Сердце в руках

Если бы Анастасии Александровне ещё неделю назад кто-то сказал, что она будет общаться с актёром в своём кабинете, она бы искренне рассмеялась, посоветовав шутнику обратить свой взор на кого-нибудь более подходящего. Сломанная нога была весомым во всех смыслах аргументом против нахождения кардиолога на рабочем месте, да и прохладное отношение женщины к театру сводило к минимуму возможность подобной беседы. Тем не менее, в этот весенний вечер Анастасия Александровна говорила с известным актёром мюзиклов, Иваном Ожогиным, так вовремя появившимся в её кабинете. Спасение от вездесущего начальника возвысило мужчину в глазах хирурга на несколько ступеней, скомпенсировав даже «зависимую профессию». - Вам, наверное, нужен анамнез? – вопросительно приподнял брови Иван, в тайне радуясь тому, что сумел поразить строгую женщину своими познаниями в медицинской терминологии. Уже приготовившаяся спрашивать о том, какими «детскими» инфекциями успел переболеть артист, Анастасия Александровна так и застыла, приоткрыв рот. Удивление придало её красивому лицу молодости и какой-то искренней открытости, которая чудесным образом шла этой женщине. Насладившись произведённым эффектом, мужчина продолжил, - я последнее время достаточно часто болею – голосовой аппарат подводит. - Ангины? – встрепенулась Анастасия Александровна, прекрасно зная, что довольно часто инфекционные заболевания имеют последствия, распространяющиеся на внутренние органы, будь то почки или сердце. - Редко, чаще всё же гриппую, – пожал плечами артист. Врач поджала губы, на мгновение сделавшись крайне серьёзной, даже взволнованной. Взгляд её скользнул по анализам крови, заботливо вклеенным в карту, в которой уже успело отметиться несколько специалистов. Даты посещения разнились, что говорило о том, что Иван уже не раз успел побывать в клинике, в отличие от своих коллег. Анастасия Александровна беззвучно шевелила губами, изучая распечатку. В целом показатели соответствовали здоровью, разве что гемоглобин был ниже нормального, да слегка повышена скорость оседания эритроцитов. Женщина подняла глаза на актёра, ещё раз, пристальнее оглядывая мужчину. Теперь общая бледность лица приобрела медицинскую причину, а оттого стала казаться врачу подозрительной, несмотря на то, что по анализам особых сбоев в организме актёра не наблюдалось. - Всё так плачевно, доктор? – улыбнулся актёр, желая снять повисшую дамокловым мечом тишину. - Не сказала бы. Вы у гематолога были? Давно? – Анастасия Александровна закрыла карту, аккуратно выбираясь из-за стола. Привычно грея стетоскоп в ладони, женщина продолжила сбор информации. – Если судить по анализам, у Вас, Иван Геннадьевич, анемия, насколько я могу судить лёгкая, но специалист скажет точнее. - Был, месяца два назад. Внял гласу разума, перестал «играть в Зелёных», начал питаться нормально, – процитировал специалиста Ожогин, откинувшись на спинку стула. - Вегетарианство, значит? И как долго? – проверяя свою догадку поинтересовалась Анастасия Александровна. – Снимите рубашку, пожалуйста, мне Вас послушать надо. - Шесть лет, наверное, – пожал плечами Иван, покоряясь воле врача. Анастасия Александровна сокрушительно покачала головой, напомнив мужчине отчего-то его собственную мать, так же реагирующую на каждую выходку сына, окончившуюся «фонарём» или же порванной курткой. Уже давно взрослому Ожогину стало даже стыдно за своё безрассудное поведение. Однако, он искренне заблуждался, полагая что без мяса питание его будет значительно здоровее, нежели с ним. Расставшись с рубашкой, Иван поднялся, выпрямившись во весь свой отнюдь не маленький рост. Анастасия Александровна позволила себе пару мгновений полюбоваться накаченным торсом артиста, прежде чем, держась за край стола подняться