Сердце в руках

Последняя неделя марта дышала прохладой и плакала редкими каплями дождя. С пруда тянуло влажностью, деревья кованными пиками изогнутых ветвей упирались в серое, промозглое небо. Полчищ туристов не было, хотя, сезонность на гостей города никогда не влияла. Скорее дело было в раннем часе или же в том, что в будние дни люди, к сожалению, в большинстве своём имеют дурную привычку работать. Так или иначе женщина, сидящая на скамье, была едва ли не единственной живой душой на весь Летний Сад, и, признаться честно, она сполна наслаждалась этим блаженным одиночеством, что-то увлечённо рисуя в блокноте. Бледно жёлтые листы покрывались уверенными линиями, складываясь в точную копию Ночи. Скульптура даже после реставрации, вопреки обыкновению, не утратила своего очарования и сохранила усталую мудрость веков. Маргарита Игоревна любила мрамор – удивительный камень, из которого рождались не менее восхитительные скульптуры. Художница была уже не так молода, как можно было бы предположить по её праздному отдыху. Маргарите Игоревне было немногим больше тридцати, но она была удивительно хороша собой. Шоколад её коротких, по плечи, чуть волнистых волос отливал благородной медью в свете скупых весенних лучей. Бледное лицо женщины отражало поразительную отчуждённость свойственную многим творцам в минуту вдохновения. Горькая складка у губ была чуть заметнее, чем того требовал возраст, но это вовсе не портило женщину. У случайного прохожего, случись ему оказаться в этот час в Летнем Саду, непременно возник бы вопрос отчего одинокая женщина самого что ни на есть «трудоспособного возраста» преступным образом отдыхает, да ещё и в начале рабочего дня? Ответ был прост, подобным образом она проводила большую часть своих дней вот уже четырнадцать с половиной лет. Будучи реставратором по образованию, Маргарита Игоревна ни дня не проработала по специальности. Замужняя жизнь подрезала крылья молодому специалисту, и вместо «скучной и пыльной работы» её ждала обеспеченная, комфортная жизнь, с мужчиной, который, что бывает довольно редко в современном мире, искренне любил супругу, стремясь обеспечить ей безбедное существование. Что же поделать, если мужчинам свойственна некая ревностная страсть к обереганию собственности, которой, без сомнения, является и законная супруга. Уверенность эту в сыне щепетильно взрастила свекровь, вдова генерала. К своему седьмому юбилею Маргарита успела устать от однообразной, пусть и состоятельной жизни. Женщина пресытилась толпой, нескончаемым шумом дорог, бессмысленным гулом людей и, что главное, мужем. Нет, она уважала его, ценила острый ум и деловую хватку, вот только не о том она мечтала. Жизнь, по её мнению, пресная и скучная, давно уже опостылела ей. Единственной отрадой Маргарита Игоревна считала рисование и свой небольшой художественный же блог в Интернете, который вела в тайне от мужа, прикрываясь псевдонимом «Королева Морриган», позаимствовав имя древней богини из ирландской мифологии. Возможно, в том, что Маргарита Игоревна была до сих пор жива, было повинно отнюдь не чувство долга перед любящим мужем, а глубокое убеждение, что самоубийство – высшая степень трусости, которую гордая женщина не могла себе позволить. Ещё в юности, в пору всеобщей влюблённости и разгула, она руководствовалась лишь здоровой разумностью. Порой, в бессонных ночных бдениях, когда женщина подолгу стояла в тишине кухни, глядя на искрящуюся фонарями ленту моста, она думала о том, что ей «забыли вложить сердце». В наушнике, заложенном в левое ухо, тихо плакала надменная, гордая скрипка. Маргарита Игоревна закончила набросок и разогнула затёкшую спину, только заметив, что её уединение нарушено. Женщина приготовилась выдавить дежурную вежливую улыбку, с которой встречала частых туристов или пожилые пары, которые отчего-то очень любили обращаться к художнице с разнообразными просьбами. Однако стоило ей поднять взгляд на незнакомца, присевшего рядом, как глаза женщины невольно расширились в изумлении. В памяти Маргариты Игоревны невольно всплыли строчки из так любимого ей романа «Мастер и Маргарита», столь хорошо неожиданному соседу подходило книжное описание демона безводной пустыни в период его пребывания в Москве. Маргарита Игоревна едва уловимо