Сын моего врага

Бум! Я уронил стакан с огневиски, который, пока Кинг рассказывал про Гарри, неосторожно взял в руку. –Я?! Это шутка такая?! Почему я?! С какой стати?! – вместо того чтобы возмущенно выпалить это в лицо Министру, я лишь удивленно поднял брови, ну что поделать – шпионская выдержка, будь она неладна! – Ты – наилучшая кандидатура, – промямлил он, не осмеливаясь посмотреть мне в глаза. – Давай начистоту, Северус, после Волдеморта и... – он бросил на меня быстрый взгляд, – Дамблдора ты – самый сильный волшебник Британии. Ты – блестящий зельевар, неплохо разбираешься в колдомедицине. Ты давно знаешь Гарри и ты... прости... интересуешься мужчинами... – Вот уж не думал, что моя сексуальная жизнь стала предметом обсуждения на консилиуме! – выскочил вперед мой излюбленный метод ведения беседы: нападение – лучшая защита. – Может, я вообще предпочитаю лабораторных мышей! И откуда только у Министерства ТАКИЕ сведения о моей скромной персоне? Кингсли явно пропустил мои колкости мимо ушей. – Дамблдор несколько раз намекал... еще года три назад, во время собраний Ордена... Так, теперь мне становилось понятно, что они там обсуждали за закрытыми дверями! – А, ну если Дамблдор… – протянул я, и в ту же секунду комната медленно поехала у меня перед глазами, а в сердце раз или два нехорошо кольнуло. – Кинг, – быстро сказал я, борясь с дурнотой, – мне что-то не по себе... Я выйду на пять минут, лицо ополосну, и мы с тобой продолжим этот увлекательнейший разговор... И, не дождавшись его согласия, я пулей вылетел в коридор, еле успел до туалета, где меня вывернуло. После этого я действительно честно попытался привести себя в порядок, но холодная вода, которой я щедро плескал себе в лицо, не помогала. Сегодня явно был не мой день – и меня снова затянуло в воспоминания... *** Через три дня после моего возвращения из Малфой-мэнора я получаю записку от директора с просьбой явиться в половине одиннадцатого вечера на чаепитие. Столь позднее время слегка удивляет и настораживает меня, но делать нечего, и за пять минут до назначенного срока я называю горгулье, стерегущей вход на лестницу, пароль – «сливочная помадка» (жутко приторное лакомство магглов) – и через две минуты сижу в мягком кресле напротив Дамблдора. Директор сцепил на столе руки и внимательно изучает меня из-под своих очков-половинок. Стол накрыт для чая на две персоны, я даже замечаю в вазочке любимое (как мне рассказывали немногие удостоившиеся чести распивать с директором чаи слизеринцы) лакомство Дамблдора – засахаренные лимонные дольки. Впрочем, на столе имеется нечто, нарушающее почти семейную идиллию – все еще дымящиеся обрывки громовещателя – и у меня становится нехорошо на душе, что-то подсказывает мне, от кого этот громовещатель... – Мистер Малфой сообщил мне, правда, в несколько излишне эмоциональной форме, – кивок на останки громовещателя, – о прискорбном инциденте, ЯКОБЫ имевшем место в стенах школы около месяца назад. Я полагаю, вы поступили неразумно и неосмотрительно, не обратившись ко мне. ЕСЛИ нападение, о котором упоминает мистер Малфой, имело место, руководство обязано знать... Я правильно понял, что все это время вы находились в гостях у мистера Малфоя? Он, кажется, очень печется о вашем благе, – быстрый взгляд голубых глаз. – СЛИШКОМ печется, я бы сказал... и совершенно напрасно он так волнуется за вас. Как вам известно, администрация школы не одобряет подобные методы... выяснения отношений... – То есть вы и деканы против того, чтобы четыре студента с одного факультета напали на ученика с другого факультета и... изнасиловали