самой, держа пострадавшую ногу на весу. - Не обращайте внимания – бандитская пуля, – заметив изумлённый взгляд артиста, пошутила Анастасия Александровна, приступая к прослушиванию. Наиболее простые и проверенные временем способы диагностики врач совершенно справедливо считала наиболее точными и правильными. Ни один современный прибор никогда не сравнится с человеческим восприятием звука. Анастасия Александровна, бесспорно, любила и уважала всяческие гаджеты для работы, считая их крайне полезными, особенно если дело доходило до операций, коими она, право слово, могла гордиться. «Золотые руки», пусть и не имеющие достаточного по мнению заведующей отделением опыта, всегда были при ней, за что многие больные были крайне благодарны своей спасительнице. – В торговом центре на мокром полу поскользнулась. Как в фильме – «Поскользнулся, упал, закрытый перелом, потерял сознание, очнулся - гипс». Правда где-то между «очнулась» и «гипс» были ещё само обследование, скорая помощь и рентген. - Так вот почему мне Ваше лицо знакомым показалось, – озвучить осенившую певца догадку Анастасия Александровна не позволила, жестом заставив Ивана замолчать, хотя бы на время обследования. Чтобы не совершать акробатических этюдов в попытке дотянуться до весьма высокого мужчины, врач пристроила колено больной ноги на стуле. Иван с нескрываемым интересом наблюдал за лицом женщины, которая становилась всё более и более ему симпатична. Видимо решающую роль в отношении артиста решали два аспекта. Во-первых, Анастасия Александровна не была его поклонницей, что не могло не подстёгивать врождённого честолюбия и мужского инстинкта завоевателя, а во-вторых, она не была коллегой, а оттого становилась и вовсе необыкновенно интересной, потому как разговор с ней не сводился к обсуждению ролей и внутритеатральных конфликтов. Если долго не менять окружения, в какой-то момент наступает полное пресыщение общением как таковым, когда хочется только одного – тишины. Ожогин тоже не избежал участи заложника тесного коллектива театральной труппы, не смотря на разъезды между Петербургом и Москвой, круг его общения был удивительно однотипен, а порой и вовсе идентичен, потому как профессионалов всегда немного, особенно в столь молодом для России жанре как мюзикл. Общество же кардиолога, которая за всю пусть и короткую беседу ни разу не упомянула спектакля и даже не попросила автографа, было ему крайне приятно. Даже девушки на ресепшене не упустили такого щедрого подарка судьбы и не только сделали фотографию на память, но и успели выложить снимок в сеть, в этом Иван отчего-то был абсолютно уверен. - Глубокий вдох, выдох, задержите дыхание, – скомандовала Анастасия Александровна, машинально, по студенческой привычке задерживая дыхание вместе с пациентом. Анастасия Александровна прикрыла глаза, чтобы полностью сосредоточится на равномерном гулком звуке биения чужого сердца. Если бы врач подняла взгляд, то непременно бы подивилась тому интересу, с которым её рассматривал Иван. Женщина не могла не отметить того, что стоящий перед ней мужчина хорошо сложён не только от природы, но и в силу занятий спортом, о чём говорила гармонично развитая мускулатура, чуть больше, чем того требовалось, на предвзятый взгляд кардиолога, в области груди и плечевого пояса. - Всё хорошо, можете дышать свободно, – улыбнулась Анастасия Александровна, от души потирая уши после заглушек стетоскопа. Ожогин притворно вздохнул, страдальчески возведя глаза к потолку, чем вызвал у врача короткий смешок, который она не захотела скрыть. Анастасия Александровна не думала, что именитый актёр, о котором, судя по всему, не говорит только ленивый, может оказаться довольно неплохим человеком, не обделённым чувством юмора и самоиронией. - Потерпите меня