Я тебя дождусь, обязательно дождусь.

Я сжала руки, оттолкнула парня в грудь и понеслась прочь из тесного красного коридора под его раскатистый смех. Я не понимала, что со мной происходит. Горло будто сжимала чья-то мертвенно-холодная рука. Я запрокидывала голову вверх, словно в надежде вдохнуть глоток свежего воздуха. Но в лёгкие попадал только сигаретный смог и кальянный дым, а в нос бил запах дорогого вычурного парфюма. Словно во сне, я пробиралась сквозь толпу, потеряв всякие ориентиры и окончательно запутавшись. Наконец, мутным взглядом я выловила из общей переливающейся неоновой массы синюю барную стойку и улыбающегося во все тридцать два Кайота. Мне даже показалось, что его сережка в правом ухе блестит сильнее обычного. Спустя, наверное, целую вечность, я вцепилась побелевшими пальцами в стакан с водой, который подал мне Саша и опустилась на высокий барный стул. — У тебя помада размазалась, — заметил он, рассматривая мое побелевшее лицо. Я судорожно схватила с барной стойки салфетку и принялась яростно стирать помаду с губ, почти что соскребая ее вместе с кожей. В памяти то и дело всплывали зеленые дьявольские глаза. Я хотела избавиться от вкуса его губ на своих, забыть это все как страшный сон. — Эй, все в порядке? — Ник осторожно повернул мое лицо в свою сторону. Мне хотелось сказать, что все хуже некуда. Что мой брат сейчас где-то среди в усмерть обдолбанных психов. И что я сейчас первый раз за несколько последних лет встретилась лицом к лицу, вернее губами к губам, со своим прошлым. Ужасным и темным прошлым. Полным зависти, ненависти, любви и передряг. Вернее, с главным героем этого прошлого. В животе что-то переворачивалось. Но это было не то волнующее чувство «порхающих бабочек», а скорее ощущение, будто я съела ведро битого стекла и запила все это соляной кислотой, в секунду разъевшей все мои внутренности. Чувство не из приятных, согласитесь. Никита все ещё смотрел на меня в упор, ловя все мимолетные перемены в моем лице и пытаясь понять, что происходит. Он всегда видел меня насквозь, заставлял раскрывать перед собой все карты, выворачивать душу и доставать пыльные скелеты из шкафа. Он всегда решал все мои проблемы и, кажется, намерен был вмешаться и сейчас. — Мы, пожалуй, выйдем подышать свежим воздухом, — Никита поднялся, подхватил свою толстовку, которую снял, как только зашёл в душное помещение и поманил меня идти следом. Я сфокусировала взгляд на белой футболке парня, которая под клубным светом сияла светло-голубым и старалась не потерять ее из виду. Толпа обступала ещё сильнее, начинала душить и погребать под себя. Никита маячил где-то на расстоянии двух метров, разгребая людей, словно проплывая сквозь волны. В памяти начали всплывать флэшбеки. Лето, озеро и Никита. Я перестала видеть вокруг себя людей, теперь это действительно была вода. А Ник действительно плыл, делая широкие гребки руками. Невероятно, что это место делает с людьми! Кажется, тут даже в воздухе витают галлюциногены. Я бы так и продолжила утопать то ли в толпе, то ли в своих воспоминаниях, если бы Калинин не вытащил меня на улицу, так стремительно, что я успела увидеть только мигающую зелёным табличку «ВЫХОД». Мы стояли позади «Пасти Дьявола», в какой-то подворотне, тут было непривычно тихо, настолько, что тишину можно было услышать и даже потрогать. Она была осязаема. Ник выбил из пачки сигарету и закурил, выпуская тонкие струйки дыма во влажный воздух. На улице холодно. Приятно и отрезвляюще холодно. Я покрылась мурашками с ног до головы и принялась застегивать пуговицы на объемной джинсовой куртке. Их было много, а мои замёрзшие пальцы не поддавались контролю, через пару секунд я успокоилась и оставила все, как есть. Ник освободил обе руки, зажав сигарету в зубах и начал аккуратно застегивать пуговицы. Я внимательно следила за всеми движениями парня, опустив голову вниз. — Одета ты, конечно, не по погоде, — заметил он, снова затянувшись, имея в виду, что барьером от холода являются только тоненькая полоска кружева и кусок джинсовой ткани. — Ты тоже, вообще-то. Надел бы хоть толстовку. Он снова замолчал, на этот раз надолго, видимо обдумывая что-то. Я все никак не могла успокоиться и унять дрожь в пальцах и коленках. Мне хотелось заплакать, очень сильно хотелось. Но не получалось, поэтому я просто стояла, прислонившись к стене и закрыв глаза, и старалась дышать ровно и глубоко. — Не хочешь ничего рассказать? — его голос казался каким-то далеким, слышимым словно сквозь сон. — Нелегко, знаешь ли, сталкиваться один на один со своим прошлым, — я рассмеялась, нервно и хрипло, — Не поделишься сигаретой? — Ты не куришь, — не вопрос, скорее утверждение. — Верно, но глядя на тебя, подумалось, что это успокаивает. — Бред. Успокоишься ты, если поделишься сейчас со мной тем, что грузит, тащит вниз и заставляет трястись. Он смотрел на меня, как на глупого ребёнка. Который не понимает простых и очевидных вещей. — Я пряталась от своего прошлого очень долго. Я едва ли успела отделаться от кошмаров и отодвинуть воспоминания куда подальше, пряча их за хорошими и счастливыми, как приходиться снова в это впутываться, грязнуть в этом дерьме, кого-то спасать. Больше всего на свете, я хочу забыть это место и людей, окружавших меня тогда, людей разбивших мне сердце, отравивших мою суть и разворовавших все мои жизненные ценности. Мне приходиться ненавидеть себя. Ненавидеть ту, кем я была. А это сложно. Сложно ненавидеть себя, никто не понимает насколько, но... — я пропустила тот момент, когда начала задыхаться в слезах. Они катились по щекам горячими солеными дорожками, кажется, мне становилось легче. Никита крепко сжал мои плечи и встряхнул, заставляя посмотреть в глаза. Но я не могла. Мне было стыдно, что он узнал, что я не выдержала это все в себе, выплеснула на него всю грязь. — Эй, прекрати, все будет нормально. Мы скоро вытащим Пашу и никогда больше, слышишь, никогда не вернёмся в это место, — он прижал меня к себе, крепко удерживая за плечи и гладя по голове. Он не подозревал, что вернуться придётся. Я чувствовала себя хуже некуда, но уже прекратила сопротивляться. Металлическая дверь за нашими спинами распахнулась, выпуская в чистый воздух тонны похоти и грязи, отравляя тишину тяжелыми звуками и криками. — Ребят, нужна ваша помощь. Советую поторопиться.