Грабители (Robbers)

Мойра без конца говорит об Эрике Леншерре: не умолкает ни за обедом, ни в Бюро. Лежа в постели с Чарльзом — на часах почти полночь — она опять принимается за старое. Агенты Бюро доберутся до шайки Леншерра тут, в Нью-Йорке, а Первис точно так же найдет Диллинджера в Чикаго. Если Леншерр волею случая проколется, Бюро бросится на него, как собака на кость. Чарльз задумчиво смотрит в потолок. Пусть бы этого парня скорее поймали — тогда Мойра, наконец, замолчит. «Но мы даже с трудом представляем, как он выглядит», — жалуется Мойра, поворачиваясь на бок. На следующий день в Бюро Чарльзу настолько скучно, что он решает поиграть в мальчика на побегушках: разносит агентам бумаги, закуски и кофе. Чарльз протягивает чашку Джонатану Страйкеру, и тот едва отвлекается, чтобы поблагодарить. — Этот Армандо, который водится с Леншерром — черный, — говорит он своему сыну Уильяму Страйкеру. — Мне все уже ясно по имени. Свидетели, впрочем, это подтверждают. Страйкер-старший потягивает свой кофе. — Проклятые ниггеры. Линкольн поступил как полный идиот, отменив рабство. Чарльз не питает симпатии к обоим Страйкерам — ни к отцу, ни к сыну. Он передает документы Мойре — в рабочее время она для него Мойра Мактаггерт. Специальный агент Мойра Мактаггерт. Рядом с ней Джон Маккоун — старший агент Бюро в Нью-Йорк-сити. — У нас появилось больше свидетельских показаний по обоим — Хоулетту и Макарову. Маккоун заинтересованно кивает. — Макаров русский или украинец — о его акценте упомянули все наши свидетели. Акцент Хоулетта идентифицирован как канадский. На двери рядом с Чарльзом вывеска: «ДЕТЕКТИВНОЕ БЮРО. ОТДЕЛ ЛЕНШЕРРА». Заглавные буквы на матовом стекле словно кричат, уже в течение нескольких месяцев напоминая о безуспешности расследования. Мойра подходит к Чарльзу, присаживается на край стола и сверлит глазами пробковую доску, приколотую к стене. — Это все, что мы знаем о Леншерре и его деятельности. Мойра осматривает бумаги на доске — имена, числа и рисунки с подозреваемыми. Существа на рисунках похожи на кого угодно, но не на реальных мужчин. — У нас появились новые детали, которые, возможно, выведут нас на них завтра. Леншерр должен устроить очередной налет в Квинсе — на банк, название которого Чарльзу не знакомо, но, с другой стороны, это и не удивительно. Мойра считает, что информации можно доверять — ее передал человек, лично знакомый с Леншерром. Друг одного из самых младших членов шайки. — Им всем не намного больше двадцати, — Мойра кладет руку Чарльзу на плечо. — Как жаль, что мальчики легко поддаются очарованию таких отбросов, как Леншерр. *** Когда они возвращаются домой, в Бруклин Хайтс, Чарльз разогревает ужин, а Мойра принимает ванну. Словно добропорядочные христиане, они следуют строго установленному порядку: никакого секса до свадьбы. Вообще никаких плотских проявлений любви. Мойра никогда не пыталась изменить эти негласные правила. А Чарльз даже не христианин. Он помешивает суп на плите. Ни разу в своей жизни он не касался женщины с определенным умыслом и не собирается делать этого в будущем. Единственное, на что Чарльз идет с Мойрой, — поцелуи, и этого уже явно мало. В конце концов, они вместе целых семь лет. Целовать Мойру приятно, она красива и умна — ничем не хуже любого мужчины. Но ничто не сделает ее подходящей для Чарльза партией. — Нам придется отложить свадьбу, пока история с Леншерром не закончится. Вся жизнь Мойры в эти дни вращается вокруг работы — Чарльз этому даже рад. Мойра вздыхает. Она поглаживает обручальное