4 года спустя
Рик совсем замотался. Год для арендаторов выдался тяжелым: сначала засуха чуть не сгубила весь урожай, а когда пришло время уборки, зарядил затяжной дождь. Каждая пара рук была на счету, чтобы спасти то, что успело вызреть, и Граймс с утра до ночи находился в полях. Сегодня впервые за долгое время было солнечно, и Рик возвращался домой рано. Он поздравил всех с окончанием уборки и оставил Хершела подводить итоги.
Много прибыли в этом сезоне от продажи урожая ждать не приходилось, но лес как всегда спасет. Шейн и Хершел не слишком-то хорошо отнеслись к его идее построить лесопилку два года назад, но сейчас, когда, наконец, война закончилась, и спрос на стройматериалы вырос в разы, друзья оценили его прозорливость. Имение графа Ричарда Вудвилла требовало все больших вложений, вернувшиеся с войны люди искали работу и крышу над головой, и Рик не мог отказать никому. Пришлось купить и застроить соседние земли разорившихся родителей леди Лауры. Благо Шейн все же помирился с отцом, и увез Бедфордов с собой в фамильное имение далеко на запад. Поначалу друг наведывался часто, ссоры с молодой женой гнали его из дома, но время шло, и Шейн приезжал все реже и реже. Сейчас Лори носила ребенка, и дела в отцовском имении требовали больше внимания.
Рик не стал по обыкновению останавливаться на конюшне, слишком спешил. Он махнул мальчику груму, и тот побежал за ним следом. Когда открылся вид на дом, граф придержал коня. Ему нравилось иногда вот так, застыть и посмотреть на свое счастье со стороны. Когда-то он мечтал обрести хотя бы мир и спокойствие в этом имении, но нашел намного большее. На лужайке пред домом бегала его дочь, малышка как никто радовалась сухой погоде. За ней носилась ее нянька - Бэт, рядышком в шезлонге, закутанная в теплую шаль сидела Мэгги, с недавних пор уже Ри, и что-то сосредоточенно шила. Распахнулась входная дверь, и с главного крыльца сбежал Дэрил. Он подхватил на бегу завизжавшую от радости Джудит и закружил ее в воздухе.
Граймс еще помнил те времена, когда муж шарахался от людей, даже от Мэгги с Бэт, и как мучительно и стыдно ему было. Дэрил либо прятался в комнатах, либо сбегал через черный ход в лес. Он отказывался прекращать службу и еще долго ходил в напарниках с Гленном и Теодором. Свой изменившийся статус омега принял только когда начал узнавать, что все его детские страхи лишь порождение предубеждений его сумасшедшего отца-пьяницы, поддержанные Мерлом. Уже лет сто как порядки в большинстве земель кардинально изменились. Омег мужчин рождалось все меньше и меньше, и с пеленок каждый из них становился сокровищем. Его семья, несмотря на происхождение тут же взлетала по сословной лестнице. Омеги могли учиться, могли работать и выбирать себе партнера самостоятельно, если конечно не были представителями древнейших родов.
Дэрил принял свой статус, но это не значит, что смирился с этим. Рик как по минному полю ходил каждый раз, когда пытался что-то втолковать упрямому Диксону. Любое неосторожно брошенное слово или неверно истолкованный поступок грозил взрывом. Постепенно Граймс усвоил, что нельзя говорить о свадьбе, омежьем здоровье, а уж тем более пытаться пригласить доктора, нельзя дарить подарки и как-то комментировать внешний вид партнера. Омега вспыхивал мгновенно, хлопал дверью и сбегал, мог днями не появляться дома, заставляя Рика с ума сходить от беспокойства. Самым последним и жутким скандалом обернулась весть о беременности Дэрила. Это было неожиданностью, ведь они целый год занимались сексом, не используя никаких отваров. Диксон даже не задумывался об этом, но Рик тогда дал маху, ведь не вчера родился. Если бы Хершел, опознавший все признаки, не намекнул им, они сообразили бы, наверное, только месяцу к шестому.
Для Дэрила это было ударом. Он будто с ума сошел, кричал и крушил все вокруг, сказал тогда такие страшные слова, что Рик не выдержал и впервые использовал на нем силу альфы. Как ни странно, это не вызвало в омеге отторжения, наоборот он пришел в себя и успокоился, впервые подчиняясь беспрекословно. Граймс осознал, что Дэрилу давно не нужна излишняя обходительность, но твердая уверенность в силе и превосходстве своего альфы. Ребенок дал им возможность стать самими собой: Дэрилу — упрямым, вздорным, но и хрупким омегой, Рику терпеливым и в то же время жестким альфой. Им стало легче общаться и понимать друг друга. Все пошло на лад, хоть Диксон и неимоверно стеснялся своего положения. Появление Джудит примирило его с Риком, с собой, с действительностью. Он был так поражен своей крошечной дочерью, что позволил, наконец, им стать счастливыми.
