Шесть оттенков нашей магии

Мидорима подскочил, когда за его спиной что-то громко хрустнуло, эхом отозвавшись по всему коридору. — Какого черта? — он одарил Мурасакибару и Акаши злобным взглядом. — Вы сказали, что вам нужно совершить важное дело, от которого зависит ваша жизнь, а сами просто сбегали на кухню и набрали еды?! — Но, Мидо-чин, от этого правда зависела наша жизнь, — возразил Мурасакибара, запихивая в рот тыквенное печенье. — Он прав, — кивнул Акаши. Его обе руки, как и у Атсуши, были полностью заняты пакетами с едой. — Я начал опасаться, что Мурасакибара-кун начнёт есть нас, если не дать ему сладостей. Поэтому можешь считать, что я спас нам жизнь. Хаффлпаффец воодушевлённо кивнул, а Мидорима хмыкнул, отворачиваясь от них. — Куроко-кун ещё не вернулся? — Не... — Мидорима осекся, когда заметил голубую макушку прямо перед своим носом. — Твою мать! — заорал он, отпрыгнув от мальчика-невидимки. — Я думал, что ты не выражаешься, Мидорима-кун, — невозмутимо произнес Куроко. — Да с тобой по-другому нельзя! — О, Куро-чин! — Мурасакибара оживился. — Где Кисе-чин? — Как всё прошло? — спросил Акаши. Куроко обвёл их медленным взглядом, а потом посмотрел в конец коридора. Оттуда неуверенно вышел Кисе, он скромно улыбнулся им. — Кисе-чин, ты жив! — Ну, не умереть же я должен был! — обиженно крикнул Кисе, подходя к друзьям. — Насчёт этого мы были неуверенны, — заметил Мидорима, вызывая у хаффлпаффца новую бурю возмущений. — Видимо, всё прошло хорошо, — Акаши облегченно вздохнул, глядя на ругающихся друзей. — Кисе-кун был невероятен, — Куроко кивнул. — Вам обязательно нужно в подробностях услышать о том, как он с легкостью справился с Хайзаки. — Куроко-чи... — Кисе со слезами на глазах посмотрел на мальчика, а потом заключил его в крепкие объятия. — Сначала нужно разбудить Мине-чина. Мидорима произнес пароль и мальчики вошли в гостиную Слизерина. — Даже не верится, что он волновался больше всех, а в итоге уснул самым первым! — возмущался Мидорима, глядя на развалившегося на кресле Аомине. Шинтаро протянул руку, чтобы разбудить мальчика, но её неожиданно перехватил Куроко. — Подожди, Мидорима-кун, — сказал гриффиндорец, а потом обвёл мальчиков долгим внимательным взглядом. — У вас есть зубная паста и камера? Неожиданный резкий звук и яркая вспышка разбудили Аомине. Мальчик подскочил в кресле, резко открыв глаза и в ступоре уставился на Акаши, который держал в руках камеру и коварно улыбался. — С пробуждением, Аомине-кун, — вдруг раздался уже знакомый голос и слизеринец снова подскочил. — Что за... — он непонимающе посмотрел на хихикающих Куроко, Кисе, Мурасакибару и Мидориму, а потом вдруг почувствовал что-то влажное на лице. — Эй... — он уставился на странную белую смесь на своей руке, а в это время мальчики подбежали к слизеринцу с камерой. — Акаши-чи, сделаешь мне копию! — Мне тоже, Акаши-кун. — Я тоже хочу фотографию Мине-чина! — Я, наверное, тоже оставлю себе на память, — усмехнулся Мидорима, покосившись на ошарашенного Аомине. Он взял у Акаши фотографию и показал её Дайки: на ней Мидорима, Мурасакибара, Куроко и Кисе окружили спящего Аомине, чьё лицо украшала пышная белая борода, сделанная из зубной пасты. Ну, и нахмуренные брови, конечно. — Придурки! Кто это сделал?! — Аомине запустил в них шарик из зубной пасты. — Мурасакибара-кун и Кисе-кун мазали её тебе на лицо, — невозмутимо ответил Куроко. — Эй! Это же была твоя идея!... Глядя на разозлённого Дайки и удирающих от него со всех ног мальчишек, Акаши сделал ещё одну фотографию. Все-таки не зря он наложил Оглохни, когда они вошли. — А давайте рассказывать страшные истории! — воодушевлённо воскликнул Кисе, когда мальчики ввалились в комнату Мидоримы (ребята решили, что неплохо было бы переночевать вместе, тем более Аомине все-таки не убил их). — Что скажите? — Я за! — к всеобщему удивлению согласился Мурасакибара, плюхаясь на кровать Мидоримы. Шинтаро неприятно поморщился, глядя во что превращается его комната, но промолчал. — Отличная идея! — Аомине тут же перестал злиться. Синие глаза загорелись азартом, а губы расплылись в хищной улыбке. — Устроим соревнование! У кого будет самая страшная история, тот победит. Лицо Акаши приобрело странное хитрое выражение, а Мидорима сглотнул. Он даже не был уверен, что страшные истории ему вообще нравятся, но казаться трусом не хотелось. Кисе для большей