поморщилась, отгоняя подобное сравнение. Мало ли в Петербурге рыжих мужчин? Огромное множество! Невысокий рост? С этим параметром было несколько сложнее, но всё же найти азиата-альбиноса в северной столице было бы значительно труднее. Спустя несколько мгновений, Маргарита Игоревна вернула себе самообладание, но от былого вдохновения не осталось и следа. Какому художнику понравится, когда ему заглядывает через плечо посторонний?! Женщина закрыла альбом и поджала губы, увидев посеревшее от графита ребро ладони. Художница постаралась стереть следы карандаша, но ещё больше испачкала руки. - Платок? – поинтересовался незнакомец. Голос у него был под стать внешности – низкий, хрипловатый, какой бывает у курильщиков. Маргарита Игоревна вздрогнула, но с тихой благодарностью приняла предложенное. Платок был редкого винного оттенка и вопреки ожиданиям художницы, бесследно стёр следы карандаша. – Оставьте себе, Маргарита Игоревна, он вскоре Вам вновь пригодится. - Мы знакомы? – вскинула подбородок Маргарита Игоревна, неосознанно сжимая кулаки. Следить за ней могли только по приказу мужа. Неужели паранойя Олега достигла такого уровня, что он уже нанял детектива, чтобы следить за ней – Фаина Георгиевна всё же настроила сына против неугодной невестки. – Олег нанял Вас чтобы следить за мной? Вы детектив? Маргарита Игоревна порывисто поднялась со скамьи, собираясь немедленно покинуть Летний Сад. С Фаиной Георгиевной, непременно требовалось серьёзно поговорить, притом лучше всего до того, как вернётся муж. Олег, не смотря на свою любовь к жене, считал мать непререкаемым авторитетом в делах семейных. - Успокойтесь, Маргарита Игоревна, или Вы предпочитаете называться Королевой Морриган? – незнакомец криво улыбнулся, отчего стал заметен кривой клык, непропорционально крупный даже для тяжёлой челюсти мужчины. Маргарита Игоревна медленно, точно под гипнозом, опустилась обратно. Лицо её выражало крайнюю степень озабоченной тревоги. О том, что под псевдонимом скрывается именно она не знал никто. Маргарита Игоревна была чрезвычайно осторожна, зная, что свекрови не нравится её страсть к творчеству. – Нет, Ваш супруг не нанимал ни меня, ни кого-либо другого для слежки за Вами. Мой визит носит исключительно деловой характер. - Деловой характер? – недоуменно вскинула брови женщина. Недоверие её было весьма объяснимо – где в современном мире можно встретить «исключительно деловой визит» происходящий вне офиса или ресторана? Без свидетелей, в парке предложение о работе могло носить исключительно незаконный характер. Другой не мене острый вопрос был в том, что если это действительно так, то отчего выбор пал на Маргариту Игоревну, которая никогда ничем подобным не промышляла? Разве что ещё во временна студенчества она встречалась с весьма талантливым одногруппником, который мастерски владел кистью и мог скопировать любого живописца. После определённых событий, последовавших после одной «халтурки», в которой участие приняла и сама Маргарина Игоревна, молодой человек пропал, оставив на память о себе визит правоохранительных органов и так и неоконченную картину. Вскоре после этого малоприятного инцидента отец оградил молодую художницу от «пагубного влияния» сокурсников и поставил вопрос о скорейшем замужестве дочери. – Вы, должно быть, ошиблись. Не думаю, что могу быть Вам полезна, что бы Вы не думали по этому поводу - Отнюдь, именно Вы и можете, как Вы, Маргарита Игоревна, изволили выразиться, быть полезной, – собеседник казался художнице всё более странным. Рука женщины непроизвольно скользнула в карман и сжала телефон. Маргарита Игоревна была напугана, хотя и старалась не подать виду. – Не стоит так нервничать, Маргарита Игоревна, мой визит никоим образом не связан с тем происшествием тринадцатилетней давности. Думаю, Вам, как женщине просвещённой и современной, должен быть знаком такой жанр, как мюзикл. Не далее, чем три дня назад Вам было отправлено электронное письмо, которое, Вы, не иначе как по недоразумению отправили в рубрику «спам». Тем не менее мой работодатель терпелив, но чрезвычайно упрям, а потому я здесь. Проверьте свою почту ещё раз и дайте, наконец, внятный ответ на это предложение. Маргарита Игоревна недоверчиво скосила глаза на мужчину, вольготно устроившегося