Они поженились, когда Джудит исполнился месяц. Граф и сегодня помнил первую искреннюю улыбку мужа, приступ заразительного смеха, добровольно подаренный поцелуй среди бела дня на глазах у посторонних. Это было волшебное время открытий: познание отцовства и безусловной любви для Рика, полнейший переворот мира для Дэрила. Омега словно очнулся, перестал сходить с ума и признался мужу, что для своей девочки он хочет стать лучше. Рик не желал, чтобы Дэрил уж очень менялся, но был рад, когда тот попросил учителя. Он брал уроки по школьным дисциплинам, учился этикету, управлению хозяйством, моде и даже ненавистным танцам. Дэрил перестал избегать людей, преодолевал стеснение и общался, заводил друзей, только с Шейном с Лаурой так и не перестал обходиться холодно. Когда Граймсу казалось, что его муж уже не напоминает самого себя, он выгонял его из классной комнаты или с кухни и тащил на охоту.
Сейчас Рик наблюдал за своей семьей, и в горле вставал ком, а глаза предательски жгло. Завтра Джудит исполнится три года, она смеется на руках Дэрила и это самое прекрасное зрелище в мире. Граф прогнал непрошеные слезы, и тронул лошадь вперед.
— Папочка! — дочка увидела его и замахала руками. Рик спешился, кинул поводья давно опередившему его груму и подошел к семье. Джудит в голубом кружевном платьице стремилась в его объятья, но Граймс только чмокнул ее в нос.
— Малышка, папа слишком пыльный и пропах потом, — сказал он дочери, поцеловав мужа в губы.
Джудит обиделась, глаза ее стремительно стали наполняться слезами. Первым не выдержал Дэрил и передал малышку Рику, та сразу раздумала рыдать и крепко обхватила отца за шею. Граф наплевав на гигиену, прижал девочку к себе: слишком мало в последнее время он проводил с ней времени.
- Я не опоздал? — спросил Рик у сверкавшего улыбкой мужа.
— Нет. Ты как раз вовремя, — ответил Дэрил, — сейчас Бет уведет Джудит купаться, а мы займемся делом.
На самом деле Граймс мало чем мог помочь в строительстве домика на дереве, но хотел принять хоть какое-то участие в создании подарка для дочери, и еще убедиться в полной его безопасности. Дэрил с Гленном придумали это вместе, подключили Тайриза и Хершела, сделали чертеж. Хотя все детали были готовы заранее, провозились они вчетвером до позднего вечера, но это того стоило. Домиком на дереве назвать это можно было с трудом, но для трехлетней девочки-сорванца он должен выглядеть настоящей крепостью.
***
Оставался ли Дэрил Граймс таким как прежде? Наверное, да, только намного-намного счастливее. Он испытал много боли, страха и одиночества, чтобы сейчас оказаться там, где есть, где хотел быть. Нельзя сказать, что прошлое до конца покинуло его, но определенно перестало определять его настоящую жизнь. Завтра Джудит исполнится три года, а Рик сегодня был таким трогательным, что хотелось любить его еще больше. Они оба устали, но после ванны Дэрил все же залез на колени к мужу и устроил ему сеанс медленного и расслабляющего секса. После они добрались до кровати и лежали, обнявшись, постепенно проваливаясь в дрему.
— Ты так пахнешь сегодня, — выдохнул Рик, куда-то в шею мужу и замер. Он не мог с уверенностью утверждать, что чуял то, что чуял пару секунд назад, но ощущение повторилось. Врачи обещали, что обоняние восстановится, если вернуться к мирной жизни, вот Рик, кажется, и вернулся окончательно. Дэрил понял, что произошло, и отчаянно, и страстно поцеловал своего альфу. Видимо, не только Джудит сегодня получает подарки.
- Не может же быть все так хорошо, так прекрасно? — думал Дэрил, задыхаясь от счастья.
