Заткнуть любовью пустоту

— Зачем мне реакция Манту? — осведомляется блондин, оглядывая стоящих за ним Олега и Ресторатора. — Мы отвечаем за качество того, что предоставляем, нам нужны здоровые мальчики, — бросает Ресторатор. Саша врет поразительно уверенно, даже не запинаясь. — Я боюсь уколов, — неловко поджимает губы парень, косясь на Олега и ища в нем поддержки. — Не переживай, закрой глаза и дыши, принцесса, — улыбается Нечипоренко, прикрывая ему глаза своей ладонью. — Терпи. Игла болезненно проходит сквозь тонкую бумажно-белую кожу, заполняет пузырёк жидкостью и выходит, оставляя за собой каплю красной крови. — Не мочить, не чесать, не есть сладкое и цитрусовые, — заученно выдает медик, вытирая кровь ваткой. — Через три дня проверяю. Глеб нервно разглядывает крошечный прокол в руке, отчаянно прижимая к груди руку Олега. Тимарцев и Кизару пересекаются взглядами, а потом осторожно косятся на врача. Он незаметно кивает и уходит. Ресторатор следует за ним. — Олеж… Как мне наладить контакт с Мироном? Нечипоренко мягко улыбается, подавая парню руку и помогая встать на каблуках, а потом коротко говорит: — Поговори с ним по душам. Просто так, о чем-нибудь душевном. — И ещё… Купишь мне энергетик, а то теперь паспорт требуют… — Не куплю, — отрезает мужчина. — Для сердца вредно. Внимательнее будь к здоровью, ты же танцор. Глеб непонимающе поводит плечами, но не вступает в полемику, только поправляет закатанный рукав толстовки и крепко обнимает Олега перед тем, как отправиться домой. — Принцесса, умоляю, береги себя, — шепчет Кизару, прижимаясь губами к пушистому взъерошенному затылку парня. В зеркале он видит отражение Мирона, стоящего в дверях и наблюдающего все это с искорками ревности. — Беги давай, а то твой дракон меня сожрет заживо своим взглядом, — улыбаясь, говорит парню на ухо Нечипоренко. Глеб отрывается, выходя из комнаты и бросая неловкий мимолетный и виноватый взгляд на Федорова. Мирон вежливо открывает ему дверь машины, садясь за руль. — Мирон… — Что? — Ты ведь не ревнуешь меня к Олегу? Мирон поджимает тонкие губы, упрямо глядя на дорогу. — Немного. — Мы всего лишь друзья. Он мне помогает. Заботится обо мне. Мы не вместе. — А мы с тобой разве вместе? Голубин долго молча смотрит на мужчину, заламывая пальцы. Они могли бы быть вместе. Только хочет ли он этого? — Очень красивый номер, я под впечатлением, с ним бы на большую сцену, — тихо хвалит Фёдоров. — Ты все-таки чертовски красивый. Глеб так не считает. Глеб думает о том, насколько он уродлив, каждый раз разглядывая своё отражение в зеркале, ощупывая снова и снова хрупкими пальцами костлявые бока и обводя в очередной раз разбитые во время трюков торчащие косточки на бёдрах. Мальчик считает, что у него некрасивый нос картошкой, слишком темные брови, чересчур острые скулы и тощая задница, плоская грудь… Но комплимент тихонько греет его изнутри. — Знаешь, Олег, наверное, единственный, благодаря кому я могу не сильно беспокоится по поводу твоего благополучия. Он ведь тебе точно больно не сделает, — коротко завещает Мирон, останавливаясь на парковке. И парень начинает кашлять. Кашлять, чувствуя, как судорожно сжимаются легкие в груди, как стучится сердце, замирая через раз, как сжимается гортань в спазмах. Из глаз текут слезы, он падает грудью на торпеду, хрипя и пытаясь избавиться он болезненного кашля. Мирон удивленно косится на него. — Ты заболел? — Простудился, наверное. Глеб выходит из машины, пряча нос в складках шарфа и ёжась, как нахохлившийся