ещё немного, Иван Геннадьевич. И всё же где я успела «засветиться» настолько, что стала Вам знакома? - В этом виновата Ваша нога. Вернее сказать, не сама травма, а то, как Вы её получили, – исправился Иван, поняв, что фраза вышла не слишком удачной, а по правде сказать и вовсе двусмысленной. Он никогда не был мастаком в разговорном жанре, голос, да, этого не отнять, им Ожогин мог управлять мастерски. Сохраняя невозмутимость, достойную похвалы Станиславского, актёр выправился, откинув голову на кушетку, чтобы не видеть лица врача, которая проворно размещала электроды на его груди. – Был сюжет в новостях о том происшествии в торговом центре… Как же его там? Нет, не вспомню. Правильно говорят, память как у золотой рыбки. Так вот Вы помогали другим пострадавшим не смотря на травму, репортёр потом ещё ввернула что-то про качество медицинского обслуживания. - Я успела даже на экране побывать? – вслух удивилась Анастасия Александровна, закрепляя провод заземление на правой ноге артиста. – А я всё удивлялась, чего меня Жанна Звездой Голливуда называет… Загудел аппарат ЭКГ выдавая розоватую ленту с размеренно змеящуюся запись самописца. Зубцы выводили сложный рисунок, напоминающий горные пики, оповещая о состоянии сердца. Анастасия Александровна бережно взяла в руки лист, внимательно всматриваясь в кардиограмму, машинально почёсывая колпачком ручки кончик носа. Оборвав ленту, доктор сделала несколько заметок на полях и проворно сняла с Ивана сбрую из электродов. Выявленные изменения не вызывали у Анастасии Александровны подозрений, но работа по страховке требовала полного соблюдения протокола, а потому женщина подкатила к себе УЗИ-аппарат. - Хотите послушать своё сердце? – предложила кардиолог, распределяя гель по датчику. - Не откажусь! – серьёзно кивнул Ожогин, заинтригованный столь странным вопросом. – Такого мне ещё не предлагали! Анастасия Александровна усмехнулась какому-то почти детскому любопытству и настроив аппарат, прибавила звук в колонках. Кабинет огласил глухой, будто доносящийся из колодца, стук. Этот мерный бой отчего-то всегда вызывал у женщины острое чувство хрупкости человеческой жизни. Она понятия не имела, почему из всех звуков, которые только способен издавать человеческий организм, выбрала именно этот. Наверное, именно этот набор глухих ударов когда-то и определил всю дальнейшую профессиональную судьбу Анастасии Александровны. Себе она это объясняла «любовью с первого взгляда», как её описывают в книгах – случайная встреча, «щелчок» в голове и ощущение того, а после – непреодолимое желание быть причастной хоть немного к этому таинству. Иван вглядывался во вновь изменившееся лицо врача, колдующей с аппаратом, рука с зажатым датчиком плавно перемещалась по его груди. Кожа к коже. Совершенно не вовремя пришла абсурдная по своей природе мысль, что столь близкий контакт с малознакомой представительницей прекрасной половины человечества отчего-то не вызывал уже привычного раздражения, которое достаточно часто просыпалось при общении с особо настырными поклонницами, которых правильнее было бы назвать всё же фанатками. Должно быть дело в том, что в прикосновениях врача не было никакого подтекста. Она лишь выполняла свои обязанности, тщательно следя за тем, чтобы всё было сделано верно. Профессионализм всегда вызывал у артиста уважение к человеку, который старался соответствовать заданной когда-то планке. Женщина, сейчас вглядывавшаяся в монитор, бесспорно, была всецело предана профессии, в этом Ожогина интуиция никогда не подводила. - А, что предлагали, если не секрет, конечно? – спросила Анастасия Александровна, после завершения обследования. Врач откатилась немного от кушетки, жалея больную ногу, и подала Ивану коробку с салфетками. – Квартиры-машины или