Angels fall

      Сознание постепенно возвращалось в голову, отдаваясь пульсирующей болью в висках. Сначала было сильное ощущение слабости во всем теле, ноги были словно ватные и тяжелые, как будто что-то давило на них сверху, а двигаться совершенно не хотелось, но пришлось, потому что лежать на животе, оказывается, не очень удобно. А затем острая боль в спине пронзила каждую клеточку в теле, заставляя резко распахнуть глаза, болезненно простонать и до крови закусить нижнюю губу. Глубоко, но аккуратно вздохнув и более-менее придя в себя, юноша приподнял голову, осматриваясь по сторонам, но увидеть из-за мрака ничего не смог. За окном еще было довольно темно, и лишь немного лунного света проникало в комнату сквозь щель в тяжелых занавесях. Туман в голове постепенно рассеивался, подкидывая в сознание картинки произошедшей болезненной, в прямом смысле, трагедии и осознания того, что он не валяется черт знает в какой канаве. Он лежит в теплом помещении, на мягком диване и под приятным на ощупь пледом. Сжав зубы и все-таки пошевелив руками, юноша оперся на них, чуть приподнимаясь с места. Грудную клетку тут же слегка сдавили ткани бинтов, а раны снова отозвались сильной болью и, не удержавшись, он упал грудью обратно на диван.       Внезапно в ногах что-то завозилось. Тяжесть с них исчезла, послышался звук раздающихся мягких и тихих шагов и через пару секунд юноша рассмотрел в темноте перед собой светящиеся собачьи глаза. Это, на удивление, его ничуть не испугало, а даже в какой-то мере подбодрило. Он находился здесь не один и это даже немного степени радовало. Но кто-то же его сюда принес, кто-то обработал раны и с этим кем-то ему придется еще увидеться. Воспоминание о ранах снова отдалось болью в груди. Отчаяние, бесполезность и слабость охватили сознание, застревая тугим комком в горле, заставляя закусить уже истерзанную губу от своей беспомощности. Его друзья находятся в опасности, а он лежит неизвестно в какой части мира, в каком городе и совсем лишенный своих сил. Теперь он не сможет помочь в Войне. И за это стоит ненавидеть в первую очередь себя. Ведь он сам виноват в произошедшем.       Теплый и влажный нос, которым провели по свешенной с дивана руке, вывел из жуткого потока мыслей и самобичевания. Юноша, более-менее привыкнув к темноте, протянул к псу руку и погладил того по мягкой холке. Раздался характерный звук заелозившего по полу хвосту, заставивший уголки губ юноши чуть приподняться в грустной улыбке.       В голову тут же прокралась мысль, что так все оставлять было нельзя. Нельзя просто так лежать здесь и ничего не делать, не предпринимать никаких попыток хоть как-то помочь своим товарищам. Даже без силы он должен попытаться найти способ предупредить их об опасности, предупредить о надвигающейся волне новых потерь. Последнего, конечно, можно было избежать, если найти хоть кого-нибудь из знакомых.       Снова опробовав более успешную попытку приподняться на локтях, юноша перевернулся на правый бок, тут же снова закусив губы, чтобы не простонать от новой вспышки тянущей боли. Свесив с дивана ноги, он оперся на правый локоть, левой рукой опершись ладонью о диван, и, хоть и с третьей попытки, все-таки принял сидячее положение. Грудь снова сдавили бинты, но дышать тяжело было вовсе не от них. Слишком много сил ушло только на то, чтобы подняться. И это унижало его еще сильнее. Теперь нужно было подняться с мягкого места и найти выход из помещения. Правда, сначала было бы неплохо найти верхнюю одежду. Мало ли где он находится, может его забросило куда-нибудь в Антарктиду.       Опершись ладонями по обе стороны от себя, юноша медленно поднялся на ноги, чуть пошатнувшись, когда опора в виде дивана исчезла. Руками размахивать было нельзя, ибо одно неверное движение снова вызывало волну боли, поэтому он старался их держать в одном положении, сильно не используя.       