает, как можно хотеть на такую работу. А потом мальчик смущенно признаётся, что скучает по Олегу и что не может просто так ничего не делать дольше дня. И Фёдоров везёт его на машине в клуб. Высаживает около служебного входа, мягко обнимает за шею и тихо шепчет, что ему нужно съездить к Порчи и заценить новые биты. Голубин заходит, дёргая то и дело спадающую лямку рюкзака, но только когда доходит до админской, понимает, что ни Олега, ни Ресторатора в клубе нет. Зато есть Стас Барецкий — противный жирный мужик, дико бесящий парня. — О, Голубин! — своим мерзким голосом сообщает он вместо приветствия. — Тебя клиент один хочет. В прямом смысле. И ржет, отвратительно громко и тупо. Глеб молча кивает и быстро сбегает в гримерку. Там натягивает белье, черную портупею и чёрные туфли, а потом снова заглядывает к Барецкому и коротко спрашивает: — А где Саша и Олег? — У Рестораторам выходной, а Олега Чейни попросил провести у него в клубе какое-то шоу. Кизару через часик должен быть. Выглядишь, как шлюха. Глеб давит в себе язвительное «а как ещё я должен выглядеть?» и идёт туда, где его ждут. Он открывает дверь, но внутри темно, хоть глаз выколи. Мальчик делает пару осторожных шагов внутрь. Дверь сзади закрывают на ключ. Паника зарождается в плоской груди, и парень судорожно сглатывает. — Узнал? — вкрадчиво тянет голос над ухом. — Шокк? — Я хочу, чтобы за этот час ты усвоил один важный урок. Ты недостоин Мирона, потому что ты всего лишь ебливая шлюха. И тебя может купить каждый, в чьём кармане найдётся пару лишних тысяч. Сильная рука резко толкает в грудь, а затем за волосы притягивает к паху. — Не надо, — сипит мальчик, отчаянно сжимая челюсть. — Ты шлюха, так что заткнись и соси. Хинтер заставляет взять на всю длину. Глеб давит рвотный рефлекс, но не выдерживает и отстраняется. Его вырывает прямо на пол, а следом Дима чертовски болезненно бьет ему кулаком в нос. Слезы смешиваются в кровью из, кажется, сломанного носа, а член снова толкается в рот, между разжатых пальцами скул. Наконец, ему надоедает эта забава и мужчина кидает его на пол, разрывая на нем белье. Он не смазывает и не подготавливает. Просто натягивает его, заставляя сжимать зубы до хруста. И это так больно и неприятно, что даже плакать не имеет смысла. Это невыносимо унизительно, обидно и непонятно. Глеб ещё ребёнок, а детям непонятно слово «месть». По крайней мере в таком ключе. За что Шокку ему мстить? За то, что он живёт в доме Мирона и тот один раз его поцеловал? За то, что он работает проституткой, потому что другую работу несовершеннолетнему парню без гроша в кармане не предлагают? За то, что он такой некрасивый, маленький, худой и тонкий? Какова цена текущим из глаз слезам и разорванному кольцу мышц? Какова цена содранной коже на коленях и локтях и сломанному носу? И когда Глеб успел эту цену заплатить? Когда Шокк кончает, он уже даже не плачет. Скулит тихо, чувствуя, как Хинтер выдирает напоследок клок волос, оттягивая назад его голову и шепча на ухо: — Ты его недостоин. Понял? А потом он уходит, оставляя мальчика лежать на холодном паркете в темноте. А спустя минут пять из-за двери доносится хриплое Олегово «какого хуя, Барецкий?!». Кизару открывает дверь едва ли не пинком, влетая в комнату и поднимая Глеба с пола. Блондин судорожно закашливается, сжимая плечи Нечипоренко в руках, пока тот несёт его в гримерку, где есть ванная и диван. В лёгкие словно набили ваты, и та мешает дышать. А Голубин кашляет и кашляет, вздрагивая и пытаясь сделать хоть вдох. Музыка немилосердна и не заинтересована в происходящем. Какой-то клубный бит играет, заглушая попытки вздохнуть и забивая вату глубже в глотку. А потом Олег закрывает дверь в гримерку, и гребанная музыка раза в четыре тише. — Я найду этого уебка и закопаю, — коротко и тихо говорит Нечипоренко, включая воду и снимая с мелкого остатки белья. — Он пожалеет об этом. — Я его знаю, — едва слышно шепчет Глеб. — Он хотел сказать, что я недостоин Мирона. Слеза срывается с ресниц, смешиваясь с водой, утекающей по трубам, чтобы отфильтроваться потом от примесей и грязи. Мальчик думает, что ему бы тоже не мешало отфильтроваться от всей грязи и дерьма, которыми была наполнена его жизнь. Он хочет забыть этот день. Олег одевает его, как ребёнка, кутает в халат, прячет в своих руках, усаживая себе на колени и тихо укачивая, молча, потому что все уже сказано и никакие слова поддержки ему не помогут. Кажется, Мирон портит блондину жалкий остаток его жизни. Если не сам, то своими ебанутыми друзьями. Но Нечипоренко почему-то все ещё верит, что так лучше. Должно быть лучше. — Олег… Я урод? Я некрасивый, да? — Ты прекрасный, — мягко выдыхает Кизару, укладывая его ближе к спинке дивана и обнимая со спины. Ватка в носу насквозь пропиталась алой кровью. — Почему тогда я недостоин Мирона? И что мне надо сделать, что быть достойным его? Олег только молча целует парня в висок, чувствуя, как тот беспомощно тычется носом ему в острую ключицу. — Может я правда недостоин? У меня нет денег, я некрасивый, худой, работаю проституткой. Я вообще могу быть хоть кому-то нужным? — Ты нужен мне. А ещё Ресторатору, Теме. И Мирону, я уверен, наверняка нужен. Слышишь стук? Это твоё сердце. Именно его тебе стоит слушать, и никого кроме. Уж точно ни людей, которые не могут придумать ничего умнее, чем изнасиловать тебя, пока никого нет в клубе. — Олег… — Что, принцесса? — Я тебя люблю. Мне надо было это сказать. Мне же не так долго осталось… У Нечипоренко внутри все сжимается. Неужели узнал? -…с таким ритмом жизни. — Я тоже люблю тебя, принцесса. И буду любить, даже если ты будешь с Мироном. И, если вдруг что-то случится — я всегда рядом. Всегда, понимаешь? Только не вздумай опустить руки.