Я тебя дождусь, обязательно дождусь.

От влажности волосы не слушались и постоянно лезли в лицо. Я пошарила в кармане огромной безразмерной куртки, купленной в маленьком курортном городке родителями и выудила связку ключей. Дверь с тяжелым скрежетом наконец поддалась и я шагнула в уютную теплоту дома. Вскарабкавшись по лестнице, я надавила на кнопку и на весь подъезд раздалось скрежетание добротного советского лифта. От нечего делать, я погрузилась в изучение появившихся за последнее время надписей на зеленой неприглядной стене. В основном, наскальная живопись была посвящена Савицкому — симпатичному парню из сорок восьмой. Кто-то признавался ему в любви, а кто-то окрестил козлом и ещё кучей не особо приятных словечек. Наконец, лифт распахнулся и я зашла внутрь, с упоением бросая рюкзак на пол и поздно вспоминая, что скорей всего кинула его на комок из жвачек, прилепленных повсюду местными благомерными жителями. Несмотря на то, что дом сам по себе был серый и старый, скорее даже ветхий, большинство квартир – современно оформленные, большие и светлые. Как, собственно, и наша. Удивляясь, что дверь даже не захлопнута, я ввалилась в прихожую и бросила ключи плетущемуся в комнату Паше: — Я твои забрала с утра. Случайно. Паша поймал связку, потряс ей в воздухе, словно шаман призывающий дождь, сладко зевнул и кивнул мне в знак приветствия. Видимо, он опять прогуливал последние пары. А может и не только последние. Серьёзно, я ни разу не встречала настолько ленивого человека. Даже моя неохота что-либо делать меркнет по сравнению с ним. Когда я вошла на кухню, случилось сразу две неожиданных вещи. Во-первых, я споткнулась о гору коробок, в которых покоились малосольные огурцы, как выяснилось, потому что я вызвала характерный звук дребезжащих банок. Во-вторых, я раскрыла рот, не успевая даже выругаться после столкновения с армией солений, потому что за столом восседал Калинин собственной персоной и уминал макароны. — Привет, Полякова, не поверишь, я скучал, — ухмыльнулся и сгреб меня в охапку. Мне оставалось лишь возмущенно пыхтеть куда-то ему в грудь — именно туда приходились мои сто семьдесят два сантиметра роста. Причиной моего возмущения было не то, что Калинин сожрал мой обед – макароны, единственное, что было в холодильнике. И даже не то, что братец не посчитал нужным оповестить меня о приезде гостя дорогого. А то, что меня и этого засранца связывали весьма пикантные воспоминания. О которых Калинин не упускает возможности упомянуть. Однажды, будучи вроде как в сознательном возрасте, то бишь в полные двенадцать лет, я научилась делать весьма интересный фокус. И, черт знает зачем, решила продемонстрировать его публике. Причем, весьма пошловатой публике без мозгов и моральных ценностей. — Глянь, че могу! Я влетела в комнату старшего брата и не произнося больше ни слова, как бы это помягче сказать...засунула в рот целый банан. После чего наблюдала странную реакцию. Паша округлил глаза и уставился на меня так, как будто я только что поцеловалась с нашим котом в засос, не меньше. Серега — дрищавый курильщик, оккупировавший родительский диван — захлебнулся в истерическом смехе. А, как мне тогда показалось, очень симпатичный и пока еще незнакомый мальчик повел бровью и сообщил мне: — Я тебя дождусь. Дождусь, черт возьми, и женюсь, — за что получил подзатыльник от Паши. — Откуда столько огурцов? — поинтересовалась я, вспоминая малосольных монстров и поспешно высвобождаясь из кольца рук Калинина. — Это помидоры. Ваши многочисленные дальние родственники решили порадовать вас чем-нибудь необычным. — Ясно, — я резко развернулась и направилась в коридор, оставляя удивленного парня на кухне. По дороге я не удержалась и подобрала вещи, раскиданные со вчерашнего дня моим нерадивым сожителем. — Паш! Паша! — возопила я, заходя в его комнату. Не умилиться было невозможно. Взъерошенный парень свернулся калачиком на моем розовом пледе с единорогами. Я отказалась стирать его постельное белье, если он не