Угрызения

Не хорошо это, с мужиком спать! С мужиком надо бухать! А спать… - Что, Андрюха, опять угрызения совести? – сипло спрашивает он, приподнимаясь на кровати. Я киваю. На улице – ночь, на часах – три. Коля садится на кровати, его руки гладят мою спину. - Ложись, давай, - говорит он запанным голосом. – Завтра рано вставать… вернее, уже сегодня. Я опять киваю. Но сон не идет. Тогда он поворачивает меня к себе и целует – своими теплыми мягким губами, увлекает в долгий и нежный поцелуй. Я ложусь поверх него, руки сами ласкают его сильные плечи. В голове крутится навязчивая мысль. «Неправильно», «неправильно», «неправильно». - Коль, так нельзя… - выдыхаю я, виновато опуская глаза. Он терпеливо вздыхает. - Знаешь, что по этому поводу сказал японский поэт Басё?.. И самурай в своей обычной манере рассказывает мне одну из своих причудливых японских баек. Я пытаюсь уловить смыл, но он как всегда теряется и тает. - Понимаешь? – говорит он, окончив нравоучения. И мне ничего не остается, кроме как снова кивнуть. - Да. Но не думаю, что он имел в виду геев…Тьфу, ты! Я не вижу, но слышу его улыбку. Какие, блин, геи? Два нормальных мужика! Просто, бабы кончились… да и приятный он человек, этот Дымов. - Ох, Андрюха, - вздыхает он, - с тобой не соскучишься! Иди ко мне. Я послушно прижимаюсь к нему, кладу руку на его обнаженную грудь, созерцаю свои длинные женственные пальцы. Смотрю на него. Коля красивый мужик, я сразу это заметил, еще, когда с Нинкой жил. Приходил на работу, а там – он, со своими японскими ха… хре… стихами, короче! Стихами, дурацким чаем и добрыми темно-каштановыми глазами. С ним наступает такой покой и умиротворение. Да, я ни с одной женщиной себя так не ощущал! С ними всегда нужно быть рыцарем, героем, сильным и… окаменевшим. А в объятиях Кольки, можно быть и слабым, и ничего тебе за это не будет – ни насмешек, ни подколов, ни стеба на работе… Его теплое дыхание убаюкивает, стирает эту взбалмошную неприязнь к самому себе, вырывающуюся из меня время от времени. Я целую его, а он улыбается сквозь сон.