shattered memories

Чжевон выпускает изо рта крошечные дымные колечки и болтает свешенными через подлокотник дивана ногами. Чжевон уже давно бесповоротно и безбожно пьян, и ему глубоко плевать на то, что своими сигаретами он может прожечь обивку. Чжевону сейчас вообще все равно, что происходит вокруг и почему все те, с кем они пили до этого, куда-то пропали. — Еще будешь? — Мёнвон трясет перед его носом полупустой бутылкой соджу. — Там еще дохрена осталось. Он соглашается, красивым жестом закидывая еще тлеющую сигарету в пепельницу к ей подобным, и тянется за своим стаканом. Или не своим. Чем-нибудь, куда можно налить и выпить, плевать уже, кто там из него пил до этого. — Домой доберешься? Чжевон пьяно смеется. Какое домой. Он даже до балкона дойдет только в сопровождении, и то далеко не факт. Сейчас бы выпить еще чуть-чуть, переползти в теплую кроватку и забыться пьяным сном, чтобы обязательно какая-нибудь дребедень привиделась, которую по трезвяку не увидишь. Было бы совсем неплохо. — Ты вообще не пил, что ли? Мёнвон давит свою типичную «я такой классный» лыбу, и так хочется дать ему по роже чем-нибудь тяжелым. Задрал уже. Хоть бы раз нормально улыбнулся, а не как придурочная псина, которой показали косточку. — Я пил, — Мёнвон протягивает ему стопку соджу, — но не надирался, как некоторые. — Ты слишком много пиздишь. Быть пьяным Чжевону нравится. Особенно в компании тех, кто потом не растрезвонит об этом, чтобы ему потом директор и менеджеры мозги не песочили по сто раз на дню. Эти чуваки без имен и лейблов. Они просто любят делать музыку и любят потом отпраздновать хороший релиз. С ними круто. Хоть какая-то польза от Мёнвона, который всегда зовет на эти редкие тусовки. — По губам бы тебе за такие слова, — он качает головой и забирает пустой стаканчик. — Что скажет твоя мама? — Да нихера она не скажет. Мне не десять лет, чтобы следить за тем, что я несу. И камер тут тоже нет. Пить вообще здорово. Особенно в такие моменты, когда тебя окончательно заебывает та херня, которая происходит вокруг, и хочется куда-нибудь далеко и надолго сбежать, не оставив ни записки, ни сообщения. В этот раз вообще удачно получилось. Вот Чжевон сидел и думал, как бы получше вскрыться перочинным ножом, вот написал Мёнвон и предложил затусить с ребятами из… а похер откуда. В прошлый раз это был смешной Оллти, в этот раз мог быть вообще кто угодно. Каким-нибудь HI-LITE Чжевон бы вообще не удивился. А еще хотелось сделать что-нибудь очень тупое и дурацкое. — Эй, — Чжевон снова закуривает и сдвигает кепку на затылок, чтобы лучше видеть Мёнвона, — у меня к тебе есть предложение. Мёнвон смотрит на него с тихим интересом. Он уже привык к тому, что все идеи Чжевона обычно заканчиваются как-то очень по-дебильному и ничего хорошего от них ждать не стоит. — Валяй. Чжевон садится и лезет в карман джинсов. Вытаскивает перочинный нож, кладет на стол перед собой, наливает себе еще соджу и ставит стаканчик рядом. Думает немного, наливает во второй стаканчик и ставит по другую сторону от ножа. Идея, пришедшая ему в голову, отдает таким идиотизмом, что самому страшно, но почему бы и нет. Он давно хотел провернуть похожую штуку, надо было только найти кого-нибудь более-менее подходящего, допиться до нужного состояния и взять с собой нож. Вполне хватит. — Ты мне доверяешь? — Не настолько, чтобы идти и прыгать с балкона под твоим чутким руководством, — снова лыбится Мёнвон, но этой в улыбке теперь так и сквозит настороженность и опаска. Нихера не доверяет, но тут уже не попляшешь. — Дай руку, — Чжевон хватает нож со стола. — Левую. Мёнвон очень внимательно смотрит то на него, то на нож, словно понимая, чем это все сейчас закончится, но, видимо, он тоже достаточно пьян, чтобы решаться на всякие бредовые авантюры. Чжевон закатывает рукав его рубашки почти до локтя, вытаскивает лезвие и примеряется к ладони. Он никогда раньше не делал такого, так что тут надо все рассчитать. Или хотя бы не угробить этого придурка тоже было бы неплохо. В глазах у Мёнвона — смирение и повиновение. Мол, делай уже, что хочешь, только быстрее, и не полоскай мне мозги. Да с радостью. Издав какой-то странный, похожий одновременно на вскрик и всхлип звук Чжевон втыкает в раскрытую ладонь Мёнвона нож. Неглубоко, но достаточно, чтобы пустить кровь. Проводит по какой-то линии — кажется, линии жизни или хрен знает чего там, он никогда не был хиромантом. — И что ты делаешь? Мёнвон даже не вздрагивает. Просто смотрит на свою ладонь, на которой начинает скапливаться темная при таком освещении кровь, и глубоко дышит. Чжевон знает, что ему больно. Еще бы не было. — Долго объяснять. Дождавшись, пока выступит достаточно, Чжевон наклоняет его ладонь над одним из стаканчиков, позволяя крови смешаться с соджу. — Ты пиздец странный. Мёнвон тяжело вздыхает и прижимает к располосованной ладони вытащенную бог знает откуда салфетку. А он крепкий. Нихера ведь не сказал, просто доверился и сделал. Мог бы и скандал устроить, заорать, стол перевернуть, руку вырвать, да что угодно, в конце концов. Перемешав соджу и кровь пальцем, Чжевон вытирает лезвие прямо о штанину и поднимает рукав своей толстовки. Теперь его очередь. Получается не так больно, как он думал, и кровь капает в соджу крупными каплями, постепенно смешиваясь с алкоголем. — Дай руку. Ту, с порезом. На Мёнвоновой ладони кровь еще не успела свернуться, спасибо глубокому порезу, и, схватив ее, Чжевон чувствует, как их раны соприкасаются. Кровь смешивается, капает прямо на стол, на бутылки и пустые упаковки из-под чипсов. Да похрен. — И что теперь? — Теперь пей. Чжевон протягивает ему стаканчик со своей кровью, себе берет с его. И выпивает залпом. Дурацкий привкус железа перебивает все остальное. Мёнвон смотрит на него как на придурка, но все же выпивает. Рука саднит, на языке все еще мерзко, и забить бы чем, но уже хватит. — Это что-то типа клятвы? — Типа того. — И зачем? — Знаешь, ты всегда мне нравился, — Чжевон неосознанно тоже давит лыбу, такую же дурацкую, как у Мёнвона. — А теперь ты точно мой. В следующую секунду он получает пустой бутылкой по лбу и вырубается прямо на диване.