непозволительно близко от неё. Прошедшая мимо пожилая немецкая пара удивлённо переглянулась, уверившись в том, что у русских женщин явно странные представления о мужской красоте. Художница, конечно, могла бы немедля обратится к ним за помощью и, наверняка бы, получила её – слишком уж подозрительным казался рыжий тип рядом с хрупкой женщиной, чем-то похожей на одну из французских актрис прошлого века, но вместо этого гордая женщина выполнила указание незнакомца. На электронной почте, действительно обнаружилось обещанное письмо, отправленное в рубрику «Спам», хотя Маргарита Игоревна, могла поклясться, что не видела его раньше, а почту проверяла минимум две с половиной недели назад, когда собиралась вместе с мужем в солнечную Италию. Отпуск пришлось досрочно завершить, потому как Фаина Георгиевна слегла спустя пять дней отсутствия сына и невестки в Петербурге. Логотип и электронный адрес знаменитой по всему миру корпорации по постановке мюзиклов внушали уважение и всё нарастающую уверенность в том, что письмо всё же настоящее. Маргарита Игоревна вчитывалась в английский текст, едва подавляя изумление. Дочитав послание до конца, женщина по-новому взглянула на своего собеседника. Пугающая прежде внешность незнакомца перестала столь бросаться в глаза. Маргарита Игоревна была заинтересована неожиданным предложением. Сперва несуразное, больше похожее на глупую шутку, оно вдруг стало заманчивым. Контракт обещал, конечно, не золотые горы – в бесплатный сыр художница не верила, – но вполне достаточные средства. Но не материальная сторона так привлекала женщину в этом проекте. Независимость, которой так отчаянно и безуспешно добивалась от мужа Маргарита сама шла в руки. Стоит ей только согласиться, и ни свекровь, ни муж более не смогут указывать ей что и как делать. Она сможет обеспечить себя самостоятельно вопреки, докажет отцу, что даже таким «нелепым» занятием, как искусство женщина может заработать. Всё же Маргарита Игоревна сомневалась. Сомнения проникали в её разум тихим шёпотом, увещевающим в том, что в успешных постановках всё давно рассчитано, и любая вольность карается. Работать же «по приказу» женщина уже не могла, а главное – не хотела. - Я не понимаю, чем я могу оказаться полезна в таком предприятии? Мне казалось, что в мире мюзикла все костюмы и декорации чётко декламированы. Как я поняла, постановка уже с успехом идёт в Европе, – недоумение Маргариты Игоревны вызвало у мужчины кривую улыбку, отчего-то показавшуюся женщине зловещей. - Понимаете, Маргарита Игоревна, господин Воланд, правообладатель данной постановки, как Вы успели понять, полагает, что костюмы, декорации и грим должны создаваться «с нуля» в каждой стране, учитывая особенности менталитета и культуры публики, – будто бы неохотно протянул иностранный агент, разговор ему порядком наскучил. Маргарита Игоревна вздрогнула – слова агента едва ли не дословно перекликались с её собственными осторожными мыслями. Против воли создалось впечатление, что странный тип, сидящий сейчас рядом на скамье обладает какими-то потусторонними возможностями. Однако считая себя скептиком по натуре, насколько это вообще могло сочетаться с художественным даром, Маргарита Игоревна поспешила прогнать столь глупое подозрение. – Вы, Маргарита Игоревна, обладаете живой фантазией и собственным стилем, что, признаться, довольно редко в современном искусстве. Было бы весьма обидно лишить Вас возможности проявить себя. - Право, не стоит меня переоценивать, – щёки Маргариты Игоревны окрасил румянец удовольствия, замаскированного под притворное смущение. Мужчина коротко хохотнул, откинувшись на спинку скамьи. Женское притворство его порядком позабавило, пробудив в памяти ряд ассоциаций, показавшихся незнакомцу крайне увлекательными и забавными. Не заметив веселья или не сочтя его достойным внимания, художница опустила взгляд на зажатый в руках телефон. – Мои работы не столь известны, никто не станет выставлять их в Лувре или Эрмитаже. Как же она желала этой работы и как боялась, того что не сможет. Отвыкнув от масштабных работ, Маргарита Игоревна боялась не оправдать доверия, свойственная творческой натуре самокритичность, зачастую неоправданная, не давала решиться. Женщине живо представился упрекающий