Летучий голландец

***

      И снова минуты редкого затишья в Торчвуде после всех яростных перипетий и ужасов, после небывалого всплеска сексуальной активности и прочих прелестей, именуемых "трудовые будни Торчвуда". Улеглись страхи и страсти, наступила блаженная тишина, которая только изредка прерывалась шуршанием наводящих в Хабе порядок членов команды. Гвен отправилась к семье, айтишница не смогла больше жить без своего возлюбленного и на крыльях любви упорхнула обратно в Старлинг-сити. Горячее лето и жаркое начало осени сменились спокойными, тихими и немного унылыми, уже по-настоящему осенними деньками, когда, казалось, вся природа готова уйти на зимний покой. И вот тут по Кардиффу поползли странные слухи, которые постепенно стали обрастать полицейскими сводками и перерастать в небольшую панику: в Кардиффской бухте и Бискайском заливе стали пропадать прогулочные яхты и небольшие рыбацкие суда. Причем сами посудины разного размера и такой же разной стоимости вскоре находились неподалеку. Но вот экипажи на них отсутствовали полностью. При этом не было видно следов борьбы или какого-то насилия, ни одно судно не подавало тревожных сигналов. Люди просто исчезали, исчезали бесследно. И тогда же рифт стал проявлять сначала слабые, а потом все больше усиливающиеся признаки активности, давшие очень мощный всплеск в одну из ночей перед полнолунием. Капитан, который вместе с Бэнкс в это время следил за рифтом, отметил, что наивысшая точка этого всплеска находится где-то у входа в Кардиффскую бухту, причем все время перемещается по направлению к рейду. Там у Торчвуда камер слежения не было, поэтому приходилось только гадать, с чем именно они имеют дело на этот раз. Доктора Харпера в хабе не было, он вроде бы унесся по каким-то своим специальным аналогопотомским делам, за какими-то новыми инструментами, поэтому Джек дал задание супругу, вышедшему немного пройтись по свежему воздуху (как он это назвал), узнать, что же именно появилось в бухте, если только это можно было разглядеть, и доложить. Ночь в хабе обещала снова стать напряженной.       А вот Шерил любила эти нечастые минуты затишья в Торчвуде. Не потому, что ей успели приесться его героические будни. Просто в такие моменты можно было научиться чему-то новому и узнать поближе тех, с кем ей посчастливилось работать. Учиться у кэпа стрелять, как это когда-то, судя по её рассказам, делала Гвен, констеблю Бэнкс было ни к чему; хотя, по словам той же мисс Купер, стрельба как раз была в этих уроках совсем не главным. Но владеть оружием мулатка и так умела, а тереться о сексуальное тело кэпа в опасной близости от архивиста... «Кроличьи ушки» Джонса были ещё очень свежи в памяти Шерил, да и док Харпер поглядывая на неё после недавней ночи сексуального сумасшествия с видом заправского Отелло. Короче, не до того. А вот понять механизм управления рифтом... Мулатка окунулась в это увлекательнейшее занятие с головой, с пользой расходуя время, когда не нужно никого вскрывать или, наоборот, собирать по кусочкам, сшивая вместе молекулы ДНК. Бэнкс была хорошей ученицей, тем более что Фелисити оставила все компьютеры в безупречном порядке, что было удивительно, учитывая её забавный характер и своеобразный юмор. Но, чем лучше Шерил вникала в устройство рифта, чем больше в системе накапливались папок и файлов о странных исчезновениях на море, тем сильнее передавалось девушке беспокойство капитана, тем больше ей хотелось, чтобы команда собралась, наконец, в полном составе и приступила к действиям. Кстати о составе. Дверь в хаб отворилась и из-за нее появилась отдохнувшая Гвен. Свой отпуск она, как и обещала, провела с родителями и Рисом. На ее лице сияла прекрасная улыбка. Как только девушка вошла в хаб, поздоровавшись со своими коллегами и рассказав о том, как ей удалось отдохнуть, и о том, что она уже успела заскучать, она с довольным видом направилась к своему рабочему месту. - Что мы имеем? Исчезающие корабли в бухте Кардиффа? Гвен тут же включилась в курс дела. Она обожала эту рабочую обстановку в Торчвуде, когда все действуют слаженно, в команде. Бывший сотрудник полиции, она, как и полагается, сразу же начала искать хоть какую-то информацию. Ее рабочее место, как это всегда и бывало, постепенно начало обрастать фотографиями, какими-то данными, историческими справками и другой информацией, за которую можно зацепиться. Вся груда текста, дат, всевозможных изображений, хранившихся в архивах, свалилась на хрупкие плечи мисс Купер. Выбора не было, нужно было работать, тем более, что в какой-то степени Гвен это нравилось. Все вроде бы шло нормально, все при деле, шуршит бумажками мисс Купер, так кстати решившая вернуться на работу, уткнулась в мониторы Шерил, уже