Скрытые магией

      Отступление на Антихтон было ошибкой. Ошибкой, которую можно было исправить. Но мы были слишком воодушевлены первыми успехами и открывшимися древними знаниями, чтобы думать о проигрыше. Даже если нам больше тысячи лет, наш архивраг намного старше. И его накопленная мудрость и сила не могли быть сломлены кучкой людей, нахватавшихся по верхам истинной магии. Разумеется, мы были проигравшими в этой войне с самого начала. Как жаль, что эта мысль должна была быть вбита в нас нашим архиврагом, уничтожившим всё, что мы пытались сделать хорошего для людей в страшном мире под его тираническим надзором. И тогда нам пришлось уйти в место, что оказалось хуже нашего родного мира. Легенда об Антихтоне оказалась результатом видоизменённого мифа об антитерре, планете, что должна однажды уничтожить нашу и занять её место. Разумеется, мы тогда этого не знали. Мы лишь вырвали угасающий Антихтон из глубин человеческих потаённых страхов в качестве последней нашей крепости. Не было никаких проверок того, насколько эта идея плоха или хороша, это в определённый момент стало последним средством нашего выживания. И когда мы прибыли туда, у нас не заняло много времени понять, в чём же дело, особенно сравнив всё с оставленной родиной. Это была планета худших исходов, будто в насмешку повторявшая за старшей сестрой, но делая всё не так. Если можно было устроить бойню больших масштабов, она была здесь, один маленький набег варваров мог обернуться сотнями сожжённых и уведённых в рабство деревень. Это место было адом, приготовленным специально для нас, всегда желавших лучшего. Поначалу мы даже пытались исправить положение, подбадривая себя тем, что сейчас-то нам никто не мешает. Но это оказалось не так. Опьянённый нашей силой, миф сопротивлялся любому влиянию, а перенос потоков магии с Терры сюда только закрепил его суть. Мы были деморализованы и заперлись вдали от всех, не желая быть частью Антихтона, на созданной нами земле, что была свободна от влияния легенды. Её создание было одним из немногих верных решений, что мы совершили. Место, что справедливо управлялось нами, без лжи, предательств, болезней и убийств. Осмелев, мы создали ещё оазисы без влияния Антихтона, ведь он не мог скопировать поведение Терры в месте, которого там никогда и не было. Сейчас я последний в живых из тех, кто сбежал сюда. Антихтон не может тронуть наши земли, но выросшие на нём люди не обладают такой слабостью. Рано или поздно они поглотят наши творения, основав свои королевства, наследуя законы жестокого внешнего мира, из которого они и пришли. Лишь на одно я надеюсь. Что они не захотят со временем завершить легенду Антихтона…

Дневник неизвестного, найден при раскопках в арктической части Гипербореи.

Ветер близкий к ураганному, дождь, что нещадно бил меня тяжёлыми каплями, закрытое тёмными, почти что чёрными тучами небо без единого намёка на солнечный луч, никогда более не были такими приятными и желанными. Некоторое время летя вперёд, на чувство сильной магии, я всё-таки развернулся, не совсем понимая почему. Пред моим взором предстала огромная чёрная башня, треугольной формы, вокруг которой тучи висели настолько низко, что скрывали её верх. И даже на почтительном расстоянии она продолжала вселять в меня страх, страх того, что однажды я вновь окажусь там, если не поспешу прямо сейчас. И потому я ускорился. И чем дальше не-моё тело отдалялось, тем больше оно слабело. Я списал это на то, что после преодоления значительного препятствия в призрачной форме у меня не должно было оставаться много сил, но это становилось проблемой. Обладало ли это тело плавучестью человека? Мне не хочется этого проверять. Однако нет никакого способа понять, сколько осталось до земли. Гадство. Время шло, я всё дальше удалялся от тюрьмы, а грудь разрывала невыносимая боль. Думаю, если бы у меня было время посмотреть на свои руки, то я бы выяснил, что когтистые пальцы уже глубоко в мёртвом мясе. Мне так не дотянуть до берега. Каждая секунда в полёте лишь приносит больше страданий. Гнев и презрение к себе тоже не заставили себя долго ждать. Я что, сбегал из тюрьмы чтобы сдохнуть при попытке