Змеиный бог серых скал и тумана

Огромный каменный храм, вымерзший так, что дыхание вырывалось облачками пара, не прогрелся от разведенного огня, в котором горели деревянные идолы и молельные доски. Возле костров, пересчитывая или уже проигрывая добычу в кости, грелись воины. Тор подходил к каждому очагу, хвалил и выпивал положенную чарку, поздравляя свой отряд с новой победой. Один не прогадал, посылая к далекому острову сына и его отряд – отборных, безжалостных воинов, в пылу битвы превращавшихся в настоящих зверей, разрывающих, уничтожающих все на своем пути. Уже десятый поселок сдавался им, принося захватчикам мясо и пиво, украшения и ссыпанное в бочки серебро, а еще рабов – юношей и девушек, самых красивых и юных, на утеху захватчикам. Теперь долгие и холодные ночи острова были согреты сорванным дыханием и криками пленников, и Тор, слыша их, радовался. Не больше трех декад понадобится ему для захвата всего побережья, а потом приедет со своими воинами отец и уйдет вглубь – за откосы скал и туманные леса, подчинит себе весь остров, оставит прорастать на нем семя викингов. Тор стоял посреди зала и оглядывал каждый светящийся костром угол, каждый кружок смеющихся и пирующих воинов. То здесь, то там раздавались тонкие девчачьи крики или болезненные стоны юношей. Не знающие пощады в бою, воины Тора не знали ее и в любовных утехах, приходили и брали то, что считали своим. Тор усмехнулся, запахнул разошедшуюся медвежью шубу и зябко поежился. В его родном краю, хоть и был он севернее, чем этот серый, обнесенный скалами остров, зимы были теплее, снег закутывал собой землю, а течение моря приносило с собой соленое тепло. Здесь же зима была пустой, вымороженной, холодные ветра кружили от скал к берегу и обратно, застужали в жилах кровь. Тору и самому бы найти себе рабыньку посочнее, согреться чаркой вина и жаркими ласками, но не мог он сейчас себе этого позволить. Огромный каменный храм, в котором он и его отряд укрылись от стылого ветра, навевал страх и тоску. Даже высокие пики огня не освещали его своды, по углам, то там, то здесь, мелькали странные тени, и Тор, покрепче сжав рукоять меча, снова и снова обходил едва прогретый огнем и человеческим дыханием зал, ощущая смутную тревогу. Заглянув в сокровищницу, первую разграбленную и разоренную его людьми, Тор сперва не увидел ничего, смущавшего взор. Все те же стены из едва обтесанного серого камня, на который была богата здешняя земля, те же сломанные полки и рваные пурпурные завесы, растоптанные обезумевшими от увиденного богатства людьми. Тор сорвал зацепившуюся за каменный выступ ткань, тоже бросил на пол. На стене заиграли тени от света костра, но ложились они странно, и Тор, подойдя ближе, увидел, что занавес скрывал не каменную стену, а грубо выкрашенное дерево. Хитрые жрецы местного бога хорошо замаскировали его, дерево входа было неотличимо от камня стен, и если бы не тени, Тору никогда было бы не увидеть прямые углы хода. Предчувствуя новую добычу, Тор на пробу толкнул дверь, потом еще раз, но она не поддавалась. Из-за деревяшки донесся тихий писк. Тор поморщился, он терпеть не мог мышей и крыс, в изобилии водившихся вблизи любого людского селения. - Вольстагг, огонь и топор! – крикнул Тор, и друг тут же исполнил приказ. - Что ты нашел, Тор? – протянув факел, спросил товарищ, но уже и сам увидел дверь тайника. – Посторонись-ка. Массивный, тяжелый Вольстагг, самый сильный из людей Тора, не сразу смог высадить дверь, она поддалась только с четвертой попытки. Привлеченные шумом, в сокровищницу вошли другие воины, со смехом и шутками встречавшие каждую новую попытку Вольстагга и Тора прорваться в тайник. Только вдвоем, разогнавшись от противоположной стены и навалившись на деревяшку, оба друга смогли пробить вход. Тор, перехватив удобнее факел, первым ступил в густую темноту тайника. Вольстагг вошел сразу за ним и он же первым увидел их. - Великий Один, - с нежданным испугом вскрикнул он. Тор обернулся на звук и увидел в темноте два мелких зеленых огонька. Посветив факелом, Тор опешил. В углу тайника, вжимаясь, почти сливаясь с камнем, сидел мальчишка, испуганный и бледный, и его глаза отражали огонь факела. - Ты кто? – спросил Тор, подходя ближе. Найденыш, засучив ногами и скребя ногтями стены, отпрянул от него. Тор засмеялся. Если бы смог, мальчишка просочился бы сквозь камень, но он не мог, и увернуться от протянутой руки, схватившей его за шкирку, не смог тоже. – Ну-ка, иди за мной. Все вышли из сокровищницы, освобождая путь предводителю и его добыче. Тор довел найденыша до ближайшего костра и только теперь смог рассмотреть по-настоящему. Не мальчишка, вот что сразу бросилось в глаза, просто растрепан и бледен, да глаза в пол-лица, но старше, чем показалось Тору вначале. Видимо, кто-то из молодых жрецов, да еще и записной трус. Даже Тор проникся уважением к защитникам храма, бросавшимся на воинов с голыми руками, тупым оружием, кто-то даже с деревянными палками. Все это было тщетно против вооруженных и полубезумных бойцов, но эта решительность и забытый страх смерти заставляли уважать каждого из жрецов. Их тела стыли теперь за оградой храма, но поутру Тор распорядится сжечь их как настоящих воинов, погибших в праведном бою. - Кто-то из храмовых мальчишек, - решил Вольстагг, оглядывая юнца. – Хиляк и трус, спрятался в сокровищнице и думал, что отсидишься там? Юноша обжег его злым и обиженным взглядом, и это насмешило бравых воинов. - С такой страстью нужно биться, трус, - пробасил насмешливо Вольстагг. – Все твои товарищи погибли, защищая эту сокровищницу, никто из них не просил пощады, и все бились как мужчины. А ты сидел за двумя дверями и дрожал, как лист на ветру. Тор недоглядел, и найденный юнец вывернулся из его захвата, набросился на Вольстагга с растопыренными пальцами, целясь выцарапать глаза. Тот едва успел отпрянуть, а Тор - сообразить и снова схватить найденыша, сжать его в руках, не давая дернуться. Юноша крутился в его захвате как угорь, пытался выскользнуть и снова броситься на отступившего Вольстагга, но Тор не давал. Вместо этого он еще крепче сжимал паренька, чувствуя ладонями, как кипит под тканью кожа. Парень был горяч, и Тор, отстранившись, снова окинул его внимательным взглядом. - Вольстагг, посмотри тайник, вдруг еще что найдешь, - скомандовал Тор и поставил на землю утихомиренного юнца. Тот стоял как вкопанный, только сжал крепче губы и посмотрел вслед отошедшему воину с ненавистью. – Как тебя зовут? Тор встряхнул его за шкирку, заставил посмотреть на себя. - Как тебя зовут? – повторил он. Парень молчал. – Немой? Ответом снова стало молчание. Тор усмехнулся. - И к лучшему. - Ничего там нет, - сердито объявил вернувшийся Вольстагг. – Только эта крыса пряталась. Зря старались. Он бы сдох там, не выломай мы дверь. Парень обернулся к нему и снова обжег злым взглядом. - Не пялься, змееглазый, - крикнул