Седьмая часть. Нет точной даты.
Никогда не говори, что делаешь это ради кого-то — если ты не родитель, ведь родители всегда все делают ради своих детей. А если это не так — значит, это просто утоление своих эгоистических желаний. И не говори, что чьих-то — они только твои.
Наруто не знал точно, где находится. Пожалуй, он даже приблизительно не мог сказать — где. Это было темное и мокрое место, со слабым освещением, которое давали свечи, расставленные вокруг него, образуя обруч. Потолка не было видно — настолько он был высок, или просто мальчик не мог сфокусироваться, чтобы его разглядеть. Камень, на котором он лежал, был очень холодным и мокрым, и футболка тут же намокла, мерзко прилипнув к бокам; со штанинами шорт всё было еще хуже. Голые ноги и руки, открытые ключицы, шея и стопы мерзли. Они озябли, казалось, уже давно, и сейчас просто промерзали. Шевелиться Наруто было тяжело. Он попытался дернуться в сторону, но широкий металлический браслет на запястье просто-напросто не дал. Схожие штуки, которые он ощущал на лодыжках, так же не давали ему двигаться. Он лежал на камне и был беспомощен, как никогда — руки и ноги раскинуты в разные стороны, и пошевелить ими не выходило. Наруто постарался осмотреться, но все, что он увидел — жуткие пляшущие тени на голых стенах. Больше рассмотреть не получилось из-за его положения. Ему захотелось заплакать, но слез не было — он уже достаточно выплакал за последние дни, недели, годы. «Хватит», — угрюмо сказал он себе. Наруто было очень страшно, он был слишком ослаблен, чтобы сбежать — даже если бы у него получилось отцепить от себя эти железяки и найти выход, обойти всех кто тут будет… Если бы он оказался на поверхности (Наруто думал, что он где-то под землей), к примеру, в лесу или в поле, Наруто не смог бы точно сказать, в какую сторону ему нужно идти и сколько нужно идти. Он даже адреса своего толком не знал, чтобы попросить кого-нибудь его отвести, и плохо понимал различные расстояния — он знал, что от его дома до госпиталя далеко, и что от резиденции Хокаге до госпиталя — гораздо ближе, но вот как это измерялось и сколько путей от своего дома до госпиталя ему нужно было пройти, чтобы дойти до деревни, он не знал. «Или надо считать, как от резиденции до госпиталя?» — задался он вопросом. Наруто хмыкнул, чуть не плача. «Я не знаю!» — ему захотелось закричать, но в горле было слишком сухо и ничего не вышло. У него болел живот, руки, ноги, а в голове была каша и все туманилось, но он упорно продолжал размышлять о том, где он находится, как ему вернуться в Коноху. «Я хочу домой», — подумал Наруто, и тогда все началось.***
Има умыла лицо холодной водой и шумно выдохнула, отходя от чана к противоположной стене. В ее небольшой комнатке, выделенной для того, чтобы она переоделась и привела свои мысли в порядок, было холодно и зыбко. От стен тянуло влагой и пахло мхом с мокрой землей. Огонек масляной лампы резал глаза. Ее шаги не были слышны. Она приблизилась к большому шкафу с толстыми дубовыми полками, на которых лежали нужные ей свитки для запечатывания и небольшие артефакты с чакрой — хоть она Удзумаки с большим чакрозапасом, Има решила, что лучше перестраховаться, чем потом метаться: кто знает, сколько чакры нужно для перезапечатывания целого Лиса Демона. Кто знает, сколько чакры потратил Четвертый Хокаге… Эта мысль поразила ее громом среди ясного неба и Има вздрогнула. Она ошеломленно посмотрела на свои руки и сложила печати, повторяя технику — ничего не произошло. Волнение внутри нее возросло, гнев потек по венам, все мысли превратились в пепел. И ни осталось ничего, только пустота — всепоглощающая и уничтожающая. Хлопнув себя по щекам, куноичи вышла из комнаты и, отдав распоряжение, чтобы забрали ее свитки, пошла вперед по коридору, к зале, в которой был Наруто. Пора было начинать, пора было покончить со всем этим. Она готова. Конечно, Име стоило быть чуть более внимательной. Если бы люди замечали очевидные вещи и не были так озлоблены, полны ненависти, мир был бы