"Friends"

Автор LSHmademoiselle — Я тебя больше не люблю, — тихим и твердым шепотом, разрывающим вязкую тишину. А Стилински слишком громко. Так громко, что хочется плотно зажать уши вспотевшими ладонями и зажмуриться от того, как режет слух это волчье: «я-тебя-больше-не-люблю». Дыхание сбивается, и все, на что хватает сил, просто приоткрыть губы и пробовать втянуть в легкие хотя бы глоток кислорода, что вечно ускользает. Стайлз с трудом отнимает потухший взгляд от серого бетонного пола и мелких крошек под ногами, поднимает свои длиннющие ресницы, открывая коньячную радужку, застеленную блеклой пеленой. Он смотрит в хейловские глаза и чувствует, как нож медленно пронизывает его плоть своим холодным лезвием. — Стайлз, — у Дерека у самого дерет глотку от слов, что приходится произносить, но он знает — этому гиперактивному, несуразному, невыносимому и, блять… любимому пареньку будет лучше без него. А Стилински стоит. Ноги словно приросли к полу, по рукам бежит противная дрожь, и сил нет вымолвить ни одного проклятого слова. Просто стоит перед ним, смотрит в его глаза и чувствует, как рукоятка ножа упирается куда-то между лопаток, и в тот же миг везде дикая боль, но у него не хватает сил даже на крик. Не способен. Обычный вдох удается сделать с редкой периодичностью, хоть сам до сих пор и не понимает, как это получается. Кто перед ним? Стайлз смотрит на родное, любимое лицо, на глаза, взгляд которых совсем недавно заставлял его быть самым, черт возьми, счастливым человеком на свете, и пытается понять кто сейчас перед ним. Все те же резкие черты лица, те же карие глаза, жесткая щетина, прикосновение которой будило его по утрам, но на знакомом лице нет ни одной эмоции, кроме этого холодного, убивающего равнодушия. Он не верит. Не верит, что Дерек так просто говорит ему об этом. Не верит, что этот его леденяще-бездушный взгляд реален. Подделка. От которой неимоверная боль сковывает все тело. Стайлз не узнает. Не понимает. И не хочет понимать эту ложь. Прокручивает миллион вопросов у себя в голове: как-почему-зачем, но ни на один не находит ответа. Да потому что его, блять, нет. Не бывает так, что все хорошо, а в следующее мгновение «я-тебя-больше-не-люблю». Все, что Стилински знает — перед ним не тот Дерек. Его, но не тот. — Это не ты, — произносит заплетающимся языком и машет головой, будто это как-то способно помочь, словно от этого картинка поменяется, и они снова будут счастливы. — Не ты, Дерек, — твердит себе под нос, не понимая уже, кому пытается доказать. — Мне жаль, — отстраненный, хриплый голос звучит со стороны. Хейлу хочется сдохнуть прямо здесь и сейчас, только бы не видеть эту тупую, немую, плещущуюся плавленым янтарем, боль в стайлзовых глазах. Ему с трудом удается не завыть. Но нельзя. «Нельзя», — приказывает себе волк и делает шаг назад, проглатывая комок в горле. Затем еще шаг и еще, остерегающе выкидывая ладонь вперед, когда Стайлз порывается пойти в его сторону. Дерек отбирает у него то, за что Стайлз благодарил его каждый день — чувство счастья. Он действительно думал, что счастлив. Действительно думал, что это на дольше, чем навсегда. А все, что ему остается это втаптывать мелкую, бетонную пыль в подошву кроссовок. Не может быть. — Стой, — не своим голосом, что гулом разносится вокруг. И Хейл замирает, цепляет зубы и грубо дышит, норовя развернуться, потому что там он — Стайлз. Потому что зовет, любит, и его до боли ломает. Сам уже сломан вдоль и поперек. «Не дай себе сломать и его». — Хейл, — упрямо твердит Стилински в широкую спину, обтянутую кожаной курткой. — Не смей уходить. Не смей. Потому что я не знаю, какого хера сейчас происходит, но это чушь. Слышишь? — срываясь на крик. — Чушь собачья! Дерек хмыкает и уголки губ сами ползут вверх от нелепости последних слов. Почему он не может уйти? Ему столько раз приходилось. А он тут. Стоит. Медлит. И врет самому себе, что это ненадолго. Шаркает ботинком и срывается с места, оборачиваясь и быстрым шагом преодолевая короткое расстояние до НЕГО. Хватает за выцветшую футболку и сминает губы, потому что он не оставит одни сломанные осколки от Стайлза, потому что пошло все нахуй, если нужно, но он его не сломает.