Не успел юноша сделать и шаг в сторону предполагаемого выхода, как внезапно включившийся свет ослепил его, и седовласый поспешил закрыть глаза, которые теперь еще и слезились из-за режущего ощущения. — Ну и скажи мне, какой черт дернул тебя встать? — послышался довольно приятный баритон, обладатель которого находился в нескольких метрах от него самого. По языку, на котором тот к нему обращался, он сразу понял, что находится в Америке, и это немного успокоило мечущуюся как в закрытой клетке душу.       Более-менее привыкнув к свету, юноша снова предпринял попытку открыть глаза, что получилось у него намного лучше, хотя предметы все равно расплывались. Поморгав несколько раз, он снова посмотрел перед собой и ему стало, хоть и немного, но совестно. Кинув взгляд на рядом висящие часы и увидев только три часа ночи, стало стыдно, что он разбудил хозяина дома в такое время. А как он, кстати, проснулся и чем юноша его разбудил? Он ведь и не шумел особо. Решив оставить этот вопрос на потом, он перевел взгляд на хозяина дома. Перед ним стоял довольно красивый парень, опершись плечом о косяк двери. Судя по разрезу глаз — азиат, хотя юноша не смог разглядеть лучше, ибо их закрывала челка. Волосы с темно-синим отливом водопадом спускались с плеч на сантиметров десять ниже лопаток. — Простите за доставленные неудобства и вторжение в ваше личное пространство, но могу я задать Вам вопрос? — юноша на несколько секунд замолчал, и, дождавшись короткого кивка, снова заговорил. — Где я нахожусь и с кем имею честь говорить?       Увидев то, как мужчина немного стушевался от последних слов, да и вообще от воспитанности парня, захотелось чем-то словесно подколоть такого сурового брюнета. И он абсолютно не знает, с чего взялось такое острое желание. — Сейчас ты находишься в США, точнее в Вашингтоне. У меня дома, если успел заметить. Меня зовут Канда Юу. И сразу скажу, что Канда — фамилия, и все обращаются ко мне по ней. Обратишься ко мне по имени — пристрелю. Уяснил?       Такая манера разговора жутко не понравилась седовласому, который был наоборот очень вежлив, и желание словесно ответить в такой же манере становилось только сильнее. С какого перепугу этот мужчина так разговаривает с незнакомым человеком? Хотя, может потому и разговаривает, что незнакомый, да еще и проблемы доставил. — А сейчас назови мне свое имя и фамилию. Хотя, мне нужно узнать про тебя все, так что настраивайся ответить на все мои вопросы.       Когда Канда закончил говорить свое требование, в седую голову прокралась одна очень хитрая, и очень заманчивая идея. Какое там золотое правило нравственности? «Относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе»? Этот парень точно не хочет хорошего к себе обращения, а значит можно немножко отпустить вольности, хотя он себе такого никогда не позволял. Исключением был лишь один неприятный тип, но он действительно был очень большим исключением. — Я расскажу вам все, что захотите. Но только если накормите меня, — юноша улыбнулся и приподнял руки, чтобы скрестить их на груди, но тут же стянувшиеся мышцы снова дали знать о глубоких ранах. Зашипев и снова закусив уже порядком истерзанные губы, седовласый опустил руки так, в каком положении они были до этого.       Брюнет напротив только фыркнул на то, как этот юноша пытался выглядеть. Может, он и хочет показаться дерзким, но на самом деле он сейчас абсолютно дееспособен. Даже руку ему поднять будет слишком тяжело, а уж если поднимет, то это будет подвигом, наградой которого станет боль еще сильнее, чем она есть сейчас. Раны хоть и были зашиты, но за несколько часов никогда ничего не срастается. Канда знал это по себе. — Каков наглец. Даже спасибо не скажешь? Это ведь я принес тебя в свой дом, вместо того, чтобы вызывать скорую. Или тебе по душе очнуться и увидеть белые стены больницы? Я могу отвезти тебя туда, если ты так этого хочешь. Ну, а если ты чувствуешь себя лучше, то можем прямо сейчас ехать в участок. Ты ведь, гражданин, без документов.       