кольцо на пальце — от вида этого у Чарльза болит живот. — Все в порядке, — говорит он. — Я подожду. Когда Мойра смотрит на него этими большими карими глазами, Чарльз просто не может ранить ее. Чарльз — обманщик. Первоклассный обманщик, но ложь всегда остается ложью. Уходя следующим утром — в 06:30 — на миссию по захвату банды, Мойра целует Чарльза в лоб. Она такая славная. Странно, что она выбрала именно его. В университете, где Чарльз изучал генетику и психологию одновременно, потому что ему хватило для этого денег и ума, Мойра изучала психологию и криминологию — у нее тоже были и деньги, и ум. Это во всех смыслах выгодный союз. Отец и мать Мойры не скрывали, как им приятно, что их дочь выйдет замуж за одного из Ксавье. Состояние семейства Ксавье оценивается в десять миллионов долларов. Чарльзу двадцать восемь и он живет жизнью тринадцатилетнего мальчика. Ему все надоело и очень не хватает сухого закона. Было намного проще посещать гей-клубы в двадцатые: все остальные грехи меркли на фоне покупки виски. Теперь Чарльзу будто снова тринадцать. Он пытается справиться с некстати появившейся эрекцией — еще даже нет семи вечера. Не то чтобы Чарльз чем-то занят или должен работать — ведь он финансово защищен. Все время, пока Мойры нет дома, Чарльз может спокойно мастурбировать. Если ему повезет, она останется в Бюро допоздна. Чарльз мог бы пойти в Манхэттен. Но Мойра не остается. Она врывается в дом около шести вечера: Чарльз читает газету, пытаясь занять себя спортивными новостями. Мойра, багровая от злости, бросает свое пальто на пол. — Ничего! Абсолютно ничего в Квинс. А потом мы получили сообщение, что они вынесли десять тысяч долларов из какого-то банка в Бруклине. Невероятно. Чарльз хочет ее обнять, но она отстраняет его и отходит к лестнице. Неудивительно, что она зла — такое происходит не в первый раз. Честно говоря, и не во второй. Мойра рассказывает обо всем ночью. Уставшая и с мешками под глазами, она все равно не останавливается, пока Чарльз не узнает обо всем. О том, как они прятались рядом с банком на протяжении почти десяти часов. Почти десять часов, пока не пришел кто-то и не сообщил, что нет смысла ждать дальше: Леншерр ограбил банк на Антлантик Авеню в Бруклине. Унес десять тысяч долларов. — Подождем, пока Уильям найдет крысу, направившую нас по ложному следу, — говорит Мойра, сворачиваясь в постели клубком. Они желают друг другу спокойной ночи, но Чарльзу вовсе не спокойно. Он не может спать, зная, что Страйкер сделает с парнем, совравшим, чтобы защитить друзей. Не секрет, как проходит работа Страйкера-младшего — комната для допросов находится так близко к офису, что до них доносятся крики. От этих мыслей Чарльзу не до сна. Он смертельно устал. Устал от звонков из Чикаго, которые нужно передавать Маккоуну, устал от Мелвина Первиса, устал от слепого поклонения Мойры перед этим человеком. В то время как Первис — ни больше ни меньше — застрелил Красавчика Флойда. Чарльзу до безумия надоели разговоры о врагах общества. Он говорит Мойре, что хочет поужинать со своей сестрой, и начинает собираться. Надевает костюм-тройку и белую рубашку, неплотно затягивает галстук вокруг шеи. — Хорошего вечера, дорогой, — Мойра целует Чарльза в губы на прощание. — Не задерживайся слишком долго, я знаю, что вас с Рейвен не вытащишь из этих джаз-клубов. Чарльз с улыбкой сжимает ее руку. Он не собирается идти ни в какие джаз-клубы, да и ничего не подозревающая Рейвен никуда не пойдет — она останется дома со своим мужем. Такси везет его через Бруклин и по