руку, сердце и прочий суповой набор? - По-разному бывало, но квартир точно не было, – пожал плечами артист, улыбаясь удивительной, мальчишеской улыбкой от пренебрежительного, даже насмешливого замечания врача. – Жениться пока тоже не предлагали, хотя, думаю, это временное явление. - Неужели? – вскинула брови Анастасия Александровна, делая последние записи в карте. - Уверен. Скоро они поймут, что даже мой нордический тип реально расшевелить – некоторым уже удавалось. Но пока я «держу оборону», – просто ответил Ожогин, не до конца понимая удивление врача. - Фанаты… – с пренебрежением протянула Анастасия Александровна, против воли вспомнив горящие глаза Жанны, когда она «случайно» столкнулась в коридоре с Кириллом Гордеевым. - Поклонники, – машинально поправил Иван, застёгивая рубашку. Артист ухватился за внезапно посетившую его мысль – почему-то захотелось заступиться за «девочек». – Мало ли, некоторые из них искренне любят. - Простите, если обидела, – примиряюще улыбнулась женщина. - Вы совсем не верите в любовь? – неосознанно перефразировав классика, изумился Иван, вновь заняв стул. - Я – жертва медицинского образования, всё свожу к биологически обоснованным процессам – выбросу гормонов, химической реакции, физиологии и инстинктам, – Анастасия Александровна поигрывала пальцами в такт своим словам, точно от жестикуляции речь её становилась более весомой. Врач устало потёрла переносицу, с тоской взглянув на часы, висящие на стене. Рабочий день стремительно подходил к концу, приближая час очередного неприятного свидания с начальником. Вячеслав Андреевич мог быть крайне неприятным и занудливым, особенно в отношении подчинённых. Нет, она, конечно, сможет вывернуться, не первый раз замужем, как говорится, вот только Анастасия Александровна была более чем уверена, что предстоящее «соло на костылях» потребует от неё огромное количество сил, тратить которые не хотелось совершенно. Ожогин перехватил враз потускневший взгляд врача на ползущие стрелки. Решение пришло неожиданно, и артист поспешил облечь свои мысли в слова, будто боясь передумать. - Не могу же я оставить столь героического человека в одиночку добираться домой. Мне в любом случае надо возвращаться в Питер, – Ожогин поднялся, показывая, что решение его окончательно и оспариванию не подлежит. - Не стоит, Иван Геннадьевич. Я сама как-нибудь… – предприняла последнюю попытку Анастасия Александровна, смутившись. Становиться для малознакомого, хоть и весьма привлекательного, мужчины обузой не позволяла гордость. - Соглашайтесь, доктор. Когда ещё такси приедет, – улыбнулся Иван обезоруживающе. Зачем он добровольно взваливал на себя дополнительную ответственность Ожогин не знал и предпочёл не задумываться о причинах внезапно проснувшегося благородства. Не сказать, чтобы Иван был чёрствым и бессердечным человеком, скорее наоборот, старался помогать по мере возможности нуждающимся. Однако одно дело устроить благотворительный концерт, чтобы собрать средства для благотворительного фонда и совсем другое – везти малознакомую женщину, которую видишь второй раз в жизни, к ней домой. Всё это было слишком напоминало актёру не то комедию, не то мелодраму, которую он смотрел не так давно в один из редких свободных вечеров. - Спасибо, – благодарно улыбнулась Анастасия Александровна, как будто соглашаясь со словами артиста, а на деле искренне радуясь тому, что, похоже, на сегодня она может избежать общения с «любимым» руководством. Мелочь, конечно, но поразительно приятная мелочь. Ожогин удовлетворённо кивнул и покинул кабинет, возвестив, что вернётся через несколько минут – Лёля и Света просили оставить запись в книге посетителей. Анастасия Александровна принялась выключать приборы, тихо улыбаясь своим мыслям. Казалось было безбожно