проще. Ей нужен был объект, на котором она могла бы сосредоточить свою ненависть и который мог стать тем, что избавило ее от этого чувства. И она его нашла — это был Наруто, ненависть к которому испытывала не только она. Убив его, она избавила бы не только себя от этого жгучего чувства, но и других — всю Коноху. Име нужно было спокойствие, и Има могла бы его получить. Этого она добьется. Конечно, в какой-то степени она понимала, что не должна винить мальчика, ведь он стал джинчуурики не по своей воле, да и Кушина-сан тоже была джинчуурики — и ничего. «Но, — сердито напомнила она себе, — Кушина-сан могла его сдерживать и она не была бомбой. И в Конохе тогда был Минато-сама… — она нахмурилась, сжимая зубы. — А сейчас его нет, и Третий ничего не сможет сделать, когда мальчик бабахнет». Поэтому, когда Име предложили провести перезапечатывание — она согласилась. Подготовка к ритуалу была долгой и шла несколько лет, но этого того стоило. Она не имела права ошибиться в таком деле. Тем временем Данзо, пока Има осваивала печать, подыскивал новый сосуд для Лиса, которым должен был стать его верный пес — в этом Има не сомневалась. «Наверняка, — подумала она, — этому некто уже вбили в голову, как нужно контролировать биджу. Данзо не мог упустить это из виду, ведь он так много сделал, чтобы отнять биджу у собственной деревни!» Впрочем, сейчас это ее мало интересовало — что бы ни случилось дальше, как только ритуал будет окончен, она и несколько других шиноби Корня покинут организацию и примкнут к деревне Занавеса, находящейся в стране Тишины. Ее новой целью станет свержение Дайме и освобождение шиноби от диктатуры и гнета. Затем будет перестройка и мир переродится, предстанет в новом свете, в котором шиноби будет место наравне с обычными горожанами, в котором не будет ущемления прав и каст. Идеальный мир для идеального будущего.***
Старые железные ставни заскрипели, когда несколько шиноби, навалившись, толкнули их вперед. Наруто тут же мотнул головой в сторону звука, ойкнув и затаив дыхание. Его большие голубые глаза, полные храбрости и упрямства, блеснули в темноте. Несколько шиноби зашли первыми, тут же рассредотачиваясь по всему периметру. За ними зашли Има, новый сосуд и несущие свитки АНБУ. Невысокий паренек, совсем еще ребенок, был выбран новым вместилищем Девятихвостого. Он был бледен от волнения, но лицо его выражало спокойствие и уверенность; с прямой спиной он прошел к каменному постаменту, который находился не так далеко от камня, где был прикован Наруто. Парень лег, и несколько человек поспешили к нему, чтобы надеть наручники и наложить удерживающие техники. Наруто не сводил с него глаз, а потом, сердито повернув голову, осмотрел своими большущими глазами присутствующих. — Я хочу домой! — разозлено воскликнул он. — Это никого не волнует, — ответил один из АНБУ. Наруто возмущенно засопел и повторил свое желание, срываясь на крик. — Приступай, — кивнул АНБУ Име, и та решительно подошла к камню, на котором лежал Наруто, взяв несколько свитков. Мальчик замер, когда девушка подошла и, раскрыв свитки, наложила те друг на друга. Ее длинные пальцы задвигались, складывая печати, и Наруто почувствовал, как волна прошла сквозь него, отчего все внутри заледенело. Кровь в венах сменил страх, сердце остановилось, а легкие сжались от недостатка воздуха. Девушка перед ним была красивой: высокая, с тонкими руками и длинными пальцами, большими глазами и красными волосами. Чем-то она напоминала ту девушку, которая ему часто снилась и всегда успокаивала его, но эта не была его спасительницей, она была другой. Она не успокаивала, но пугала, и с ней не было никакой уверенности. Има закончила складывать печати и сконцентрировала чакру между ладоней, создавая новую печать, которая должна была вытащить Демона и запечатать его в другом человеке. Чакра между ее ладоней потухла, образовала узорчатый рисунок с небольшим иероглифом посередине. Куноичи подняла взгляд, встречаясь с глазами ребенка и опешила от их пронзающей синевы. «Как будто я смотрю в глаза Четвертому», — девушка смутилась, вздрогнув. Она закусила губу, тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, и приступила к перетягиванию Лиса, чувствуя жгучую лаву внутри и какое-то другое непонятное чувство. Один из АНБУ оголил Наруто живот, задрав футболку, и пропустил чакру, чтобы на нем проявилась печать. В свете свечах блеснула синева, горящая упрямством и страхом, тени показали, как длинные пальцы коснулись плоского живота. Где-то раздались взрывы, стены отразили детский крик, а огромный всплеск красной жгучей чакры откинул шиноби в сторону.***