поежившийся Вольстагг и отвесил ему оплеуху. Парень закачался от удара, но рука Тора удержала его. Второй Тор перехватил руку друга. - Не бей его, - приказал он. Вольстагг удивленно посмотрел на него, но послушался. - Ты и себе нашел рабыньку, Тор? Лучше бы взял девчонку посдобней, на что тебе этот змееныш? - Тебя не спросил, - огрызнулся Тор, дернул парня на себя и поволок к своему, огороженному развешенными шкурами углу. Прихватив по дороге кусок вяленого мяса, Тор сунул его юнцу в руки и приказал: - Ешь. Но парень не послушался, выбросил мясо и нагло посмотрел на Тора. - Как хочешь, - пожал тот плечами. – Насильно кормить не буду. Он вел парня за собой, не оглядываясь на зашушукавшихся друзей, не видя, какими взглядами провожали их рабы. Девушки испуганно смотрели на них, зажимая ладошками рты, парни вскочили, даже самые больные, недавно принимавшие в себя грубых воинов, поднялись, наблюдая, как главный варвар тянет за собой упиравшегося юношу. Тор откинул шкуру от входа, толкнул паренька внутрь и сразу ударил под колени, сбивая с ног. «Змееглазый», вспомнил Тор то, как назвал найденыша Вольстагг. Так и было. Глаза – внимательные, зеленые, злые – не отпускали от себя, пока Тор снимал шубу и доспех, стягивал высокие сапоги. - Раздевайся, - приказал Тор, и только тут юнец снова попытался воспротивиться. Он завозился на мягких шкурах, тщетно пытаясь подняться, но Тор наступил ему на живот и прекратил копошение. – Раздевайся! Он убрал ногу, ожидая, пока парень послушается, но тот перестал шевелиться, смотрел вверх и притворялся, что не слышит. Тор наклонился, рванул с него обеими руками плотный плащ, сорвал тунику, дернул завязки штанов. Церемониться и ждать согласия ему уже не хотелось. Он в считанные мгновения раздел своего нового раба, перевернул на живот и с силой отвесил удар по бледной, взмокшей заднице. Парень принял удар, не поежившись, и это еще сильнее разозлило Тора. Он продолжал бить его по заду, по бедрам. Кожа из белоснежной превращалась в кроваво-алую, особенно там, где ее распарывали массивные перстни. Но ни единого движения, писка – не то, что слова, - Тор не дождался. Взбешенный, как перед битвой, разгоряченный и почти обезумевший Тор вытащил из-под шкур горшок с топленым жиром, зачерпнул и помял его в руке, дожидаясь, пока он подтает. Прижатый к шкурам, парень застыл, тело, казалось, превратилось в камень. Тору это не нравилось, но лучше пусть не двигается, чем пытается расцарапать лицо. И неожиданное облегчение было в том, что Тора не прожигали больше его глаза – огромные, зеленые и злые как у затравленного зверя. Тор провел рукой по заду парня, развел половинки в стороны и щедро мазнул растаявшим жиром между ними, сунул два пальца в болезненно сжатое кольцо мышц, грубо обвел его изнутри. Парень снова не двигался, только выступивший между лопаток пот показывал, как больно ему было. Тор провел ладонью с остатками жира по своему члену, навалился на вытянувшегося под ним паренька и одним толчком – медленно, болезненно, - оказался в нем. Едва Тор почувствовал, как уперлись в его пах упругие ягодицы, парень застонал, и Тор вздрогнул от неожиданности. Это были первые звуки, что издал его новый раб, и Тор понял, что тот только притворялся немым. Злость придала сил и решимости, Тору до этого не хотелось причинять настоящую боль, но это молчание было вызовом. Тор, удержавшись на локтях, расставленных по бокам от плеч раба, лег на него, вжав тонкое тело в шкуры, развел его ноги своими и устроился между его бедер, снова втискиваясь членом в узкий зад. Парень промолчал снова, но откинул назад голову, едва не заехав затылком насильнику в нос. Тор вжал его лицом в шкуры и надавил, и спустя несколько вздохов придушенный раб обмяк. Его тело расслабилось ровно так, чтобы не причинять Тору неудобства, и он воспользовался этим. Худое, горячее и мокрое тело мягко принимало в себя, Тору кружило голову от этой вынужденной податливости, тесноты зада вокруг его члена. Он, чувствуя, как млеет истосковавшееся по ласкам тело, вламывался в поддающиеся мышцы, выворачивал раба наизнанку, ощущал, как подается вслед за членом тонкая кожа входа. Раб мелко дрожал в его объятиях, но уже не вырывался, даже не пытался повернуть голову, чтобы вдохнуть. Тор кусал и зализывал соленую кожу на сведенных лопатках, продолжал вбиваться быстро и грубо, пока не ощутил, что тело предает его. Он дождался, пока пройдут последние сладкие судороги, с трудом оторвался от неподвижного тела раба и перекатился на спину, лег с ним рядом. Дыхание еще не выровнялось, а воздух, согретый жаром костра за стеной из шкуры и горячим дыханием людей, царапал горло, щекотал нос острым запахом пота. Раб пошевелился, потянулся было и снова замер, наверняка от боли. - Эй, - толкнул его в плечо Тор и заставил посмотреть на себя. - Ты ответишь за это, варвар, - прошипел парень. – Вы все пожалеете, что оказались на моей земле. Тор рассмеялся, легко, весело, его насмешили слова пленника. Он нечисто говорил на языке Тора, а его «моя земля» казалось таким глупым. Глаза у пленника снова вспыхнули, отразили зеленью огонь факела. - Замолчи, змееглазый, - с неожиданным страхом велел Тор, но парень продолжал смотреть на него, отравляя своей ненавистью. Тор снова схватил его за затылок и заставил отвернуться, вжал лицом в шкуру и подождал, пока он не задохнется. Потом позволил вздохнуть и повторил, уже дольше не давая дышать. – Не смей так на меня смотреть, раб. - Ты пожалеешь об этом, - не сдавался наглец. – Вы все пожалеете. Тор держал его, пока он не затих, некрасиво вздрогнув. Прислушавшись, Тор понял, что раб еще дышит. Змеиное шипение пугало и злило, но задевало что-то в загрубевшей душе. Еще никто не мог заставить сына Одина потерять самообладание, а этот нечаянный раб смог. Тор посмотрел на белую кожу, крупные кольца мокрых от пота волос, и решил, что оставит раба жить. И при себе оставит тоже. Рисковать жизнью Тор не хотел, и раб был связан на ночь. Голый, со связанными вместе запястьями и щиколотками, он притулился в углу, тщетно пытаясь уловить тепло костра за шкурой. Тор не предлагал ему еды или помощи, зная, что пленник откажется. Тот и шипеть перестал, не прожигал больше взглядом – уткнулся лбом в сведенные вместе колени и затих, едва слышно вздыхая. Тор, укрывшись за согнутым локтем, исподтишка наблюдал за ним, ловя то горький вздох после неловкого движения, то любопытный взгляд, скользивший по стенам из шкур и сундукам. В любопытстве раб менялся: черты лица становились мягче, брови не ломались узкими стрелами, а округлялись плавно, да и рот, удивленно приоткрытый, становился почти красивым. Тор чуть двинулся, чтобы поменять занемевшую руку, а раб обернулся на шум и снова замер, рассматривая уже самого Тора. Тот не стал стесняться, перевернулся на спину, демонстрируя себя пленнику во всей