достаточно разбирающаяся во всей этой электронной и цифровой торчвудской "кухне". Пищит датчик активности рифта, но пока спокойно так пищит, не катастрофически... Но что же тогда так беспокоит капитана? Что не дает сосредоточиться на обзоре последних полицейских сводок? Что? О, черт, вот что! Слишком долгое молчание Джонса, который до этого ехидно описывал Джеку чуть ли не каждую птичью какашку, свалившуюся с небес и уточнял, то ли это, что они ищут? Последним был его доклад о том, что он видит какую-то лодку, и сейчас будет выяснять, в чем там дело. И после этого - тишина... Нехорошая какая-то тишина. Джек включил коммуникатор и окликнул супруга: - Хаб вызывает Джонса, Хьюстон, у вас все в порядке? В наушнике в ответ послышалось только какое-то странное нечленораздельное бормотание и снова всех стихло. У Джека сердце почему-то просто зашлось от тревоги. Еще раз, уже серьезно, он спросил: - Джонс, что у тебя там стряслось? Что за лодка? Где ты? Ты в порядке? Никакого ответа... И тут Харкнессу стало страшно. Причем, очень страшно. Что-то снова надвигалось на Кардифф и, похоже, жертвой этой неведомой силы стал его любимый супруг. Вскочив со стула, Джек вихрем промчался по главному залу хаба, отдавая распоряжения: - Бэнкс, собирайся, возьми прибор для отслеживания, мы едем искать Джонса! Гвен, остаешься в хабе, следи за разломом и вызывай Янто, вызывай постоянно, вдруг это только у меня со связью проблемы! Хватая на бегу шинель и заплечную кобуру, Харкнесс уже бежал к выходу, не дожидаясь, последует ли за ним констебль и уверенный в том, что его приказы поняли. Бэнкс заметила и то, как с каждой минутой бледнеет Джек, и вошедшего в хаб Харпера, похожего на не спавшее несколько суток привидение, а еще какой-то мгновенный всплеск активности и пульсацию непонятной энергии как раз в районе бухты. Когда прозвучал приказ капитана, Шерил уже проверяла за ремнем «Глок» и натягивала куртку. Беспокойство сосало под ложечкой, маскируясь под противный запах пережаренных кофейных зерен. Как только капитан отдал приказ, Гвен тут же бросила свои бумажки и пересела за стол с монитором, на котором отображалась активность разлома. Она заметила высокую активность в районе, куда, по словам Джека, отправился его супруг. Капитан вместе с констеблем Бэнкс двигались по направлению к месту активности. -Янто? Янто, ты меня слышишь, Джонс? Отзовись сейчас же! Янто! Янто... Как Гвен не пыталась докричаться до коллеги, в ответ она слышала только странное бульканье и звуки, похожие на шум вечерних волн. Девушка переживала за друга. Что с ним случилось? Где он? Она не могла ему помочь. Ей оставалось только следить за разломом и повторять тщетные попытки наладить связь с пропавшим Джонсом. Неожиданно активность разлома спала в разы, и на том месте, где минуты три назад она была, мягко говоря, высокой, Гвен увидела моргающую красную точку, стремительно удаляющуюся от берега бухты. -Джек? Шерил? У вас все в порядке? Что-то, только что появившееся, движется в беспорядочном направлении. Не упустите его! Харпер не спал несколько ночей после эротической шутки инопланетного шарика. Снились оргии, зайцы, айтишницы с девайсами и Бэнкс, Бэнкс, Бэнкс… Под благовидным предлогом исследования выловленного недалеко от опустевшего судна трупа, док отпросился у кэпа и свалил из хаба. Труп был интересен ровно час, в который Оуэн успел полюбоваться обглоданным носом, достать из желудка моток водорослей, обнаружить в легких явные признаки утопления. А потом оказалось, что высокопрофессиональный труд еще более высокооплачиваемого сотрудника Торчвуда потрачен на самый банальный в мире труп – пьяный рыбак свалился за борт, о чем руководство порта было оповещено только после того, как проспались и протрезвели собутыльники утопленника. В хаб док возвращался хоть и злой, но довольный тем, что впереди кофе и… да, снова Бэнкс - этот наркотик, пожалуй, придется выводить медикаментозно. Что Харпера ждал очередной в этот день облом, было неприятно, но не так уж неожиданно. Кофе-мастера Джонса добрый кэп отправил куда-то на пристань и теперь сидел, как на иголках, ожидая ответа по громкой связи. Бэнкс зарылась в компьютеры, и Харпер почти начал переживать, что медотсек, который еще недавно считался тесным для двоих, может теперь остаться без мулатки. Кивнув приветственно Гвен и обойдя по хорошему радиусу все более нервничающего Харкнесса, Оуэн подошел к кофе-машине, мысленно попросил у секретаря прощения и запустил процесс волшебства. Через пять минут для всех, находившихся в хабе, у дока было готово по чашке далекого от идеала под фирменным знаком Янто Джонса, но сладкого и бодрящего напитка. Только вот в хабе, кроме Гвен, к тому моменту уже никого не осталось.

