Из девочки в леди Долохову

       Занимался рассвет, а вместе с ним – совершенно новая эпоха. Гарри Поттер был безусловно и несомненно мёртв. Война - закончена.        Как и многие другие ученики Слизерина, после того, как последние очаги сражения потухли, я направилась в Большой зал Хогвартса, чтобы внять словам окончательно воцарившегося в Магической Британии владыки. Впрочем, тем утром я не была уверена, что Тёмный Лорд на этот раз укрепился во власти навсегда. Ещё не верилось, что война, истязавшая наше общество десятилетиями, наконец-то окончена. И не верилось в то, что вместе с другими волшебниками в Битве за Хогвартс, которая войдёт в историю, как самая кровавая бойня в мире магии, погиб мой отец, Септимус Паркинсон.        Прихрамывая на правую ногу и то и дело утирая тыльной стороной руки кровь, тоненькой струйкой сочащуюся из разбитого носа, я пребывала в совершенно потерянном состоянии и абсолютно бездумно плыла вслед за остальными в общем потоке. Разум затуманился, боль притупилась, звуки доходили до меня словно через толстое стекло, а всё, что произошло за последние сутки, никак не укладывалось в голове. Только эта странная отстранённость, пришедшая на смену бурной истерике, защищала раненную душу и не позволяла мне полностью осмыслить последние события. - Война окончена, - как из другого мира долетел до меня высокий и хорошо поставленный голос.        Его тембр, сила и властность заставили меня вынырнуть из спасительной прострации на какое-то время, чтобы обнаружить себя среди волшебников совершенно разного сорта посреди Большого зала. Я потерянно посмотрела по сторонам: в основном наши, но местами виднеются и хаффлпаффцы с рэйвенкловцами и, вероятно, их родители. Перевела взгляд вперед - на возвышении импровизированный трон, скорее всего, трансфигурированный из директорского кресла, и его занимает Лорд Волдеморт собственной персоной. По правую руку тётка Драко. Милорд сам сделал жест, приглашая её к себе на возвышение, и она медленно, степенно поднялась по ступеням к своему господину. Но в том плачевном состоянии, в котором была, я не заметила её стати и достоинства. Я вообще мало что замечала и была очень рассеяна. За троном стоял высокий человек с искаженным лицом и почти полностью седыми волосами. В отличие от Беллатрикс, которая вся дрожала от счастья и восторга, он был до странности спокоен, а его радость - тиха, но безусловна, хотя он казался очень уставшим. Но я была так поглощена своим горем, что обратила на него не больше внимания, чем на остальных.        Потом я с отсутствующим выражением лица и без всяких мыслей – даже без страха! – посмотрела на Лорда Волдеморта, как и сотни волшебников, собравшихся в Большом зале, но при этом совершенно не слышала речь, которая в будущем станет считаться исторической и попадёт в учебники по истории магии, чтобы дети учили её точно так же, как и я на втором курсе – речь Валериуса Лестрейнджа перед битвой с гоблинами.        Словно оглушенная, я смотрела на Тёмного Лорда, не понимая смысла его слов, обещающих волшебникам спокойную эпоху, и не ощущая триумфа, как должна была бы, если верить его словам. Я просто смотрела на человека, во многом из-за которого в Магической Британии вот уже которое десятилетие полыхала война. Он был величественен, но чрезвычайно бледен в своих черных одеждах, глаза отливали багрянцем, а нос казался смазанным и чем-то напоминал ноздри змеи. Я никогда раньше не видела его так близко, и теперь обнаружила, что Тёмный Лорд походит на беломраморную скульптуру – мёртвую, но очень твёрдую. -…огромные потери. Немало сил и времени потребуется от каждого из нас, чтобы возродить Магическую Британию в былом величии, и достичь этого мы сможем лишь вместе. Говоря о былом величии, я имею ввиду девятнадцатый век и ему предшествующие, когда волшебники были на положенном им месте, а магглы знали своё. Но в такой день было бы кощунственно оглашать новые законы, поэтому я даю трое суток, чтобы каждый мог проститься с близкими и почтить их память. Затем же все без исключения волшебники обязаны явиться в Министерство Магии, дабы получить документы нового образца…        Кажется, он говорил что-то ещё. И, наверное, это что-то было вполне разумным и своевременным, ведь, как я смогу убедиться с годами, Тёмный Лорд крайне тщательно взвешивал каждое своё слово и был гениальным оратором и талантливым политиком. Но ту речь я пропустила почти полностью, потому что была совершенно подавленна и от смертельного ужаса в конец перестала соображать. Да и кто бы на моём месте держался лучше? Мне было восемнадцать лет, я только что чудом выжила в самой гуще битвы, а на моих руках скончался от страшных увечий мой любимый отец, глава семейства, оставив на моих хрупких плечах совершенно не приспособленную к суровой жизни мать, которая за все свои сорок лет ни разу не сталкивалась с насущными проблемами, и десятилетнего брата. Да, на всё, что говорил Тёмный Лорд мне было откровенно плевать.        Пошатываясь, как сомнамбула я дождалась, пока речь закончилась, а волшебники начали расходиться, и медленно поплелась в холл замка, отведенный под опознанные трупы. Глаза опять застилали слёзы, потому что моё оглушенное состояние, к несчастью, проходило, в носу щипало и саднило, а спутанные волосы лезли в лицо. Я нигде не видела Драко, хотя теперь, несмотря на то, что в последнее время наши отношения стали натянутыми, больше всего хотела кинуться ему на грудь и зарыдать, как ребёнок. Душу словно на части рвало, когда я представляла, как скажу матери и брату, что отец, пришедший вытащить из сражения меня, уже не вернётся домой. Весь мой глупый девичий мирок в те минуты рушился и крошился под гнётом суровой действительности, что уж там говорить про ушибленную коленку и разбитый нос…        Отыскав плотное отцовское тело, я рухнула перед ним на колени и горько зарыдала, уже не видя ничего вокруг. Сознание застилала боль, и мне никак не удавалось взять себя в руки, хотя я и знала, что больше доставить тело домой некому. От обильных слёз я начала икать и кашлять, но рыдания никак не унимались. Я, восемнадцатилетняя соплячка, ещё сутки назад считавшая, что всё в этом мире легко и просто, теперь захлебывалась слезами над трупом отца, понимая, что вовсе не знаю этот чёртов мир.        В тот день я вообще ничего не знала. Не знала, что скоро жизнь изменится ещё более кардинально, не знала, что день Битвы за Хогвартс стал по совместительству тем днём, когда я впервые увидела будущего мужа вживую, а не на газетных снимках или плакатах «разыскивается опасный преступник». Хотелось бы сказать, что было что-то романтичное. Например, что я, скользя глазами по свите тёмного Лорда, задержала внимание на мужчине, который сыграет в моей жизни ключевую роль, или что цепкий взгляд его голубых глаз остановился на мне… Но, вопреки всем канонам романтических историй, в которые я верила до тех страшных дней мая 1998 года, Антонин Долохов не заметил меня среди прочих потрёпанных и рыдающих школьников, как и я не уделила должного внимания его поджарой персоне у трона Тёмного Лорда.