Сердце в руках

Воланд устало прикрыл глаза, веки казались невыносимо тяжёлыми. Таинственная женщина из торгового центра не давала мессиру покоя. Её сон, причиной и участником которого и явился Сатана, отчего-то отобрал у него все силы. По крайне мере, так ему казалось. Воланд прекрасно представлял, какую бурю эмоций он вызвал в душе хирурга, как сильно пошатнул её хрупкую иллюзию благополучия и защищённости. Но он считал своим долгом (да-да, даже у Дьявола есть такое чувство, пожалуй, даже куда более развитое, чем у иных людей) обнажить истинное положение дел будь то самообман отдельно взятой души или же порочная система целого государства. К тому же, данная женщина как никто другой была достойна увидеть свою жизнь без покрывала иллюзий. И всё же, Воланд не сказать, чтобы сожалел, но был несколько недоволен, что процесс освобождения от иллюзий оказался для Анастасии Александровны столь болезненным. Неизменной, казалось бы, спутницы, Геллы, не было в свите мессира уже более полувека, после того, как ведьма, не иначе как обезумев от ревности (на которую в общем-то и права-то никакого не имела), упросила Сатану «отпустить» её. «Верная, послушная, всегда молчаливая и понятливая Гелла, что же заставило тебя в тот раз так глупо поддаться чувствам, о которых ты и представления иметь не должна? А что заставило меня?..» – на этой мысли мессир как правило обрывал себя, не позволяя собственному сознанию найти заготовленный памятью ответ, имя которому Маргарита. Тёмная Королева, чьё милосердие не позволило сорвать с неба корону, выиграть извечный спор добра и зла. Маргарита… Да, её он не забудет, точно так же, как и ту, что оставила ему боль в правом колене. - Мессир, уже светает, – в полутёмную спальню бесшумно вошла Магда – ведьма, красотой ничуть не уступающая, а, то и превосходящая свою несдержанную предшественницу. Служанка была красива холодной, северной красотой, не в пример пламенной страстности Геллы. У ведьмы были длинные светлые волосы, окутывающие изящный стан не хуже плаща. Льдисто-голубые глаза грозили насадить на пики любого смельчака, дерзнувшего заглянуть в них. Её не портил даже жуткий застарелый шрам, охватывающий шею. Магда, можно сказать, являлась отражением настроения своего тёмного господина. Застывший во льдах Ад, каким самый страшный его круг видел Данте в своей Божественной комедии. - Бессонница? – не дождавшись ответа, Магда опустилась на пол возле ног Воланда. С тихим стуком опустилась глиняная плошка, до краёв наполненная дымящимся варевом, распространяя по комнате густой травяной дух. Воланд перевёл взгляд на служанку, точно только что заметил её присутствие и как-то рассеяно отмахнулся: «Колено». Магда без слов склонила голову и принялась за работу. Густая мазь согревала холодные пальцы ведьмы, которая вдумчиво втирала зелье в колено. Мессир же вновь погрузился в свои мысли, отвернувшись к окну, из которого открывался прекраснейший вид на город. Небо на востоке посветлело, становясь аметистово-предостерегающим. Первый весенний месяц в этом году выдался холодный и поразительно щедрый на дожди. Возможно, весна была совершенно не при чём, а погода была следствием лишь влажного климата северной столицы. - Что Маргарита? – не отрывая взгляда от тёмного неба, обронил Воланд. - Найдена, мессир! Она дьявольски прекрасна! Просто восхитительна… – заискивающе протянул Бегемот, появившись перед Воландом, будто бы был в комнате всегда. - Но есть одна проблема, – склонился в учтивом, хоть и неестественно подобострастном поклоне Фагот. - Даже не проблема, так, сущая мелочь, мессир! – перебил главного партнёра по шалостям кот. - Небольшая, мессир, крохотная заминка, которая ни в коем случае не помешает. Ни