красе, но не показал, что не спит, продолжал наблюдать. В глазах юноши снова плеснулась злость, но быстро погасла. Едва пошевелившись, чтобы расправить согнутые плечи, раб снова вздрогнул, не иначе, как от прошившей боли. Тору понравилось его искаженное мукой лицо, на нем не было различия между гримасами боли и страсти. Он пообещал, что в следующий раз возьмет раба лицом к лицу, чтобы видеть, как тот сопротивляется и сдается. В своей победе Тор не сомневался. Он всегда получал то, что хотел, и этот парень, чья близость заставила тело Тора отвечать неясным влечением, тоже будет принадлежать сыну Одина. Тор так увлекся наблюдением за рабом, что услышал шаги, только когда кто-то откинул полог его убежища. Он потянулся за мечом, но увидел в просвете входа тонкую девичью фигурку и решил подождать. - Господин, - прошептала девушка, и раб Тора поднял голову. – Господин… - Что тебе? – тоже тихо ответил пленник. – Кто ты? - Тэрия, господин, я из Бримшира, варвары забрали нас из дома в половину луны. Господин, я принесла еду… - Давай, - велел раб, и Тора удивила крепость и властность его голоса. Девушка подошла ближе, развернула тряпицу и вынула из нее кусок сочного мяса, жир с которого тек по ее рукам. Раб проглотил голодную слюну и поднял голову выше. - Помоги мне, - попросил он. Если бы девушка попыталась развязать узлы, Тор немедля вскочил бы на ноги и убил ее. Но она поднесла мясо ко рту раба, и тот, аккуратно отрывая от куска длинные волокна, начал есть. Съев все, юнец будто расцвел, развел плечи, не обращая внимания на боль в теле. - Благодарю тебя, Тэрия. Тебе и твоим сестрам незачем больше возносить молитвы. Ваша семья благословлена мной. - Господин… Девушка рухнула оземь, на коленях подползла ко все еще связанному пленнику, чей вид был уже не угнетенным, а величавым. Она целовала его ноги и плакала, но все еще тихо, стараясь не будить спящего Тора. Тот снова заставил себя промолчать и не подать знака, что все видит. То благоговение, с которым рабыня касалась ног пленника, смущало его. Тор понял, что его боги подарили ему что-то, чего он еще не осознал. Тор понял и то, что жрецы храма защищали не сокровищницу – местные копи были богаты на серебро, - а именно этого юношу. Кто он – оставалось вопросом, и зачем боги подарили его своему верному сыну – тоже, но Тор знал, что решит эту загадку. - Господин, нас здесь три десятка, если вы прикажете, мы нападем на варваров… - Нет, - решительно сказал юнец. – Вы не будете делать ничего. - Но вы, господин, разве вы не можете наказать их? Они разорили наши деревни, моего отца убили, а меня и брата забрали себе, господин, мы так молились, мы просили помощи… Голос девушки дрожал, Тор понял, что она плачет, все громче и громче, и притворяться дальше не имеет смысла. - Вольстагг! – позвал он. Девушка, услышав его, отпрянула от раба, пытаясь спрятаться за ним. Но Тор уже был на ногах, подошел к ней и поднял за волосы, с силой швыряя в явившегося Вольстагга. – Твоя шлюха? Тот поймал неожиданный подарок, рассмотрел девушку и кивнул. - Эта тварь пыталась освободить моего раба, - злился Тор. – Присматривай за своим добром, иначе останешься без него. А ты, змееныш, иди за мной. Тор разорвал веревки на щиколотках раба, грубо поднял его за все еще связанные запястья и поволок за собой – в центр холодного, уже полутемного зала. Неспавшие викинги поднимались, с удивлением глядя на голого вождя, тащившего за собой потрепанного юнца, найденного вчера. За ними следовал Вольстагг, одной рукой тащивший испуганную замершую девушку, закрывавшую ладонями лицо и тихо подвывавшую без слез. Уже уснувшие вставали тоже, и до Тора донеслись редкие шепотки. Поставив раба в центре, Тор громко спросил: - Кто это? Первыми открыли рты его люди, но Тор приказал им заткнуться, схватил ближайшего раба и поставил рядом с собой. - Кто это? – повторил он и толкнул своего пленника к парнишке-рабу. Тот опустил голову, всхлипнул и качнулся, почти падая на колени, но Тор успел его удержать. – Кто это? Он уже кричал, не замечая, как треплет паренька словно тряпку. - Кто это? Кто это? Но рабы, к которым обращался Тор, все как один опускали головы и молчали, девушки начинали всхлипывать, и братья обнимали их. - Тор, что происходит? – Вольстагг положил руку на плечо друга, заставив успокоиться и посмотреть на него. – Что случилось? - Твоя девка кормила моего раба. Это не простой заморыш при храме, она почти молилась ему. Вы все знаете этого змееныша. Так? Тор обвел взглядом ссутулившихся местных, которые не смели поднять глаз, но не на варвара, а на его раба. Это еще сильнее разозлило Тора. Он толкнул юнца в спину, и тот упал, некрасиво раскинувшись на холодном грязном полу. Девушки вскрикнули. Тор, услышав это, пнул корчившегося парня, потом еще раз, и бил снова и снова, мстя рабу за молчание. Тот оказался на спине, смотрел на Тора снизу вверх нагло и насмешливо, принимал удары и не обращал внимания на уже рыдающих рабов. - Кто ты? – кричал Тор, продолжая бить его. – Кто ты, змеиный выкидыш? Он так разошелся, что не заметил, как парень замер у его ног, закрыл глаза и обмяк. - Успокойся, Тор, - схватил его Вольстагг. – Или убей сразу, или прекрати бить. - Ко мне его, - приказал Тор, сплюнул на пол белую, загустевшую слюну и вытер рот. Его люди уже подняли безжизненное тело, Вольстагг взвалил его на плечо, и Тор, следуя за ним, смотрел, как обвисают длинные бледные ноги, как открывается взгляду покрасневшая, распухшая дырка его зада. Тор все не мог успокоиться, но и убивать пленника не решил. Его злила насмешливость и молчание раба, но еще больше задевала его тайна, которая, Тор был уверен, у него имелась. Загадочность претила открытому и прямому Тору, и выяснить, кем или чем был змееныш, стало делом чести. Вольстагг бросил безжизненное тело на шкуры и посмотрел на Тора с немым вопросом. - Все потом, - отвернулся тот. – Все потом. Он не стал больше связывать пленника, рухнул с ним рядом и уснул глубоким и тяжелым сном. Тор проснулся от долгого стона боли и, открыв глаза, увидел, как пытается выпрямиться его пленник. Он стонал от каждого движения, но упрямо разминал непослушные ноги и руки. Тор решил помочь ему, но по-своему. Он встал, заметив, как замер раб, подошел и распутал веревки на его запястьях. Парень смотрел прямо, но не испуганно, словно за любопытным зверем, не сопротивлялся, но и не помогал развязывать себя. Тор снова схватил горшочек жира, и это заставило раба на миг измениться в лице. Тор был верен своему обещанию. Он оставил парня лежать на спине, лишь вздернул его вверх за скрещенные щиколотки, развел по заду жир и щедро мазнул по дырке. И раб снова не сдержался, свел у переносицы брови и плотно сжал губы, чтобы не вырвался болезненный стон. Тор развел его ноги, вздернул на себя и взял грубо и быстро, заставляя смотреть себе в лицо. Едва раб зажмуривался, Тор