Фуутон: Сасандан

— Вот почему такая фигня случается только со мной? — Каждый, с кем случается фигня, думает так же. Просто наслаждайся моментом — когда ещё с тобой такая же фигня случится.

Вода тёмная, непрозрачная и совершенно сухая — как будто над её поверхностью натянута немыслимой тонкости и прозрачности плёнка. А ещё, даже когда Шукаку замирает на месте, с трудом удерживая равновесие — хвост, покрытый густой золотисто-песочной шерстью, нещадно тянет назад — из-под её лап на воде продолжают появляться круги, словно откуда-то сверху непрерывно падают камни. Лап, кстати, четыре, и человеку, привыкшему всего к двум ногам, очень непросто убедить мозг, что после двадцати шести лет спокойной и размеренной жизни, ему придётся привыкать к работе с совершенно другим телом с иным центром тяжести. Тяжело вздохнув, Шукаку сворачивается в клубок, подбирая под себя лапы, прикрывает нос пышным хвостом, и только спустя полминуты понимает, что именно она делает — ведь это не её поза, она так никогда не лежала. Да и вообще, для людей такое положение тела в пространстве нехарактерно. А это означает одно — чудит тело. Стоит Шукаку задуматься или отвлечься, как оно начинает вести себя совершенно непривычно. И с одной стороны, это хорошо — шансы раскрыть себе как, прости Гос... Рикудо, попаданца, стремительно уменьшаются, да и рефлексы человека в теле четырёхлапого зверя с огромным хвостом... До конфуза довести могут. С другой, Шукаку до дрожи жутко — совершенно не ясно, какие именно рефлексы могли достаться в наследство. А с третьей... Причём тут рефлексы, шансы и привычки?! Кому их демонстрировать, если она заперта в сознании ребёнка, который боится её до потери пульса?.. Во что она с размаху вляпалась, Слава поняла, как только перестала подвывая в панике метаться и запинаться о собственные лапы и хвост, и догадалась эти самые лапы рассмотреть: короткие, с волнообразными тёмно-синими узорами по всей длине и пятью изогнутыми когтями на концах. Перед глазами тут же предстала статья из небезызвестной «Нарутопедии» и строчка: «Синие отметины на песочного цвета коже Шукаку символизируют его ранг Бога ветра». — Ну, хоть выгляжу как приличный енот, а не как пузатый мешок с песком, — успокоившись, пробормотала Слава, с радостью отметив, что и её новый голос не похож на здравствуйте, я курю уже сорок лет. Сознание от шока Слава не потеряла только потому, что биджуу на это оказались просто не способны. Впрочем, излишнему беспричинному паникёрству она никогда подвержена не была. Просто если верить ощущениям, то некоторое время назад Слава умерла — бросилась спасать младшего брата-балбеса, от вылетевшей из-за угла машины. Гришку отшвырнуть успела, а сама отпрыгнуть — уже нет. Боли Слава не почувствовала — в сознании отложились только хруст сминаемых костей, собственное озадаченное «Мя!» и чувство короткого полёта. А дальше... Дальше не было никакого света в конце тоннеля, никакого разговора с высшими сущностями и никого выбора. Новая реальность накрыла, не задав ни одного вопроса, и первый же вдох, сделанный в новом теле, принёс запах соли, солнца и нагретых скал. Пахло пустыней, но вокруг, насколько хватало глаз, была только вода. Не иначе как особо изощрённое издевательство — запечатать Песчаного енота, Инкарнацию Песка в месте, где этим самым песком только пахло. Слава Никифорова умерла — родилась Ичиби но Шукаку. Ведь главный секрет попаданца был в чем? А в том, что ни в коем случае нельзя было разделять свою личность и личность того, в чьём теле оказался. Никаких оправданий и выдумок. Ты — это всегда ты. Где и в ком бы ни находился. Что до имени, то имя — это просто набор букв, не говоривший о личности ровным счётом ничего. Ведь даже данное в школе прозвище больше отражало твою суть, чем ФИО, прописанное в свидетельстве о рождении и паспорте... Но больше чем то, что она теперь огромный енот, Шукаку беспокоит то, что через несколько лет в этой вселенной начнётся такая свистопляска, что скучно не будет никому. И ей — в первую очередь. Потому, что если этот мир действительно тот самый, то она сейчас находится в сознании Гаары, которого не попытается убить только очень ленивый. Казалось бы, какое ей дело до того, что будет с Гаарой? Ведь в конце популярного мультфильма для подростков всех биджуу всё равно освободят. Вот только, во-первых, Шукаку совсем не уверена, что её джинчуурики вообще доживёт до финала, ведь жизнь — не мультфильм, а во-вторых, быть Шукаку и не постараться сделать жизнь Гаары хоть чуточку лучше? Это какой же нужно быть бесчувственной скотиной? Разве что... Можно схватить ребёнка в охапку, сбежать куда-нибудь на окраины, в страну Ключей, например, и там, наплевав на всех, отсидеться. Шукаку трётся носом о хвост и вертит эту идею в голове: жить в пещере, выращивать картошку и кукурузу, чтобы было что поесть... И так до конца жизни. От подобной перспективы передёргивает — уж лучше сразу сдаться Акацуки. Можно будет перед смертью полюбоваться на реальных Кисаме и Обито. В конечном счёте, Шукаку признаёт, что выбора у неё особого нет — придётся барахтаться, а там как кривая выведет. Получится пробраться во внешний мир и как-то повлиять на события — хорошо, нет — значит, придётся заниматься внушением и надеяться, что Гаара хорошо понимает намёки.