***

      Если уж Янто Джонсу не довелось завести принцесску, то пришлось довольствоваться бессмертным мужиком из 51-го века, о котором даже архивист ни черта не знал, но вот время с ним проводить любил. Поэтому после разных сексуальных и не очень приключений Торчвуда, секретарь любил прогуляться по магазинам, купить ароматный кофе и бутылочку виски с "крепкой" выдержкой. Но Джек еще и ЦУ дал парню: какие-то непонятные слухи ходили по городу, пропадали катера и люди, - во что сам Джонс не верил, подумаешь, появился какой-то псих. Кардифф поздним вечером особенно красив, воздух приятный и влажный, народу не очень много, огни и тихая музыка из небольших кафе - все это любил и ценил валлиец. Поэтому, прогуливаясь по набережной, Янто направлялся в сторону туристического агентства, где его ждал босс, с отчетом. Вода казалась черной, гробовая тишина, на небе почти не было звезд, и светила яркая, огромная, полная луна. Шум воды успокаивал, ударяясь о причал, Джонс встал посмотреть на отражение луны в воде и заметил лодку, качающуюся по волнам. "Странное дело" - мелькнуло в голове. И только Янто хотел уйти, как его окликнули с этой самой лодки. Остановившийся парень, щурясь, пытался разглядеть людей, но это было нереально, различить можно было только темные фигуры. Воспитание не давало Джонсу отказать в помощи, поэтому он поймал веревку и подтянул к себе лодку, после чего услышал приглушенные слова благодарности и заметил протянутую руку высокого мужчины. Не успел секретарь пожать ее, как почувствовал сильную слабость в теле. Так плохо ему не было, даже когда он умирал. Из него вытягивали жизнь, точнее вытягивали его жизнь и запихивали новую. Рухнув на колени, Янто, кажется, отключился.       Филипп Ван дер Деккен, капитан, блуждал по морям-океанам вот уже несколько столетий на своем корабле, который был обречен скитаться и не иметь возможности причалить к берегу. А все это из-за "веры". Когда-то в 17-ом веке он отправился в плаванье; его целью был мыс Доброй Надежды, который Филипп обещал обогнуть во что бы то ни стало. Бросив жену, которую подозревал в измене, собрав команду, Ван дер Деккен в шторм отправился в море. Море было неспокойным несколько дней, матросы молили вернуться обратно, но капитан поклялся, что, всем штормам и чертям назло, преодолеет этот путь, даже если на это потребуется вечность. А и если Бог ему не поможет, то поможет Дьявол! В поддержку своих слов он застрелил несколько молодых матросов и был за это проклят. Все его огромное судно, с кровавыми парусами и парой десятков других обреченных душ, скиталось по всем водам мира. Филипп каждые 17 лет, в полнолуние, приплывал в один из портов и искал себе возлюбленную. Чистую и верную девушку, которая полюбит его всем своим девственным сердцем и отдаст за капитана жизнь. Но время менялось, нравы менялись, а ему так и не удавалось найти ту самую. И вот очередная цель – Кардифф; на пристани молодой человек, который согласился на помощь и этим самым был обречен.       