отвешивал ему пощечину, требуя открыть глаза. Они светились изнутри бешеной зеленью, от которой по спине Тора бежали мурашки, но и похоть возрастала следом. Тор чувствовал, что снова не сможет продержаться долго в ослабшем теле, насаживал парня на себя со звериной грубостью, не следя за тем, что может причинить вред. Лицо юноши покраснело, глаза снова и снова закатывались, но он упрямо сжимал губы, не позволяя себе издать ни звука. Тор сгреб его за волосы на затылке, сжал их в кулаке и заставил откинуть голову назад, присосался к бледной гладкой шее, оставляя на ней красные метки и укусы, а потом прижался губами к гадливо сжатым губам и заставил разомкнуть их. Он скользнул языком в упрямый рот, не требуя отвечать на поцелуй, наоборот, утверждая им свою власть над рабом. Движения его стали медленнее и глубже, бедра дрожали от напряжения, но Тор продолжал брать юношу и не прекращал его целовать даже после пика. Его семя текло по бледным бедрам, раб замер, принимая в себя последние толчки Тора, и обмяк, но все еще был в сознании. - Ты едешь со мной, - сказал Тор, отпуская его и поднимаясь на ставших непослушными ногах. Его люди уже грузили на корабли припасы, воду и бочонки серебра, рабы были уведены в трюмы, и до отплытия оставалось все меньше времени. Одевшийся в небрежно сорванные вчера Тором вещи, раб молча стоял возле него, но смотрел не на берег, а на оставленный храм. Тор мимолетно смотрел на него и усмехался. - Ты ответишь за это, - произнес юноша и снова замолчал. Тор наотмашь ударил его по щеке ладонью. - Не раньше, чем ты ответишь мне, - пообещал он. Погрузка была закончена. Тор спустился к берегу, волоча раба за собой, бросил его на носу корабля и занялся своими делами. Впереди было еще много богатых селений, еще больше серебра и рабов. Скоро, очень скоро этот остров станет принадлежать Великому Одину и его сыну. И никакие боги этих серых гор не смогут помочь местным жителям. Тор спиной чувствовал острый злой взгляд. Он знал, что проклятый раб наблюдает за атакой, усмехаясь и проклиная захватчиков. И проклятья его имели силу – Тор был уверен в этом. Мерзкий юнец был колдуном, иначе нельзя было объяснить, почему отряд варваров не мог продвинуться к стенам городка ближе, чем на сотню шагов. Никогда еще Тор не был так далек от добычи. Привыкший первым идти в бой, вести за собой отряд отборных, несокрушимых в своей ярости бойцов, сейчас он был готов сдаться. Бой шел несколько часов, устали все, но ровный строй защитников городка не рушился под налетом нападавших. Каждая атака откатывала назад, словно разбившаяся о скалу волна. На щетине кольев оставались тела друзей и соратников Тора, и их потеря забирала часть его собственных души и тела. - Уходим, - наконец взревел Тор, перекрывая криком шум и звон битвы. – Уходим. Назад! Всегда идущий первым, он и ушел последним с поля боя, беря на себя весь позор провала. Его друзья и воины молчали, опускали головы, едва Тор смотрел на них. Даже Вольстагг отвернулся, пряча потухший взгляд. Тор и сам не смог бы сейчас смотреть на себя – злость и стыд затмевали разум, руки, ослабшие после тяжелых взмахов мечом, снова сжимались в кулаки. Тор знал, кто виновен в его провале, и намеревался наказать его как следует. Он первым взошел на корабль и сразу увидел стоящего у борта раба. Тот обернулся, не пряча кривую и тонкую усмешку, обжег горящим злобным весельем взглядом. - Это был твой первый провал? – мазнув по губам острым языком, спросил он. – Это только начало. Тор размахнулся коротко и вскользь мазнул рабу по губам, стирая с них ухмылку. Но, то ли он устал, то ли гаденыш был слишком гибок и увернулся, только удар цели не достиг. Узкий рот растянулся в гадкой ухмылке шире, губы истончились до ниток. - Где для меня начало, там для тебя – конец, - сказал Тор, замахнулся снова и в этот раз не промахнулся. Голова раба мотнулась вбок, словно на секунду лишившись костей, изогнулась под немыслимым углом, но вскоре юнец снова смотрел на Тора прямо, хоть и исподлобья. Казалось, ему были неведомы боль и испуг, он еще сильнее глумился над Тором, напрашивался на взбучку. Тор ударил снова, с оттягом, смотрел, как откидывается назад черноволосая голова, как хлещут по лицу длинные пряди. Ударил еще раз и еще, повалил наземь и продолжал бить и пинать, катая несопротивлявшегося раба по палубе. - Или оставь, или добей, - остановил его Вольстагг. Тор, тяжело дыша, замер над бездвижным телом. - Молись всем своим богам, мелкая паскуда. С этими словами Тор поднял раба за шкирку и встряхнул, и бешенство, приходившее перед битвой от горячего питья из меда и дурманных трав, опалило его только от хитрого взгляда змеино-зеленых глаз. - Я молиться не научен, - ощерился юнец. - Тогда сдохнешь неотмоленным, - пригрозил Тор, велел Вольстаггу и еще двум бойцам идти за ним, и первым прыгнул в лодку. Весь недолгий путь до берега, где сгустившиеся сумерки расцвечивали костры отряда обороны, он пяткой сапога вжимал голову раба в днище, не давая дергаться. Вольстагг, увидев это, сплюнул в воду и отвернулся. Тор не дождался, пока нос лодки коснется берега. Едва днище со скрипом заскользило по крупному серому песку, он спрыгнул, выволок через борт обмякшего и не смеявшегося больше раба и потащил вперед – к стенам города. Защитный отряд, увидев их, выстроился кругом, но Тор не обращал внимания. - Ты сдохнешь тут, - обещал он пленнику. – Ты сдохнешь тут, ответив за все свои змеиные смешки. Учись молитвам… Их маленькую группу уже можно было рассмотреть в свете костров, но воины, охранявшие город, не делали попыток напасть. Они выжидали, глядя на то, как Тор достает меч, как швыряет на землю раба и замахивается. Парень поднял голову, глядя на местных солдат, и тихо рассмеялся. - Стой! – донесся до Тора испуганный крик. – Остановись, варвар! Тор меча не опустил, но посмотрел на приближающегося седого воина – командира отряда города. - Что нужно, отец? – окликнул его Вольстагг, но старик шел к Тору и смотрел только на распятого под ним раба. Тот смеялся все громче, и Тор носком сапога ударил его по голове, заставив замолчать. - Нет, - воскликнул на это старик. – Нет, варвар! Он бросился к ним тяжелым бегом, мешали потертые грузные латы, и они же мешали согнуться, когда мужчина упал на колени перед Тором. - Чего ты хочешь, варвар? Мы все отдадим, только отпусти его. Но Тор слышал только мелкий смех и чувствовал, как трясется под его ногой раб. - Чего я хочу? – спросил Тор. Старик кивнул. - Мы не постоим за ценой, только отдай его. Мы дадим за него десять рабов – молодых, здоровых… И серебро, сколько хочешь серебра, все отдадим. - Старик, - рассмеялся Тор. – Ты, видно, храбр, раз командуешь здешними воинами. Но ты глуп, старик. Тор смеялся все громче и радостнее, а товарищи и старый воин смотрели на него с испугом. - Тор, очнись, - толкнул в плечо Вольстагг. – Тебе