Soldiers Of Love

— Баки? — полувопросительно произнёс Роджерс, на автомате оставляя топор в крепком бревне. Барнс и ответить ничего не успел, подбирая слова, словно почувствовав себя случайно пойманным на какой-то шалости, совсем как в детстве. Он открыл было рот, чтобы совсем не показаться идиотом и выжать из себя банальное «привет», к примеру, но этот самый момент Бьюкенен Ти Джей Третий выбрал для того, чтобы сверзнуться с ближайшего сливового дерева прямо на плечи глупо улыбавшемуся хозяину. — Баки, — зашипел Стив, чувствуя что толстовка близка к тому, чтобы уступить когтям питомца доступ к телу, но зверь, отбалансировав положение своего тела в пространстве, царственно спрыгнул на землю и заинтересованно уставился на вилявшего хвостом за забором пса так, что если его и можно было в чём упрекнуть, так только в бесстрашии. — Привет, — наконец произнёс Джеймс, отмечая, что Стив, разгоряченный и смущенный, теперь казался ему ещё более притягательным. — Ремингтон? Восемьсот семидесятый? — он кивнул на отложенное ружьё, зацепившись за него взглядом, лишь бы хоть что-нибудь сказать, чтобы чёртова тишина не висела над ними. — Да. То есть, нет. То есть, да, — перебрал варианты Роджерс, подняв руку в массирующем движении к плечу, чувствуя, что хмурокот всё-таки задел его за живое, — просто пневматика. — Интересно, — задумчиво произнёс Джеймс, и Стив дернулся было к воротам, чтобы пропустить гостей, но из-за своего кота и явно выказывающей всю гамму дружелюбия собаки не был уверен, как правильно поступить. Тем временем Баки в одно слитное движение взобрался на забор, решив проблему хозяина, и Роджерс распахнул сетчатую калитку, приглашая гостей, чувствуя, что ситуация похожа на какой-то маленький внутренний апокалипсис — он так упорно искал встречи с Барнсом, так много думал о нём, а теперь не знал, что сказать, растерявшись как мальчишка. — Можно? Вопрос выбил Стива из раздумий, но он так и не понял, о чём именно спрашивал Баки. И лишь когда тот кивнул на оружие, бросил смущенно: — Конечно. Да. — Имитация, — взвешивая в руке ружьё, как будто бы с затаённой нежностью произнёс Барнс, — и не отличить практически, — добавил он, прицеливаясь навскидку в сторону пролеска, до которого бы пуля и не долетела толком, но рисковать не хотелось. Он резко перевел дуло на примеченную единственную сиротливо висящую на шесте пивную банку, и от этого движения Стива взяла оторопь. Хищно. Быстро. Профессионально. Точно выверено. Все эти действия с оружием в руках Баки можно было бы даже назвать красивыми, если бы Роджерс не почувствовал, что перед ним сейчас тот, кто не раз и не два спускал курок. Барнс почти кожей почувствовал, как напрягся рядом с ним Стивен. Он привычно опустил дуло вниз, бросил взгляд на гипнотизирующих друг друга притихших животных, засевших на разной высоте, и посмотрел на Роджерса, упрямо поджавшего губы. — Могу научить тебя, — со смешком предложил он, предполагая, что его знакомый всё-таки далёк от армейских или охотничьих дел. — А давай, — на выдохе ответил Стив, протягивая руку, чтобы ему передали ружьё. Джеймс встал сзади, чуть направил его руки, немного надавливая на вздувшиеся от напряжения плечи. Он слегка толкнул Роджерса ступнёй в голень, требуя чуть шире раздвинуть ноги, не смог удержаться, прижался к жесткой и неестественно прямой спине и наконец осознал, что перед ним, практически в его руках, совсем не гражданский, а настоящий профи, тело которого разве что не кричит о своём желании бросить пушку к чертям собачьим. На групповой терапии он часто слышал о таком. — Давно? — тихо и понимающе спросил Джеймс, и ему показалось, что в этот момент ветер полностью стих, предоставив им возможность слышать даже самые мелкие шорохи и дыханье друг друга. — Пять лет, — не опуская ружья, но закрыв при этом глаза, ответил Роджерс. — Ирак. Сто седьмой пехотный. — Мммм… — нечленораздельно протянул на одной ноте Баки, выдохнул, вспоминая, каково это было одно время — учить других убивать — прислонился ещё ближе к корпусу Стива, словно став его продолжением и взяв его руки в свои, прицелившись в несчастную банку, сказал: — Давай вместе. Роджерс выстрелил, не открывая глаз, и почувствовал, как чёртово напряжение с него как ветром сдуло, несмотря на практически полный штиль вокруг. Он даже не обратил внимания на то, попал ли или промазал, это казалось совсем не важным теперь. — Баки, ты сливы любишь? — неожиданно сорвалось с губ Роджерса, отпустившего сомнение, когда Джеймс деликатно отстранился, убрал руки, сделал пару небольших шагов назад. — У меня есть пирог и компот. Ещё наливка и джем. Тоже сливовые. Барнс, сбитый с толку обилием вариантов, не успел ответить, почувствовав вибрацию и услышав знакомую мелодию из своего кармана. Он согласно кивнул с улыбкой наконец развернувшемуся Стиву, прикладывая к уху телефон. Letʼs be soldiers of love, soldiers of love | Давай будем солдатами любви, Soldiers of love for life | Солдатами любви на всю жизнь. Take my hand and never let go, never let go | Возьми мою руку и никогда