взгляд мужа, который, конечно, не станет ничего говорить, зная, что это за него выполнят куда более красноречивые родственники. Особенно стараться уесть невестку будет Фаина Георгиевна, рассыпаясь в сочувственных речах, сочащихся лицемерием и ядом. Маргарита Игоревна вздрогнула, оказалось, что она так глубоко погрузилась в свои переживания, что её собеседнику пришлось окликнуть художницу. - Не в выставках дело, Маргарита Игоревна. Не мне Вам рассказывать, что отнюдь не музейные залы делают кассы полными, – ухмыльнулся мужчина, довольный тенью сомнения, пробившейся сквозь безупречную маску воспитания. – Интернет – поразительное и очень полезное изобретение, Вас знает большое количество людей, тех, кто наверняка захочет увидеть Ваши работы в новом формате. Ваши поклонники, сколько их? Около шести тысяч, если не ошибаюсь, это вовсе не так мало, как Вам кажется. Неужели Вам, Маргарита Игоревна, не устали быть тенью сперва отца, а теперь мужа? Будьте же, наконец, смелой. - Вы упрекаете меня в трусости?! – губы художницы дёрнулись, она решительно выпрямилась, глаза её прежде потускневшие и усталые, загорелись от возмущения. Маргарита Игоревна стремительно теряла самообладание, в любой момент готовая наброситься на агента одной из крупнейших корпорации. Словно листы отрывного календаря, наследия Советской эпохи, слетали с художницы тщательно проработанные маски, которые, как ей казалось, навсегда приросли к коже. Сдержанность, умение держать себя в обществе, правила этикета и ведения светских бесед, отчуждённость, свойственная женам обеспеченных мужчин – всё это точно волной смыла подступившая ярость. Маргарита Игоревна повысила голос, сжимая в кулаке телефон, не задумываясь о том, что тонкий пластиковый корпус может и не выдержать напора – Да что Вы можете знать обо мне!? - Оставьте театральность для свекрови и мужа. Возможно, Вам доставляет удовольствие зависимость Вашего нынешнего положения, отсутствие ответственности и какой-либо решительности в действиях. Я вижу наш разговор не принесёт результата, – скривился мужчина, даже не глядя на ярящуюся женщину. – Придётся внять Вашему совету и найти достойных художников среди театральных оформителей. Приятно было познакомится, Маргарита Игоревна. Он делано равнодушно пожал плечами и поднялся, собираясь покинуть опешившую от подобного поведения художницу. Изумлённая, разом растерявшая весь боевой настрой она удивлённо смотрела на широкую спину мужчины. В голове Маргариты Игоревны с невероятной скоростью сменялись разрозненные мысли. Нет, она не могла упустить своего шанса. - Не надо никого искать, – она поднялась несколько поспешно, отчего голос её дрогнул. – Я буду работать. Занятая внутренней борьбой, Маргарита Игоревна не заметила победной кривой ухмылки собеседника. Огненно-рыжие волосы горели в свете весеннего солнца. День успел перейти за полдень. Художница прикусила внутреннюю сторону щеки. Неужели, всё обман? Сейчас, когда она только-только поверила в то, что может стать свободной? Маргарита Игоревна прекрасно понимала, что теперь, после этого странного разговора в Летнем Саду, уже никогда не сможет вернуться к своей прежней, сугубо нормальной жизни, без творчества. Призрак собственной трусости не даст ей успокоиться никогда. - Какой же трудный народ, эти женщины. К чему было устраивать целое представление из обычного разговора? – мужчина говорил сам с собой, искоса поглядывая на хмурое лицо художницы. – Если Вы действительно согласны, то будьте добры проехать и подписать необходимые бумаги. Маргарита Игоревна с готовностью кивнула, готовая отправиться сию минуту хоть на край света ради одной только надежды на избавление от рутины, что поглотила её за последние годы. Возле ворот Сада, который точно ожил, начав заполняться туристами, оказалась презентабельного вида машина, номера которой выгодно выделялись на фоне серой массы автомобилей. Комбинация символов и синяя полоска с символом Евросоюза привлекала внимание к транспортному средству. - Тёплое! – против воли у Маргариты Игоревны вырвалось недоуменное восклицание, стоило ей коснуться матовой поверхности крыла автомобиля. Материал был похож на вулканический камень, вот только художница не знала используют ли его в машиностроении. Хотя, если бы