Седовласый стушевался, опустив взгляд в пол. Как бы он не хотел, а брюнет был прав. Стоит его поблагодарить, хотя он скорее ему жизнью обязан. Да и не любил он больницы. Бывал в них несколько раз в жизни, и больше туда возвращаться не хотел. — Извините, — тихо произнес он, до сих пор не пытаясь поднять глаза от пола. Со стороны мужчины послышался смешок. — Ты говорил, что голоден? — юноша все-таки поднял непонимающий взгляд на брюнета. — Пойдем.       Канда развернулся и пошел вперед по коридору, когда до седовласого дошел смысл сказанного. Он быстро зашагал вслед за брюнетом, но тот оказался в соседней комнате, которая оказалась небольшой кухней.       Увидев небольшой столик на две персоны, юноша прошел к нему и сел на один из стульев, аккуратно попытавшись положить руки на колени. Без труда это не прошло, и, наконец, сделав дело, он уставился в свои ладони. Подумать только. Сейчас он совсем не чувствует той силы, что текла по его венам до этого. Ни грамма ни осталось от того, что было раньше. — Я дома почти не бываю, так что у меня скудновато. Я надеюсь, что ты ешь спагетти с мясным соусом и овощной салат, — эти слова со стороны холодильника выбили юношу из раздумий, и он был этому нескончаемо рад. — Конечно, спасибо, — он сделал паузу, понимая, что кое-что забыл. — Аллен Уолкер. Канда поставил таймер на микроволновке и поднял на него вопросительный взгляд. — Меня зовут Аллен Уолкер.       Задумавшись о чем-то, брюнет кивнул и достал подогретое блюдо из микроволновой печи, когда та издала звук об окончании назначенного времени. Поставив тарелку перед парнем, он развернулся к кипевшему на плите чайнику и заварил пару чашек ароматного кофе. Затем сел на свободный стул, не забыв подать столовые приборы голодному незнакомцу. — И кто же ты такой, Аллен Уолкер? — брюнет перевел взгляд на счастливо уплетающего за обе щеки парня и пригубил горячий напиток.       Прожевав еду, юноша положил вилку в тарелку и отпил немного кофе. — Я ан… — он внезапно осекся, когда понял, что сейчас мог сказать. Самому себе уж точно не соврешь, и он уже точно не тот, кем был раньше. Аллен опустил взгляд на тарелку. Но Канде нужно было дать ответ, ибо сейчас седовласый кожей чувствует чуть ли не прожигающий его насквозь взгляд. Он ждет. — Я… обычный человек, — он поднял взгляд на лицо мужчины и вымученно улыбнулся.       Канда хмыкнул, чуть сузив глаза. — У тебя есть семья, работа, дом? Документы вообще имеются?       Аллен, неожиданно для себя, впал в ступор. Он понимал, что брюнет задаст такие вопросы, но не думал, что так быстро. Неужели ему действительно придется врать? Ничего не ответив, Уолкер только отрицательно покачал головой.       Канда сделал еще один глоток кофе, полностью опустошая чашку, и, поставив ее перед собой, скрестил руки на груди. — Ну, а теперь рассказывай правду. И да, лжец из тебя хреновый.       Седовласый поднял взгляд на мужчину и немного смутился. Да, из него на самом деле плохой лжец. Правда, только в кругу тех, кто его знает. Но это не отменяет того, что сейчас все с треском провалилось. А все потому, что он не может сказать правду. Канда не поймет. Канда не примет. Скорее всего, посчитает сумасшедшим и посадит в психушку. А при таких обстоятельствах он уже никогда не сможет никому помочь. — Говорю же, я — обычный человек, гражданин. Не в Америке, правда, родился, а в Великобритании. Родители с рождения от меня избавились, поэтому рос в детском доме, пока меня не забрали в