его? – мой голос срывается от возмущения его цинизмом. Я тоже уловил нажим, с которым он произнес «ЯКОБЫ» и «ЕСЛИ», когда говорил о том ужасе, что случился со мной. – Ну, мальчик мой, – примирительным тоном вещает директор, – мне кажется, вы сильно преувеличиваете. Я уже провел беседу с… напавшими на вас старшекурсниками, и они в один голос клянутся, что ударили вас Ступефаем. И только... Вы ведь должны были потерять сознание от такого мощного заклятия. Так как же вы можете обвинять этих студентов в столь недостойном поведении? – он пристально смотрит мне в глаза, и я мысленно ставлю щит, как учил меня когда-то Люциус. Видимо, ничего не увидев в моих мыслях, Дамблдор продолжает: – Северус, пожалуйста, посмотрите на меня. Вы обвинили четырех учеников в серьезнейшем правонарушении, наказание за которое – учитывая полное магическое и даже маггловское совершеннолетие нападавших – два года заключения в Азкабане. Я не имею права принять ваши слова на веру и потому буду вынужден настаивать на вашем полном медицинском осмотре в больнице Святого Мунго – в присутствии свидетелей, разумеется. А теперь Вы обязаны рассказать мне, что в точности произошло... Я чувствую, как все внутри у меня холодеет – осмотр при свидетелях... И сейчас его алчущее пикантных подробностей лицо с раздувающимися в предвкушении ноздрями так близко... Но я не доставлю ему такого удовольствия... – Не надо осмотра, – говорю я, преодолевая дурноту, подступившую к горлу. – Я не помню, что произошло, я был без сознания. Лицо Дамблдора озаряет почти искренняя улыбка. – Я рад, что вы проявили благоразумие. Тем не менее в свете всего произошедшего должен вам заметить, что в будущем столь серьезные обвинения, сделанные к тому же безосновательно, могут отрицательно отразиться на вашем дальнейшем обучении в Хогвартсе. Согласитесь, быть отчисленным за несколько месяцев до сдачи экзамена по ЖАБА, это... неприятно. Более того, – его добродушное лицо излучает тихую грусть, – эти явно беспочвенные обвинения едва не стоили жизни одному из старост! Он выдерживает многозначительную паузу, а я в это время проникаюсь чуть ли не сочувствием к Люпину (хотя Дамблдор и не назвал имени, но я уверен, что только он из их шайки обладал зачатками совести). – Я полагаю, – продолжает Дамблдор мягко и участливо, – что вы затаили обиду на Джеймса и его друзей с тех самых пор, как... ну, вы и сами все помните. Согласен, это было очень... неразумно с их стороны, так же как и насылать на Вас Ступефай из четырех палочек сразу. Это могло серьезно повредить вашему здоровью. «Это, господин директор, было самым безобидным для моего здоровья из того, что произошло со мной в тот проклятый вечер!» – думаю я и снова ставлю щит, чтобы не дать ему повода отчислить меня из школы. Я не позволю старому интригану выгнать меня за полгода до окончания учебы! – И я рад, – продолжает разливаться соловьем Дамблдор, – что тема о ЯКОБЫ имевшем место изнасиловании закрыта. Но в свете вашего конфликта с ма... с мистером Поттером, мистером Блэком, мистером Люпином и мистером Петтигрю (от каждой произнесенной им фамилии мои внутренности словно пронзает раскаленной иглой), то есть вследствие того, что у вас сложились такие... неприятельские отношения с самыми популярными учениками школы... – директор кашляет, как будто не знает, как подступиться к этой части разговора. Я жду. – Пойми меня правильно, Северус, – внезапно он переходит со мной на «ты», и мне делается страшно. – Мой мальчик, в твоем положении, так как ты не слишком принят среди других учащихся – я бы сказал, что тебя недолюбливают даже