Все замерло и — вдруг ожило. Наруто кричал, мечась в стороны, оковы трещали под давлением и не могли сдержать хрупкое детское тело. Железо расплавилось, камень треснул под ним, а печать на животе превратилась в паутинку, рушась и высвобождая хвосты. Наруто ничего не видел, глаза застелила пелена, в голове было мутно. Внутри у него все жгло, будто бы раскаленная лава текла по венам, сжигала все на своем пути, кости ломились, ребра впились в легкие, горло болело от хрипов. Где-то раздались новые крики, и появился четвертый хвост.***
Какаши гнал, как мог. Позади него, отстав, спешили Генма и Хаяте. Они кричали ему, что нужно держаться вместе, но Какаши почти их не слышал. Фира и Паккун бежали вперед — только вперед, а значит, думал он, я не должен отстать. Их небольшой отряд уже сразился с несколькими АНБУ, что так же задержало и из-за чего они потратили чакру. Какаши как раз вынимал руку с горячей сферой на ладони из тела одного мужчины, когда почувствовал знакомое, забытое за долго время чувство. И как сгущаются тучи, он почувствовал, как над ним — ними — сгустился страх. Девятихвостый начал высвобождаться.***
Все закружилось в вихре. Хвосты, один за другим, длинными лентами-лезвиями развевались, отгоняя от себя любую угрозу. Има захрипела, сплевывая кровь. У нее было сломано ребро и вывернуто плечо, она смотрела на все будто через какие-то очки и, как в замедленной съемке, видела — длинные и рыжие, хвосты впились в одного АНБУ, в другого, в третьего… и крик — детский, взрослый; и рев — демона. Стены и потолок рушились от всплесков чакры, камень под Наруто был испепелен в порошок, а пол, весь в трещинах и вмятинах, пошел ходуном. Плиты поднялись, заваливаясь обратно, все вскружилось и новый — шестой хвост — отбросил их, как картонки, в стороны. Раздался грохот, Има закричала от страха. Где она ошиблась? А потом все мелькнуло перед глазами листопадом, снежной пургой взвились вверх осколки и осенним ливнем падали вниз камни с потолка. Чакра блеснула, как солнечный свет, фигуру объяли громадные кости, мышцы задушили внутри себя, жилами связав все меж собой. Вверх взвились восемь хвостом и все — Наруто просто исчез.***
Иногда момент, который ты так долго ждал, приходит в самое неподходящее время… Клиника (Scrubs), Доктор Джон «Джей Ди (J.D.)» Дориан
Наруто оказался в странном месте. Это был большой круглый зал с высоким сводом, повсюду была вода и горел свет, но у него не было сил, чтобы найти источник первого и второго. Наруто сидел на ногах, его штаны промокли, как и края футболки. Он чувствовал себя уставшим и изнеможенным, как будто весь день убегал от Какаши или бегал за ним же. «Я снова не знаю, где я», — уныло подумал он. Рассеянно Наруто вспомнил, как когда-то дома, закрыв слив в ванне, включил воду, чтобы, когда та набралась, он мог пустить кораблики. Но он забыл про это и убежал в другую комнату, вспомнил только через три часа, когда его, все еще сонного и непонимающего, расталкивал Какаши. Зато потом можно было пускать кораблики по всему первому этажу дома. «Похоже, тут кто-то тоже хочет пускать кораблики» Он вспомнил, что в последний раз видел у себя дома и вздрогнул. Жизнь снова пошла своим чередом, и все окружающее, что раньше он не мог почувствовать и что проходило сквозь него, навалилось сверху, как тяжелые большие игрушки. Наруто услышал глухой рык и содрогнулся всем телом, но не от страха — холод пронизывал