это было известно, наверняка бы её супруг не преминул бы продемонтрировать собственный статус подобной «игрушкой». Спутник Маргариты Игоревны не ответил, бросив на женщину насмешливый взгляд. Художница устроилась на переднем сидение, хотя всегда ездила сзади, небезосновательно полагая, что самое безопасное место в автомобиле за спиной водителя. Недавний собеседник занял водительское место и, опровергая все разговоры об осторожности заграничных автолюбителей, едва ли не брезгливо отбросил ремень безопасности. Взревел мотор, повинуясь повороту ключа зажигания, заложив крутой вираж, автомобиль вырулил на дорогу. - Простите, мне неловко спрашивать, но как Вас зовут? – Маргарита Игоревна на мгновение затаила дыхание, наслаждаясь поездкой. - Азазелло, но Вам же это не о чём не говорит, – иностранец уверенно вёл автомобиль, разрушая все легенды о пробках северной столицы. Дорожная полоса перед ними каким-то мистическим образом оказывалась пустой, хотя большая часть набережной уже или, вероятнее, «всё ещё» стояла на светофорах. Переспрашивать Маргарите Игоревне отчего-то стало неловко. Должно быть это влияние акцента так исказило имя. Да-да у иностранца был явное ирландское (или, всё же, шотландское?) произношение. Маргарита Игоревна недоверчиво покосилась на нового знакомого. «Азазелло? Разве это реальное имя?» - подумала художница. Не может же в самом деле мужчина носить имя книжного, да ещё и столь специфического героя? Это было бы крайне странно, а Маргарите Игоревны хватало и истинно булгаковской фамилии потомка Гёте. Скорее всего, женщина просто ослышалась, а будучи творческой натурой достроила незнакомое имя. Вполне вероятно, что нового знакомого зовут, скажем, Аллен МакЛе, если предположить, что он шотландец. В пользу этого предположения говорило и крепкое телосложение мужчины, и его огненная шевелюра. Маргарита Игоревна успокоено откинулась в кресле и на мгновение прикрыла глаза. Когда она их открыла, автомобиль уже заворачивал в один из колодцеобразных дворов так называемого старого города. Азазелло распахнул дверцу автомобиля и помог смутившейся художнице выйти. - Простите, я не заметила, как заснула. Вы, наверно прекрасно водите, обычно меня страшно пугают автомобили, – улыбнулась Маргарита Игоревна, вызвав раскатистый смешок у провожатого. - Водить автомобиль намного легче, чем объезжать лошадь. Машины значительно более просты в своём управлении, – неожиданно разоткровенничался мужчина, раскрывая зонт над головой художницы. Маргарита Игоревна открыла было рот, желая высказаться по поводу странности поступка предположительного шотландца, когда с потемневшего неба упали первые тяжелые капли дождя. Женщина изумлённо вскинула брови, но не рискнула задавать вопросов, полагая, что и без этого в достаточной мере показала себя отнюдь не самым лучшим образом. В молчании странная пара дошла до крайней левой парадной, с дверью на кодовом замке. Маргарита Игоревна не запомнила комбинацию цифр, но поразилась тому, внутри вместо привычных детских колясок и велосипедов в небольшом закутке под лестницей ютилась одинокая метла, ручку которой украшал кокетливый розовый бант. Провожатый ощерился в ухмылке, увидев реакцию художницы. - Следуйте за мной, Маргарита Игоревна, – произнёс мужчина и первым ступил на крутые ступени. В оставшейся ещё с детства привычке, художница принялась считать ступени. Их вышло, к ещё большому изумлению Маргариты Игоревны, ровно пятьсот шестьдесят две, несмотря на то, что по ощущениям они поднялись не выше второго или третьего этажа. Взглянув вниз, женщина подошла к самым перилам на лестничной площадке. Вдруг художнице стало дурно – голова закружилась, а в глазах потемнело. - Не стоит так близко подходить краю, Маргарита Игоревна. В этом доме крутые лестницы, – поддержал ослабшую женщину под локоть иностранец, за что несчастная была ему очень благодарна. В квартире, обставленной с тонким эстетическим вкусом, к Маргарите Игоревне понемногу вернулись силы. Она мягко отстранилась от своего нежданного помощника и огляделась с плохо скрываемым восхищением. - О, Маргарита Игоревна, доброго Вам утречка! Не слишком укачало в дороге? Мне вот совершенно не везёт с транспортом, – в прихожей точно из ниоткуда появился высокий мужчина в