воробей, переступает по только что выпавшему хрустящему снегу, то и дело оглядывая спину Мирона, идущего впереди. Фёдоров скидывает ботинки, уходя сразу на кухню, к бутылке пятнадцатилетнего коньяка, достаёт пузатый бокал и наливает янтарную жидкость, перекатывая её по стенкам в руке и разглядывая играющийся с гранями свет лампы. — Тебе, наверное, лучше съехать, — тихо завещает Мирон, глядя куда-то мимо спины стоящего у плиты парня. Глеб поворачивается, непонятливым взглядом уставляясь на мужчину. — У меня есть квартира в Питере, можешь жить там бесплатно, она все равно никому не сдаётся. — Я не могу так, — отрешенно мотает головой мальчик, едва слышно нашёптывая это себе под нос. — А я не могу так. Голубин поворачивается назад к сковороде, переворачивая курицу. Если Мирон так хочет — он уедет. Совсем. Чтобы больше никогда не вспоминать кристальные глаза, пропитанные каким-то жарким огнём, но не похотливым, как у его клиентов, а горячим, готовым сжигать все за свою идею. И не будет он жить на квартире Мирона. Переживет пару недель у Олега, а потом будет думать, что делать дальше. Прямо завтра соберёт вещи. Слезы вдруг наворачиваются на глаза и отчего-то до боли грустно. Мальчик утирает слезы рукавом, упуская одну, улетающую в кипящее масло в сковородке. — Ваш ужин, — дрожащим от слез голосом бормочет парень, ставя тарелку на стол и сразу же убегая, скрывая лицо за волосами. Мирон провожает его сгорбившуюся фигурку взглядом, чувствуя себя виноватым почему-то. Раньше он за собой такой жалости не наблюдал. Телефон издаёт трель, сообщая о новом смс. Мирон, знаешь, я посчитал, что тебе стоит это знать. У него СПИД. Все серьёзно, ему осталось жить чуть меньше семи месяцев. Он ничего не знает, и, прошу тебя, не говори ему, иначе он точно покончит жизнь самоубийством. Просто попытайся за эти семь месяцев дать ему почувствовать себя нужным. Олег Мирон смотрит на это сообщение и глазам своим поверить не может. Потому что вместо букв перед глазами плывут цифры, отсчитывающие секунды жизни беловолосого ребёнка с грустными зелеными глазами. Он поднимается со стула, слетая по лестнице вниз. Находит он Глеба в саду, где тот проводил больше всего времени. Голубин плачет. Тихо-тихо, сдерживая всхлипы и закрыв лицо руками. И Мирон просто прижимает его к своей груди, чувствуя, как слезы впитываются в бордовую рубашку. У мальчика мягкие тёплые губы, которые Фёдоров целует заботливо, гладя светловолосый затылок. — Я хуйню сказал. Не плачь, прошу тебя. Я тебя люблю. Но, как и многие другие люди, от этих слов он почему-то начинает рыдать ещё больше. — Тсссс, — шепчет рэпер, покачиваясь из стороны в сторону, словно укачивая парня в своих руках. — У нас все получится. Глеб вскидывается и сам приникает к чужим губам, острожно касается, нет пошлых языков и жарких объятий. Мирону как дубинкой по голове мысль о том, что беловолосое чудо перед ним обречено на смерть. Что через пять месяцев оно сляжет в больницу с крайне тяжёлыми симптомами. А потом его веки вдруг станут тяжёлыми-тяжёлыми, а глаза закроются. Вот так просто, пока ему даже восемнадцать ещё не исполнится. — Я тебя не брошу, — успокаивающе бормочет Мирон. — Ты мне нужен. Я тебя спасу ото всего. Только не плачь, хорошо? У Мирона приятный мелодичный голос. Мальчик потихоньку успокаивается, запутываясь пальцами в петельках на рубашке мужчины. Шокк решает не входить, глядя на все это через стеклянную стену зимнего сада, просто молча с ненавистью сжимает в кулаке телефон до характерного хруста