Двое

Вы бы поверили, если бы вам кто-нибудь сказал, что в Готэме этой ночью всё было спокойно? Или что у Бэтмена есть выходной? Глупости. Но в этот день у Брюса Уэйна действительно был выходной. Провести его он предпочёл в постели. После нудного благотворительного приема, устроенного одним из партнёров Уэйна, Брюсу совсем не хотелось что-либо делать, кроме как просто упасть на белоснежно-чистое постельное бельё, накрыться тёплым одеялом, обнять спящего Кларка и поцеловать напоследок его в плечо. Только Кларка не было. Вот почему ночь была спокойна. Брюс вернулся домой около двух часов. Он первым делом спустился в Бэт-пещеру, чтобы убедиться, что всё хорошо. — Ещё работаешь? — Воскликнул он, увидев Альфреда. — Не самое лучшее время для мозговой активности. — Поэтому Вы выбрали ночь для прыжков по крышам, Мастер Брюс, — он сделал паузу, переведя взгляд на компьютер. — Как прошёл вечер? — Как обычно. Ты же знаешь, что ничего нового для себя я там не увижу. — Иногда мне кажется, что Вы устаёте от таких вечеров больше, чем от драки на какой-нибудь крыше. Брюс незаметно улыбнулся, ослабляя галстук на шее. — Этот костюм вам идёт больше, — мужчина устало опустил взгляд вниз. — Спокойной ночи, Альфред, — кивнув, Уэйн отправился в свою комнату. Переодевшись, Брюс подошёл к окну, задёрнул шторы и прилёг на кровать. Он перевернулся на правый бок и провёл рукой по другой половине постели. Холодно. Он не помнил уже того дня, когда вот так спокойно мог придти в свою комнату и лечь спать, не думая ни о чём. Всё всегда случается впервые. Через некоторое время у него получилось уснуть. Он провалился в сон, будто в яму, как в детстве. Быстро и неожиданно. Но долгожданный отдых был нарушен спустя час, когда его разбудил дикий грохот и осколки разбитого окна, падающие на пол. Открыв глаза, Брюс увидел стоящего посреди комнаты Супермена в своём костюме. От ветра из разбитого окна его плащ развевался как флаг. — А через дверь нельзя было зайти? — Сонным голосом проговорил Брюс, оглядывая комнату. — Уже поздно, я думал, ты спишь. Уэйн, продолжая недоумевать, оглядывал Кларка, который подходил к кровати. — Я не хотел тебя будить, — усмехнулся Супермен. — Не ври мне, именно это ты хотел больше всего, — прошипел Брюс. — Я вышлю тебе счёт за разбитое окно, — он указал в сторону, откуда дул холодный ветер. Кларк присел на край кровати, схватив Брюса за запястья и подняв их над его головой, наклонился практически вплотную к нему. — Твоё окно наверняка стоит как моя ежемесячная плата за квартиру, — Брюс хитро улыбнулся, — а значит мне негде будет жить. — Ничего страшного, поживёшь на работе, — выпалил Уэйн. Кларк сильнее сжал руки Бэтмена и наклонился ещё ближе к его лицу, слегка касаясь своими губами его. Горячее дыхание и накаченное мужское тело, склонившееся над ним, возбуждало Брюса всё больше и больше, несмотря на усталость. — Хорошо, ты можешь пожить у меня, — небольшая пауза, — Альфред как раз собирался в отпуск. Кларк подался вперёд, прижимаясь всем телом к Брюсу, целуя его горячо и страстно, не передавая инициативы мужчине. Руки он не собирался отпускать. Беззащитный Бэтмен — всё, что нужно было ему в этот момент. Он был единственным, кто знал и видел Брюса таким, потому что тот позволял ему это. Только Кларк знал, что сделать день лучше для Уэйна — это принести ему чашку горячего кофе и собственноручно сделать завтрак. Или умело завязать галстук перед важным мероприятием, сочетая это с последующим нежным поцелуем и пожеланием удачи. Всё это приносило в тёмную жизнь Бэтмена капельку света, дарованную Кларком. И он готов был, несмотря на любые трудности и разногласия, всегда оставаться рядом с ним и поддерживать его в чём бы то ни было. — Уговорил. Ты можешь по-другому отработать разбитое окно. — Как? — Удивление его было наигранным, потому что Кларк знал ответ. Не сдержав своей улыбки, он снова поцеловал Брюса, уже более нежно, лаская податливый рот, слегка прикусывая нижнюю губу, будто дразня. Уэйну оставалось надеяться, что Кларк готов принять его постоянное отсутствие по ночам, его травмы и глубокие шрамы. Его тьму. Кларк же хотел в замен только правду. Потому что знал, что после каждой, даже самой темной ночи, наступает день.