клетчатом костюме. Выглядел он невероятно бодро и совершенно непосредственно, сразу же расположив к себе довольно мнительную художницу. Маргарита Игоревна благосклонно улыбнулась. – Позвольте представиться, Коровьев. Мужчина галантно приложился к руке Маргариты Игоревны, сверкнув серыми насмешливыми глазами над цветными стёклами круглых очков. Женщина позволила снять с себя плащ, а после и увести в уютную гостиную, где за чашкой ароматного чая Коровьев живо и со знанием дела разъяснял художнице её задачу в новом проекте. Менеджер часто и остроумно шутил, делая это, впрочем, ненавязчиво и очень умело. Впервые за долгое время Маргарита Игоревна искренне смеялась, откинувшись в мягком кресле. - Так Вы согласны взяться за эту работу? – проницательно заглянул в глаза художнице Коровьев, став внезапно предельно серьезен. – Не откажетесь, если Ваша семья окажется против, а я более чем уверен в том, что ни вашему мужу, ни свекрови не придётся по душе эта затея. Подумайте, Маргарита, сможете ли Вы пойти на это ради собственной свободы? Хорошо подумайте, прежде чем согласиться. Но не Вы ли, подобно герою Булгакова, утверждали, что трусость – главный порок? Маргарита Игоревна уже не удивлялась тому, что Коровьев знал и о её семейном положении и о главном камне преткновения в её семье – «неправильном» образовании женщины. Художница ничуть бы не удивилась, узнав, что столь влиятельная корпорация, как та, чьим представителем являлся Коровьев, не погнушалась и банальным подкупом, желая получить желаемое. Подкупить их помощницу по хозяйству, Машу, не составило бы большого труда. Бедная девушка родом из Молдавии приехавшая на заработки в Россию была лёгкой добычей, но Маргарита Игоревна ничуть не осуждала её. Девушка всего лишь честно зарабатывала, да и небольшой шпионаж за хозяйкой не был большим грехом. - Я понимаю, – Маргарита Игоревна уверенно кивнула и поставила причудливо извитый росчерк под размашистой «дабл ю» подписи правообладателя. Повторив автограф и на втором экземпляре, женщина облегчённо выдохнула. - Ничуть не сомневался в Вашей смелости, Маргарита Игоревна! – улыбнулся Коровьев, одними глазами. – В средствах Вы нуждаться не будете, можете быть спокойны. Герр Воланд позаботился о том, чтобы Вы не знали стеснения в выборе материалов для работы. Любые Ваши траты и капризы подлежат исполнению, дорогая Королева. Эти затраты никак не коснутся Вашего гонорара, который Вы получите сразу же по завершению работы. Увы, мы стеснены во времени – первое представление должно быть дано уже в начале мая. Вам придётся работать крайне быстро, Маргарита Игоревна. Маргарита Игоревна смогла только кивнуть от удивления. Любые её траты будут оплачены? Немецким продюсером, который по всем параметром должен быть крайне бережлив. Тем не менее поверх договора легла банковская карта и запечатанный конверт с PIN-кодом. Женщина покинула странную квартиру в смешанных чувствах. Всё происходящее с каждым мгновением всё больше напоминало ей сказку. Обратно взволнованную художницу отвёз всё тот же «шотландец», на этот раз куда спокойнее ведя машину по петербуржским дорогам. Маргарита Игоревна ещё раз просматривала договор, уже представляя, как возьмётся за работу. Дома было на удивление шумно – надрывно звучало старое фортепиано, верный признак того, что в квартире Маргариты Игоревны были гости. Предчувствие не обмануло художницу, в гостиной было многолюдно. За клавишами сидел пятнадцатилетний юноша с тонкими чертами худого лица и слишком длинным для того, чтобы быть гармоничным носом – сын одного из друзей мужа Маргариты Игоревны. Родители юного дарования так же присутствовали на званном обеде, несомненно, организованном Фаиной Георгиевной. Маша, вышедшая открыть хозяйке дверь взволновано опустила глаза, пролепетав, что Олег Владимирович будет только через полчаса. - Риточка пришла, – сладким голосом пропела Фаина Георгиевна расплываясь в приветливой улыбке аллигатора. - Здравствуйте, Фаина Георгиевна, – вежливая улыбка на этот раз вышла у Маргариты Игоревны тусклой и даже на вид фальшивой. – Рада Вас видеть. Как самочувствие? Вы не предупредили, что заглянете в гости. - Твоими молитвами, дорогая. Не хотела Олежека беспокоить, дай думаю загляну – невестушку проведаю. Захожу, а