испорченный день обещал стать если не хорошим, то уж точно неплохим. Шурша колёсиками кресла, кардиолог пересекла кабинет, собирая свои вещи и переодеваясь. Белый халат призраком несостоявшегося акта поедания мозгового вещества отправился обратно в шкаф. Обернув шею шарфом, Анастасия Александровна встала перед зеркалом в позе цапли перед броском, приводя себя в более-менее приличный вид – напряжённый рабочий день не проходит бесследно даже для врачей. В коридоре раздались шаги и дверной проём перекрыла тень. - Я уже готова, – Анастасия Александровна последний раз окинула взглядом отражение. - Ничуть не сомневался в твой благоразумности, Настенька, – вместе с удушающим запахом мужского одеколона в кабинет проник и его обладатель. Вячеслав Андреевич самодовольно улыбался, понимая, что добыче теперь уж точно некуда деться. Отвращение, замешанное на ощущении полной зависимости положения, вновь захлестнуло женщину. Врач быстро обернулась, не желая стоять спиной к начальнику, бессознательно сравнивая его со зверем (правда здесь даже правило «не смотреть в глаза» не спасало). Не удержав равновесия Анастасия Александровна опасно накренилась, понимая, что сейчас непременно свалится к ногам шефа, вот только Вячеслав Андреевич оказался удивительно проворен для своих отнюдь не скромных габаритов. Почти целомудренно подхватил кардиолога, обдав дурно пахнущим дыханием, свидетельствующем, как минимум о проблемах с полостью рта, а как максимум – с органами желудочно-кишечного тракта, попытался прижаться к шее женщины. Анастасия Александровна сдавленно вскрикнула, выставив перед собой руки. - Готовы? – Ожогин второй раз за этот день явился для кардиохирурга спасителем. Вячеслав Андреевич проворно отшатнулся от сотрудницы, злобно блестя масляными глазами. Растянув толстые губы в подобии улыбки, которая уместно смотрелась бы лишь при неврите лицевого нерва, мужчина покинул кабинет Анастасии Александровны. Иван правильно оценив разыгравшуюся незадолго до его появления сцену, в два шага преодолел расстояние до замершей в каком-то животном оцепенении доктора. – Всё в порядке, доктор? - Анастасия, – сглотнув ком в горле, осипшим от волнения голосом, произнесла врач. Иван встревоженно заглянул в лицо женщины. Анастасия Александровна заставила себя собраться, обругав себя «кисейной барышней» – не хватало ещё в обморок в родном кабинете сползти. Подманив актёра к себе, врач понизила голос до шёпота. – Вы дважды меня спасаете, Иван Геннадьевич, а если считать ещё везёте домой, спасая мой кошелёк от истощения, то получается три раза. Думаю, не будет большого нарушения субординации в том, что Вы будете обращаться ко мне по имени. Анастасия Александровна облегчённо рассмеялась, увидев весь спектр эмоций на казалось бы малоподвижном лице мужчины, оказалось, что выражение в простонародье именуемое «морда кирпичом» отнюдь не вечна. Иван недоумевал пару мгновений, а после присоединился к веселью доктора. Смех заразителен примерно также как зевание. Клинику Анастасия Александровна покинула в компании актёра, при том весьма причудливым образом. Вопреки протестам и уверениям врача в её мобильности, Иван поднял женщину на руки. С костылями Анастасия Александровна всё же расставаться не пожелала даже на несколько минут, а потому даже на руках у любимца женщин продолжала обнимать «подпорки». Лёля и Света одновременно подавились воздухом, вытянувшись по стойке «смирно» при виде сей причудливой процессии. Возившийся возле своей машины Борис Иванович показал поднятый вверх большой палец, одобряя не то действия Ожогина, не то выбор Анастасии. Автомобиль у Ивана ожидаемо оказался под стать хозяину – большой, мощный, и как позже поняла Анастасия Александровна весьма уютный, не смотря на грозную