Филипп, стоя на коленях, старался прийти в себя. Но от чего-то именно это перемещение далось ему легко. Может тело молодое, может парень жует траву и колет дрова регулярно. Тяжело дыша, Ван дер Деккен услышал приближающиеся шаги. Не реагируя на них, капитан пытался понять, где он и насколько все изменилось спустя 17 лет. Мужчину охватил ужас, когда в голове послышался голос. Он дернулся и чуть не угодил в воду. И снова голос. Шаря руками по голове, Филипп, нервничая, что-то говорил на голландском. После чего сдернул наушник, который булькнул в воде. Рухнув на причал, мужчина уселся на задницу, испуганно глядя по сторонам. Голосов больше не было в голове, что радовало. Быстро вскочив на ноги, капитан сначала шарахнулся в сторону, увидев кучу огней на причале и домах: все блестит. Решив, что тут ему будет сложновато, голландец поспешил покинуть "место преступления". Из-за всей этой суеты он умудрился выронить из кармана странную небольшую плоскую коробочку, да еще и наступить на нее.       Пнув еще напоследок пакеты, стоявшие рядом с ним на причале, Филипп рванул прочь от воды. Теперь нужно узнать, где он, в каком времени и как тут выжить. И очень уж хотелось поесть, а народу вокруг было довольно много. Деккену было необходимо тихое место, чтобы поговорить с кем-нибудь и все разузнать, а еще карманы, нужно проверить карманы. Вырвавшийся из хаба торнадо с именем "Джек" остановить сейчас смог бы, пожалуй, только еще один Аббадон, да и то вряд ли. Тот, кто в свое время сумел догнать улетающую ТАРДИС, мчался по площади к пристани со скоростью, почти догонявшей скорость звука, и упорством белого носорога, спешащего на водопой в сезон засухи. Импульсы "маячка" Джонса исходили, казалось, от самой воды, только вот, как ни странно, самого Джонса на причале не было. Вместо архивиста там стояла незнакомка, которая при столкновении с ней Харкнесса тоже показалась ему чем-то очень озадаченной и озабоченной. Но, черт возьми, где же Джонс? Утонул? Или... да нет, бред какой-то, превратился в эту леди? Ледей в исполнении архивиста с кэпа пока было больше, чем достаточно. Джек озирался вокруг, ища хоть какие-нибудь признаки Джонса. И вот его взгляд упал на пакет из знакомого бутика дорогого кофе, который так любил его супруг. Янто просто не мог бросить это здесь, слишком уж аккуратным был валлиец. Капитан с замиранием сердца подобрал пакет с досок причала, выпрямился, так и замер с открытым ртом: в бухту Кардиффа, в странном зеленоватом свечении входил великолепный парусник, навскидку, века 17-18-го. Это было завораживающее зрелище, корабль был прекрасен. Но вот случайный лунный луч упал на его паруса, и оказалось, что они весьма потрепанные, да и сам "красавец" тоже имел очень затрапезный вид. Что-то кольнуло Джека под ребра, странное "узнавание" отразилось в глазах и губы почти беззвучно выдохнули: - "Летучий голландец"... Еще раз оглядев пристань и не найдя никакой угрозы, констебль Бэнкс просто перенесла все внимание на прибор слежения. На пристани красовались, ярко пульсируя, только их с Харкнессом отметки. Джонса и след простыл. Хотя нет, след как раз был, и капитан, дрожащими руками поднимал его сейчас с земли – «кофейный» пакет. Шерил давно не видела Харкнесса таким надломленным. Хоть Джек изо всех сил пытался держать себя в руках, но мулатке казалось, что он сейчас или перестреляет всех и каждого, или сморозит какую-нибудь глупость. Нет, ну не до такой же степени… Летучий голландец? Стоя спиной к водной глади бухты, Шерил видела только, как постепенно расширяются глаза капитана от удивления и восхищения. Девушка, вжимая голову в плечи, медленно повернулась на каблуках в ту сторону, куда смотрел Харкнесс. Надвигающаяся громадина, хлопая на ветру парусами, была прекрасной до ужаса и ужасной до восторга. Пережив первый шок от увиденного, капитан Джек Харкнесс потряс головой, протер кулаками глаза, нервно сглотнул, выругался на неизвестном