побега? Может тогда лучше было вообще там остаться и ждать ещё возможностей? Где моё хвалёное терпение было когда я понял, что не смогу найти выход? Что, не мог вернуться туда, где должен быть и придумывать новый план? Сейчас главное не потерять сознание от боли. Будет не так страшно если я утону, дышать не надо, может даже смогу доползти до берега по дну. Страшнее будет, если как только я отключусь, тело перехватят его истинные хозяева – установки сумасшедших магов и не поддающийся растворению дементор. А стоит им это сделать, как я поверну назад и всё было зря. Достаточно уже от тела наотключался, тщательно изучил его реакции. Без моего сознания я такой же как все эти чёртовы дементоры. Но наблюдение того, как погода становится лучше, волны успокаиваются и первый луч солнца пробился сквозь облака, помогало примириться с возрастающими «неудобствами». Очистившийся от очевидного влияния магии вид на огромный массив воды успокаивал хотя бы разум. Но вскоре и этого было недостаточно. Мне очевидно не хватит сил. Дементор летел дальше, а по пути от его чёрной мантии отрывались беспокойным ветром куски, как символ его постепенного угасания. Он, разумеется, не замечал этого, ведь со временем, в его объятой болью голове, осталась лишь одна мысль, что всё ещё держала его на плаву. «Держаться». Он не собирался надеяться что если он отдаст управление телом, то это поможет ему. Даже не столь важно, прав он был или нет в своём стремлении, это был вопрос принципа, вопрос заново организующейся личности, чьё развитие больше не сдерживала всеподавляющая магия и атмосфера Азкабана. Однако он не был сейчас одинок в стремлении сбежать из тюрьмы живым. Дементор, что был намного старше оказавшегося в его теле человека, поднимался из глубин когда-то уничтоженного магами сознания. Воспоминания вторженца были неплохой пищей и для его восстановления. Он не пытался перехватить тело, ведь много пока не понимал и не осознавал. Сейчас в этой паре двух неполноценных существ он был ведомым, как ни странно располагая намного большими возможностями к выживанию, всё-таки даже с разрушенным сознанием он лучше знал, что делать и как применять своё тело. И его инстинкты не заставили себя ждать. Как человек был обучен магической чувствительности, так и дементор был знаком с чувствительностью разума, ведь он не мог питаться неразумными. Было бы у него больше сил, от страха смерти меж двумя существами развязалась битва за тело, ещё больше усугубляя ситуацию. Сейчас же всё что мог слабеющий дементор это посылать сигналы что относительно недалеко пища. Последняя мысль Деметра, как он был известен этому миру, готовилась покинуть его, вместе с сознанием. Слабеющий разум работал всё медленнее, проваливаясь в голодную кому. Пока его не встряхнуло чёткое осознание направление и слабая мысль на краю сознания. «Еда». Сонливость и усталость были смыты последними резервами, что были посланы ради того, чтобы протянуть хоть ещё немного. Что за чёрт? Это не мои мысли, и направление отличается от того, куда мне надо. Но нет выбора. Либо проверю это, либо упаду здесь же. Берега до сих пор не видно, не стоит лелеять надежду что если я не отвлекусь, то доберусь. Придётся лишь верить, этого сейчас вполне достаточно. Я всё ближе к воде. Снижение медленное, но что бы не поддерживало мой полёт, его скоро не будет. На третье, четвёртое и дальнейшие «дыхания» надеяться тоже глупо. Что-то замаячило на горизонте. Если бы у меня были глаза, они бы точно расширились. Я действительно что-то нашёл? Пока я летел, очертания становились всё чётче. Гордо стоящая на трёх бетонных цилиндрах, платформа с несколькими кранами и строениями. Бело-сине-белая по расцветке, с выкрашенными на краю буквами «Oljeplattform Doggerbank». Она, не смотря на всю свою неказистость и отсутствие красоты во имя практичности и простоты, была такой желанной и близкой. Я уже понял, что же я здесь почувствовал. Возможность выжить. Падение стало стремительнее, но так же быстро начала приближаться и эта морская станция, какой бы цели она не служила. Как будто я неосознанно почти всю энергию на «плавучесть» перебросил в скорость. Не долетев жалкие