некоторые студенты из Слизерина – очень разумно иметь старшего друга и покровителя. Тебе ведь уже исполнилось восемнадцать? – неожиданно уточняет он. – И это являлось бы абсолютной гарантией... Мне становится трудно дышать. Я огромным усилием воли заставляю себя смотреть прямо в усмехающиеся голубые глаза. – Я не понимаю вас, – говорю я глухо. – Какое покровительство вы имеете в виду? – Я никогда не сомневался в твоем интеллекте, Северус, и думаю, ты все понял правильно. Я предлагаю один раз. Полагаю, что отвергнув мое предложение, ты совершишь большую ошибку. Возможно, самую большую в твоей жизни... Он замолкает и, видимо, дает мне несколько минут на принятие решения, потом одним мановением руки убирает со стола сервиз с чаем и сладости. – На нет, как говорят магглы, и суда нет! – я явно слышу холод и презрение в его голосе. – Уверен, вашей жизни больше ничего угрожать не будет. Насчет остального – увы, я не всесилен и не в состоянии предоставить вам личную охрану. Можете идти к себе, Северус. Я выхожу в коридор, озираясь по сторонам, и с ужасом вспоминаю, что у меня нет палочки. Я и без нее уже кое-что могу, но если они нападут снова... Как там говорил этот старый... «мне нужен старший друг и покровитель»... Мальсибер и Эйвери уже давно рассказали мне о волшебнике, который собирает под свои знамена многообещающих молодых магов, и чье покровительство, абсолютно не сопряженное (по словам того же Эйвери) ни с какими грязными притязаниями, избавит меня от выворачивающего душу страха. И всего-то надо – сделать татуировку на руку. В виде черепа со змеей. Я слышу торопливые шаги позади себя и в ужасе поворачиваюсь, готовый к самому худшему. Но передо мной стоит всего лишь МакГонагалл – декан ИХ факультета. Кажется, я еще никогда не видел ее такой растрепанной (халат из шотландки накинут прямо на ночную рубашку, волосы выбились из обычно тугого узла на затылке) и такой расстроенной. Она смотрит на меня с нескрываемым сожалением и протягивает мою волшебную палочку, которую я уже считал безвозвратно утерянной. – Северус, – говорит она чуть дрожащим голосом с незнакомыми мне интонациями волнения, – мне правда очень жаль! *** Кажется, я как следует залил водой не только лицо, но и мантию. Я смотрел в зеркало на свое бледное лицо, и мысли носились у меня в голове, словно стая обезумевших летучих мышей. «Я не соглашусь! Мне это не нужно! Мне НЕ НУЖЕН ПОТТЕР в моей жизни и – что во сто крат хуже – в моей постели! Сейчас я пойду к Министру и откажусь. Я откажусь... а он будет гнить в Мунго. И Джеймс наконец-то заплатит по счетам двадцатилетней давности! Джеймс... А при чем здесь Гарри? Ведь это он спас меня тогда... Все прочие забыли. И я бы истек кровью или задохнулся в дыму... А он пришел. Он вспомнил про меня даже после того, как снова получил от Лорда Аваду... Черт бы его побрал, этого Гарри Поттера! Долг жизни! Я действительно обязан ему жизнью... И теперь, чтобы отплатить этот Долг, я должен сломать свою жизнь... Или сделать вид, что ничего не было, и быть съеденным собственной совестью... Нет, пожалуй, совести своей я не выдержу... И вообще, может, он не протянет долго. А я, наконец, буду свободен. Совсем... Давай, Северус, скажи «Да» и будь что будет!» Вернувшись в кабинет Кингсли, я не сел, а остался стоять у стола. – Ну, хочешь взглянуть на него перед оформлением бумаг? – Кингсли явно не знал, как реагировать на мое поспешное бегство. – Насмотрюсь еще, у меня вся жизнь впереди, – проворчал я. Мы по очереди зашли в камин и переместились в кабинет Сметвика – Главного целителя больницы Святого Мунго.