в коем случае и никогда, – поспешил заверить Коровьев. - Говорите же! – скривился Воланд, устав слушать лепет шутов. – Вот неуёмная парочка… - Она покинула пределы города, мессир, – Бегемот весьма натурально шмыгнул носом. - Но не извольте беспокоиться, мессир, она вернётся не позднее следующей недели. Отпуск придётся завершить по причине внезапно расхворавшейся свекрови. У пожилых дам очень часто случаются различные недуги, вызванные недостатком сыновьего внимания… – Коровьев закатил глаза к потолку и притворно сочувственно вздохнул. - Избавь меня от подробностей, Фагот, – отмахнулся от гаера Воланд. – До Бала достаточно времени… - Как прикажете, мессир, – значительно спокойнее и сдержаннее поклонился Фагот и тихо покинул комнату. Бегемот так же не задержался, чувствуя дурное расположение духа господина. Магда бросила короткий игривый взгляд в сторону кота, но тут же вернулась к колену и мази, которая уже начинала остывать из обжигающей становясь просто горячей. По подоконнику застучали первые тяжёлые капли дождя. Мессир был глубоко погружён в собственные мысли и, похоже, абсолютно не замечал молчаливой служанки. Дождь разошёлся, принося в открытое окно запах мокрого асфальта и ни с чем не сравнимый запах северной реки. - Азазелло! – голос Воланда разорвал молчание. Демон безводной пустыни тут же отделился от стены, которая на миг стала будто бы прозрачней. С его появлением по комнате пронёсся сухой жаркий ветер, угасший во влажной ловушке окна. Повинуясь едва заметному движению пальцев мессира, Магда оставила господина и его слугу одних. Стоило высоким створчатым дверям закрыться за спиной ведьмы, как Воланд поднялся с кресла. Мессир подошёл к окну, глядя в серое неприветливое небо, поверх крыш домов. – Я хотел бы задержаться в этом городе. Согласись, он красив, этот город. Мрачное величие реки, закованной в гранит, болота, осушенные по прихоти одного единственного человека… Впрочем, я заговорился. К делу. Стоит признать, что та выходка в варьете была вполне недурна собой. Однако, как я успел понять местное народонаселение, не думаю, что оно поверит «балаганным фокусам» Коровьева и Бегемота. Их сложнее удивить, заставить поверить во что бы то ни было – они не верят даже собственным глазам. Нужно что-то более значимое. - Вы правы, мессир – едва заметно склонил голову Азазелло. – Люди разительно изменились, но также падки на чудеса и деньги. - «Сеансы магии» в прошлом, теперь на них купятся лишь старые перечницы да пара фанатиков, – Воланд скривился, будто от зубной боли. – Нет, нужно что-то более зрелищное и захватывающее, массовое… Рассуждать вслух вошло у него в привычку, и весьма часто собеседник был ему совершенно не нужен. Слова лишь позволяли оформить мысли – пустить их по нужному пути. Мессир устало потёр переносицу – от долгого взгляда в небо начинала болеть голова. Возможно, эта боль или же виной тому яркая рекламная растяжка, протянувшаяся между домами, но лицо Сатаны прояснилось. Он стремительно протянул руку в сторону книжного шкафа, дверцы которого распахнулись, жалобно звякнув цветными стёклами витража. В ладонь Воланда легла книга в старом потрепанном тёмном переплёте. Ветхие страницы пожелтели от времени и покрылись множеством следов неаккуратного обращения – пятна чая, жирные следы пальцев, а несколько страниц и вовсе украшала мелкая россыпь бурых капель. - Гёте… – задумчиво протянул Воланд, даже не глядя на книгу в своей руке. Азазелло безмолвной тенью ждал решения, уже чувствуя, что мессир задумал что-то странное. Впрочем, если бы демон мог бы испытывать чувства, подобно людям (не приведи такого Всевышний, конечно!), то он был бы удовлетворён и даже несколько обрадован переменам. Апатия покидала