тебя нет, Маша говорит утром ушла и не вернулась. Я забеспокоилась и осталась. А тут и Игорь Васильевич с женой, и Вадик с Анечкой подошли, и сынок их, Дима, совсем вырос. Как быстро растут дети, особенно чужие… – сокрушительно покачала головой Фаина Георгиевна, нащупав любимую тему для разговора. Маргарита Игоревна мысленно велела себе держаться и переобувшись вошла в гостиную, ведомая свекровью. Уважаемых гостей требовалось развлечь хотя бы до прихода мужа. Стараясь не вслушиваться в журчащую речь Фаины Георгиевны, Маргарита Игоревна всё больше понимала, что начинает раздражаться. Так называемые друзья семьи на деле были исключительно хорошими знакомыми Олега, с которыми требовалось всеми силами сохранять добрые связи. Если Вадика, как изволила выразиться Фаина Георгиевна, Маргарита Игоревна считала умным, хорошо и всесторонне образованным человеком, то с его женой не желала иметь ничего общего. - Риточка, дорогая, скажи, пожалуйста, а куда же ты пропадаешь по утрам, – отозвав невестку в сторону, завела разговор Фаина Георгиевна. Пожилая женщина для верности ещё и под локоть уцепила предположительную сумасбродку и изменщицу. – Можешь не таиться и быть со мной предельно откровенной. Что ж я молодой никогда не была? Кто он, твой таинственный поклонник. Маргарита Игоревна подавила улыбку, неужели свекровь до сих пор полагает, что она настолько глупа, чтобы делиться с ней сведениями о гипотетическом любовнике. С первого же взгляда на холёное лицо пожилой женщины в ней без труда определялась циничная, хваткая светская львица, заботящаяся лишь о собственном благе. - Фаина Георгиевна, кажется, мы уже не раз говорили на эту тему и мне казалось, поняли друг друга. Я верна Олегу, – твёрдо произнесла женщина, не сводя прямого взгляда с лица свекрови. - И всё же, твои постоянные отлучки наводят на определённые мысли, – вкрадчиво продолжила Фаина Георгиевна. - Если Вам так интересно, то я нашла работу, вернее она нашла меня, – чеканя каждое слово ответила Маргарита Игоревна. Разрушая выверенное годами спокойствие и покорность, в душе художницы поднималось раздражение. Терпеть постоянные намёки и придирки свекрови ощущались наиболее остро. - Работу? – деланно изумилась Фаина Георгиевна, недоверчиво рассматривая появившуюся на лице невестки решительность. - Да, я подписала контракт с одной международной компанией по постановке мюзиклов, я буду рисовать для одного из их проектов, что сейчас ставится здесь, в Питере, – художница смаковала каждое своё слово, ощущая, как её наполняет уверенность в своей правоте. Хлопнула входная дверь, ненадолго прерывая спор женщин. Маргарита Игоревна воспользовалась паузой и улизнула к гостям и накрытому столу. Затишье, однако оказалось недолгим, меньше чем через четверть часа, Олег отозвал жену. Его лицо отражало крайнюю сосредоточенность, мужчина собирался серьёзно поговорить с женой. - Отойдём на кухню, дорогая, – в голосе супруга слышались холодные нотки властности. Он не просил, требовал на правах хозяина этого дома. Маргарита Игоревна вскинула брови, но подчинилась. Маша бросила на хозяйку сочувственный взгляд и тихонько выскользнула из кухни, прикрыв за собой дверь. Пианино в гостиной заиграло громче, не позволяя гостям насладиться всей сладостью семейного скандала «идеальной пары». - Как ты могла!? Почему я обо всё должен узнавать от матери? Сколько ты ещё предполагала оставлять меня в неведении? До того, как по городу пойдут слухи о том, что моя женщина спуталась с… актёрами? – держать себя в руках Олег Владимирович был уже не в силах. Он бы пережил, если бы жена пошла работать в музей, по специальности, но богема – это низко, а главное опасно. Маргарита Игоревна любила театр, но если раньше мужчина считал это милой и довольно престижной причудой жены, то теперь пазлы в его голове начинали складываться. Не бывает дыма без огня, возможно и спектакли прельщали художницу не просто так, ведь среди актёров находились крайне миловидные, а к тому же талантливые мужчины – чем не прекрасный кандидат в любовники для заскучавшей домохозяйки. - А, ты, должно быть, полагал, что я всю свою жизнь проживу на твоём иждивении? Во имя твоей репутации буду сидеть дома, принимать гостей и до конца дней терпеть Фаину Георгиевну с