Ты моё безумие

      — «Моё имя! Моё имя!». Задрал. Нет, Питти, ты понимаешь, как долго я за ним гонялся, а его интересует только то, как я его называю! Псих конченый, — хрипло хохотнул Уилсон и поудобнее обнял Паучка, который вот уже минут десять пытался вырваться.       — Ага, просто возмутительно. А теперь дай мне отредактировать фотографии, у меня сроки, — он снова предпринял попытку отцепить от себя наёмника, но тот обнимал крепко и, казалось, даже не замечал возни парня.       — Снова фотки Паучка? Признаюсь, это лучшие сэлфи, которые я когда-либо видел. Кстати, ты же подписан на мой Инстаграм? У меня там для тебя сюрприз был. Видел же?       — Угу, типа того, — Питер невольно вспомнил видео, где на ещё бьющемся сердце Уэйд ножом вырезал «Питти Паркер — лучше жрицы спермы!». Да, это вгоняло парня в краску, но ещё больше пугало, что любимый забрал сердце какого-то бедняги, но тот его успокоил, что этот орган некогда принадлежал ему. «Успокоил».       — Ладно, я отпущу тебя, но с тем условием, что ночью я получу своё, раз уж сейчас ничего не вышло.       — Мечтай, Уилсон, — парнишка обламывал грозного наёмника раз по десять за день, а если соглашался, то эти ночи отбивали всякое желание спать с кем-либо ещё. — У меня сейчас гора работы, а утром рано вставать. Это ты у нас работаешь пару раз в неделю, а потом отдыхаешь несколько суток, — он выпутался из объятий мужчины и сел за ноутбук.       — Ты можешь не работать, я же говорил уже. Мне за один заказ платят больше, чем тебе в месяц. Соглашайся, Паучок, — вкрадчиво произнес Уэйд, обнимая его со спины и пристраивая голову на макушке.       — Я не собираюсь сидеть у тебя на шее, не думал об этом?       — Думал. Очень долго думал. А потом ты принёс мне покушать, и я отвлекся.       — Напомни, почему я всё ещё здесь? Потому что я мог бы жить в детском саду, и серьезности там было бы больше, — буркнул Паук.       — Потому что ты лю-ю-юбишь меня. Слава Стокгольмскому синдрому! — хихикнул он. Хотя на хихиканье это было мало похоже. Скорее кто-то ржавой арматурой скреб по железному забору.       Питер невольно стал всё вспоминать.       Мокрый снег летел в лицо и, едва коснувшись кожи, таял, стекая по щекам и носу, подобно слезам. Куртка давно промокла, и Питер жалел, что решил пойти пешком, а не лететь на паутине. Говорила ведь тётя Мэй под куртку надеть ещё и свитер, но парень не послушался, за что и поплатился — он теперь жутко мёрз. Мысли о батарее и горячем кофе напрочь отбили у него паучьи инстинкты и он не заметил тени, мелькнувшей на крыше здания, мимо которого он проходил.       Песни заглушали всё, кроме своих собственных мыслей, и Паркер даже совсем тихо, уткнувшись губами в «молнию», подпевал Драконам* и Пилотам**. Только вот одну песню он так и не дослушал в тот вечер — его кто-то схватил, надев на голову мешок и скручивая руки за спиной. Паутиной не воспользоваться, и у Питера начиналась паника. Кричать было бесполезно, потому что рот предусмотрительно закрыли рукой. Страх обволакивал всю его сущность.       «Так, меня всего лишь связали. Значит, я нужен живым. Тише, Питер. Вдох-выдох, вдох-выдох, » — это совсем немного успокаивало.       Его куда-то несли, что-то насвистывая и изредка лапая за зад. Ладно, не так уж изредка. На плече было относительно удобно, но это было, пожалуй, единственным плюсом. А говорить он все ещё не мог, потому что на смену ладони пришёл кляп. Точнее просто кусок ткани. Питер пытался сориентироваться в пространстве, но после второго поворота уже не знал, где он находится. И почему в это время в спальном районе нет прохожих, которые могли бы поднять тревогу?! Вдруг он услышал какую-то возню, а потом понял, что они зашли в дом.       «Пахнет блинчиками. Ну не может же плохой человек жить в доме, где пахнет блинчиками, » — от паники в его голову пробирались разные бредовые мысли.       — Вот ты и дома, Спа-а-айди, — пропел хриплый голос.       Неизвестный опустил его то ли на кровать, то ли на диван и наконец снял мешок. Питер не закричал только из-за кляпа во рту. Вся кожа мужчины была в струпьях и язвах. Но, видимо, глаза говорили намного больше, чем крик, потому что похититель как-то нехорошо усмехнулся.       — Неужели я не красавец? Обижаешь, Паучишка. Тебе, наверное, интересно, зачем я тебя выкрал. Правильнее было бы сказать «одолжил у общества», но возвращать я тебя им не собираюсь. Так во-о-от. Летаешь ты себе, значит, между небоскрёбами, сверкаешь аппетитной попкой в лосинках. Это же лосины, да? Мы с Желтым долго предполагали и остановились на этом варианте. Ты нам понравился, парень, и мы всегда получаем то, что хотим. Ну, чего ты молчишь? — с каким-то странным энтузиазмом. — А, носочек мешает. Давай его сюда, он ещё новый. Вот видишь, мне ничего для тебя не жалко! — мужчина вытащил пресловутый носок изо рта Паркера, и первым, что он спросил, было «вы меня не убьёте?»       — А зачем нам тебя убивать, глупышка? Мы будем тебя любить. До са-а-амой смерти.       {Надеюсь, он умеет готовить тосты. Мы же любим тосты.}       — Тут у Жёлтого вопрос. Ты тосты готовить умеешь?       — Так. Что тут вообще, блин, происходит?! Я ничего не знаю, а если бы и знал, то не сдал бы своих. Так что отпустите! — Питер всё же пришёл в движение и попытался разорвать веревки, при этом извиваясь.       — Ох, ты бы так не выгибался, Паучок, — он чувствовал в низу живота сладкую тяжесть, которая вот-вот готова была перерасти в возбуждение от вида парня, кусающего нижнюю губу и выгибаясь так, что можно было за сомневаться в существовании у него позвоночника.       — Кто вы? — он понял, что узлы слишком крепкие, и самому развязать их не получится.       — А мне нравится, как ты обращаешься ко мне. Продолжай в том же духе. Зови меня Уэйдом. Можно Психом, но Белому это прозвище не по душе.       — Отпустите. Меня дома тётя ждёт, — пробормотал Паркер. От его уверенности и способности подстебать кого угодно не осталось и следа.       — Ну, ей придётся очень долго тебя ждать. Потому что отпускать тебя я не намерен, Паучок, — Уэйд провёл большим пальцем по нижней губе парня. — Если попытаешься сбежать, то мои катаны совершенно случайно отфигачат твои стройненькие ножки. Понял, Спайди?       Паркер медленно кивнул. От ужаса он не знал, что делать, и следующие пару дней вообще боялся дышать. Количество оружия в доме мужчины пугало до чертиков, хотя сам по себе он был весёлый и шутил через слово, но сквозь эту оболочку сквозила тоска. Однажды, спустя, наверное, неделю, он прошептал Питеру:       — Как же я устал быть один.       Парню стало жаль Уэйда. Гребаная доброта и тяга к помощи. Ведь по сути, кроме похищения Паркера, он не сделал ничего плохого. Так думал Паук на тот момент. Не убивает и не пытает. Просто общается и старается ежеминутно обнять. И спустя месяц или два Питер даже привык к этому всему. Осмелел, стал общаться непринужденнее. Тёте он написал, что решил повидать свет и уехал.       Но всё это не без попыток бегства, конечно. Иначе это был бы не Питер Паркер. Он понял, что жить так дальше вряд ли сможет, но при побеге не рассчитал время, и Уэйд пришёл раньше. Дальше последовали колкие фразы, привязка к батарее (предупреждающий выстрел, так сказать, потому что ноги Паркеру он отрезать пока не хотел) и пару ударов, нанесённые в порыве безумия и… страха Дэдпула, что Спайди покинет его. Парень предпринимал попытки высвободиться, но узлы наёмник делал крепкие, и он лишь натёр запястья до крови. Привычка привычкой, но всю жизнь пробыть взаперти ему не хотелось. Спустя время наёмник будет выпускать Паучка, когда будет уверен, что он его не бросит, но пока…       Под Рождество Уэйд притащился домой пьяный в сопли и поведал душераздирающую историю своей жизни. После этого Паркер почему-то не смог уйти, пусть это и было до чертиков странно. Только к середине февраля он понял, что влюбился. Влюбился в своего похитителя. Гребаный Стокгольмский синдром.       — Ладно, раз уж нам сегодня ничего не светит, то я хочу сделать блинчики. Помнишь, как в день нашего знакомства?       Питер фыркнул.       — Ты похитил меня прямо посреди улицы.       — Просто я чуял, что нужен тебе.       [Это он нужен нам.]       {Как бы сопливо это ни звучало, но он прав.}       — Я думал, ты хочешь убить меня или расчленить. Мог бы просто подойти и познакомиться, а не связывать и закидывать на плечо.       — Так неинтересно, Питти, так неинтересно. *Imagine dragons **Twenty one pilots