Ты моё безумие

      Он его не бросит. Ведь Питер Паркер никогда не бросает. Ведь этот мальчишка герой, выбешивающий внутренние голоса Уэйда, но не самого наемника.       {Мы могли бы не церемониться с ним.}       [Ой, да заткнись ты. Милота ж такая.]       {Сарказм? }       [Он самый.]       — Оба заткнулись! — бурчит Уилсон.       Питер уже не вздрагивает от этого, а лишь как-то загадочно улыбается. И эта чертова улыбка, странный блеск в глазах не делают наемника более сумасшедшим, а наоборот — парень возвращает его в прошлое, где безумие и рак ещё не разъели его мозг, где от вида Уэйда никто не шарахался. Паучок смотрит словно сквозь всю эту оболочку, проводя подушечками пальцев по поврежденной коже.       — О чем они говорят? Ты никогда не рассказываешь, а мне интересно, — жалуется Паркер, не сводя глаз с губ Уэйда, потому что так проще, чем смотреть в глаза, отражающие внутреннюю борьбу. Но кроме этой борьбы в ней был и океан надежды, щемящей нежности и капелька безумия, как вишенка на торте.       Питер не может сказать, что не любит Уэйда. Но и признаться в этом самому себе тоже не способен. Поэтому после каждой ночи он убегает, как сильно наемник не хотел бы его удержать, потому что думает, что в следующий раз Паркер просто не придёт, посчитав, что хватит с него безумия в этой жизни.       — Да, хуйню какую-то несут, забей. В этот раз ты не принёс тако. Мы в печали и расстройстве. Теперь с тебя хорошее настроение, тако и жаркий секс, — заявляет Уилсон, возводя палец в потолок и уже предвкушая предстоящую ночь, стараясь при этом не думать, что проснётся уже в холодной постели совершенно один.       — У них закончился острый соус, а ты же сам говорил, что любишь только его, — пальцы скользят от щеки к линии челюсти. И лишь эти прикосновения ещё не дают Дэдпулу впасть в окончательное и бесповоротное безумие, которое поселилось в каждой клеточке его тела.       — Ты же не мой глюк, да? Потому что иначе я буду палить себе в голову до тех пор, пока ты не станешь реальным. И поебать, что это не поможет.       Питер заливисто смеётся, чуть откинув голову, и этот смех заставляет Уэйда улыбнуться ещё шире.       — А кто тогда все это время приносил тебе тако и Колу? Даже не думай, что отделаешься от меня так просто, Уилсон! — шутливо грозит Паркер.       — Тогда, может, останешься хотя бы сегодня? Нам бы о-о-очень хотелось видеть утром сонного и растрепанного Паучка у себя под боком. Готовы поспорить, что ты будешь тихо постанывать, если мы разбудим тебя поцелуями.       [Фу. Сопли. Буэээ!]       {Меня, блять, сейчас стошнит.}       [И хватит говорить, что это сделаем МЫ. Это сделаешь ТЫ, а мы просто поблюем в сторонке.]       {Неужели он способен говорить умные вещи? }       [Иди ты на хуй.]       {А, нет, показалось.}       — Снова они буянят и устраивают разборки? — Паучок понимает все это по чуть помутневшему взгляду.       — Забудь об этих уебках. Ты будешь до-о-олго и тща-а-ательно отрабатывать свою оплошность.       Про вопрос Уилсон уже забыл, не надеясь получить ответа, однако Питер уже решает — первой пары всё равно нет.       — О-о-о, я только за, — лёгкая и почти невинная улыбка сменяется какой-то хищной ухмылкой и парень опускается на колени, стягивая боксеры (он всё-таки смог уговорить Уилсона не ходить дома в костюме, и теперь им мешало лишь нижнее бельё).       — Как такое невинное личико может скрывать ярого извращенца, а? — он испытывал какое-то восхищение и восторг, каждый раз видя Питера. Ага, мужчина, почти на голову выше и намного шире в плечах, но готов на коленях ползать за парнем, которому, наверное, ещё и двадцати нет. Питер почему-то скрывает свой возраст, хотя Уилсону на него плевать, потому что его чувства взаимны. Хоть раз в жизни. Оказывается, и такое бывает.       Пит сначала медленно проводит языком по стволу от основания к головке, а затем уже полностью берет в рот. Он делает все слегка грубо, как Уэйд и любит, немного царапая зубами чувствительную кожу, расслабляя горло и беря до конца, при этом двигаясь чуть хаотично и без темпа. Уэйд цепляется за стену, за край комода — лишь бы не упасть, потому что колени подгибались. И он не выдерживает даже пары минут, с хриплым стоном оттягивая Питера за волосы и кончая ему на лицо. Парень слизывает с губ солоноватую чуть густую жидкость и спрашивает:       — Я прощён?       — Ну не зна-а-аю. Белый вот говорит, что ты делал это без должного уважения.       {Я молчал, ебанутый.}       — Тогда передай ему, что я могу повторить ещё раз и попытаюсь исправиться. Но уже утром.       — Слышали?! Паучок останется до утра! — парень даже не успевает встать на ноги, а Уилсон уже подхватывает его на руки и несёт на кровать.       Он его не бросит. Ведь Питер Паркер никогда не бросает. Ведь этот мальчишка герой, который спасает наемника от окончательного и бесповоротного безумия.