внешность. Дорога до города прошла в ничего не значащих разговорах, более всего напоминающих беседу давних приятелей, нежели разговор врача и пациента или актёра с поклонницей. За всё время темой общения в полном смысле не стали ни медицина, ни театр, до миграции диких уток и методов охоты на них, впрочем, тоже не дошло. Лишь, когда показался знакомый Анастасии Александровне силуэт колеса обозрения, стоящего в парке, она поняла что, похоже, пришла пора прощаться. - Уже почти приехали, сейчас придётся только повернуть пару раз да по двору поплутать – особенности нумерации, – несколько опечаленно произнесла женщина, стараясь не смотреть в зеркало заднего вида, в котором прекрасно отражался «главный вампир Петербурга». Как-то машинально взгляд устремился на дорогу впереди, где на обочине, уже почти под самыми колёсами автомобиля возник будто бы из ниоткуда чёрный мохнатый ком. – Тормози! Командный голос выработанный за годы работы всегда действовал безотказно и в этот раз сработал безукоризненно. Ожогин ударил по тормозам, молясь, чтобы колодки не подвели. Детище немецкого автопрома обиженно вздрогнуло, но застыло на месте, не причинив ни водителю, ни его нервной пассажирке ни малейшего вреда. - Там кто-то живой! – без обиняков заявила Анастасия Александровна, указав на сгорбившуюся на асфальте тень. – Слишком темно, не могу разобрать кто именно. Ожогин прищурился, вглядываясь в дорогу, освещаемую лишь фонарями. В конце марта – начале апреля темнело всё ещё достаточно рано, а тут ещё и погода к вечеру испортилась – небо затянуло тучами. Просигналив неведомой зверюшке и не дождавшись от неё никой вразумительно реакции, кроме появившихся в темноте плошек глаз, Иван включил аварийные огни и вышел из машины. Анастасия Александровна открыла дверцу и наполовину выбралась на улицу, вглядываясь в бесформенное нечто у ног подоспевшего актёра. - Держи, спасительница! – с поразительной лёгкостью перейдя на «ты», Ожогин выпустил на колени пассажирке крупного чёрного кота. Иван почесал животное между глаз, отчего тот жеманно прикрыл золотые плошки, выражая урчанием своё отношение к процессу. – Похоже домашний, не так давно на улице. Уличные они опасливые, хитрые – под машины уж точно не бросаются, да и не ластятся так, а этот потерялся. - Какой красивый! – поразилась Анастасия Александровна по-детски зарываясь пальцами в густую шелковистую шерсть. – Вот только у меня дома шаром покати, сама как-нибудь до утра дотяну, а этого кормить надо. - Надо так надо, – пожал плечами Иван и вернулся за руль. Мельком взглянув на наручные часы Ожогин свернул к гипермаркету, возникшему в поле зрения. – Куда только твой муж смотрит. - Смотреть не кому. Я не замужем, – ответила Анастасия Александровна, нисколько не стесняясь своего статуса «старой девы». Отшучиваться тем, что уже завела кота и этот процесс теперь не остановить, доктор не стала, сочтя шутку слишком плоской даже для себя. Иван прикусил язык, мысленно отвесив себе подзатыльник, чтобы в следующий раз думать прежде чем что-то сказать. Артист припарковался и всё также на руках, вот только уже без костылей, внёс Анастасию Александровну в магазин. Менеджер, совсем ещё молодая девушка, узнала в припозднившемся посетителе известного актёра и тут же расплылась в восторженной улыбке. Просьбу о средстве передвижения по магазину выполнили мгновенно и уже спустя несколько минут Анастасия Александровна рассекала между стеллажами на офисном стуле. Иван посмеивался, объясняя почему предпочитает ходить по магазинам в позднее время, а лучше и вовсе по ночам – людей, способных узнать становится в разы меньше. - Полагаю, я просто обязана накормить столь отважного героя ужином, – вернула шпильку Анастасия Александровна, уже, когда корзина была заполнена. – Думаю, с