метры до одной из «ног», я с размаху рухнул в солёные воды моря. Вода начала стремительно набираться везде, проникая в давно иссушенные, а потому слабо препятствующие этому, ткани. Как же хорошо что я ничего не чувствую. Но это тормозило моё утопление. Бешено дёргая руками я пытался заставить тело плыть к уже подводной части бетонного цилиндра. К сожалению, либо у меня закончились силы на полёт, либо под водой он невозможен. Но я ещё жив, а значит надо бороться дальше. Значительно прибавившая в объёме рука достала шершавый бетон. Опираясь на него, мне удалось перебороть всё ещё не мирившуюся с моим сопротивлением силу воды, начав подъём вверх. Вскоре, я снова был на воздухе. Нужно спешить, чем дольше тут задержусь, тем потом сложнее из-за моей прибывающей водной массы. И рука с острыми пальцами воткнулась в бетон как нож сквозь масло. Потерявший всякое прикрытие своего уродства, прилично разбухший безногий труп начал медленно ползти вертикально, мысленно накручивая себя на убийство, возможно даже не одно. Мало предназначенные даже для поднятия своего первоначального веса, давно замершие в своём развитии мышечные волокна рвались, не в силах выдержать нагрузку. Но дементор не обращал на это внимания, видя перед собой лишь белый выщербленный бетон, что всё не кончался. Он всё же попал на главную палубу платформы, не имея ни малейшей силы на взлёт. Опаснейшее магическое существо, выглядящее беспомощным инвалидом ползло по морской нефтяной станции в поисках жертвы своему голоду. Но внешность обманчива. Здесь нет даже минимально обученного мага, они не заинтересованы в обычной работе. Раненый, ослабленный, но всё же хищник, продолжал свой путь. Деметр костьми вцепился не только в палубу, очередной раз подтягивая себя дальше, уже даже почти не видя, но и в жизнь, что утекала из него. Проклиная каждого, кто мог быть замешан в его жалком положении, включая себя самого, он двигался дальше по направлению к ближайшему нефтянику. Человеческий инстинкт выживания, объединившийся в кататоническом исступленном возбуждении с таким же у дементора, толкали его дальше, распаляя ярость, что могла заглушить боль полулетального магического истощения. И он нашёл его. Простого бородатого работягу, смолившего сигару, смотря на немного беспокойное море. Разум человека и инстинкты зверя это опасное сочетание. Наносная разумность, понятия что хорошо и что плохо были отброшены сейчас за их полнейшей ненадобностью. У него были силы на последний рывок, дальше бы он прекратил всякое движение и мысли, пока его бы не реанимировали. И он его использует. Острые пальцы пробили ахиллово сухожилие, лишая не ожидавшего этого нефтяника устойчивости, при этом удержав его от падения за борт. Человек сильно ударился головой и очень громко выругался, даже не успев толком понять, что произошло. Я набросился несчастного, истратив на этот рывок последние крохи сил. В этот раз, в отличие от Азкабана, мне ничего не мешает. Я сам себя удерживал в рамках того, как понимал поведение человека. Но сейчас приходилось вынимать из несчастного душу, рваными, неумелыми толчками, отбирая его жизнь, смотря на теряющее цвет лицо, наливающиеся красным от лопнувших капилляров глаза. Мне никогда больше не было так хорошо. Я снова мог нормально мыслить, летать, видеть. И даже чуть лучше, чем до этого. Уродливые руки вновь скрылись в балахоне, потрёпанном и рваном. Значит мой предел ещё не достигнут. Я споро выбросил живой труп за борт. Спасибо что позволил мне жить дальше. Горевать о сотворённом я буду потом. Сейчас нужно это повторить. Мне необходимо абсолютно всё, что я могу здесь получить, пока не лопну. Ограничусь полумерами сейчас и потом снова придётся искупаться, если конечно удастся найти новую платформу. Каркаров сказал, что взаимодействие меж магами и обычными людьми минимально. Тем более что это не англы. Язык похож, но не их. Главное не оставлять совсем очевидных улик. Теперь можно было рассмотреть подробнее, где же я. Открытая палуба с несколькими кранами и обширной площадкой. При этом ощутимо выше, чем остальная часть. Видимо моя жертва прохлаждалась здесь в свой перерыв. На кранах никого не