бродячий цирк. Директор подписал обо мне опекунство, но я для него был как собачка. Мальчик на побегушках…       Тут он замолчал, понимая, что действительно рассказывает свою «жизнь». А стоит ли рассказывать дальше? Нет, он не будет. Ему итак сейчас плохо, а вспомнив о своей старой жизни станет только еще хуже. — В общем, я один. У меня нет ни семьи, ни дома, ни документов. Но есть… то есть, была работа. Пока не случилось это. — он чуть повел плечами, указывая на свои раны. — И что же произошло? Как можно человеку сделать такие раны? — Любыми изощренными способами.       Повисла давящая тишина, которая была нарушена тяжелым вздохом со стороны брюнета. — Все это «очень интересно», но мне нужна правда. Пока ты ничего не сказал, я верю, что, возможно, твое детство действительно было таким. Но то, что сейчас случилось с тобой ведь совсем другое, не так ли?       Аллен, который всегда славился своим спокойствием, стойкостью ко всему и железными нервами, начинал вскипать. Ему сейчас итак было тяжело, все что произошло давит на него не хуже огромной бетонной плиты, но и эти допросы… Ну не может же он взять и рассказать правду! Поэтому он только покачал головой и пустым взглядом уставился на тарелку. Плечи подрагивали то ли от перенапряжения, то ли от холода, ведь на нем ничего, кроме бинтов и легких штанов не было. Нижняя губа уже распухла от частых покусываний, на ней даже образовалась небольшая ранка, когда Уолкер сильнее прикусил ее, сдерживая стон боли. Хоть в близких кругах и знали о странной обжорливости парня, сейчас уже даже кусок в горло не лез. А тугой комок боли и отчаянья в горле никак не мог пройти.       Канда, смотря на то, как поник парнишка и какая боль отразилась у того в глазах, только вздохнул и начал убирать со стола. Сейчас он не будет его трогать, наверняка он не просто так получил все эти раны и когда будет готов, он все расскажет, нужно было просто подождать. Но и брюнет решил долго у себя его не оставлять, не нужны ему обузы в доме. Неожиданно в голове даже всплыли последние слова Зу перед тем, как он ушел из квартиры. Не нужно давить на Уолкера, ему итак фигово.       Неожиданно седовласый тихо вздохнул и попытался встать из-за стола, но тело, лишенное своих сил, его категорически не слушалось. — Простите за доставленные неудобства и за то, что стал на некоторое время обузой. Я, пожалуй, пойду. Просто забудьте обо мне, как о неприятном сне.       Канда тихо хмыкнул, второй раз за это утро услышав эту фразу, и наблюдая за тем, как юноша предпринимает тщетные попытки подняться. А ведь если он сейчас уйдет, все станет на свои места. Мужчина продолжит как и раньше рано вставать на работу, будет продолжать заниматься рутинными делами, ему не предназначенными. Если юноша сейчас уйдет, то все, что он сделал для него, будет просто тщетным, потому что, даже не смотря на то, что в Вашингтоне сейчас все относительно спокойно, никто не отменял краж, похищений и того, что седовласый находится в таком состоянии. — Уж что неприятный, то точно. Но куда ты собрался в такое время, да еще и с таким ранами? Берем в учет еще и то, что тебе некуда идти. Будешь бездумно шляться по стране? Валяй, если хочешь окончить свою жизнь в какой-нибудь канаве. С твоими ранами в любой момент может случиться заражение и воспаление, а в таком случае смерть будет долгой и мучительной. В больнице тебе не помогут, потому что у тебя нет документов. Также берем в учет хулиганов и маньяков, которые любят следить за такими одиночками. Да и личико у тебя смазливое, а они таких любят. Думаешь, что сможешь отбиться? Хорошего ты о себе мнения. Но не мыслишь трезво. Ты даже руку поднять не можешь, ни то, что кому-нибудь попытаться дать отпор.       