предлагают за этого змея серебро, отдай его. Он – беда, ты что, не понимаешь? - Не понимаю? Это ты не понимаешь, друг! Не беда, а помощь. Этот змееныш – наша подмога. Все серебро, говоришь? Старик кивнул. - И рабов – за него? – Тор еще раз пнул распластанного по песку парня. Старик кивнул снова. - Об этом дне скальды будут петь сто сотен лет, - обернулся к Вольстаггу Тор. – О том, как сын Одина и его воины вчетвером захватили город. - Что? – в один голос спросил и Вольстагг, и старый солдат. Но Тор не ответил. Он снова вкатил меч в ножны, достал тонкий длинный кинжал, поднял за загривок раба и приставил к его шее лезвие. - Нет! – со слезами на лице воскликнул старик. – Нет! - Да, - рассмеялся Тор. – Да! Он вздернул раба повыше, прижал к себе так, что тот не касался ногами земли, и повел-понес перед собой, все еще держа кинжал у его горла. И командир войска, и его подчиненные замерли, когда Тор и его раб проходили мимо, никто не сопротивлялся, только страх и что-то еще, непонятное Тору, было в глазах местных бойцов. Ворота городка отворились, едва Тор подошел к ним, Вольстагг и его бойцы обнажили мечи, но никто не нападал. Тесной группой прошли варвары и замерший под лезвием раб к центральной площади, где их уже встречали все жители. Едва они видели пленника, как падали ниц и больше не поднимали головы. Тор чувствовал, нутром понимал, что все это – не его победа, но и такой она казалась сладкой после обиды первого поражения. В центре круга из склонившихся людей стояли двое – высокий крепкий мужчина и сгорбленный старик в длинных темно-зеленых одеждах, а вскоре к ним присоединился и командир воинов города. Они втроем встретили подошедших варваров. - Мы хотим выкупить его, - сказал городской голова. – Проси, чего хочешь. - Вы все глупцы, - со смехом ответил Тор. – Так просто открылись мне, глупцы. Я не буду просить вас, я не буду требовать откуп. Потому что вы отдадите мне весь город за него. Так? Все молчали. - Так? – повторил Тор и ткнул кончиком кинжала в горло пленника. По площади пронесся глухой вздох. - Ты не болван, - донесся тихий голос. Тор только по движению шеи под кинжалом понял, что это произнес раб. - Никто не назовет Тора, сына Одина, трусом и болваном, змей. Никто, - гордо ответил он и снова услышал смешок. - Это хорошо, - похвалил раб, а Тор задохнулся от злости. Он развернул парня к себе, посмотрел ему в лицо и ударил по щеке зажатой в кулаке рукояткой кинжала. Но даже это не смыло глумливой ухмылки, зато над площадью снова раздался хор испуганных криков. - Так просто, - покачал головой Тор. – Так просто… - Не привык, что под тебя так запросто ложатся? – снова съехидничал раб. – Это верно. - Я убью тебя, когда возьму весь остров, когда он полностью станет нашим. И тогда, - не угрожал, а сообщал Тор, - я швырну тебя в воду, чтобы твоими змеиными костями подавились рыбы и морские чудовища. - Я слишком часто слышал от тебя эти слова, чтобы поверить в них сейчас, - ответил раб. - Тогда ты умрешь с этим неверием, - уже не чувствуя прошлой ярости, сказал Тор. – Живи с ним, пока у тебя есть время. Его не разозлил даже последовавший за этими словами смешок. Тор велел одному из своих воинов возвращаться и привести в город весь отряд. И ни одна душа среди местных жителей не воспротивилась этому. Они сдались, увидев лезвие кинжала у горла заносчивого раба. И Тор был бы глупцом, не приняв этого. Победа всегда была победой, и условия ее оказывались не важны. В доме городского головы шел праздник. Пьяные, веселые воины Тора купались в пряном меду, закусывая его свежезажаренными поросятами и птицей. То там, то здесь раздавались вскрики и стоны – победители праздновали победу радостями плоти. И только Тор, устав за день, ушел в протопленные по его приказу бани, не велев никому себя тревожить. Над огромной дубовой ванной поднимался густой пар, запах мяты и ромашки дразнил нос, а тело, чувствуя блаженное тепло и сытость, обмякало в горячей воде. Тор положил голову на край ванны, длинные вымокшие волосы завивались от пара, из головы уходили дурные мысли. Неожиданная находка в том проклятом храме принесла с собой победу, и даже попорченная строптивостью раба кровь уже не бурлила злостью. Приняв решение, Тор успокоился. Он не знал, кто ему достался, но чувствовал, что злонравный пленник осуществит его планы. - Самое место для великого воина – отмокать в пару как девица, - раздался за спиной ядовитый голос. Тор улыбнулся. Парень ходил неслышно, словно змея в траве, но вместо опаски это уже вызывало смех. Тор не оглядывался – много чести, - дождался, пока юноша встанет перед ним. Тот так и сделал: застыл столбом у правой руки Тора и смотрел на него, не мигая, с вызовом и ответной насмешкой. Тор расслабился, следил за ним только глазами, от того и взмах руки оказался сюрпризом. Мгновенно вымокший в горячей воде парень вынырнул, сопротивляясь топившей его руке, лицо его показалось над водой. Он отплевывался, с ненавистью смотря на смеющегося Тора, и кривился в гримасе ярости. - Глупые шутки варваров смешны только им, - прошипел он. Тор сжал его лицо пальцами так, что вдавил щеки, поднял голову раба выше. Черные кольца волос облепили лоб, скручивались на висках, а из носа текла вода, но глаза сверкали злостью. Это восхищало Тора, как и всегда в противниках. Даже поверженными, они не теряли душу и свободу, их не разъедал страх. С такими и было должно сражаться Тору, сыну Одина, только победа над такими врагами несла радость. Тор привлек раба к себе, все еще держа его так, что тонкие губы выпячивались, словно для поцелуя. Это манило, и хотя бы так подавить несгибаемого юнца казалось правильным. Но тот опередил Тора, первым потянулся к нему, впился острыми зубами, мазал своими губами по его губам. - Ужалишь? – спросил Тор, чуть отстранившись и глядя на прикрывшего веки раба с насмешкой. Парень распахнул глаза, снова обжигая бешеной зеленью, и усмехнулся в ответ. - Не сейчас. Они расплескали почти всю воду, пытаясь избавиться от одежды, но уже скоро и рваный плащ, и туника мокрыми комьями валялись на деревянном полу бани. Тор, подмяв парня под себя, сжимая до боли его затылок, целовал пропитанные ядом тонкие губы, каждый миг ожидая болезненного укуса. Но его не было, раб открылся перед ним – по своей воле, сам отдавал себя с неожиданной щедростью, а Тор брал, не щадя. В каждом касании, в каждой ласке он возвращал злость, но это не было наказанием. Парень глухо стонал в ответ, когда Тор царапал его бедра или сжимал их до боли, подавался вверх, когда Тор кусал его плечи и грудь, тонкие длинные ноги сжимались у Тора на бедрах, понукая и подгоняя. Тор снова перевернул его, посадил на себя, и вода, уже остывавшая, но все еще приятно-теплая, заплескалась на самом дне опустевшей ванны. - Как тебя зовут? – спросил Тор, усаживая раба на свои бедра и впиваясь ногтями в бледную кожу