языке очень грязно, сложил два и два, получил в итоге стеариновую свечу и наконец, понял, что точно не спит. Хотя такое и все сразу могло привидеться только в кошмарном сне. Джонс пропал, а вместо него в мирной бухте появилось это доисторическое чудо. Что забыл тут корабль-призрак? И не по его ли вине стали пропадать экипажи кораблей? Если да, то это многое объясняло. Но сейчас Джек, полностью эгоистичный в своей любви, не хотел думать ни о ком из тех пропавших, кого, возможно, утащила навсегда с собой эта громадина. Он подумает об этом, но завтра. Сейчас его интересовал только Джонс и никто, кроме Джонса. У никогда ничем не болевшего капитана странно заныли виски, исказив лицо гримасой боли, он отвернулся от почти парящего над водой корабля и быстро пошел в сторону Миллениум-Центра. Спиной он чувствовал, что "Голландец" как будто наблюдает за ним и... насмехается. Странная связь двух событий вдруг поразила Харкнесса и заставила задуматься обо всем совсем по-другому. Шерил долго не могла отвести глаз от завораживающего корабля, словно сошедшего с экрана фантастического кино. Повеяло романтикой, морским бризом, красавцами-пиратами, ромом, водорослями и цингой. А еще от всей громадины «Голландца» несло тяжелым, спертым и холодным воздухом морга. Бэнкс передернуло, захотелось обнять себя покрепче, чтобы согреться. Но, несмотря на призрачность угрозы, мулатка продолжала держать в руках пистолет, словно ждала, что какая-нибудь из бойниц откроется и оттуда высунется дуло обросшего ракушками мушкета. Нет, все же не стоило шесть раз смотреть «Пиратов Карибского моря», надо было за первые четыре просмотра определиться, кто же Шерил больше нравится – Уилл Тёрнер или мисс Суонн. Кэп, хоть и изменившись в лице, но повернулся спиной к кораблю и двинулся к хабу, словно и не ожидая сзади никакой угрозы. Наверное, он что-то знал. Скорее всего, был уверен. А Шерил все же наблюдала, время от времени оглядываясь. Еще и потому, что очень хотелось запустить в эту парусную громадину какой-нибудь абордажный крюк и отломить от ее прогнившего с виду борта хоть небольшой кусочек для спектрального анализа.

***

      Кофе никогда не бывает лишним, даже если сваренный на пятерых приходится пить вдвоем. Харпер опрокинул первую чашку почти залпом, только под конец понимая, какую гадость он сварил. Ка-а-ак? Как может одна и та же машина, используя одни и те же зерна так безоговорочно подчиняться одним рукам и так подло подставлять другие? Общее беспокойство за архивиста передалось и Оуэну, особенно, когда ни Джеку, ни потом Купер так и не удалось получить ответ от Янто на свои призывы. Рифт вел себя странно, вернее, странность эта была обычным показателем того, что у Торчвуда есть работа. Гвен отлично справлялась с приборами, Оуэн иногда подкладывал в распечатывающие диаграммы активности рифта принтеры бумагу. Вот если бы только не было этого странного молчания от Джонса, можно было бы вообще и не переживать особо. Ну очередная инопланетная угроза, ну еще один повод отвлечься от рутины и пощекотать нервы. Когда в динамике прозвучало: «Летучий голландец», - Харпер посмотрел на Гвен, едва не покрутив пальцем у виска. Но док помнил, что они в Торчвуде, а, значит, реально все нереальное и все невозможное возможно. Оуэн включил свой наушник: - Док вызывает кэпа. Док вызывает кэпа. Помощь нужна? Какие будут указания? - Слышу тебя, док, мы возвращаемся в хаб. Готовьте все для поисков Джонса. Все остальное - потом.