Мужчина удовлетворенно хмыкнул, когда увидел, как глаза юноши постепенно расширяются от его слов, а попытки подняться больше не принимаются. — Ну что, еще не передумал уходить?       Аллен, у которого получилось почти подняться с места, резко сел обратно и уставился перед собой. «То есть, он не выгоняет меня? Не против того, чтобы я пока был здесь? Ничего не понимаю.»       Как будто прочитав его мысли, Канда вздохнул и покачал головой. — Останешься пока у меня. Мне, конечно, не претит чье-то чужое присутствие в доме, даже раздражает, но не могу я тебя выбросить на улицу. Хотел бы, но не могу. Мне потом старик голову оторвет. Это тот, кто зашил твои раны. И завтра, возможно, придет тебя проверить.       Домыв посуду, брюнет подошел к задумавшемуся юноше и протянул ему руку, перед этим протерев их сухим полотенцем. Тот, не веря ни ушам, ни глазам, уставился на нее как на что-то удивительное, то, что он видит первый раз в жизни. Канда уже начинал снова раздражаться, из-под челки смотря вниз на седовласого. — Принимай помощь, пока я добрый, иначе комнату будешь искать сам.       Слова подействовали на Уолкера так, словно ему вкололи адреналин. Приняв помощь хозяина дома, он поднялся, чуть покачнувшись, когда тело приняло вертикальное положение, но, закусив губу, чтобы не простонать от боли, вовремя ухватился рукой за край стола.       Канда, удостоверившись в том, что Аллен может самостоятельно идти, отошел в сторону двери. Он итак помог юноше чем смог, не хватало ему еще кого-то на руках таскать. Ему и первого раза вполне хватило. Когда седовласый подошел к нему, брюнет вышел из кухни, шагая прямо по коридору, где впереди виднелась небольшая темная лестница, ведущая на второй этаж.       Второй этаж, в отличии от первого, был отделан в темных тонах. Коридор шел горизонтально, в отличии от вертикального на первом этаже. В глаза сразу попадается дверь сделанная из темного дубового дерева. Две других двери, из такого же материала и цвета, были на другой, более широкой стене. Сейчас, когда рассвет только-только будет вступать в свои права, а ночь еще темным одеялом окутывает город, на коридор и обои бордового цвета откидывают слабый свет небольшие бра, висящие по бокам от всех дверей. — Вон та дверь — мой кабинет, — Канда кивком показал седовласому на первую дверь и пошел по направлению двух других. Остановившись у двери, что была ближе к окну, он открыл ее и вошел внутрь. — А это будет твоя временная комната. Если я когда-нибудь зайду и увижу здесь бардак, то я оторву тебе голову. Уяснил?       Аллен, который тихонечко прошмыгнул следом, кивнул, осматривая довольно светлую комнату, отделанную в бирюзовые оттенки. Включенный брюнетом свет заставил на секунду зажмуриться от неожиданности, но потом юноша спокойно начал осматривать данные ему покои. Из мебели здесь были только двуспальная кровать, прикроватная тумбочка, шкаф и небольшой письменный стол у большого стеклянного окна с дверью, выходящей на небольшой балкон.       Пока Аллен осматривал комнату, он и не заметил, как брюнет уже заправил постель и открыл окно, пропуская в комнату прохладный утренний воздух. — Если буду нужен, я в соседней комнате. Но через час уезжаю на работу. Надеюсь, ты ничего не сделаешь с домом до моего приезда. Зевс присмотрит за тобой. — Зевс? — Это имя собаки, с которой ты познакомился при пробуждении.       После этих слов Канда вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Аллен, оставшийся один в комнате, чуть поежился от пробежавших по спине мурашек из-за прохладного воздуха. Закрыв окно, юноша выключил свет и лег в постель, пытаясь найти для себя нужную позу так, чтобы она не причиняла ни дискомфорта, ни боли. Поудобнее устроившись на животе и обхватив руками подушку, у юноши сразу начали слипаться глаза и через некоторое время он, наконец, смог уснуть.