мосту в Нижний Манхэттен. Когда клуб «Бэк Ярд» остается двумя улицами позади, Чарльз просит таксиста остановиться. Именно в этом клубе он собирается провести сегодняшний вечер. Таксист сдирает с него приличные деньги, но у Чарльза нет настроения спорить. Он не был в клубе около двух недель, и швейцар, урожденный житель Манхэттена по имени Грегори, приветствует Чарльза с улыбкой. Грегори называет его «Чарли-бой». Это скорее бальный зал, чем клуб — он напоминает чикагский «Дримлэнд», где они с Мойрой были годы назад. Сцена находится в конце зала — не слишком большого, но и не маленького. Иногда тут выступают дрэг-квин — мужчины в женской одежде с перьями и макияжем, но сегодня играет блюз-бэнд. Чарльз идет к бару в конце зала, легко и непринужденно забирается на высокий стул. Он просит бармена налить ему восемнадцатилетнего скотча Гленфиддик на три пальца. Все-таки есть кое-что, по чему он не скучает после отмены сухого закона. — Всегда делаешь правильный выбор, Чарли, — подмигивает бармен, протягивая ему стакан. Его зовут Фрэнк и он наполовину итальянец. Чарльз благодарит кивком головы и платит за заказ. Опершись на локоть, Чарльз наблюдает за блюз-бэндом. Краем глаза он видит мужчин, сидящих за угловым столом. Свет приглушен, но достаточно ярок для того, чтобы разглядеть фигуры и лица. Чарльз заказывает еще скотча. Он проводит почти все время, прикладываясь к стакану, и чувствует себя слегка подвыпившим, но не пьяным. Обычно Чарльз уходит с первым же мужчиной, который бросит на него взгляд. Обычно он перемещается в задние комнаты уже в первые полчаса и вскорости возвращается к Мойре. Но сегодня Чарльз тратит слишком много времени на созерцание обручального кольца и размышления, для того чтобы заняться чем-то помимо выпивки. Между тем он приканчивает четвертый. Чарльз сидит в баре уже больше часа, когда наконец замечает взгляд одного из тех парней в углу зала. Тот смотрит, но вскоре отводит взгляд, болтая с дрэг-квин — на них дешевые парики и колготки в сетку. Рядом стоит второй — видимо, его приятель — высокий, крепкий, с лохматыми бакенбардами. Но Чарльзу больше нравится первый — мужчина, беседующий с дрэг-квин. Мысли о Мойре слишком угнетают Чарльза, и он снова отворачивается к барной стойке. Он просит еще стаканчик и встречает серьезный взгляд Фрэнка. — Просто дай мне этот проклятый скотч, Фрэнки, — Чарльз протягивает ему долларовые купюры. Чарльз рассеянно трогает кольцо на пальце, когда голос позади него спрашивает: — А твоя жена знает, как тебе идет этот костюм? Чарльз скользит взглядом в сторону голоса: его обладатель — тот самый человек, говоривший с дрэг-квин. Он высок и худощав, и у него европейский акцент. Чарльз не может сдержать ухмылки. — Невеста, вообще-то. И да, она провожала меня. Мужчина опирается на барную стойку, наклоняет голову и хмыкает. — Ну тогда она не знает, как ты хорошо смотришься на фоне этого бара. У него тяжелая челюсть, заросшая двухдневной щетиной цвета карамели. Чарльз заинтересован. — Нет. Она не знает. Мужчина наклоняется ближе и ловит его взгляд. — Пришел, чтобы хорошо провести время, дорогуша? Чарльз допивает скотч и проверяет часы — на них почти без четверти десять. Мойра предпочитает, чтобы он возвращался до половины одиннадцатого, так что Чарльз кивает и смотрит собеседнику прямо в глаза. — А ты? — Я — уж точно, — он улыбается во все зубы и берет Чарльза за предплечье. У него совершенно акулья усмешка. — Как тебя звать, бритишбой? Чарльз не любит прозвищ, поэтому отвечает, когда они идут к задним