атмосферности наколдовал огонь в банке (раньше там были конфеты, но, спасибо Мурасакибаре, теперь она пустовала). Мальчики расселись вокруг своеобразного костра. — Хорошо, я начну, — вызвался Кисе, в нетерпении похлопывая себя по коленям. Мальчики собрались с духом, однако очень скоро каждый из них с трудом удерживал на лице серьезное выражение. Не засмеяться из-за страшилки блондина было очень тяжело. Если вкратце, Кисе рассказывал об одном парне, который попросил парикмахера постричь себя под какую-то знаменитость, но тот не расслышал имени и, в итоге, парикмахер вместо модной причёски сделал ему ирокез. — Ну что? — Кисе с самым устрашающим выражением на лице просмотрел на ребят. — Испугались? Теперь уже никто не сдерживал смех. Аомине и вовсе катался по полу, то хватаясь за живот, то пытаясь ударить первое, что попадётся под руку. — Неужели совсем не страшно? — Кисе обвёл друзей обиженным взглядом, поджимая губы, и не заметил, как Акаши тихо прокрался к нему за спину. — А-А-А! — блондин завопил как резанный, когда рядом с его лицом пронеслись ножницы. — Я просто хотел постричь тебя, — невинно произнес Акаши, копируя Куроко. Кисе, кажется, это напугало ещё больше, из-за чего мальчики снова захохотали. Когда наконец удалось убедить блондина, что никто не будет стричь его под ирокез, ребята продолжили рассказывать страшилки. — Эту историю мне рассказал Минасаки, — Атсуши обвёл мальчиков пытливым взглядом. — Одной холодной зимней ночью девушка смотрела телевизор в гостиной. Это такое магловское изобретение, — пояснил он, заметив недоуменные взгляды Мидоримы и Акаши. — Никого больше не было дома. Прямо за телевизором было окно. Все шло спокойно, но вдруг девушка заметила человека за окном. — Нет-нет-нет, — Кисе обвил руку Мидоримы, которому так посчастливилось сидеть рядом с ним. Тело блондина задрожало, а глаза широко распахнулись от страха. — Это был мужчина, — продолжил Мурасакибара. — Он смотрел прямо на неё и улыбался. В руках он держал нож. — А-А-А! — Кисе, ещё одно слово — и я тебя прикончу! — пригрозил Аомине. Он сидел, обхватив колени руками, его пальцы заметно дрожали, а дыхание участилось. — Девушка, конечно же, испугалась. Она тут же вызвала полицию, а мужчина только спокойно смотрел на её действия и улыбался. Девушка просидела десять минут на диване, дрожа от страха и не смея шевельнуться, а потом мужчина неожиданно ушёл. Приехали полицейские. Они выслушали девушку и начали искать этого мужчину. Но его нигде не было. На улице шёл снег, а в том месте, где, по словам девушки, стоял этот мужчина, не было никаких следов. Абсолютно чистый нетронутый снег. Акаши смотрел на него большими круглыми глазами и, казалось, даже не дышал. — Девушке сказали, что ей все это показалось. Но тут один молодой полицейский зашёл в гостиную и обнаружил кое-что за диваном. Это был нож. Мидорима перестал отпихивать от себя Кисе и сжал его руку в своих ладонях. — Все это время мужчина стоял за её спиной, а то, что она видела в окне, было просто его отражением... Конец. — Твою мать... — застонал Аомине, развалившись на полу. Он прикрыл ладонями глаза, его тело немного тряслось. — Черт, я... испугался, — жалобно захныкал Кисе. — Так разве не в этом была вся суть? — спросил Акаши. Слова были резкими и прерывистыми — видимо, ему тоже было очень страшно. — Да, но это было слишком страшно! Я не смогу уснуть! Неожиданно по комнате раздались чьи-то быстрые шаги. — А-А-А! — Кто это? — Акаши, не пугай, скотина! — Я сижу рядом с тобой. — Мурасакибара-чи! — Я ничего не делал... — Что за... Все разом замолчали, когда услышали противный скрип, который в абсолютной тишине прозвучал почти оглушительно. Мальчики обернулись: это дверца шкафа медленно открылась. — М-мидорима-ч-чи... — Дверцы шкафа просто так не открываются! — Мне страшно, — Атсуши спрятался за спиной озадаченного Акаши. Аомине набрал в грудь побольше воздуха и на корточках подполз к шкафу, на дверце которого висело большое зеркало. — Нет, Мине-чин! Не надо! Аомине проигнорировал его и сел напротив зеркала, внимательно вглядываясь в отражение. — Аомине-чи... — голос Кисе задрожал. Неожиданно огонь в банке погас и темнота тяжелым покрывалом легла на мальчишек. Они заорали как бешеные. — СПАСИТЕ! — КТО ЭТО?! — Мурасакибара-кун, ты душишь меня... — Акаши-чи... — ВЕРНИТЕ СВЕТ! Аомине осекся и уставился на нечто в