***

      Поспав еще час, Канда проснулся, как всегда, в пять, умылся, оделся и уехал на работу, перед этим приказав псу стеречь дом и не дать белобрысому оболтусу разгромить его. Уже сидя в машине и держа путь в офис, он размышлял о том, что вообще творил. Он впервые в жизни наблюдал за собой такое поведение, и это его, откровенно говоря, нервировало. Да и сам парень нервировал, чего уж скрывать. А еще ужасно бесило то, что гребаная совесть решила все за него самого и оставила парня у себя дома. Мог бы сделать ему документы и сплавить в больницу, так нет же! Оставил! А что делать, когда парень выздоровеет? А на это ответ у Канды лишь один — выкинуть, на хрен, за дверь. Он ему будет уже не нужен, так что пусть идет во все четыре стороны.       Успокаивало только то, что такое свое поведение он мог с легкостью скинуть на служебный долг, ибо играть в плохого копа перед раненым мальчишкой было бы как-то слишком… варварски. Наверняка он многое пережил, еще и Канда бы полез со своим характером. Так что он, в какой-то мере, рад, что сдержал свой характер в узде и сделал все правильно.       Подъехав к высокому многоэтажному зданию, Канда припарковал машину на своем месте и вышел, блокируя двери. В воздухе до сих пор витает утренняя влажность, а солнце поднялось уже настолько, что начинает согревать воздух, землю, и попавших под лучи людей, заряжая их своим светом.       Канда любил офис с самого утра. Он приезжал сюда почти самым первым и наслаждался тишиной и спокойствием. Буквально уже через час здесь снова будут туда-сюда сновать работники, создавать общий гул работающие компьютеры и прочая техника и снова будет шум и гам, которые Канда не выносил.       А пока никого нет, можно было спокойно посидеть и подумать еще немного. А беспокоила парня сейчас одна единственная вещь — раны. Эти странные раны на спине Уолкера. За всю свою хоть и не такую долгую, как у некоторых, карьеру копа, он успел многое увидеть. Несколько раз даже бывал на вскрытиях у патологоанатомов. Но никогда еще не видел подобных извращений над человеческим телом. Создавалось такое ощущение, что тот, кто нанес их парню, был поехавшим извращенцем, который хотел сделать видимость вырванных из спины крыльев. В некоторых детективных и мистических сериалах, которые крутили по каналам вечером, было что-то такое, хотя там имитация крыльев была немного другой — Канда иногда сидел и от скуки смотрел эти чересчур вычурные, сквозящие пафосом от главных героев сериалы — но до такого додуматься мало кто мог.       Это все выглядело одновременно и интересно, и жутко, ведь если это делает человек, то могут быть и другие жертвы. Так что, как только парнишка более менее поправится, Канда вытянет у того все, что было ему известно и Аллен никуда не сможет сбежать от этого разговора.       За усиленными размышлениями Канда не заметил, как кто-то позади его окликнул. Резко повернувшись на голос, брюнет увидел выглядывающую из дверного проема голову генерала. — Ну наконец-то ты обратил на меня внимание. Зайди, пожалуйста, срочно ко мне.       Канда кивнул и встал со своего места, проходя в кабинет. В голове неожиданно даже возник вопрос: какого черта генерал делает в офисе так рано? Он хоть и приходил раньше остальных, но всегда позже самого парня. Тидолл, который уже сел за стол, указал ему на диван напротив него, куда брюнет тут же уместился. — Ликуй, Канда, для тебя нашлось дельце.       Тидолл положил папку на край стола и брюнет тут же принял ее, открывая и просматривая материалы. Сначала он взял в руки фотографии, на которых был изображен труп мужчины в возрасте примерно сорока лет. Его лицо отражало полнейший ужас, а что Канде стало интереснее всего, так это полностью белое глазное яблоко, без каких-либо намеков на то, что у нормального человека вообще-то там находятся радужка и зрачок. Надо будет навестить патологоанатомов, которые занимаются этим делом, ведь то, что скрыто от глаз иногда может быть самым значимым. — Мы вчера вечером пытались тебе дозвониться, но не смогли. Вызов поступил после двух часов с твоего уезда. Я думал, что ты будешь рад этой новости, ведь я вижу, как тебе надоело просиживать здесь штаны. Но, будь добр, в следующий раз включить телефон и звук на максимум, чтобы в следующий раз мы смогли до тебя дозвониться.       Канда, откровенно, был в шоке. Со вчерашнего дня он в телефон не заглядывал, некогда было, но точно был уверен, что заряд в тот момент был полный, да и звук включен. Но как тогда он не смог услышать звонка, да еще и с его то слухом? Странно все это. Для уверенности, брюнет высунул телефон из кармана и разблокировал его. Ни одного пропущенного. Может какая-нибудь неисправность в самом телефоне? Или связь подвела? — И кто тогда приехал на место убийства? — задал парень вопрос, который уже минут пять мучает сознание, хотя ответ он, возможно, знал. — О, ты сам прекрасно это знаешь. Он никогда не упустит момента, чтобы забрать у тебя дело. Спит и видит, как ты с катушек от злости слетаешь. — Тидолл чуть приподнял уголки губ в слабой улыбке, когда увидел в глазах брюнета первые искорки поднимающейся злости. Эти двое никогда не изменятся. — Микк.