***

      Что произошло, Янто Джонс не понял. Только это было куда больнее, чем умереть от выстрела в голову. Мгновенное перемещение в непонятную тюрьму, казалось, длилось вечность, а потом -пустота. Оковы на невидимых руках и ногах, и только безжизненный взгляд на свое тело на берегу. Ощущать разницу между бессмертным телом и проклятым призраком было болезненно и мучительно. Еще хуже было чувствовать, что вокруг тебя находятся такие же, как ты, но в разы злее, измученнее и потеряннее. Джонс знал, что, потеряв бдительность, попал в очень и очень нехорошую ситуацию, но он верил в коллег и босса. В Торчвуд. Сейчас архивиста ожидало путешествие, от которого становилось не по себе. Джонс даже понять не мог, в каком он состоянии, казалось, что это сон, а он все видит своими глазами, но себя не ощущает, не видит своих рук и ног. Он вообще себя не чувствует. Это хуже, чем лежать мертвым и карабкаться обратно к жизни; это как наблюдать за всеми, но откуда-то свысока, как в тех историях про клиническую смерть. А вот и так горячо любимое звездное кардиффское небо, такое реальное, и залив, такой же холодный и спокойный. Вот он, тот самый таинственный корабль. На самом деле, это зрелище потрясающее. Как с картинки, как в тех фильмах об этом корабле-призраке. Когда-то маленький Янто Джонс любил такие истории, сочувствовал героям, но никогда бы не подумал, что одним из этих героев станет он сам. Вся эта легенда - о загубленных душах, о многовековом проклятии... Почему Янто решил, что сейчас « Летучий голландец» не ожидает такой же провал? Огромный, старый деревянный корабль, с потертым такелажем и скрипучими мачтами. Кровавые паруса от каждого порыва ветра надуваются, но призрак недвижен, он как замер над водой и чего-то ждет. Видимо, своего капитана. Оказавшись на корабле, Янто окунулся в этот странный мир. Для секретаря, который привык к шуму и людям, к непредсказуемым ситуациям, все это было мертвым, бездушным, хотя именно душ тут было предостаточно. И все эти матросы, души которых загубил их капитан, обреченно скитались по кораблю, вглядываясь в дали моря. Но сейчас снова загорелся огонек надежды, каждый ждал своего судного дня. Каждый пользовался моментом и отправлялся на поиски своих жертв. Джонс "стоял" и смотрел в сторону огней, ведь где-то там капитан Джек Харкнесс уже ищет его и обязательно найдет.

***

- Какая гадость этот твой кофе, док, - первое, что сказала констебль Шерил Бэнкс, вернувшись в хаб, и почувствовав, как разъедает глаза запах пережаренных зерен. Гвен несказанно обрадовалась появлению капитана и Бэнкс. Она только хотела начать засыпать их вопросами о "Летучем Голландце", о том, нашли ли они Янто, и если нет, то может им удалось обнаружить его след и о том, что вообще произошло на пристани, но решила повременить. Посмотрев на монитор, Купер заметила, что рифт "успокоился" и активность была невысокой. И все вроде бы хорошо, но красный пульсирующий маячок так и не появлялся. «О Янто, куда же ты подевался? Пожалуйста, возвращайся скорее, Джонс»,-подумала Гвен, выключила технику и начала собираться домой. Она обещала Рису, что вернется пораньше.       Вернувшийся в хаб босс Торчвуда был мрачнее тучи. Эта странная связь между событиями все еще мучила его, не давая, однако сообразить, как следует, что к чему, увязать концы с концами, ускользая между пальцев и мыслей как тоненькая струйка холодной воды, которую никак не удается удержать в горсти. В таком настроении Джек не хотел бы самому себе попасться на дороге, но надо было что-то делать, организовывать поиски не только Джонса, но и остальных пропавших, которые тоже были чьими-то супругами, любимыми, близкими родственниками. Поэтому капитан собрал свое хладнокровие в свой крепкий кулак и начал действовать. Теперь все зависело от того, как быстро они поймут, в чем дело, и начнут поиски. Проходя в свой кабинет, Джек четко отдавал необходимые распоряжения команде: - Гвен, проверь все полицейские сводки по пропавшим за последнюю неделю: кто, когда пропал, где, кого из них уже нашли, ну, в общем, ты и сама все знаешь. Шерил, попытайся отследить банковские карты Джонса, возможно, он уже где-то ими успел воспользоваться. Док, готовь свою систему по отслеживанию персонала Торчвуда по ДНК, я знаю, она у нас все еще есть. И следите за рифтом! Всю новую информацию сразу же ко мне, - оказавшись, наконец, в одиночестве в своем кабинете, Харкнесс рухнул в любимое кресло, включил компьютер и забил в торчвудском поисковике два слова: "Летучий Голландец". Ему нужно было знать все об этой проклятой посудине.       