зеркале. Это был силуэт человека в длинной мантии. Темноволосая голова была наклонена вниз, а руки вытянуты. Они тянулись к Аомине. — ТВОЮ МАТЬ!!! Другие мальчики тоже увидели призрака, но уже не в зеркале, а в самой комнате и заорали. Мидорима схватился за подушку на кровати и запустил её в призрака, попадая тому прямо в голову. — Ой, Мидорима-кун, больно, — призрак схватился за ушибленное место и мантия, висящая у него на голове, упала на пол. В комнате повисла тишина. — КУРОКО?! — Тецу... скотина! — Аомине поднял подушку и уже сам ударил ею своего призрачного друга. Мурасакибара, глядя на них, взял в руки другую подушку (хорошо, что Аомине и Акаши захватили с собой свои одеяла и подушки) и влепил ею в живот Акаши. Он тут же получил два сильный снаряда в ответ и, поверженный, упал на пол. Началась бойня. Мидорима спрятался под столом, прикрывая очки руками и притворяясь, словно его здесь вообще нет. — Мидорима-чи! — Кисе запустил в него мягкую подушку, но Шинтаро чисто инстинктивно вытянул палочку и облил блондина водой. — Мои волосы! — с ужасом завопил Кисе, хватаясь за голову. Ему в лицо тут же прилетела подушка от Куроко.

***

А через полтора месяца все, кроме Куроко, начали собираться домой на Рождественские каникулы. «Привет, Куроко! Ты точно не вернёшься? Рождество уже не будет праздником без тебя. К тому же, мне не терпится услышать всё про волшебников лично от тебя ;D Всё равно буду ждать твоего приезда. Огивара Шигехиро P.S. Подарок получишь, только если приедешь!» Куроко улыбнулся, глядя на письмо, которое сова принесла ему сегодня за завтраком. Он обмакнул перо в чернила и принялся писать ответ. — Куроко-кун, — мальчик поднял голову и увидел, как из гриффиндорской спальни вышли одетые в зимним куртки Фурихата и Фукуда. — Не хочешь выйти с нами во двор? Мы хотим поиграть в снежки со второкурсниками, пока не уехали. Поезд отправлялся уже через два часа. — Мне нужно сходить в совятню, — ответил Куроко, сложив своё уже готовое письмо. — Но спасибо за предложение. — Приходи, если захочешь! — крикнул Фурихата, улыбаясь. — Ага! Не только же со слизеринцами тебе общаться... — пробубнил Фукуда, и мальчики вышли из Гриффиндорской гостиной. Куроко ещё некоторое время посидел в кресле, а потом поднялся в спальню, чтобы одеться потеплее: окна в совятне были без стёкол и там всегда было холодно. Когда мальчик уже приблизился к совятне, он услышал всхлипы. Куроко остановился, прислушиваясь. Нет, ему не показалось. Он нахмурился и зашёл в совятню. Там, на одном из подоконников, сидела Рен Айко, обхватив колени руками и грустно уставившись на белоснежную сову, которая клевала её руку с хлебом. Куроко замер, неуверенный, как ему лучше поступить. Со слизеринкой он никогда не общался, даже сомневался, знает ли она об его существовании, но Куроко с самого детства усвоил, что нельзя оставлять плачущих девушек. Немного помявшись, Куроко приблизился к Рен и тихо сел на подоконник. Не слишком близко, но рядом. — Ты можешь заболеть, если будешь долго сидеть в такой лёгкой одежде, — сказал Куроко, разглядывая её мантию. Рен вскрикнула, чуть не свалившись с окна, но мальчик вовремя схватил её за руку, удерживая на подоконнике. — Откуда ты взялся?! — взвизгнула девочка, глядя на Куроко с широко распахнутыми глазами. — Я только что пришёл, — ответил мальчик, отпуская её. — Прости, нужно было предупредить. Держи, — Куроко снял с себя зимнюю куртку и кинул на плечи девочки. Рен опешила, краснея. — Мне ничего от тебя не нужно, — пробурчала она и попыталась спихнуть с себя чужую одежду, но Куроко накрыл её ладони своими. — Я знаю, но я это делаю не потому, что я что-то тебе должен. Просто хочу помочь. Рен нахмурилась, а потом склонила голову, разглядывая свои ноги, обутые в дорогие туфли. — Если что-то тебя беспокоит, ты можешь поделиться этим со мной, — предложил Куроко, и лицо девочки вдруг скривилось, становясь точь-в-точь, как у змеи. — С чего вдруг мне тебе что-то рассказывать? — прошипела она, злобно глядя на мальчика. Куроко пожал плечами. — Потому, что тебе плохо, а я рядом? — больше звучало как вопрос. — Так ведь надо — помогать другим. Любой поступил бы точно так же. Рен странно посмотрела на него из-под полуопущенных век. Золотые локоны выглядели, словно гнездо какой-нибудь птицы, пара снежинок упали на них, так и оставшись там. В этот момент она была больше