неприятной стужей. С секунду он ожидал того, что пойдет снег, и на воде появится тонкий слой льда, а потом теплый, приятный с веселыми нотками голос развеял все о его мысли о снежной пурге: — Не бойся, — мягко попросил его кто-то. Мальчик удивленно моргнул — в глазах поплыло — рассеянно потер их маленькими ладошками. Сощурившись, он поднял голову вверх, впиваясь взглядом в высокую фигуру перед ним. Свет был за спиной того человека, из-за чего лицо было плохо видно, но даже не увидев лица, Наруто понял, что это человек ему не был знаком — в мире вообще было очень мало человек, которых Наруто мог считать друзьями или знакомыми — тех немногих он мог пересчитать на пальцах одной руки. — Какаши говорит, что я не должен разговаривать с незнакомыми людьми, — тоном, не терпящим возражений, произнес Наруто, нахмурившись. Фигура помедлила с ответом, тихо засмеявшись. — Значит, если мы познакомимся, то сможем поговорить? — спросил мужчина. Наруто, подумав, кивнул. Мужчина присел перед ним, смотря на него с улыбкой и добродушием в глазах. У него были такие же большие и синие глаза, как и у Наруто, и такие же светлые волосы. Он не выглядел злым или плохим; Наруто он понравился уже потому что улыбался тепло и непринужденно. — Как вас зовут? — спросил Наруто. Он вспомнил все правила приличия, которым его учил Какаши, и постарался придать своему голосу взрослой важности. — Может, сначала ты должен представиться сам? — мужчина выгнул светлую бровь, но в этом жесте не было какой-то издевки или чего-то плохого. Он продолжал улыбаться. Лис глухо зарычал, будучи сильно подавленным печатью, и его рык разнесся по коридорам. Наруто вздрогнул, в его глазах появилось непонимание и интерес. Сейчас внутреннему миру Наруто не угрожала опасность, точнее говоря, его система кейракукей больше не поддавалась нападкам чакры Девятихвостого, но шиноби мог точно сказать, что теперь стать ниндзя для Наруто будет гораздо тяжелее (конечно, если он захотел бы им стать). Его кейракукей была детской и не сформированной, а те ужасные разрушения, которые принесла чакра Лиса, возможно, не заживут никогда. Мужчина постарался об этом не думать — сейчас нужно было объяснить Наруто, как сдерживать Лиса, ведь печать раз была потревожена, медленно, но верно она будет расходиться. Лис уже получил доступ к сознанию мальчика. И как бы он не хотел этого признавать — все пошло совсем не так, как хотелось; все пошло по самому худшему сценарию, написанному самым худшим сценаристом. Ведь он надеялся, что хотя бы до десяти лет Лис никак не коснется Наруто. А сейчас ему не было десяти — ему только-только стукнуло четыре. — Нет, — уверенно заявил Наруто, после заминки. — Информация правит миром, — сказал он. Наруто вспомнил эту фразу — она была сказана в его мультике и сейчас ситуация как никогда подходила для ее применения. Шиноби кивнул. И хотя он видел, что Наруто было интересно узнать его имя, а по протектору на его лбу он понимал, что перед ним — ниндзя Листа, Наруто вел себя осторожно. «Молодец», — с некой гордостью подумал мужчина. — Меня зовут Минато Намикадзе, я был Йондайме Хокаге Деревни Скрытой в Листве, — наконец представился шиноби, и его плащ всколыхнулся, когда чакра Девятихвостого со злостью выплеснулась из клетки, тут же исчезая под натиском печати и не доходя до Наруто. — А тебя зовут Наруто, так? — Минато кинул быстрый взгляд за спину, подумав о том, что место для беседы с сыном не подходящее. Когда он снова посмотрел на мальчика, то увидел на его лице огромное удивление со смесью непонимания и чего-то ещё; его светлые брови были приподняты, а в глазах виднелся вопрос и интерес. — Информация правит миром, — напомнил Минато. Наруто нахмурился. Он пробормотал что-что вроде «один — один» и снова нахмурился. — Вы не можете быть Йондайме Хокаге, — уверенно заявил он, и его голос сквозил недоверием и уверенностью в своих словах. — Почему же? — Потому что! — возмущенно отозвался мальчик. — Йондайме Хокаге умер, когда сражался с Лисом, — сжав губы в полоску