Слушая, как капитан раздает приказы, Шерил незаметно выливала остатки бурой жижи, которую док назвал громким именем «кофе», в подвернувшийся так удачно горшок с фикусом. А в голове уже сновали мысли: что еще она может сделать для поисков Джонса, кроме отслеживания банковских карт, на которое уйдет всего пара минут, и вряд ли эти минуты не будут потеряны зря, так как чутье и опыт почему- то подсказывали совсем другое. Машина Торчвуда заработала, как часы, каждый занялся своим делом, подгоняемый даже не приказом Джека, а беспокойством и стремлением поскорее найти хоть какой-то след Янто. Док ушел в медостек, предварительно пообещав сообщить Бэнкс, как только ему понадобится помощь. Отбивая пальцами по клавиатуре, пытаясь разобраться в программах и файлах, Шерил установила программу в режим постоянного слежения и поставила звук на максимум, чтобы, как только магнитная полоса кредитки Джонса коснется терминала, компьютер взвыл на весь главный зал. Глядя, каким взъерошенным и потухшим вернулся из вылазки на пристань Джек, Харпер понял, что Джонс не просто пошел погулять, и что ситуация с его исчезновением более, чем серьезная, а потому не стал высказывать Бэнкс, что варил кофе не для фикуса. Получен четкий приказ, а приказы док выполнять не любит, но умеет. Конечно, когда их выполнение зависит только от него, а не от техники и программ. В отличие от них, скальпель и корнцанг не подводили Оуэна еще ни разу. Вот и сейчас, суперсовременная и мега- секретная программа слежения, способная на расстоянии до полутора километров ловить в окружающей атмосфере «потерянные» при передвижении человека обломки ДНК : малейшие волосинки, частички отшелушившейся кожи или даже банальную перхоть – выдавала странные данные. Янто точно раздвоился на две неравные части, большая из которых двинулась в город, а другая (едва заметная, сродни тени или зеркальному отпечатку, то исчезающая, то появляющаяся), словно мерцая, зависла над заливом. Харпер снял очки, тщательно потер пальцами глаза, больно надавливая на веки, чтобы прогнать из головы какое-то жутко-мертвечинное чувство, не посещавшее его даже в морге. Было впечатление, что дрейфующий в заливе «Летучий Голландец» проецирует на город и на всех, живущих в нем, ощущение неприкаянности и вселенской тоски. Глянув на монитор, отмечающий местоположение парусника в бухте, Харпер надел очки и повернулся к экрану в медотсеке. Точка корабля и координаты странного ДНК-отпечатка Джонса почти совпадали. Пальцы капитана бегали по клавиатуре, глаза смотрели на монитор, вроде бы вчитываясь во все новую и новую информацию о проклятом судне, а мысли были где-то далеко. Мысли были там, где сейчас мог быть его супруг, и постоянно кружились вокруг Янто. "Джонс, Янто Джонс!" - как это было давно и совсем недавно по меркам бессмертного капитана. Джек еще не знал, что эта встреча в ночном парке так перевернет всю его жизнь, что в его сердце войдет такая любовь. А ведь в нее никто не верил и не воспринимал всерьез: ни команда, ни, пожалуй, сам Джонс. И только капитан ведал, какое место в его душе прочно занял этот мальчишка-архивист, с его мягкой улыбкой, добрыми глазами и певучими валлийскими гласными. Капитан любил в супруге все, даже его дотошность и упрямство, хотя, наверное, и не мог показать это в полную силу даже наедине с Янто. Ведь сентиментальность никак не должна быть присуща мужчине, тем более, лидеру и боссу. И никто не догадывался, какой океан нежности плещется в бессмертном и, казалось бы, зачерствевшем от потерь, сердце капитана Джека Харкнесса, когда он просто видит улыбку своего супруга, слышит его голос, чувствует сонное дыхание на своем плече. Воспоминания, самые лучшие и трепетные, полностью захватывали Джека в плен, не давая сосредоточится на цифрах и буквах, мешая осознать происходящее в хабе. Он понимал, почему так происходит. Он уже однажды терял. И он не хотел, чтобы это повторилось снова. Капитан сейчас отдал бы свою бессмертную душу ради того, чтобы только узнать, куда пропал Янто Джонс. Его мальчик, его любимый. Его супруг. Бессмертную душу? Стоп! Но ведь это как раз о "Летучем Голландце"! Черт, он же знал эту легенду, более того, попадал однажды на этот чертов корабль-призрак. Когда это было? Сто с лишним лет назад. Да, все верно, именно тогда эта побитая