похожа на одиннадцатилетнего ребёнка, чем когда строила из себя светскую даму. Только опухшие, покрасневшие глаза ей совершенно не шли. — Нет, не любой, — наконец прохрипела Рен. Она опустила взгляд на свои колени и вцепилась дрожащими пальцами в куртку Куроко. — Никто не приходил мне на помощь все эти месяцы. Всем было плевать. Куроко кивнул, давая понять, что слушает. Девочка всхлипнула, а потом неожиданно злобно воскликнула: — Всё этот придурок Макото! Кто вообще кончает с жизнью только потому, что его отказались поцеловать? Если бы он был во мне заинтересован, но это не так! Он вообще не обращал на меня никакого внимания до того момента, а потом вдруг... — она посмотрела на Куроко глазами полными слез. — Я же думала, что он шутит. Думала, что это очередной его хитрый план, чтобы покрасоваться перед публикой. Я не хотела... н-не х-хотела, чтобы он... — Рен спрятала лицо в ладонях и уже по-настоящему зарыдала. Если бы Куроко попробовал сказать что-нибудь в этот момент, она бы его не услышала. Но раздавшийся в следующую секунду звук заставил девушку поднять зеленые глаза. — Что ты делаешь? Куроко протянул ей плитку шоколада, которую только что достал из кармана. — Прости, я не знаю, как помочь. Но Мурасакибара-кун всегда говорит, что нет такой проблемы, которую не смогли бы решить сладости. — Ну да. Я что, похожа на твоего тупого дружка-великана? — съязвила Рен, с отвращением глядя на шоколад. Куроко не обиделся на неё, справедливо решив, что грустные люди — самые злые. — Он не тупой, и шоколад действительно поднимает настроение. Даже мне. — Он не сможет мне помочь, — ответила Рен, но шоколад наконец взяла. — Никто не сможет, — Куроко пожал плечами. — Сделать это можешь только ты сама. Не вини себя за то, что случилось с Макото. Лично я сам бы сбросил его с шестого этажа, заставь он меня целоваться с ним. Рен невольно улыбнулась. — Любой нормальный человек поступил бы точно также на твоём месте, так что прекрати себя винить. Грусть делает тебя некрасивой. — Эй! — Рен возмущено на него посмотрела, хотя ни капли обиды в её глазах не было. Куроко встал и бросил задумчивый взгляд на школьный двор за окном. — Не хочешь покинуть эту обитель грусти и птиц? Рен приподняла брови. — Гриффиндорцы сейчас играют в снежки во дворе. Пойдёшь со мной? Девочка фыркнула, резко поднялась на ноги и уверенно направилась к выходу из совятни. Уже у самой лестницы она развернулась, тряхнув волосами, и возмущённо глянула на Куроко. — Ну и? Ты идёшь или нет?

***

— Придурок, Мидорима! Заколдовывать снежки, чтобы они летели в меня, было нечестно! — ругался Аомине, пока двое слизеринцев в зимних куртках и со снегом в волосах шли по подземелью. — Ты волшебник или кто, Аомине? — Мидорима плотнее укутался в свой шарф, который, как и весь он, был в снегу. — И нападать без предупреждения тоже нечестно! — Зато весело! — Аомине захохотал, словно собака. В отличии от друга, Дайки снял свою куртку, так как снег все равно уже холодной водой стекал по его спине и животу. Мальчик дрожал от холода, но всё равно выглядел довольным. — Видел бы ты своё лицо! Поставили бы тебя рядом со снеговиком в очках — и никто бы вас не различил! — Заткнись, придурок, — Мидорима взмахнул палочкой и шарф Аомине неожиданно взбунтовался, а сам его обладатель запутался в нем. — Мидорима, сволочь!.. — Пришли, — Шинтаро произнес пароль, и мальчики вошли в гостиную Слизерина. В ней было совсем мало людей, лишь пара тройка учеников разместилась у камина, играя в шахматы и что-то тихо обсуждая. — И что Акаши так долго возится? — фыркнул Аомине, когда Мидорима наконец пожалел его и шарф утихомирился. — Поезд через полтора часа, не успеет же поиграть. Мальчики подошли к комнате своего друга и постучали. Точнее — постучал Мидорима, а Аомине стоял с таким лицом, словно считал, что легче было бы выбить дверь. Он бы так и сделал. Не будь это дверь Акаши. Когда, спустя больше минуты, мальчики так и стояли в коридоре слизеринской гостиной, Аомине не выдержал и просто схватился за ручку. — Стой!.. — Мидорима хотел сказать, что нельзя без спросу заходить в чужие комнаты, однако мулат его опередил, распахнув дверь. Акаши внутри не было. Зато можно было услышать звук льющейся воды. — Аомине, нам не положено здесь быть. Акаши может не понравится... — Ой, да брось! Мы друзья или кто? Подождём пока выйдет. Мы же постоянно у