закончил он. Минато ничего не ответил. Наруто был еще совсем мал, чтобы понять что-то о техниках и их составляющих, и объяснения Минато вряд ли будут ему понятны. На самом деле Минато понятия не имел, как убедить мальчика в том, что он Йондайме Хокаге и что он не представляет для него опасности. «Похоже, — подумал Намикадзе, — Наруто пошел в Кушину». — И как мне тебе доказать, что я — это я? — задумчиво спросил Минато. «Вряд ли Наруто уже умеет читать», — Минато подумал про надпись на плаще Хокаге, но эта идея казалась ему провальной. Вдруг он вспомнил: — Если я — Четвертый Хокаге, то мое лицо должно быть похоже на лицо на скале, верно? — Наруто подумал и уверенно кивнул. — И что ты думаешь, мое лицо похоже на лицо Четвертого? Наруто удивленно согласился с ним и, сощурившись, принялся изучать его лицо в мельчайших деталях. И время тянулось невообразимо долго, и Минато понимал, что Наруто могут выдернуть из его подсознания в любой момент. Медлить было нельзя, но Наруто все молчал и смотрел ему в лицо, даже не моргая. И его сын был настолько — невообразимо — похож на него самого и на Кушину, что у Минато сбивалось дыхание, а внутри все скручивалось в тугой узел. У Наруто были светлые пушистые волосы и, похоже, он пренебрегал расческой; большие голубые глаза со столькими эмоциями, что перечислить все было бы невозможно; ямочки от улыбок и такие же улыбающиеся полоски-усы на щеках. Для ребенка четырех лет он был слишком маленьким — низким, с тонкими ручками и ножками, с совсем крохотными ладошками и пальчиками. То, как он говорил и как себя вел — все это не могло не напомнить Минато о Кушине, и у него от боли защемило где-то внутри. У него не было ничего из того, что могло бы быть — он упустил те сотни дней со своим сыном, а сейчас он не может сказать ему о том, что является его отцом, потому что сейчас слишком рано. Он пропустил столько праздников, пропустил его первые шаги и слова, и пропустит еще очень-очень много — его первую влюбленность, возможно, выпуск из академии шиноби, все его шалости и после — его свадьбу. Но даже не заходя так далеко, Минато пропустил элементарное — те ночи, когда сыну снились кошмары или Наруто хотел посмотреть мультик, съесть рожок мороженного или конфет; он пропустил его смех, его первый слепленный снежок и первого снеговика, и плач, потому что беспощадная весна его уничтожила. Он пропустил все и, что страшнее всего, будет пропускать и дальше. А теперь Минато появился здесь из-за высвобождения Девятихвостого, и он не может сказать Наруто, как сильно его любит и как гордится им, и он не вправе переложить на Наруто еще больше своих надежд, чем уже успел, запечатав Лиса. Сейчас единственное, что Минато мог и должен был сделать — это сказать ему несколько напутствий, укрепить печать и рассказать о Лисе, о том, как его сдерживать, ведь печать больше не сможет сдерживать столь сильное существо. Потом они расстанутся, и их последующие встречи будут не такими частыми, ведь в Наруто была лишь часть чакры Минато и то, Намикадзе черпал чакру Лиса, чтобы укрепить свою проекцию и выбить себе шанс на следующую встречу с сыном. Но… «Он не должен узнавать так рано», — подумал Минато. И даже если Наруто сейчас не поймет всей важности, если он подумает, что все хорошо и все будет в порядке, как только он покинет свой внутренний мир и проснется, эти убеждения падут. Там — в реальности — Наруто сейчас весь в крови и сильнейших ожогах, он задыхается, пока ирьенины пытаются привести его в чувство, а точеный удар молнии Какаши наносит серьезные раны АНБУ, попытавшимся уйти; там — в реальности — у Наруто выжжено все внутри. Тут — внутри него — Наруто сидит в воде и думает о корабликах, у него появился новый знакомый и он смог вспомнить фразу, сказанную Боссом Бегемотом еще в первом сезоне. Самое страшное, что Наруто придется вернуться туда — в ту реальность. Минато прерывисто вздохнул, задыхаясь. — Что с вами, Йонди-сама?! — испуганно воскликнул Наруто.***
Из любой передряги есть выход. Какаши Хатаке.