не отпускай, And letʼs be soldiers of love | И давай будем солдатами любви. — Он позвонил, Джеймс! — почти завизжала в трубку Наташа, чего за ней Баки и припомнить не смог раньше, а Стив, вынужденно услышав чужие восторги, тепло улыбнулся, неубедительно сделав вид, что не подслушивает и совсем не заинтересован новостями от возможной девушки Барнса. Про себя он отметил, что не знает, стоит ли спрашивать, почему Наташа так к нему обратилась или почему упомянула имя Джеймс. — Даже трёх дней с нашего первого свидания не прошло! Он такой! Ты бы видел его! Нет, — взяла себя в руки на время Романова. — Лучше тебе его не видеть, а не то ещё уведёшь ненароком, — с весёлым смехом продолжила она. Баки подумал, что такой счастливой он подругу не слышал и не видел никогда за время их знакомства. И теперь уже Стив понял, как сам покраснел после последних слов и что точно не смог бы доказать, если бы Барнс прижал его к стенке, что не подслушал содержательную часть беседы, хоть и случайно. Он почувствовал невероятное облегчение, осознав, что звонившая Наташа явно для Баки является просто другом, а уж прямой намёк в шутке на сексуальную ориентацию Барнса был фактически зелёным коридором. Баки распрощался с Наташей после пяти минут беспрерывных дифирамбов в сторону некого Сэма, льющихся из Романовой сплошным потоком, и прошёл вслед за Роджерсом в дом, где всё было достаточно аскетично и просто, если бы не оставленные тут и там карандашные наброски, в основном пейзажные. Баки узнал на ближайших здешний сад, пруд с откормленными утками и здание школы, когда совсем рядом оказался Стив, передавший ему чашку чёрного кофе без сахара и пригласивший на кухню к пирогу. Они болтали о какой-то ерунде, как тогда, в день первого знакомства, чувствуя, что между ними и их возможными чувствами друг к другу нет и не может быть никаких преград, особенно когда поделились, не углубляясь в детали, драматичными событиями из своего прошлого, рассказали забавные истории, случившиеся уже по возвращении, в новой мирной жизни, про своих зверей и понятное желание перебраться хотя бы на время в тихий уголок, чтобы привести в порядок собственные мысли и чувства, про первое имя, которым Баки и не помнил, когда представлялся последний раз, прикипев к сокращению, придуманному ещё в детстве младшей сестрёнкой, про боязнь нажать на курок… Барнс усмехнулся, заметив, как Роджерс доложил в свой кофе ещё одну ложку сахара. Казалось бы такой весь спортивный и по собственным же словам даже занудный порой из-за пристрастия к здоровому образу жизни, но неисправимый сладкоежка. Стив выглянул в окно, вспомнив об оставленных за дверью любимцах, Баки, поднявшись, подошел ближе, и не думая, что стоит остановиться, коснулся его губ мягко, слизывая оставшиеся над губой крошки пирога и каплю джема. Роджерс оторопел поначалу, но ответил тогда, когда Джеймс уже было посчитал верным отстраниться, решив, что поддаться спонтанному желанию было неправильным и чрезмерно поспешным. Но Стив продолжил всё с большим рвением, перехватывая инициативу, сжимая пальцами кофту Баки, всё углубляя поцелуй, притираясь, вжимаясь всем телом. Он отстранился, чтобы сделать вдох, и Джеймс увидел на дне его голубых с зеленцой глаз столько надежды и страсти, что хотелось продлить это мгновение, оставаясь рядом с Роджерсом до самого конца. Но переходить к близости, как бы сильно это не ощущалось, казалось обоим несвоевременным. — У меня на заднем дворе, — почему-то слишком тихо сказал Роджерс, — старый диван… Не в том смысле, — он, покраснев, замотал головой, резко выдохнул и продолжил: — Я люблю там сидеть, рисовать, знаешь? Хочешь, я покажу тебе? — Да, хочу, — ровно ответил Баки, хотя громко рассмеяться и пошутить на эту тему его так и подмывало. — Только было бы неплохо с собой что-нибудь тёплое захватить. Вечереет, будет холодать. Минут через десять они, прихватив пару клетчатых пледов из шкафа в прихожей, тарелку с остатками пирога и два термоса со свежим горячим компотом, вышли в сад, где в спускающихся сумерках на диване под навесом застали милую картину — спящего прямо на псе хмурёшку, свернувшегося клубком. Стив предложил принести пару раскладывающихся кресел, но Джеймс, не желая пропускать их первый совместный закат, утянул Роджерса за собой на оставленный свободным зверями кусок дивана прямо за толстовку. Они доели пирог, любуясь падающим за горизонт солнцем, думая про себя, что сливовая наливка была бы лишней, а компот по такой погоде — самое то. Тем более, чтобы согреться, им вполне хватало сейчас одного лишь присутствия друг друга рядом. — Звезды сегодня красивые, — пробормотал Стив, устраиваясь на плече Баки, когда они исчерпали казалось бы все возможные темы для разговора, чувствуя приятную усталость и душевное спокойствие.  — Угу. Знаешь, кто еще красивый? — спросил Баки, улыбаясь своей кошачьей улыбкой, от которой у Роджерса по всей груди разлилось тепло. Он не дал договорить Барнсу, потянувшись к его губам, без слов понимая, что тот имел в виду, прошептав в его рот: — И ты тоже…