чувствую, да и с чего бы там постоянно сидеть людям, если нет никакой разгрузки-погрузки. Нужно поискать людей без свидетелей. Выкинуть за борт и записать их в пропавшие легче, чем оставить того, кто расскажет заинтересованным о том, как моя трапеза выглядит со стороны. Левитируя над компактной платформой, максимально сжатой для максимума рабочей зоны при минимуме площади, я высматривал одиночек или хотя бы пары. Врываться в здания уже будет излишней морокой. Множество лестниц змеями овивали жилые и рабочие зоны, создавая странный пейзаж торжества стали и простоты. Ни единого незанятого уголка. Но я всё же заметил ещё одного наблюдателя за морем. Подтянутый, немного подкаченный мужчина в тёплой одежде смотрел за горизонт с кружкой, истончающей в пространство густой пар, периодически медленно попивая, думая о чём-то своём. Странное чувство кольнуло, когда я посмотрел в его сторону, но оно было мною проигнорировано. Не то что бы меня это остановило, не было ни малейшего желания задерживаться здесь. Но стоило мне подлететь достаточно близко, как в меня полетела кружка с горячим напитком, задев жидкостью по касательной. Какого? — Заблудшая душа. Как бы ты ни был зол на поганую магическую дрянь, что творит такое с честными людьми, подойди ко мне и я, отец Иоанн, освобожу тебя от бренных оков, что продолжают держать тебя здесь. Это было неожиданно. А самое главное что в его словах сквозила ощутимая сила. Такая, что будь я в состоянии Азкабанской марионетки, то меня бы мгновенно притянуло к нему. Он может что-то знать. С другой стороны я убил одного из их команды. Буду ли я прощён этим человеком а не испепелён на месте? И самое главное. Успокаивающий голос священника бередит мои полузакрытые воспоминания. Я определённо посещал таких как он. И слова сами вышли из моего разума, направляясь к занявшему оборонительную позицию человеку. — Святой отец, я согрешил. Я сбежал из тюрьмы магов, будучи её надзирателем, неосознанно пытая много людей своим существованием. На вашей платформе я убил человека, в ситуации когда его жизнь могла спасти мою. Достоин ли я прощения? Священник ощутимо вздрогнул, но старался не подать виду. Немного постояв, видимо обдумывая то, что услышал, он всё-таки ответил. — Если ты обещаешь более никого не тронуть на этой платформе, то следуй за мной в мою келью. Обещаю в ответ, что без твоего согласия не отправлю тебя на небеса. И он немедленно выдвинулся в жилой блок, не дожидаясь ответа. Я полетел за ним, держа в голове, что не стоит налетать на попадающихся людей, если таковые будут. Отца Иоанна приветствовали периодически встречающиеся мужчины с разной степенью длинны бороды У меня ещё будет шанс вглядеться в самого священника, ведь я старался не смотреть на потенциальную жертву слишком пристально, осознавая что это может меня остановить в ненужный момент. Но вот Иоанн завернул в ничем не отличающуюся от других комнату, кроме разве что красивого лакированного распятия на двери. Максимально компактная комната, скорее всего такая же как у всех. Всё что её отличало это обилие различной церковной утвари. — Я не смогу отпустить твои грехи, если ты этого желал. Их отпускают людям. Я бы даже закрыл глаза если бы человеческой была лишь душа. Но богохульники, считающие божью силу своей, извратили тебя. Я с трудом могу представить, как же ты ещё можешь разумно мыслить с настолько очернённой и частично нечеловеческой сутью. Расскажи мне, как там в их тюрьме, пожалуйста. И я описал ему все невзгоды, что проходят заключённые Азкабана и то как в них замешаны дементоры. То, как люди приказывают последним страшные вещи, лишь посмеиваясь над результатом экзекуций. О том, как люди умирают, лишённые всякого разума. О том как мне дали имя и о моём обещании помочь магу Игорю. — Мерзко это говорить, но я рад, что со времён Люксембургского Конкордата мало что изменилось. Церковь и Магическая конфедерация согласились на взаимное невмешательство в дела друг-друга. В средних веках даже за один факт твоего существования была бы объявлена война от имени всех добрых христиан, но всё что мы сейчас можем это перехватывать редких беженцев, ставших жертвами