Воланда, медленно и неохотно, точно давняя и опостылевшая любовница, выпускала из своих объятий скука. - Магда! – окликнул служанку мессир, отворачиваясь от окна. Губы кривились в злой усмешке – он вновь вступал в извечную игру, вот только в этот раз ставки были иными. И Воланд намеревался выйти из этого тура победителем. – Коровьев, Бегемот, хватит подслушивать под дверью, будто заговорщики. Двери распахнулись, оглашая квартиру на Невском проспекте жалобным кошачьем криком. Бегемоту, не успевшему достаточно проворно отскочить всё же попало дверной ручкой по любопытному носу. Бурля от праведного негодования, кот важно зашёл в комнату, точно и собирался сделать это, прежде чем его «безвинного и беззащитного сбило с ног». Фагот же, оказавшийся несколько более проворным, улыбался, потирая руки. Шестое чувство никогда не подводило его, особенно в вопросах, касающийся каких-либо шалостей, и сейчас гаер был абсолютно уверен в том, что ему вот-вот дадут здорово повеселиться. Магда вошла в комнату последней, как всегда обнажённая, если не считать белого накрахмаленного передника. Обведя взглядом свою свиту, Воланд удовлетворённо кивнул. Да, пожалуй, в этот раз всё должно пройти идеально. Не зря он прибыл раньше назначенного срока. Для его плана требовалось время и немалая доля смекалки и хитрости, а также терпения, и, главное, сил. Он не мог позволить себе ещё одного поражения. - Я много думал над тем, что же позволит мне увидеть людей не только города, но и, пожалуй, целой страны, дабы понять причину их изменений, – начал Воланд, вновь устроившись в кресле. Едва ли не смакуя каждое слово, мессир перешёл к делу. – Они жадны до зрелищ? Я дам им его. Вот эту книгу должны будут поставить в одном из театров менее чем через месяц. Я хочу контролировать весь процесс от подбора актёров вплоть до самого закрытия. Магда учтиво склонилась и забрала потрёпанный том, изумлённо глядя на название. Впервые за всё время её службы, Воланд увидел на её лице искренне, неподдельное удивление. Похоже служанка ожидала чего угодно, но никак не этого произведения. Коровьев, вырвавший книгу у ведьмы, тоже выглядел озадаченным. - Но мессир… – неуверенный тон гаера вызвал усмешку Воланда. – Уместен ли театр в современных реалиях? Неужели эти люди… - Смогут понять великое искусство театра? – подхватил извечного приятеля по шалостям Бегемот. - Поймут, – вдруг подала голос Магда. Мессир вскинул брови, позволяя служанке продолжать, ему было даже интересно, что придумала ведьма. – Поймут, если подать в нужной форме. Люди обленились, особенно теперь, им не хочется думать. Они придумали (ещё давно) на удивление простой и зрелищный жанр – мюзикл. Он быстро стал популярен. Превратить трагедию в увеселительное представление не такая уж невыполнимая задача. Мессир на мгновение прикрыл глаза, обдумывая, а после кивнул – да, служанка была права. «Мюзикл» звучал коротко и ярко. Броско. А актёры, актёров, которых бы он хотел увидеть в постановке, Воланд уже знал. Жанр позволял некоторые отступления от первоисточника и незначительные вольности, что мессир находил даже отчасти забавным. - Раз уж ты высказала эту идею, Магда, тебе и вести это дело. Ты станешь… как это называется, – Воланд нахмурился, вспоминая современное слово. - Продюсер, мессир, – встрепенулся Бегемот, нетерпеливо перетаптываясь. - Да, продюсер, – согласился Воланд, недовольно кривясь. – Глупое, бессмысленное слово. Впрочем, не важно. Фагот, не утруждай себя, я уже подобрал тех, кто исполнит главные роли. На невысоком столике появилось несколько бумажных папок с проколотыми к ним фотографиями. Верхним оказалось изображение довольно симпатичного молодого мужчины. Карточка была явно изъята из