тебя тусуемся, так почему мы не можем здесь посидеть? Мидорима открыл рот, но не смог ничего сказать. Он неожиданно задумался: а правда, почему они не могут посидеть в комнате Акаши? Мидорима знал мальчика с самого детства, но почему-то никогда не был в его комнате. Он попробовал напрячь память, но только сильнее убедился. Ни разу. Никогда. За все те годы, что они знали друг друга, за все время, что гостили друг у друга дома. Комната Акаши была отдельным, недосягаемым для него миром, в то время, как в его комнате мальчики всегда спокойно играли. Мидорима застыл посреди комнаты, вдруг ошарашенный недавним открытием. Как так получилось? Аомине же в это время во всю разглядывал помещение. — Да блин! Какие вы все чистоплотные. Аж тошно! — заявил мулат, плюхаясь на кровать Акаши. Мидорима нахмурился, но сел рядом с ним. — Просто некоторые люди придерживаются правил гигиены. Они выросли в нормальных домах, а не в пещерах. Аомине демонстративно фыркнул, закатывая глаза. — Что ж, значит, ты тоже ненормальный, поскольку вырос на болоте. Иначе как ещё объяснить твоё сходство с лягушкой? — Жизнь на болоте не делает человека похожим на лягушку. Гориллы огорчились бы, увидев твои интеллектуальные способности. — Тебя они вообще закидают какашками, когда встретят! И снова Мидорима с Аомине начали препинаться. Любой ученик, увидевший их со стороны, удивился бы, почему эти двое вообще дружат? Мальчики сами удивлялись этому, считая их дружбу невозможной, однако всё равно, в конце концов, оказывались рядом. Просто... просто были рядом. — А давай я тебя нарисую! — синие глаза загорелись азартом. — Как раз увидишь, как выглядишь со стороны. — И на чем ты будешь рисовать? — Мидорима приподнял бровь, скрещивая руки. Аомине быстро огляделся по сторонам, а потом подошёл к столу Акаши, перебирая лежащие на них листки. — Аоми... — Да не парься. Я возьму ненужный, — мулат схватил чернила и перо, расправил скомканный пергамент и уселся по-турецки на пол, принимаясь за рисунок. — Смотри! — Дайки с самым довольным выражением на лице продемонстрировал Шинтаро своё творение: на бумаге была изображена лягушка в платье и очках, а во рту — волшебная палочка. — Оригинально, — Мидорима хмыкнул, поправляя очки на носу. Аомине перевернул лист, собираясь продолжить вполне понравившееся ему занятие, но на пару секунд замер. Видимо, это было письмо. Он быстро прошелся взглядом по словам на пергаменте. — Эй, Мидорима, — окликнул его Аомине. Не так как обычно, его голос был глухим, тихим и каким-то взволнованным. Шинтаро приподнял брови. Однако одного взгляда на мулата ему хватило, чтобы понять: что-то не так. Аомине не смотрел на него, его глаза заворожённо застыли на листе, словно не могли оторваться. Мидорима сел рядом с ним и сам начал читать письмо. С каждым прочтённым словом зеленые глаза все больше расширялись. «Акаши, Этой ночью скончалась твоя мать. Уже долгие месяцы она болела драконьей оспой, но не желала, чтобы ты знал об этом. Мирай-сан прибудет в Хогвартс завтра утром, чтобы забрать тебя и Мидориму-куна в поместье Шинтаро. Там ты пробудешь некоторое время, я занят организацией похорон. Твой отец Масаоми Сейджуро» Пару минут Мидорима и Аомине неподвижно сидели, пялясь на письмо, и не заметили, как звук воды в ванной комнате стих. — У него... что... — Госпожа Сейджуро... Аомине обеспокоенно посмотрел на Мидориму: зеленые глаза у того были широко распахнуты, руки, лежащие на коленях, еле заметно дрожали. — Эй... — Почему я об этом ничего не знаю?! Аомине хлопнул ресницами. Точно, он иногда забывал, что Акаши и Мидорима знали друг друга с самого детства, а значит, Шинтаро знал и его маму. Аомине растерялся, он понятия не имел, что нужно делать в таких ситуациях. Ещё никогда ему не приходилось никого утешать. Аомине медленно оглядел друга, а потом неуверенно положил свою ладонь на его. Мидорима дернулся и резко посмотрел на него, но Дайки только сильнее сжал чужую руку, ничего не говоря. Он не знал, что говорить, да это было и не нужно. Взгляд Мидоримы потеплел, а потом мальчик опустил голову. Они просидели так несколько долгих секунд, которые казались целой вечностью. — Что вы здесь делаете? Мальчики вздрогнули и резко подняли головы. Из ванной комнаты вышел Акаши в лёгких серых штанах и с полотенцем на шее. Он в упор смотрел на ребят, словно хотел прожечь их взглядом. — Акаши... — Мидорима