утра не ел ничего путного. Я, конечно, та ещё хозяйка – даже макароны сварить не могу по-человечески, но зато у меня есть фирменное мексиканское блюдо, которое меня готовить научил француз русского происхождения. - Заинтригован. Пожалуй, ради столь интернационального ужина я могу и немного задержаться, – усмехнулся Иван. Домой ехать не хотелось совершенно, лучше дождаться пока жена уже ляжет, чем попасть на очередной «семейный совет», на котором, без всякого сомнения, главной темой станет то, что он совсем не уделяет семье время, то, что он в это время работает как «папа Карло», Марину совершенно не интересовало. Иногда Ожогин даже начинал сомневаться в том, знает ли она, что деньги не появляются из ниоткуда исключительно с Божьей помощью. Расплатившись за все покупки Ожогин сперва вынес из магазина несколько смущённую Анастасию Александровну и лишь потом вернулся за продуктами. На заднем сидении мирно посапывал спасённый кот, лишь изредка сверкая жёлтыми щёлками глаз. Оставшись ненадолго наедине со своими мыслями, женщина постаралась проанализировать сложившуюся ситуацию. Иван ей нравился и как мужчина, и как человек, что случалось довольно редко. Вот только слишком хорошо Анастасия Александровна понимала, что Ожогин – герой не её истории, и дело было даже не в браке и наличии детей (об этом она узнала во время поездки), и даже не в славе или профессии. Дело было куда банальнее, а оттого удивительнее – ей просто не хотелось этого. Вот отблагодарить спасителя ужином она могла и желала, а вот завести интрижку не могла. Анастасию Александровну не покидало ощущение того что совсем скоро должно произойти что-то совсем другое, отличное от всей предыдущей жизни. В квартире Анастасии Ивану понравилось – небольшая, по-своему уютная, хоть и несколько противоречивая, впрочем, как и сама хозяйка, которая, вымыв руки, приступила к готовке. Кот уплетал наспех пожаренные рыбные палочки, сыто помахивая хвостом. Картину семейной идиллии портило, пожалуй, только отсутствие на столе Анастасии Александровны второго комплекта приборов и тарелок в одном стиле. На сковороде грелись мексиканские лепёшки, заботливо обрызганные водой, чтобы не черствели. Хирург с поистине маниакальным удовольствием нарезала помидоры, чтобы отправить их томиться на соседнюю сковороду. Маленькое чугунное наследство советской эпохи недовольно зашипело, вызвав неподдельный интерес у кота, принявшегося гонять по подоконнику банку кильки. - А, как же «жаренное вредно»? – изумился Иван, наблюдая за манипуляциями Анастасии Александровны. - Во-первых, жаренное вредно исключительно при использовании масла, потому как канцерогенные вещества выделяются только при образовании всеми любимой корочки. Во-вторых, в термически обработанных томатах значительно больше веществ, препятствующих развитию раковой опухоли, чем в свежих, – женщина ничуть не смущаясь, таскала с доски кусочки отварного куриного филе. – В-третьих, курица содержит триптофан – аминокислоту, предшественник серотонина. В-четвёртых, это вкусно! - Не ужин, а сплошная польза! – усмехнулся актёр, откидываясь на стену. Табуретка под ним покачнулась, но устояла. - Панацея, если не от всех болезней, то от большей их части – точно! – кивнула доктор, слоями выкладывая начинку на лепёшки. Лукаво улыбнувшись, женщина оглянулась на своего гостя. – Вина не предлагаю, тебе ещё домой добираться. Спустя пару минут, проведённых на сковороде, «мексиканское блюдо по французско-русскому рецепту» было готово, а разговор как-то сам собой вернулся к прежней теме благотворительности и её не всегда благоприятных последствиях. - Может, это конечно не профессионально, но я не понимаю зачем продлевать мучения безнадёжно больного. Если бы мне, не дай Бог, конечно, предложили