какой-то фотосессии, надо сказать, довольно удачливого и талантливого фотографа. Актёр был будто бы случайно пойман в объектив в парке: светло-русые волосы едва заметно растрепались от ветра, голубые глаза внимательно смотрят в камеру, губы слегка напряжены, точно «модель» вот-вот скажет слова приветствия или улыбнётся, узнав старого знакомого. Волевой, несколько выдающийся вперёд подбородок выдавал в мужчине человека целеустремлённого и весьма упёртого. Было что-то такое в его внешности, что заставляло взгляд задержаться дольше обычного. - А как же кастинг? – Коровьев под немыслимым углом вывернул шею, чтобы посмотреть на хозяина. - Без ножа режете, мессир! Какой же мюзикл без кастинга!? – поддержал друга Бегемот, даже несколько подпрыгнув от негодования. – Как прикажете выбрать достойных претендентов? Тыкать пальцем наугад? А вдруг ноги у актрисы кривые, или щиколотки толстые. А не приведи Тьма, окажется она плоская, как эта стена… Бегемот продолжил бы перечислять всевозможные женские недостатки, которые ничем иным кроме как самым пристрастным кастингом выявится не могли, если бы Воланд привычным движением не закрыл гаеру рот. Обиженный кот недовольно уселся на мягкий пуф возле ног Магды и подсунул голову ей под руку. Ведьма ласково погладила беднягу, позволяя незаметно тереться о бедро пушистым ухом. - Это, несомненно, самое важное – какие ноги у актрисы, – хмыкнул Воланд, но всё же несколько смягчил категоричность приговора. – Будет вам кастинг, но выберете вы их. Фагот, сегодня же отправь им сценарий и приглашение. Коровьев почтительно поклонился и, забрав папки, вышел вон. Из соседней комнаты спустя короткое время послышались быстрые удары пальцев по клавиатуре. Фагот строчил послания для актёров. - Магда, тебе следует найти приличное место для нашей постановки, Азазелло поможет тебе договориться. И оденься приличнее, с этого момента ты известный немецкий продюсер. – усмехнулся Воланд, заметив развратно блеснувшие глаза служанки. – Прежде чем ты отправишься заключать договор запомни, что «Фауст» и либретто написаны на немецком. Бегемот, единственный, кто остался без задания, сник совершено и выглядел более чем несчастно. Даже шерсть будто бы потускнела, и если Воланду не показалось, стала покидать своего обладателя, поскольку на бархате пуфа осталось достаточное количество чёрных волосков. - А тебе, Бегемот, придётся потрудиться с обеспечением всей легенды. Наша постановка должна стать сенсацией, весьма долгожданной сенсацией, – подчеркнул Воланд, крутя в руках книгу. Кот тут же «выздоровел», шерсть его залоснилась, а зелёные глаза задорно блеснули. Криво ухмыльнувшись, Воланд «расстегнул» рот гаеру. – Но не вздумай опозориться! - Да как я могу, мессир! Чтоб у меня язык отсох, если я хотя бы помыслю позориться! – разгоряченно сказал Бегемот. Воланд покачал головой, понимая, что без выходок и позёрства, увы, не выйдет. Впрочем, как выражалось современное народонаселение, «не бывает плохого пиара». Бегемот же, похоже, окончательно разошёлся, поняв, что гроза прошла мимо и мессир вновь в благодушном настроении. – Впрочем, если Вы мне, мессир, не доверяете даже такой малости, то мне, пожалуй, следует немедленно застрелиться! Кот театрально закатил глаза и прогнулся назад, приложив толстую лапу ко лбу. Воланд хмыкнул, прекрасно зная склонность своего шута к всякого рода представлениям. Героически самоубиться по разного рода причинам Бегемот обещал по несколько раз за день, особенно когда его «тонкую ранимую душу» обижали недоверием. - Раз тебе так не терпится быть полезным, найди мне этого человека, я хочу, чтобы он перевёл нашу постановку, – Воланд протянул Бегемоту небольшой картонный прямоугольник – визитку.