экспериментов. Он подошёл к простенькому чайнику и налил кипятка в новую чашку, щедро сдобрив коричневым рассыпчатым порошком. Отхлебнув, продолжил. — Честно говоря не думал что ты окажешься дементором, я же не безбожник, потому не могу тебя видеть. Много душ магов остаются безумными и после смерти, легко сбегая из теперь бесполезной для их удерживания тюрьмы. Побережье Северного моря издавна пользовалось у народа дурной славой. Пока мы приезжали провести экзорцизм, вселившаяся нечисть уже успевала натворить дел. Так и родились наши подразделения на морских платформах вокруг примерного расположения Азкабана. Ну а то что здесь нашли нефть, так это даже лучше. А в местах без неё это базы археологических раскопок. Не переставая говорить, пока он споро переодевался, он вскоре предстал в совершенно ином виде. Широкоплечий, коротко стриженный, гладко выбритый брюнет средних с голубыми глазами, горящими внутренным огнём и неким потусторонним блеском, в чёрной рясе и тяжёлым крестом выглядел как будто немного не от мира сего. — У меня скоро вечерняя служба. Скажи, если тебе что-то необходимо, потому как взять тебя на неё не будет возможным, длительное твоё влияние распугает мне паству. — Сказать по правде, я бы уже давно улетел дальше, но мне кажется что я не смогу дотянуть до Гибернии в моём текущем состоянии. Это попытка определённо закончится моей смертью. У меня не хватает сил. Священник определённо призадумался, пытаясь принять решение, что сможет выгнать меня с платформы, при этом не оставив ещё пару мертвецов. — Знаешь, на борту есть некоторое количество атеистов и слабоверующих. Добрые христиане защищены от порождений сатанинских отродий словом божьим и исполнением его заветов. Безбожники же принесли сюда на себе всякую погань, что пытается склонить к греху достойных людей. Убивать их, конечно, не стоит, но и жалеть я атеиста не буду. Главное очисти их. Буду приводить их на душеспасительные беседы сюда. Жди. Напоследок ещё больше одарив меня взглядом религиозного фанатика, он запер дверь. Как только это случилось, многочисленные распятия засветились, образуя своим расположением огороженный куб. Не буду проверять возможность выхода, мне кажется меня испепелит на месте. Остаётся лишь надеяться, что меня отпустят. Чёрт, чёрт, чёрт. Я снова оказался в тюрьме, границы которой даже трогать боюсь. Что это за злой рок, что хочет моего заключения. Я с трудом смог хоть как то успокоить себя, припомнив что обман это грех, зачем священнику грешить на ровном месте? Отец Иоанн действительно периодически приводил с собой людей, усыплял их хорошо поставленной речью и ладаном. Хоть он сказал что не видит меня, я до сих пор не понимаю как же он может чувствовать потустороннее. На множестве прошедших через меня людей сидело огромнейшее число тварей, вцепившихся в них насмерть, которых даже я не видел пока не начинал прощупывать их магическим чувством. И каждый раз когда человек оказывался жив, я готов был поклясться, что Отец Иоанн жалел об этом. Вскоре он стал приходить реже, пока однажды не вернулся один. — Ты уж прости за импровизированную тюрьму, тебе могло стать сильно неуютно учитывая твой опыт. Но вспомни, я тогда вернулся в тот же день. Твоя миссия здесь закончена, праведный Деметр. Уверен, ты приложил много усилий чтобы пощадить жизнь каждому атеисту, не думаю что смог бы повторить твой подвиг. Думаю теперь ты сможешь безопасно улететь отсюда. Благословляю твой одиночный поход в земли англосаксонских еретиков и магических безбожников. Очисти их души и за меня. Тюрьма была отключена, Иоанн проводил меня до платформы, где мы однажды встретились. Думаю, что я пробыл здесь где-то месяц. Мне удалось натренировать свои силы и точность их применения. В моей чёрной мантии больше не было ни единой дыры, а тело управлялось лучше чем когда-либо, я чувствовал что хоть немного, но оно окрепло. Однако всё моё естество хотело бежать. От этого священника. От этой платформы посреди моря. От этого безумного мира. Пока я не был им поглощён окончательно. Платформа удалялась, скрываясь в полной звёзд тихой ночи. На шее тяжело висел прощальный подарок Иоанна. Серебряный крест.