«Ладно, — мрачно подумал Наруто. Они шли с Минато по темным узким коридорам, стены которых покрывали паутинки трещин, а сверху сыпались камешки. Мужчина крепко сжимал в своей большой и теплой ладони маленькую — совсем крошечную — узенькую ладошку, с маленькими пальчиками, раза в три-четыре меньше своей. — Он меня подловил», — закончил мальчик, и эта мысль почти оскорбила его. Не то, чтобы он не верил, что этот мужчина — Йондайме Хокаге. Отчасти — верил, ведь лицо и впрямь было очень похоже на каменное, да и сам человек очень походил на того Йондайме с фотографии Какаши, только одежда была другая, да и сам он выглядел моложе? Нет, просто более подростком, чем сейчас. Но так или иначе, Наруто понимал, что не должен был так рано соглашаться с его доводами, даже если он — Хокаге, тот самый, который круче всех предыдущих Хокаге, сначала нужно было задать еще какой-нибудь вопрос и все равно вести себя настороженно и ждать чего угодно. Он должен был вести себя уверенно, и до конца заставлять Намикадзе доказывать свою личность. И не нужно было вести себя так импульсивно, выкрикивать то, что однозначно показать согласие со словами Минато, — так бы сказал Какаши. Какаши вообще научил его многому, и тому, что не нужно верить всем подряд (как бы для Наруто это не было тяжело, ведь ребенок четырех лет, да еще и такой любознательный, только и делал, что искал себе приключения и новый знакомства, что не всегда нравилось папочке). Еще Какаши сказал ему как-то раз, когда Наруто только-только исполнилось три, что он должен быть внимательнее и увереннее в себе — только не доходя до идиотизма или до самовозвеличения. И еще нужно всегда иметь при себе какой-то план, но Наруто плохо понимал, что это означает, поэтому этой штуки у него не было. Это какая-то карта? Наверное, Наруто отчасти не понимал всего происходящего. Пожалуй, он совсем ничего не понимал. В последний раз, когда у него были открыты глаза, он был прикован к камню, и девушка с красными волосами что-то делала со своими руками — складывала печати, вспомнил он, так делал как-то Какаши. На секунду ему даже показалось, что та девушка и есть та, которая иногда ему поет во снах, но он быстро откинул эту мысль. Поющая девушка никогда не делала ему больно, поющая всегда ему улыбалась и была рада. Он подумал, как жалко, что не знает ее имени. Нахмурившись, Наруто снова подумал о том, что не должен был так легко соглашаться с доводами Йонди-самой и вести себя серьезнее во время разговора. «Теперь Йонди-сама решит, что я какой-то ребенок, — подумал Наруто, хмурясь. Все же, выставить себя неумехой перед своим кумиром ему не хотелось. Ведь он собирался стать шиноби (правда, его папочка пока не знает об этом), таким же сильным, как и Йондайме, а тут такое! — Теперь он не будет воспринимать меня всерьез, — Наруто кисло хмыкнул, — Не нужно было так легко соглашаться!» От досады Наруто весь напрягся, сжавшись комочком. Он осторожно потянул свою руку, но так и не смог высвободить ладошку из крепкой ладони мужчины. Она грела, и Наруто по-настоящему не хотел, чтобы Йондайме разжимал пальцы, но его идея требовала иного. Но так даже Какаши никогда не держал — это было что-то другое, но вот что — Наруто не понимал. Все же, ему нужно было высвободиться, потому что теперь у него была идея, как исправить ситуацию — оказавшись не удерживаемым Хокаге, он убежит, а потом пройдет какое-то количество времени и Минато забудет, как он выглядит и как его зовут, и получается, что когда они снова встретятся, Наруто предстанет перед ним совершенно другим человеком, они снова познакомятся и Наруто и больше не совершит такого прокола. Наруто попытался скрыть ликующую улыбку, и делать вид, что прожигающий взгляд Минато, направленный на его макушку, совсем его не волнует, что было сделать сложно, ведь он волновал его! Наруто весь дрожал, как осиновый лист, и нервничая, пытался зацепиться за что-нибудь взглядом, но у никак не получилось. И похоже, Минато думал о той жалкой попытке вытащить свою руку, отчего щеки Наруто покраснели еще больше. «Отлично!» — убито подумал Наруто, и успокоил себя следующей мыслью: «Ладно, в следующий раз я буду вести себя по-взрослому!», и вздрогнул — Какаши уже говорил ему, что Минато Намикадзе, Йондайме Хокаге, погиб, сражаясь с Лисом-демоном. Он сам вспомнил это ранее, когда человек перед ним доказывал свою личность.