комнатам: — Чарльз. А тебя? Человек протягивает служащему пачку банкнот. В комнате — обустроенной в красном цвете и до безобразия безвкусной — он садится на постель, застеленную дешевыми красными простынями. — Хм. Ты можешь называть меня Максом. Он намекающе хлопает себя по бедру. — Тебя действительно так зовут, Макс? Макс только улыбается, теперь хлопая по простыне между бедер. — И да, и нет. Чарльз хмурится. — Иди сюда. Никто из них не хочет запачкать костюмы. Чарльз садится на колени Макса и трется пахом о его пах, руками растрепывает прическу. — Нельзя, чтобы что-то осталось на одежде, — стонет он Максу в рот. — Невеста... она увидит. Чарльз скидывает пиджак, расстегивает пуговицы на брюках, пока Макс жарко дышит ему в ухо. — Тогда нам обоим придется проглотить, не так ли? Чарльзу нравится, когда с ним обращаются грубо. Макс подталкивает его, пока не укладывает на матрас — головой в изножье кровати — и замирает между его разведенных ног. — Отсосу тебе лучше, чем все твои бывшие, — говорит он и сдергивает Чарльзу брюки с бельем до колен. Расстегивает жилет и рубашку и гладит обнаженный живот. Чарльзу нельзя задерживаться — скоро придется вернуться домой и дальше притворяться примерным женихом. — Начинай, если ты еще не передумал. Макс ухмыляется и не спускает глаз с Чарльза, когда его губы касаются головки члена. Руками он прижимает бедра Чарльза к кровати, не давая ему толкаться в жар своего рта. — Боже, — стонет Чарльз. Он вцепляется в волосы Макса — жирные от бриолина — и тянет его голову вниз. Макс щекочет языком головку и пытается отстраниться, но у Чарльза нет времени на игры, ему еще нужно оказать ответную любезность и вовремя вернуться домой. Макс пропускает член глубже в горло, и Чарльз стонет, дергает Макса за пряди — пальцы на ногах поджимаются, когда он чувствует головку члена глубоко в его глотке. — Я почти, — он кладет ноги Максу на плечи и закрывает глаза. Макс сжимает его бедра и ягодицы, толкает, намекая, что можно быть посмелее. Чарльзу не хватает воздуха, все, что есть — только горячий, влажный и податливый рот. Чарльз кончает, кусает губы и хнычет, вжимаясь щекой в матрас. Его тело бьет дрожь. Макс вылизывает Чарльза дочиста, застегивает на нем брюки и, наклонившись, толкается языком в его рот. Чарльз впускает его, позволяет Максу кусать и оттягивать его нижнюю губу. На языке он чувствует вкус собственного семени. — Твоя очередь, Чарльз. Макс садится в изголовье, и Чарльз не тратит времени зря — расстегивает мешающую одежду и накрывает губами его член. Макс не издает ни звука, а Чарльз, наоборот, громко стонет — член длинный и обрезанный, и это определенно прекрасный член. — Похоже, лучший из всех, что я тут видел, — не может не поделиться он. Чарльз очень старается, пытаясь взять так глубоко, насколько возможно, и помогает себе ладонью. — Хорошо, — пальцы Макса грубо сжимаются в его волосах. Чарльзу это нравится. Макс кончает глубоко в его глотку, и Чарльз послушно сглатывает горечь спермы. Макс целует его в последний раз — грязно и мокро, и это заставляет Чарльза хотеть продолжения, которое он не может себе позволить. Красную комнату он покидает первым, и Макс говорит: «Увидимся». Чарльз, хмыкая, посылает ему воздушный поцелуй. В баре он заказывает еще виски, чтобы запить горький привкус. *** Домой он возвращается в 22.35, и это совсем неплохо. Мойра спит — ей нужно быть в Бюро рано утром, и у нее выдался нелегкий денек. Чарльз хочет, чтобы Леншерра поймали завтра и чтобы его не поймали никогда — хочет лучшего для