растерялся, выдёргивая свою руку из руки Аомине. — Мы... — Почему ты нам не сказал? — Аомине быстро вскочил и подошёл к аловолосому мальчишке. Он как всегда был прямолинеен и нетактичен. Акаши взглянул на письмо, которое Дайки прижимал к груди. Первую секунду взгляд у него был непонимающим, а потом в красных глазах мелькнули стальные оттенки. Бледные пальцы сжали полотенце на шее. — Кто разрешил вам трогать мои вещи? — Это вышло случайно! — тут же заявил Мидорима. — Мы ждали, когда ты выйдешь из ванны, чтобы позвать поиграть в снежки! А письмо... — Было скомкано и мы решили, что это мусор, — закончил за него Аомине. Он взглянул прямо в красные глаза. — Акаши... это... то, что госпожа Сейджуро... — Моя мать умерла, — кивнул Акаши. Аомине недоуменно на его посмотрел, удивляясь такой спокойной реакцией, а Мидорима распахнул глаза, чувствуя как сердце больно кольнуло. — Мидорима-кун, тебе лучше проверить, всё ли ты собрал. Мы отправляемся к твоим родителям уже утром. — Стой, Акаши!.. — Хватит, Дайки, — тон, каким были сказаны эти слова, заставил невольно съежиться. Акаши смерил мальчиков ледяным взглядом. — Это не твоё дело. Прошу, покинь мою комнату. — Но ведь твоя мама... — Я в курсе, что случилось с моей мамой! — крикнул Акаши, а потом неожиданно замер. Он вздохнул и более спокойно посмотрел на друзей. — Я благодарен вам за беспокойство, но единственное, чего я сейчас хочу — это остаться один. Если вы правда хотите мне помочь, то просто уйдите. Акаши неожиданно показался мальчикам таким усталым и потерянным, что Аомине даже не сразу ответил. Заметив сомнение в синих глазах, Акаши улыбнулся. Не так как обычно. Слабо, нежно. — Я в порядке. Аомине открыл рот, но тут Мидорима потянул его за край футболки. Дайки повернулся и встретился взглядом с яркими зелеными глазами, в глубине которых виднелась четкая сильная боль. Не ледяная пустота, как у Акаши. Аомине поджал губы, а потом кивнул не то Акаши, не то Мидориме. А может, и самому себе. Шинтаро поднялся на ноги, он все ещё дрожал. Мальчики направились к двери под внимательном взглядом Акаши. Уже в проеме Шинтаро остановился и посмотрел на Акаши. — Если захочешь поговорить... — он не договорил, но всё и так было ясно. Акаши улыбнулся, кивая, а Мидорима вздохнул. Он тоже выглядел усталым и измотанным. Точно, подумал Аомине. Не только Акаши потерял мать. Мидорима потерял тетю. Аомине сжал кулаки. Нельзя было всё так оставлять. И уж точно нельзя было отправляться домой и праздновать Рождество, ничего не предприняв.

***

— Поберегись! Не успел Куроко и глазом моргнуть, как ему на голову обрушили огромный снежный шар. Киёши Теппей, второкурсник Гриффиндора, с которым они познакомились полчаса назад, добродушно рассмеялся. — Вообще-то я целился в Кавахару, но хорошо, что промазал! Ему в голову влетел снежный шар. — Ты выбыл! — пропела Рико, показывая своему одногруппнику язык. — Не волнуйся, Куроко-кун, я отомщу за тебя! Куроко, все ещё лежащий в сугробе, кивнул, отчего снег упал с его волос. За это небольшое время он успел со многими познакомиться. Оказывается, на его факультете были очень классные ребята. До этого мальчику не приходилось разговаривать с Рико, Киёши, Коганеем или Митобе, но они ему очень понравились. Хьюга плюхнулся рядом с Куроко, недовольно стряхивая снег с волос. — Тебя тоже выбыли? — спросил Куроко. Ребята разделились на две команды и тот, в кого попадал снежок, «умирал». Хьюга подскочил, ошарашенно глядя на Куроко. — Черт, опять ты это делаешь! — Я не специально. — Всё равно пугает, — второкурсник снял с себя очки и принялся тщательно чистить их от снега. — В нашей команде остались лишь Фурихата и Изуки. Но теперь у нас больше шансов победить, ведь ты выбыл. Честно, мы больше всего беспокоились из-за тебя... ну, когда вспомнили... Куроко улыбнулся. Он уже хотел ответить, но тут увидел бегущего к ним Аомине. — Тецу! Хьюга скривился при виде слизеринца: он считал их всех гадкими змеями. — Аомине-кун, — Куроко кивнул со свойственной ему неэмоциональностью, хотя и был безумно рад видеть друга. — Не желаешь присоединиться к нам? — Не сейчас, — слизеринец отмахнулся. Он выглядел взволнованным. — Срочное дело. Нужна твоя помощь. Куроко непонимающе на него посмотрел, а Аомине, взглядом дав понять Хьюге, что желает поговорить с Куроко наедине, принялся рассказывать, что случилось.