его бедер. - Варвары, - насмешливо протянул парень, елозя по нему, касаясь задом накрепко вставшей плоти. – Неотесанные грубияны, им интересно твое имя только после одержанной победы. - Слышу в твоих словах похвалу, - не остался в долгу Тор, обхватил ладонью такой же крепкий член парня и сжал его мягко пару раз. - Локи, - ответил раб. – Меня зовут Локи. Тор улыбнулся, отпустил его, но только на пару мгновений, пока устраивал между упругих ягодиц свой член. - Я убью тебя, Локи, - пообещал Тор, одновременно с этим вгоняя в него член до конца. - Горазд только обещать, - по слогам выдохнул раб, впился тонкими пальцами в его плечи и поддал бедрами так, что охнул уже Тор. - Я убью тебя, Локи, - повторил Тор, мучительно медленно снимая его с себя. – Но уже не быстро. Я буду убивать тебя медленно, наслаждаясь твоей агонией… О-о-ох! Локи заставил его посмотреть на себя, удерживал за плечи и теперь сам вел за собой. Тору было не двинуться, слишком горячо и тесно было в гибком худом теле, слишком сладко становилось от того, как двигались по кругу и вверх бедра, а потом так же по кругу вниз. Локи не отводил взгляд, Тор видел, как зажигаются румянцем его щеки, краснеют губы и начинают блестеть глаза – не ненавистью, не яростью, а только той же жаждой, что сейчас сжигала и самого Тора. Локи двигался на нем, томительно, сосредоточенно, словно жертву приносил, а не отдавался, и Тор тоже поддался этому. Локи сжимался так туго, что нельзя было продержаться долго, в горячих тисках члену было слишком хорошо. По спине волнами шел жар, а Тор, вжимая в себя Локи, продолжал грозить ему медленной смертью, и от каждого его слова Локи словно сильнее зажигался. Он замер, чувствуя, как напрягается в нем плоть Тора, сжался так, что было не двинуться, и дождался, пока не выплеснется в нем густое семя. Тор выпустил его, руки разжались сами собой, словно бескостные, обмякали в плескавшейся на дне воде. Локи поднялся, и влажный, теряющий твердость член выскользнул из него. Тор едва краем глаза заметил, как блестит влага на багровой вершине плоти Локи, как тот лег на него, не давая двинуться, и Тор ощутил, как выгибает тело в сильнейшем пике, услышал, как закричал Локи. Подняв голову, Тор посмотрел на него с тревогой, но ни следа боли не было на лице, только – будто и самому Локи неожиданное – удовольствие. Между их животами стало скользко и тепло, Тор, поражаясь, чувствовал, как выплескивается семя Локи, как он следом за Тором соскальзывает в томную негу. Едва отдышавшись, Тор подхватил его за плечи, потянул вверх, чтобы видеть лицо. Локи дышал ртом и не открывал глаза, и ни единого писка протеста не донеслось, когда Тор снова поцеловал его. - Я все равно убью тебя, - произнес Тор, вставая сам и поднимая отяжелевшее в своей слабости тело. Локи обвил руками его шею и прошептал в ухо, посылая по телу Тора сноп горячих искр: - Не сможешь. Еще никогда Тор не чувствовал себя победителем настолько. Каждый город, каждая деревня, укрытые или под каменными стенами, или только деревянным частоколом, ложились к его ногам, и вперед Тор шел словно по спинам павших врагов. Никто из его людей более не погибал при атаках, все было на удивление мирно. Причалив к прибрежным селениям, Тор первым выходил на землю, топча сапогами крупный песок или камни, вытаскивал за шкирку из лодки своего раба и бросал его на землю, пнув пару раз для острастки. А потом поднимал, показывая местным жителям того, перед кем они падали ниц и сдавались без боя. Каждый день - новый город, каждая ночь - новый путь. Тор уже не отпускал Локи от себя, держал под рукой, с одинаковой страстью или приручая его побоями, или лаская так, что забывался сам. Почти две декады прошло, когда Тор и его воины достигли края своего путешествия - последнего городка восточного побережья, за которым начинались северные, безлюдные земли, нищие на тепло, серебро и припасы. Именно отсюда Тор и решил возвращаться назад. Скоро, очень скоро на его место придет отряд отца и двинется вглубь, разрушая и покоряя этот ничтожный остров мечам и огням их народа. Спустя год-два даст всходы семя северных воинов, и среди невысоких, словно пропитавшихся серостью своих родных скал, жителей острова появятся крепкие и ладные светловолосые дети и останутся править этой землей на славу богам своих отцов. Тор предвкушал это и радовался, ликовал от того, что смог подарить отцу этот остров. Они вернутся домой с богатой добычей: мехом, серебром и рабами. Десятую часть отдадут богам, еще одну десятину - Одину, а остальное еще долго будет согревать воинов приятной тяжестью и заполненностью кладовых. Тор был единственным, кто не брал себе добычу. Не к лицу это было сыну повелителя, ни серебра, ни шкур не вез с собой Тор, только единственного раба. Да и от того хотел вскоре избавиться. Ломать голову над тем, кем был Локи, Тор бросил давно. Змееныш молчал и усмехался хитро, местные, даже с мечом у горла, молчали и смотрели на Локи, все словно сговорились. Но Тор любопытничать перестал, брал то, что само шло в руки, не исключая и Локи. Тот вел себя странно, и в Торовой душе играло злорадство - неужели гадюка испугалась его угроз и стала поддаваться превосходящей силе? Но так Тор думал только днем, потому что длинными ночами Локи доказывал, что не сдался. Каждый раз, когда Тор приходил брать его, Локи сопротивлялся: царапался, извивался в его руках, отталкивал и не пускал к себе, злобно жалил едкими насмешками, кусал, как щенок, руку хозяина. Тор ломал его под себя ночь за ночью, закрывал ладонью гадкий рот, слушая только невнятное мычание распятого под ним раба, и уставал удивляться, почему от каждого слова, от каждого толчка Локи под ним, еще сильнее горит похотью разум, заставляя подминать его уже не раз и не два за ночь. Вымотанный, взмокший и все равно несгибаемый, он отпихивал от себя обессиленного Тора и откидывал прочь пропитанную своим же семенем шкуру. То, как самозабвенно, пусть и сопротивляясь, и не подавая вида, отдавался его силе Локи, еще сильнее тянуло Тора к нему, засасывало, как глупого олененка в болото. И при всем этом Тор уверял и себя, и его, что скоро все это закончится. Вбиваясь в Локи, прижимая его к себе так, что кожа становилась словно их общей, он продолжал твердить, что скоро избавится от него, бросит в волны и будет смотреть, как он тонет, рассказывал, как порежет его на ремни, чтобы рыбам было сподручнее его есть. Локи только сверкал глазами на каждую угрозу, а потом сжимал в себе так, что не оставалось сил держаться дольше, и Тор, вцепившись в него пальцами, зубами, влипая телом, изливался в горячий и тесный зад, кричал так, что будил своих людей. Наутро Вольстагг смотрел на него с укоризной, осуждал друга за то, что тот не сдерживается в объятиях ненавистного змееныша. Но и это длилось недолго - до первого же городка, снова падавшего к их ногам, до первого