***
Мерл Диксон обещал себе больше никогда не появляться в этих землях, но оказалось так легко нарушить собственные запреты. Война закончилась, но это еще не значило, что дезертиров ждало помилование. Диксон был зол на себя за то, что за столько лет так и не перестал думать о брате, оставленном на произвол судьбы. Это казалось непозволительной слабостью, роскошью, которой беглый преступник не мог себе позволить. Мерл шел лесами вторую неделю, и конец пути был так близок. Он не сомневался, что найдет братца дома, потому как некуда этому паскуднику идти кроме леса, в котором сейчас стоял такой туман, что делать тут было нечего. Диксон уже предчувствовал, как обрадуется мелкий, пустит слезу. Он подбирался к их хижине, стараясь идти как можно тише, хотел устроить сюрприз. Вот только сюрприза не получилось - хижины на месте не было, не было и большей части деревьев, что росли здесь в то время. Это было совсем-совсем не хорошо.
Как только утреннее холодное солнце принялось разгонять туман, Мерл занял удобную позицию для наблюдения. В лес никто не спешил, и Диксон решил рискнуть и осмотреться. Через час он понял, что все в этом поместье изменилось до неузнаваемости. Лес на подходе к парку поредел, а сам парк превратился в застроенное маленькими домами поселение. Что оно делало тут, настолько близко к господскому дому?
Жители поселения на работу не спешили. Они выходили из домов нарядно одетые и вразнобой или группками направлялись в одну сторону. Дэрила среди них Мерл так и не опознал. Делать было нечего, и Диксон поспешил обойти поселение, и вместе со всеми отправиться дальше. Прячась за кустами, он шел знакомым направлением к господскому дому. В этот час дом еще спал, но народ все шел и шел, заполняя пространство, где раньше рос лабиринт из живой изгороди, потом начали подъезжать телеги с провизией, стульями, досками и бревнами. Кто-то потихоньку принялся распиливать бревна и сбивать столы. Все работали споро и привычно, праздник явно готовился тут не в первый раз. Мерл не знал, зачем сидит у пруда в зарослях плакучей ивы и смотрит на все это, но все-таки остался, чтобы удовлетворить проснувшееся некстати любопытство.
Через час приготовления были завершены, двери господского дома распахнулись, и оттуда вышел молодой мужчина. Его приветствовали, и он в ответ махал всем руками с высокого крыльца и улыбался. Он сбежал по ступеням и поспешил к ближайшим деревьям, местами прикрытыми парусиной. Что-то там разглядывал, поправлял, а затем поспешил обратно. У Мерла ёкнуло под ребрами, что-то до боли знакомое было в походке этого хлыща. Он подался вперед и развел мешающие обзору ветви, определенно, это был Дэрил. Странный чужой Дэрил, весь аккуратный, не броско, но явно богато одетый, он вернулся на крыльцо и практически впрыгнул в объятья другого мужчины, появившегося в проеме двери. Брат обнял незнакомца и улыбнулся ему, а затем поцеловал его в губы. Толпа приветственно загудела, и Мерл различил крики: «Граф! Граф! Поздравляем!»
У Диксона старшего от ярости свело скулы. Блядский гаденыш! Подстилка! Не так, ох, не так представлял Мерл себе эту встречу. Он готов был выпрыгнуть из своего укрытия и пинать, пинать со всей силы того, кто не оправдал его ожиданий.
- Не тому я тебя учил, Дэрелина! Что же тебе не сиделось на месте, братишка? — рычал он вполголоса. — Теперь тебе придется умереть! И твоему ебарю тоже.
Зрелище падения родного человека вызывало омерзение и тупую боль в сердце. Дэрил тем временем выскользнул из объятий второго ублюдка и присел на корточки. Ему навстречу из двери шагнул ребенок, маленькая девочка в бирюзовом пышном платье. Брат подхватил ее на руки, а народ дружно грянул Именинную песню. Дальше Мерл уже ничего не видел. Он тихонько выбрался из своего укрытия и пошел прочь.
Мерл ненавидел брата за то, что тот отобрал у него единственного близкого человека - себя. Мерл ненавидел брата за то, что любил его. Мерл ненавидел брата за то, что он получил то единственное, что не мог получить он — ребенка. Хотел он этого или нет, но Дэрил отомстил ему сполна за годы насмешек и издевательств, вот только Мерл искренне верил, что делал благое дело. За его спиной звуки праздника крепли и расширялись, и еще долго преследовали его по дороге в никуда.
А Рик и Дэрил подарили Джудит ее заветный домик на дереве. Они праздновали и не могли нарадоваться на свое маленькое чудо. А потом чуть хмельной и смеющийся Дэрил шепнул на ухо своему альфе: «Я хочу бросить пить свой отвар. Джудит давно просит братика или сестренку». Рик же немного напуганный (после родов дочери муж клялся и божился, что больше никогда в жизни) и до чертиков счастливый закружил любимого в неуклюжем танце. Они праздновали и так и никогда не узнали, насколько близко беда подобралась к ним, но все же обошла стороной.