***

— Его нет, его нет, почему он до сих пор не вернулся? — Мидорима, непривычно взволнованный и дерганый, ходил по коридору из стороны в сторону. К счастью, большинство учеников уже уехали домой, поэтому единственным свидетелем столь необычного зрелища был Куроко. — Мидорима-кун, пожалуйста, успокойся, — Тецуя внимательно следил за своим другом, который после его слов ещё больше занервничал. — Куроко, его нет с самого утра! — Мидорима затряс головой. — Уже стемнело, где его носит?! Таким его ещё никто не видел. — Гороскоп запретил Стрельцам находиться одним! А нет, всё тот же. — Мидорима-кун, Акаши-кун потерял мать, а не с ума сошёл. Думаю, ему нужно побыть в одиночестве, но скоро он вернётся... где бы ни был. Шинтаро замер. — Что? — Куроко не понял этого взгляда. Может, ему не понравилось, что мальчик пошёл против воли богов? Мидорима поджал губы, а потом отвернулся, снова принимаясь ходить вперед-назад. — Мидорима-кун? — Ты никогда не замечал ничего странного в Акаши? — наконец прямо спросил Шинтаро, взглянув на Куроко. Тот озадаченно моргнул. — Что именно? Мидорима сел в позу лотоса, поправляя воротник рубашки. На шее у него висела серебряная цепочка — сегодняшний талисман дня. — Например, что иногда он становится... другим? — Куроко так же непонимающе на него смотрел, и Мидорима обреченно вздохнул. — Я знаю его с самого рождения, но иногда мне кажется, что человек рядом со мной — не Акаши. — Я не понимаю, — Куроко нахмурился. — Ты имеешь ввиду что-то вроде раздвоения личности? — Может быть, — Мидорима задумчиво разглядывал стену напротив себя. — Я не могу назвать Акаши ни добрым, ни злым человеком, но, если в нем и есть какая-то другая личность, то она во много раз хуже, темнее и страшнее той, которая у него сейчас. И той, которую мы можем только представить. — С чего ты взял? — Было пару раз, когда Акаши становился слишком жестоким, — Мидорима поджал губы. — В ситуациях... которые тяжело пережить. Я беспокоюсь, что... — Эта темная личность может в нем проснуться сейчас? — догадался Куроко. Мидорима не ответил, но по его напряжённому лицу можно было легко всё понять. — У них это семейное, — неожиданно тихо произнес он, словно самому себе. — Что его отец, что моя мать... одинаковые. Акаши незачем становиться таким же. Куроко смотрел на него круглыми глазами. Перед ним точно сидел обычно холодный и невозмутимый Мидорима, из которого и слова толком не вытащишь? А тем более таких... заботливых. Куроко хотел бы узнать побольше об их родителях, но суровый взгляд Мидоримы, направленный на стену, говорил, что это не самые приятные воспоминания. Вместе этого Куроко предложил: — Может, нам стоит поискать его? Ты ведь хорошо знаешь Акаши-куна. Где он может быть? — Сейчас, я только найду астрологическую карту... — Нет, Мидорима-кун, — Куроко удержал уже собиравшегося подняться мальчика. — Подумай сам. Куда Акаши идёт, когда хочет побыть один? Мидорима вначале возмутился, но потом задумчиво огляделся вокруг. — Думаю... я знаю одно место. Но у меня есть просьба: ты должен пойти туда один. Если верить гороскопу, у Водолеев больше всего шансов наладить отношения со Стрельцами... Куроко устало вздохнул, но согласился. Мидорима коротко объяснил ему, где следует искать Акаши, и Куроко ушёл.