Мойры и одновременно хочет, чтобы их свадьба никогда не состоялась. Она выглядит мирно, когда спит, волосы разбросаны по ее сонному лицу. Чарльз надевает хлопковую пижаму и залезает под одеяло. От него пахнет виски, но это лучше, чем запах секса. В Бюро Мойра больше не кажется такой мирной. Хотя Чарльз отвратительно себя чувствует, она заставляет его пойти с ней в офис. Хочет рассказать все, что они выяснили о Леншерре и его шайке. Чарльзу совершенно все равно, но Мойра так взволнована, что он не может ответить «нет». Он садится на один из столов, а Мойра, стоя рядом, демонстрирует ему свидетельства очевидцев. — Это основное, что мы знаем о Леншерре и его пяти дружках. Как ты видишь, он родился в Дюссельдорфе, Германия, в 1901, и тогда его звали совсем иначе. Он сменил имя на «Эрика Леншерра», когда приехал в Соединенные Штаты в 1930. Вот и все, если эти сведения не очередная ложь. Чарльз кивает. — Кажется, что только трое младших имеют американское гражданство, — добавляет она. — Леншерр немец, Хоулетт канадец и Макаров русский. Мойра улыбается Чарльзу, и он, желая поддержать ее, спрашивает: — Так вы приблизились к разгадке? Этого явно не стоило говорить — улыбка Мойры исчезает, и Чарльз спешно допивает холодный кофе. Он надеется успеть до того момента, когда Мойра начнет возмущенно жаловаться на жителей Нью-Йорка, которые, кажется, считают Леншерра кем-то вроде Робина Гуда. — Проблема в том, что, помимо кражи денег, его ребята прекрасно справляются с уничтожением ипотечных документов, — продолжает, наконец, она. — Люди любят этих преступников настолько, что готовы укрывать их в своих домах. Готовы защищать их, и это делает нашу работу еще тяжелее, чем она есть. Мойра вздыхает, и Чарльз треплет ее по руке. — Все будет хорошо — они получат то, что заслуживают. Так же, как и Красавчик Флойд. Ты прекрасно справляешься, дорогая. Имя Флойда, конечно, провоцирует Мойру на упоминание Первиса и Диллинджера. — Знаешь, единственная причина, благодаря которой Бюро Расследований напало на след Леншерра, это то, что он пересек границу штата на краденой машине. В феврале Диллинджер сделал то же самое, и Первис тут же сел ему на хвост. Первис-Первис-Первис. Чарльз не будет иметь ничего против, если Мойра с Первисом когда-нибудь встретятся, и, взявшись за руки, ускачут на лошадях в закат. Мойра продолжает рассказывать о воровском дебюте Леншерра в Филадельфии. Как его банда обработала Трентон и перешла на другие города Нью-Джерси. Чарльзу это не слишком интересно, и всю неделю он проводит, наблюдая, как агенты гоняются за собственной тенью. Новости появляются в четверг вечером. — Он ограбил казино в Бронксе, — сообщает Мойра бесцветным голосом, вешая пальто на вешалку. Чарльз встает, чтобы налить ей чаю. — Семнадцать тысяч сегодня. Он становится прожорливее — теперь не гнушается и казино. Чарльз, держа в руке чашку с чаем, чмокает Мойру в щеку. Мойра отвечает поцелуем, намекающее лижет его губу, но Чарльз не может дать больше, как бы ни хотел. — Он проколется, — Чарльз отстраняется. — Ты знаешь это так же, как я. Такие типы всегда попадаются, когда не могут сдержать собственную алчность. Они устраиваются на диване в гостиной. — Я так устала. Я просто хочу, чтобы все это закончилось. Чтобы шайку поймали и все успокоилось, и тогда мы сможем, наконец, пожениться. Проведем медовый месяц, грея бока на Кубе или в Коста-Рике. Или навестим Англию — ты сможешь увидеть места, где когда-то жил. — Я же говорил, — выдавливает из себя Чарльз. — Я не против подождать.