выбрать как умереть - через месяц-два на аппаратах, нашпигованной зондами и катетерами или одномоментно от инъекции, я бы выбрала второе, – рассуждала Анастасия Александровна, понимая, что нарушает все нормы этики и морали, вот только, как говорится, «накипело». – Посуди сам, куда приятнее, даже зная, что приговорён, распоряжается последними днями своей жизни так, как этого хочется именно тебе, а не родственникам, которые боятся собственного чувства вины и осуждения окружающих или медикам, которые обязаны должностной инструкцией вытаскивать тебя с того света, даже если понимают, что это бессмысленно. - Какой смысл умирать среди хрипов и стонов безнадёжно больных? – выгнул бровь Иван, цитируя одного небезызвестного персонажа. Даже самому себе актёр боялся признаться в том, что во многом согласен с жёсткими сухими фразами врача. Наверное, он даже нашёл бы что ей возразить, вот только оставшийся без внимания кот докатил-таки банку до края подоконника и, со свойственным всем кошачьим любопытством, сбросил жестянку на пол. Анастасия Александровна вздрогнула, испугано обернувшись. За окном уже окончательно стемнело, на небе появились первые звёзды. Иван, будто очнувшись, обратил внимание на опустевшие тарелки – когда только успели съесть. Взглянув на часы, мужчина едва сдержал ругательства – шёл первый час нового дня. Он давно должен был быть дома, призрак неприятного разговора с Мариной всё больше обретал реальность. Иван растеряно улыбнулся, озвучив очевидную вещь – ему пора домой, завтра, вернее уже сегодня, его ждала репетиция. Анастасия Александровна понимающе кивнула, прекрасно понимая, что бессонная ночь вряд ли будет способствовать рабочему процессу. Оказавшись в коридоре, Ожогин попросил у доктора номер телефона, пообещав, что будет звонить исключительно по делу – знакомый кардиолог никогда не бывает лишним. Анастасия немного постояла у окна, провожая взглядом отъезжающий автомобиль актёра. Уверенность в том, что произошедшее не явилось плодом её фантазии, внушал сонный клубок кота, облюбовавшего подоконник. Женщина отвернулась от окна и, опираясь на костыли, направилась в комнату, время и правда было уже позднее. Настенные часы показывали без четверти четыре, когда на кухне послышалась возня, и негромкий разговор, прерываемый чавканьем. Анастасия Александровна вопреки обыкновенной чуткости, крепко спала, разметавшись на постели. - Бегемот, а ну прекрати – разбудишь! – высокая блондинка аккуратно прикрыла дверь, отделяя небольшую кухоньку, слишком тесную для собравшихся. На табуретке, ещё недавно оккупированной Ожогиным, теперь восседал не менее длинный господин в алом клетчатом костюме, в котором давешний гость Анастасии Александровны, бесспорно, узнал бы менеджера Коровьева. Неимоверных размеров чёрный кот, занявший собой едва ли не весь подоконник, старательно пытался ухватить увертливую рыбку лапой, щедро поливая томатным соусом всё вокруг. - Возьми вилку и ешь нормально! – Магда, не смотря на взвинченное состояние совершенно беззвучно открыла ящик с приборами и протянула вилку коту. - Это у них банки неправильные! – постарался отстоять свою честь Бегемот, ловко орудуя обретённой вилкой. Поедание кильки пошло ощутимо быстрее. - Это у кого-то лапы толстые и глаза завидущие, – парировала Магда, разливая чай, который прямо в чашках начал нагреваться. - Спасибо, милая, – поблагодарил Коровьев, насыпая в свою чашку пятую ложку сахара. – Как прошла встреча с господином Безбедным? - Феерично! Просто сногсшибательно! – встрял Бегемот, размахивая лапой с зажатой в ней вилкой. Магда при упоминании Вячеслава Андреевича скривилась, как от зубной боли, и дёрнула кружевной подол платья. Коровьев спрятал глумливую улыбку за чашкой, рассказ ведьмы обещал быть интересным.