помоет посуду. К слову, посуду он не мыл две недели, а его попытка запустить стиральную машинку закончилась генеральной уборкой ванной комнаты и оплатой ремонта соседям снизу. Поэтому самым удобным вариантом он счёл использовать мое постельное белье и любимый плед. Я с визгом прыгнула Паше на спину, высыпая на него кипу носков, подобранных в коридоре — к сожалению, он воплощает этот гадкий стереотип о парнях. — Помогите! Насилуют! — братец притворно завизжал и принялся щекотать меня в ответ. — Сейчас соседи сбегутся, придурок, — беззлобно кинула я, подхватывая Пашин смех. Когда мы наконец смогли спокойно выдохнуть, прекратив содрогаться от смеха, я схватила Пашу и потащила на кухню. Усадив всех товарищей своих за круглый стол, я отодвинула ещё одну порцию макарон от покусившегося на них Никиты и начала диалог: — Господа, может быть кто-нибудь снизойдёт до меня и объяснит наконец, что вообще происходит? — А что происходит? — не понял Паша. — Ну, хотя бы то, что на нашей кухне сидит Калинин. — Я с головокружительным успехом закончил-таки это адское заведение, именуемое в простонародье институтутом и решил посетить столицу нашей страны-матушки. Одному мне жить скучно и дорого, поэтому я весь твой на ближайшие полгода. — растолковал Никита. — Сдался ты мне! — беззлобно кинула я, продолжая разглядывать кухонную кафельную плитку. — А вот это было обидно! — Переживешь. Но тогда, в связи с обстоятельствами, я выдвигаю требования. Первое — ты, Калинин, подвозишь меня до школы, чтобы я не отморозила ножки. Второе — в ванную я всегда первая! Это не требует объяснений. И, наконец — посуду мы моем по очереди. — Скрепя душой и сердцем, соглашусь, но если ты будешь торчать в ванной по часу я буду принимать душ вместе с тобой, золотце. — Не дождешься, извращенец! — Это кто ещё тут извращенец, — протянул Калинин, делая явную отсылку к моему банановому прошлому. Я как раз собиралась пнуть Никиту под столом, когда молчавший до этого Паша подал голос: — Может объявим перемирие и посмотрим фильм? После долгих и мучительных споров по разделению обязанностей, мы наконец пришли к мировому решению. Братец сидел в своей комнате уже около получаса и пытался скачать хоть какой-нибудь фильм, потому что выбор кино мы торжественно поручили именно ему. Я, сетуя на свою судьбу горькую, разложила-таки диван. Что удивительно, он даже остался в нормальном состоянии после этого. Из коридора возник Паша, ликуя, потому что его миссия удалась. По традиции, фильм был ужастиком. Я дама не из трусливых, но сначала пыталась убедить парней, что лучшее из всего, что когда-либо было сотворено людьми — это мультики. Попытки оказались тщетными, пришлось смириться, что мне предстоит увидеть, как минимум расчлененку, а как максимум... Что там самое страшное... Чую, не засну сегодня. Я самая первая прыгнула на диван и заняла место с краю, но Никита перекинул меня в середину и улегся туда вместо меня. — Ну и ладно. Тебя же первым сожрут поддиванные монстры, а я успею спрятаться под одеяло. Никита хмыкнул и напал на меня, отвоёвывая добротный кусок одеяла. Где-то к середине я поняла, что фильм вовсе не страшный. Скорее даже банальный: в до жути помпезный особняк переезжает семья, их поочередно убивают, ну, и сказочке конец, а кто слушал... Так, о чем это я? Ах да, все хорошо, сидим смотрим шедевр мирового кинематографа, блондинка на экране осталась одна в чулане, конец близок... На нее налетает монстр, а на меня Калинин. Этот придурок щекотал меня каждый раз в самый напряженный момент, вызывая не особо мелодичный визг, за что был не единожды скинут с дивана. Паша послал нас к чертовой бабушке и ушёл спать, потому что из-за моей с Никитой возни фильм смотреть было просто невозможно, спать, впрочем, тоже. Правда потом он вернулся, жалуясь на то, что ему страшно одному и умоляя сжалиться и пустить обратно на диван. Последнее, что я помню – Пашина тушка все-таки приземлилась где-то рядом со мной и тот отобрал у меня плед с единорогами.