***

Акаши глядел на огромное, полное звёзд ночное небо. Сейчас, лёжа в одиночестве между корней высокого раскидистого дерева в глубине Запретного леса, воспоминания одно за другим проносились перед глазами. Мягкие руки, треплющие его по волосам, нежный голос, поющий ему колыбельную, тёплые карие глаза, смотрящие на него с такой любовью, с которой никто больше не смотрел... Одинокая слеза скатилась по его щеке, падая на белоснежный снег. Маленькие снежинки падали на его лицо, но мальчику было всё равно. Какой слабак, фыркнул голос у него в голове. Мальчик неожиданно почувствовал острую боль на своей щеке. Он, другой Акаши, обладатель того голоса, влепил ему пощёчину. Сейджуро не плачут! — Она плакала... — слова вырвались помимо воли. Мальчик тут же почувствовал второй удар, но в этот раз в живот. Она не была такой, как мы. Она никогда не понимала нас. Она была слабой, поэтому и умерла. — Не говори так! — Акаши резко сел, обнимая себя руками. Собственные пальцы с силой сжались, так что боль чувствовалась даже сквозь пальто. — Мама была невероятной, она всегда нас поддерживала... Она оказалась слишком слабой, нежно поправил его другой Акаши, погладив мальчика по волосам. Почему ты позволяешь становиться себе точно таким же? Зачем страдать из-за тех, кто этого не достоин? — Я люблю её, — промямлил Акаши, до боли сжимая красные волосы. — Люблю... и она... Дорогой, она тебя не любила, усмехнулся голос в голове. Тебя вообще никто не любит. Они просто получают то, что хотят, а потом уходят. — Не правда! Правда, отец доказал нам это ещё давно. Все предатели. Но не волнуйся, нам не нужна их любовь. Пускай будут бояться... — Акаши-кун... Аловолосого словно молнией пронзило, когда он почувствовал чьё-то присутствие за своей спиной. Акаши на автомате схватил ножницы, талисман дня, который ему дал Мидорима, и занёс за спину. Их концы вонзились в дерево. Акаши на секунду увидел расширившиеся глаза Куроко, когда ножницы пронеслись всего в паре сантиметров от его лица, а сам мальчик упал. Нет! Он не должен был видеть нас в таком состоянии! завопил другой Акаши. Покончи с ним! Слабый глупец! Пускай исчезнет! — Нет... — Акаши затряс головой, в ужасе глядя на распластавшегося на земле Куроко. Он не мог причинить ему вреда, нет, не мог, что за глупости? — Акаши-кун, — Куроко поднялся на ноги и, кажется, даже пришёл в себя. — Что с тобой? — Исчезни! — Акаши закричал это вместе с голосом в голове. Он тут же прикусил нижнюю губу. Он не хотел. Не хотел. Это все другой он. — Акаши-кун, — Куроко сделал шаг к нему в то время, как аловолосый мальчик, наоборот, отступил. — Я не знаю, что ты чувствуешь, но, пожалуйста, давай вернёмся в замок. Все беспокоятся за тебя. Акаши неожиданно замер, во все глаза уставившись за Тецую. Пару секунд он молча таращился на мальчика, а потом неожиданно захохотал. — Я... — Акаши смеялся и смеялся, не в силах остановиться, а Куроко только непонимающе на него смотрел. Тецуя совсем запутался. Акаши вел себя не как обычно, здесь вообще все было словно в дурдоме. — Все волнуются? — насмешливо протянул Сейджуро. — Кто волнуется? Куроко удивленно моргнул. — Кто вообще может волноваться обо мне? Какое кому дело, что со мной происходит? Что, такой жалкий слабак как ты, вообще здесь делает? — Акаши говорил медленно, не спеша подходя к Куроко, который невольно попятился. Уже в следующую секунду, Тецуя оказался прижат к дереву, а Акаши, выдернув из ствола ножницы, приблизил их к шее призрачного мальчика. — Я могу прямо сейчас пробить тебе вены и даже глазом не моргнуть. Что сделаешь ты? Акаши в упор уставился на Куроко, который от удивления даже потерял свое вечное безразличное выражение на лице. Куроко пару секунд глядел на Акаши, а потом спокойно произнес: — Ты этого ни за что не сделаешь. Странно, но мальчик не выглядел больше ни напуганным, ни удивленным. Акаши это взбесило. — С чего ты взял? — в доказательство своим словам он надавил на ножницы. Они чуть сильнее коснулись бледной кожи гриффиндорца. Появились маленькие капельки крови. — Потому что я твой друг. Акаши словно током прошибло. Он замер, распахнув глаза, а Куроко в это время нежно взял его руку в свои. Он осторожно отобрал у него ножницы. — Акаши-кун, вернёмся в замок, —повторил Куроко, все также держа его за руку. И, что самое удивительное, Сейджуро не отнял её. — Куроко-кун... — Я не представляю, какую боль ты сейчас испытываешь, — перебил его гриффиндорец. — Но тебе не обязательно переживать её в одиночестве. Я знаю ещё четверых мальчишек, которые готовы вот так вот сидеть под звездным небом, если тебе вдруг нужна будет поддержка. — Я... — Акаши осекся. Душу вдруг затопила горячая благодарность. В этот мо­мент он по нас­то­яще­му по­чувс­тво­вал, что на самом деле не оди­нок. Ле­дяная пус­то­та внут­ри на­чала за­пол­нять­ся теп­лом и светом. А может, туда просто пришёл незаметный мальчишка, прогнав все темное, что таилось в Акаши. В любом случае, другой он вдруг замолчал и больше не говорил ни слова. Мальчики направились в сторону замка. Куроко не отпускал руку Акаши, а тот почему-то не отнимал её. Даже на­обо­рот, пе­реп­ле­л их паль­цы так, что­бы по­лучил­ся креп­кий замок.