её бесконечными «тонкими намёками»? – ярилась Маргарита Игоревна, не замечая красных пятен на лице мужа. - Так тебе денег не хватает или впечатлений новых захотелось? – повышая голос, Олег Владимирович теснил жену к плите, на которой грелся чайник. – Лёгких денег захотелось, в бизнес-вумен поиграть?! Не с твоим образованием, Рита! - Что не так в моём образовании? – вскричала Маргарита Игоревна, уже ничуть не заботясь о гостях. – Ну же скажи, чем тебе не угодили художники?! Ну! - Тем, что это не работа для приличной женщины! – выкрикнул в лицо жене разгневанный мужчина. Пронзительно засвистевший чайник заставил его разжать руки, будто бы отрезвив. На кухню вошла Маша и опасливо покосилась на супругов. Маргарита Игоревна вырвалась из стальной хватки мужа и стремительно направилась в коридор – оставаться в этом доме у не было ни сил, ни желания. Схватив сумочку и плащ, она торопливо обулась и подрагивающими руками открыла входную дверь. - Можешь не возвращаться!.. – последнего оскорбительно слова женщина не услышала, захлопнув за собой дверь. К горлу подступали рыдания, сердце стучало в висках, а лестница мутилась перед глазами от нахлынувших слёз. Выскочив на улицу, Маргарита Игоревна судорожно глотнула влажного весеннего воздуха. Она медленно брела по городу, окутанному фиолетовой дымкой подступающего вечера. В голове у женщины было пусто, мысли и идеи, витавшие в ней ещё утром, улетучились, оставив солённый привкус на губах. Не представляя куда направляется, Маргарита пыталась понять, что же будет дальше, в тайне даже от самой себя, она рассматривала идею податься немедля на квартиру к Воланду и его работникам, отчего-то ей казалось, что иностранец не откажет в такой малости, как одна ночёвка. Впрочем, можно было и не рисковать – в центре было огромное число небольших частных гостиниц, где всегда были рады подобным, внеплановым постояльцам. Матвей сам не до конца понимал, что потянуло его прогуляться по вечернему Петербургу именно сегодня, но подчинился странному порыву и направился в центр. Зачем-то вглядываясь в лица пешеходов, мужчина впервые за долгое время придумывал рифмы, цепляясь за отголоски чужих телефонных разговоров и рекламные щиты. У одного из подземных переходов патологоанатом остановился перед пенсионеркой, что, как и многие в это непростое время, зарабатывала «чем могла». Перед ней в обычном хозяйственном ведре стояли прекрасные нежные кустовые розы, собранные в небольшой букетик. Не торгуясь он купил эти цветы, подивившись самому себе. Кого это он собрался так удивлять? Не Анастасию же – подруга на дух не переносила «конфетно-букетных нежностей». Всё встало на свои места, когда Матвей увидел Её – одинокую фигуру, обхватившую себя руками и явно замёрзшую в своём плаще. Волосы цвета горького шоколада отливали старинной медью в тёплом свете фонаря. Заплаканное лицо, лишившееся со слезами и доли косметики было красиво и печально. Взгляд зелёных глаз едва ли не умолял «спаси меня». - Постойте! Вы любите розы? – Матвей заглянул в лицо случайной прохожей и понял, что готов смотреть на эти черты ещё целую вечность. - Только красные, – выдохнула Маргарита, не понимая, что заставляет её, в который раз за этот день, вступать в разговор с незнакомцами. - Тогда, это Вам, – улыбнулся мужчина совершенно мальчишеской, открытой улыбкой. – Не хочу, чтобы столь красивая женщина грустила в такой вечер. - Какой? – спрятала лицо в цветах Маргарита. - Сказочный, – пожал плечами Матвей. - Если мы в сказке, то поцелуйте меня, – вполголоса попросила художница, боясь поднять глаза и увидеть отказ в чужом взгляде. Только не теперь. Матвей на мгновение замер в нерешительности, а после медленно склонился к лицу незнакомки. Телефон выпал из ослабшей руки Маргариты и совершил свой прощальный полёт в Мойку, оглашая набережную нежной трелью вальса – женщине звонили. Никто из прохожих не обратил внимания на целующихся – мало ли влюблённых назначают встречи на Поцелуевом мосту… Бегемот поймал новенький аппарат в сачок и подтянул трофей к себе. Мохнатая толстая лапа со второй попытки ухватила увертливый телефон. - Да-да? – хорошо поставленным басом поинтересовался кот у звонившего. – Никак-с нет, Маргарита Игоревна не может подойти к телефону. Они-с целуются!