сундука с серебром, который доставался Вольстаггу по праву. При свете он почти защищал Локи, просил Тора быть поучастливее, чтобы не попортить ценного пленника, но утром его добрые мысли словно вымывались. Тору и смешно было от этого, и неловко, но сдерживаться ни днем, ни ночью он был не намерен. Он уже признался себе в том, что хочет Локи, и хочет им насытиться перед тем, как убьет. Последний день перед отъездом был посвящен празднику. Завоеватели позволили себе и местного вина взамен кончившегося родного меда, и усладу плоти, терзая и смакуя местных девиц и юношей, и приношения своим богам, должным вскорости обрести новые храмы взамен храмов местных богов. Тор пил, не хмелея, не отпускал от себя Локи, даже когда выливал первый кубок и сжигал в костре из дубовых поленьев огромного кабана. Боги должны быть довольны, а то, что Локи кривился при виде этого, только смешило. Забавными казались и лица местных, прислуживавших захватчикам на празднике. То и дело они оборачивались к сидящему у ног Тора рабу, ловя самые незаметные признаки неудовольствия на его лице. Каждый раз, когда они поворачивались к Локи, Тор пинал его или задирал вверх лицо, больно дергая за волосы, впивался в тонкие губы укусами, вырывая задушенные вздохи, и хохотал, видя ненависть и злобу на лицах подчиненных жителей. Тор не дотерпел до конца праздника, покинул своих бойцов и увел притихшего раба в дом городского головы - возносить хвалу богам своим способом. Брошенный на мягкую перину Локи не протестовал, пока Тор разрывал на нем оставшиеся непонятно как лохмотья, бывшие раньше его одеждой. Голый Локи, разложенный на кровати, прикрывавший себя руками, что тоже веселило Тора. - Боишься? Вместо ответа он получил только кривой изгиб губ и презрительный взгляд. Тора и злило, и заводило сильнее то, как принимал его Локи. Через небольшое время он будет извиваться и стонать, принимая в себя и так же жадно отдаваясь, а пока можно было позволить себе побыть настоящим победителем. Тор играючи мазнул по лицу Локи ладонью, чтобы смыть с него гримасу, и заслужил еще один горящий взгляд. - Еще хуже будет, - предупредил Тор, но словно в пустоту. Локи вместо ответа пребольно ударил его ногой в живот, заставив на мгновение потерять дыхание. - Держись, паскуда, эту ночь ты надолго запомнишь. И тут же Тор расхохотался снова - его же слова показались ему смешными. - Нет, как раз недолго. Только до своей смерти. Локи издал какой-то странный звук, полукрик-полушипение, и бросился на Тора с расставленными пальцами, явно целя в глаза. Тор успел увернуться, перехватить его в броске, и снова бросил на перину. Локи там и затих, приподнялся на локтях и сдвинул ноги, разошедшиеся от броска. Тор проглотил казавшуюся сладкой слюну - от вина ли она стала такой или от вида сверкавшего глазами Локи, бог весть. Но кровь зажглась сильнее, захотелось взять это худое, гибкое тело, заставить Локи снова потерять терпение и покой, сдаться Тору. - До моей смерти, говоришь, буду помнить? - усмехнулся Локи. - Ну, давай, сын Одина, я покажу тебе, что значит - помнить. Он нарочито медленно, прикусив губу и напустив в глаза тумана, снова раздвинул ноги, выгнулся перед Тором, показав себя во всей красе. И что только было в нем такого, что заставляло снова и снова хотеть его, Тор и сам не знал, но тело отозвалось, плоть окрепла, а дыхание перехватывало после каждого вздоха. Локи же, не отпуская глаз Тора своим взглядом, крутился по постели, выгибался, едва ли не в кольца завивался, как змея, показывая себя во всей красе. Когда он поднял вверх длинные ноги, играючи развел их, показывая, что и сам не остался равнодушным, Тору отказал разум. Он накинулся на Локи, вмял в перину, завел вверх руки и сжал тонкие запястья. - Играть вздумал, змей? Не наиграешься, - хрипел Тор, без стыда вгрызаясь в острое плечо, отерся крепкой плотью о бедро Локи. - Сдохнешь подо мной, гадюка, я тебя наизнанку выверну. А Локи снова рассмеялся, так обидно и зло, что в глазах Тора потемнело до ночи, только яркие звезды блестели перед глазами. Локи, напрягшись, смог оттолкнуть его от себя, сжался, как пружина, и отбросил в сторону, но тут же оседлал Тора, уперся в грудь ладонями. - Грозный-грозный Тор, - смеялся он. - Как гром без молнии, звучишь страшно, а толку - нет. - Я... - закричал Тор в ответ, но не успел договорить, как прохладная узкая ладонь зажала рот. - Ты грозишь, и сам не знаешь, как твои угрозы можно обернуть и против тебя. Тор хмыкнул, смачивая ладонь Локи вырвавшимися капельками слюны. Тот брезгливо отер руку о его же волосы и убрал, для верности прижал к груди Тора, держа на месте. Сбросить его было делом мгновения, но Тор, зная это, выжидал - что еще прошипит змеюка, как в давнем поверье, лежащая у него на груди. И ведь понятно было, что будет дальше - укусит, а посмотреть все равно было интересно. И не прогадал. Локи словно кости потерял в мгновение, распластался по нему, накрывая и грудью, и руками, заскользил вниз. Волосы, длинные, завившиеся, ласкали кожу Тора, щекотали до призрачной боли, и тело от этого то вздрагивало, то замирало от предвкушения. Локи касался покрывшейся мурашками кожи губами, скользил мокрым языком, и на влажных следах от прохлады комнаты поднимались волоски на груди. Локи двигался на Торе вверх и вниз, ни на ноготок не пропуская и частички тела, всего коснулся. Тор вздрогнул, когда горячий рот накрыл сосок, а гибкий язык подразнил его. Еще никогда никто не касался его так - как женщины, и Тор удивился, насколько сильным было ответное желание. Локи же повторил тоже самое с другим соском, снова спустился, отмечая путь языком, вниз, покружил у пупка и сразу оказался между Торовых ног. Тор поднялся на локтях, с изумлением глядя на то, что творит Локи, едва не отпихнул его, когда увидел, как хищно тот улыбается возле его вставшей плоти. - Что?.. - успел спросить Тор перед тем, как замер и потерял дыхание от того, как обожгло горячей влагой чувствительную кожу. - Давай проверим, кто дольше будет помнить, - усмехнулся Локи. - Ты велел запомнить эту ночь мне, но вспоминать будешь только ты. И жалеть... - Заткнись, - выдохнул Тор. - Я... - Убью тебя? - подсказал глумливый гаденыш, но дальше не продолжил, только усмехнулся. Тор хотел было снова ударить его, чтоб замолчал, но Локи и сам прекратил. Вместо этого - где только набрался - обхватил плоть Тора губами и, мягко двигаясь, натянулся на нее ртом. Тора огнем жгло от каждого движения языка, он будто кольцами обвивался вокруг него мягкой пружиной, виден был только затылок Локи и его плечи, а потом в глазах помутилось и в который раз перехватило дыхание. Тор закричал, не сдерживаясь, самозабвенно, чувствуя, как отпускают его плотно сжатый рот и гибкий язык. Локи поднял голову и рассмеялся. - Запоминай, сын Одина, никогда больше ты такого не испытаешь. Тор едва вспомнил, как дышать, когда горячий рот снова облег его плоть, сжался, язык дразняще прошелся по каждой венке, по набухшей головке. Локи издевался, не иначе: вылизывал, оглаживал, сосал - и так похабно, как даже Тору раньше было неведомо. Звуки, такие непохожие на привычные звуки совокуплявшихся тел, наполнили комнату, но Тор их даже не слышал, а будто кожей чувствовал. Локи обвивался языком снова и снова, а потом поднимал голову, и Тор выгибался в крике, настолько острым было это ощущение. Стало жарко, жар шел изнутри, оставался влагой на коже и тут же выпаривал ее. От бесстыдного, обвившегося вокруг плоти языка, шло такое же бесстыдное, даже отчаянное удовольствие. Тор закричал снова, а Локи в последний раз насадился на него уже не ртом, а горлом, сжался вокруг щеками, раздразнил языком - и отпрянул, смотря, как выплескивается Торово семя. Тор зажмурился, но снова распахнул глаза, ощущая, как Локи слизывает каждую каплю, собирает языком и глотает, да так жадно, словно редкое лакомство. Тор, еще дрожа, изливался ему в рот, а сам понимал, что не пересилит себя - не откажется от такого добровольно. - Когда же ты убьешь меня, грозный Тор? - насмешливо спрашивал Локи. - Мы плывем уже второй день. - Когда же ты убьешь меня, Тор? - смеялся Локи, смотря на бесчисленные волны грозного по зимнему времени моря. - Мы в пути пять дней. - Когда же ты убьешь меня, Тор? - хохотал Локи, выставляя Торов позор на посмешище его людям. - Или ты уже не хозяин своему слову? Седьмой день на исходе, а я все еще жив. Каждый раз Тор заставлял его замолчать только одним способом - сжимая пальцы в кулак на его затылке, сдавливая между пальцев пряди и дергая так, чтобы приблизить лицо Локи к своему. И ненависть, и злость, и дикое желание убить насмешника овладевало Тором, каждый раз он перегибал Локи спиной через борт лодки, но и возвращал обратно. Тор знал, что над ним смеются, видел перешептывания своих воинов, осуждавших его за то, что поддался своей же подстилке, но ничего не делал с этим. Пока только Вольстагг затыкал глотки особо рьяным из ошептывавших вождя людей. Но и друг уже неодобрительно смотрел на Тора, все ждал, когда тот исполнит обещание. А Тор не мог, хоть и ненавидел себя за это, вымещал злость на смеявшемся Локи. Просто - не мог, не поднималась рука бросить змееныша за борт на корм рыбам и чудовищам. Тор больше не владел своим словом, но с лихвой искупал это тем, что владел Локи. Спустя еще три ночи вдали показалась родная земля. Заскучавшие, озлобившиеся за плавание воины кричали радостно и громко, будто хотели докричаться до берега. Тор стоял на носу лодки и с неясным томлением ждал того, что ждет его дома. - Еще не поздно. Здесь сильное течение и острые скалы под волнами, - раздался за плечом тихий голос Вольстагга. Тор не обернулся, только опустил голову, зная, о чем завел речь друг. - Выброси его здесь, Тор, дружище, не тащи в дом пакость. Он - зло, я это чувствую, и ты знаешь. Убей его здесь, избавься... - Веди сюда, - кивнул Тор, решившись. Вольстагг положил ему на плечо тяжелую ладонь и пожал, ободряя. - Это правильно, друг, только так и будет верно. Он притащил неупиравшегося Локи, швырнул к ногам Тора, но тот даже не посмотрел на раба. Вместо этого он продолжал наблюдать, как все жирнее становится линия берега, как синеют волны под носом лодки. - Наконец-то ты решился, - донеслось шипение, и раб нагло поднялся с колен и подошел к нему. - Ну? Тор, не глядя, только привычным движением, схватил его за шею и сжал. - Не научился молитвам? - тихо спросил он. Под пальцами забулькало - Локи смеялся. - Нет, - прохрипел он. - Я не молюсь. - Сдохнешь так. Тор вздернул его вверх за горло, подтащил к борту и перегнул через него. Оставалось совсем немного - разомкнуть пальцы и подтолкнуть, и не стало бы помехи, зловредной мухи, жужжащей над ухом. Тор ослаблял хватку, но все равно еще не выпускал, смотря в лицо Локи. А тот продолжал улыбаться, скалился, змееныш, и дразнил едва видными движениями языка между чуть разомкнутых губ. Тор заревел, словно от боли, дернул его вверх, почти отрывая голову, но бросил на палубу, а не в воду. - Все прочь, - приказал он собравшимся вокруг вождя людям. - Прочь! Место вокруг них вмиг опустело, только Локи, еще лежащий у ног Тора, кашлял и тер шею. - Я еще пожалею об этом, - прошептал Тор, поднимая его и взваливая на плечо неожиданно потяжелевшее тело. - Пожалеешь, - подтвердил Локи. Сам он идти не мог, после чудом обойденной смерти тело Локи не подчинялось ему. Тор уже привычно перекинул его через плечо, но так было неудобно, и пришлось брать на руки, как невесту брачной ночью. Локи обвил его шею руками, прижался и умостил на плече голову, щекоча щеку волосами. Тор кривился, но молчал - сам был виноват, что пощадил. Мостки под ногами прогибались от двойной тяжести, но Тор, пусть и медленнее, спустился на берег, где своих воинов уже встречали все жители. Тор прошел еще немного и опустил Локи на землю, а тот, хоть и казался слабым, выпрямился возле него и гордо вскинул голову. Тор обернулся, ища глазами отца, и удивился странно напряженным лицам своего народа. Люди расходились, образуя широкий проход, и между ними показался идущий впереди Один. Но уже не отец привлек внимание Тора, а те, кто шел за ним. Над землей, кутаясь в сумрачные плотные плащи с глубокими капюшонами, двигались тени. Тени богов их народа, и это не сулило ничего доброго вернувшимся воинам, и в первую очередь - Тору. - Здравствуй, сын, - поприветствовал Один, но не подошел по обычаю обнять его. - Здравствуй, отец, - ответил Тор, но тоже, подчиняясь странной торжественности встречи, остался на месте. - Я вернулся домой с победой. Посмотри, какие богатые дары привез я нашим богам, тебе и народу. Один сверкнул яростью, осветившей его единственный уцелевший глаз. - Не тем хвастаешь, сын, - прервал он. - Не тем. Кого еще ты привез на нашу землю? Тор перехватил отцовский взгляд, брошенный в сторону от него, посмотрел туда же и увидел довольно улыбавшегося Локи. - Кого ты привез? - грозно спросил отец еще раз. - Раба, - ответил Тор, и в этом была вся правда, которую он знал. - Сынок... Рядом с Одином встала одна из теней, отбросила назад капюшон, скрывавший самое прекрасное из виденных Тором лиц. Все люди на площади у пристани потупились - негоже было смотреть на богиню. Только Один и Тор смели делать это. Фригга положила руку на плечо того, кто однажды стал ей мужем на одну ночь и отцом ее сына на всю жизнь. - Ты не знаешь, кого привез к нам? Ты не понимаешь, кого только что принес на нашу землю на руках? Тор обернулся на Локи еще раз и похолодел. Тот смеялся, задорно, от души, хохотал до выступивших на глаза слез, и от каждого отзвука его смеха Тор чувствовал, как серебрятся его волосы. - Что же ты... - Один обернулся к Фригге, словно напитывался от нее силой и терпением, - что же ты натворил, сын...