ветрами посудина оказалась в Кардиффской бухте. И тоже начались загадочные исчезновения. Исчезновения и убийства. Так вот в чем дело: любвеобильный капитан Ван дер Деккен снова решил посетить Кардифф. Значит, его привлек сюда рифт и возможность снова поискать ту, которая согласится стать его женой. Что там Джонс говорил про лодку?! Какая лодка?! Откуда она взялась и куда делась?! Теперь уже Джек как никогда внимательно просматривал полицейские отчеты не только за этот отрезок времени и не только по Кардиффу. Технологии Торчвуда помогали отслеживать любые, даже секретные архивы. Итак, тот самый семнадцатилетний цикл привел "Голландца" в Кардифф. Все повторяется снова и снова. - Ну, что там у вас?! Почему все молчат?! На гневные вопросы Джека Бэнкс закатила глаза: «Ох уж эти влюбленные мужчины! Хуже маленьких детей!», но вслух сказала только, что по картам пока зацепок нет. - Работаем мы, кэп, работаем. Мерзким сигналом, как и запланировано, на весь главный зал, программа оповещала, что картой Джонса прямо сейчас рассчитались за номер в загородном отеле. Девушка метнулась за монитор, и уже через несколько секунд из принтера выползал листок с данными гостиницы, а Шерил привычным жестом проверяла, на месте ли оружие. - Капитан, есть адрес, - констебль потрясла в воздухе заветной бумажкой как раз в тот момент, когда Харпер указывал Джеку на пересечение координат «Голландца» и одного из следов ДНК архивиста. Но, когда, приблизившись, мулатка бросила взгляд на монитор дока, оказалось, что второй след точно совпадает с информацией у нее в руках. Джонс раздвоился и находится в двух местах одновременно?       Джек невольно вспомнил слова, которые он сам когда-то, казалось, безумно давно, говорил удивленно его слушающей Купер: "К нам сюда стекается всякий мусор". Сейчас капитан как никогда понимал, насколько он был прав. Возможно, он зря сейчас так сорвался на команду, но вся эта чертовщина в буквальном уже смысле этого слова его напрягала просто до скрежета зубовного. Все эти события, перемещения душ или что там это было на самом деле, не укладывались ни в какие хоть как-нибудь четко объяснимые рамки. И Джека, привыкшего к какой-никакой, но хоть слабой, логике, это раздражало до озверения. Поэтому почти одновременно поступившие доклады от Харпера и Бэнкс о том, что потерянного супруга можно отыскать не при помощи всяких ведьминских заморочек, а вполне определенными научными и техническими приемами, стали для Харкнесса просто возвращением в реальный мир. Тут же сконцентрировавшись и вернувшись к своей обычной роли все знающего и понимающего (ну или прикидывающегося таким) босса, Джек быстро вернулся в свой кабинет, сорвал с вешалки шинель и заплечную кобуру, вернулся в главный зал и, одеваясь на ходу, отдал еще распоряжения: - Бэнкс, мы с тобой едем по найденному тобой адресу! Док, готовься, возможно, к "пациенту" придется применить особые методы! Гвен, пригляди за приборами и сообщи мистеру Уильямсу, что ты сегодня задерживаешься! Работаем, команда, работаем!

***

      Капитан Ван дер Деккен шел быстро и нервно куда-то прочь от центра города. На улице было темно, народу мало, машины гудели. Витрины, куча голых женщин, мужчин на уличных картинках - к такому скитающийся одиночка не привык. У него всего семь дней, семь дней, чтобы найти девушку, которая его полюбит. Этого времени теперь ,кажется, ничтожно мало; Филипп, ожидающий столько столетий своего судного дня, просто жаждет смерти. Сев на лавку возле дороги, он развязал узел галстука и бросил «удавку» в урну. Рыская по карманам, капитан достал з одного из них бумажник. Деньги, куча непонятных пластиковых штук, фото каких-то детей и непонятное удостоверение на имя Янто Джонса. Похоже, Ван дер Деккен забрал тело счастливого отца. За столько лет человечности в Филиппе не осталось, он просто хотел закончить свое вечное мучение. Сколько людей он погубил, он не помнил, но и останавливаться не собирался. На дороге остановилась машина, на ее крыше красовалась табличка «Такси». Пора бы уже делом заняться. Сев в машину, капитан с осторожностью наблюдал за тем, куда его везут. Посмотрев на старика в кепке, Филипп попросил мистера отвезти его в недорогую гостиницу; затем на водителя посыпались вопросы: какое сегодня число, что в этом городе можно посмотреть, где поесть и т д. Таксист с удовольствием разговаривал с пассажиром, рассказывая о достопримечательностях Кардиффа и смеясь над тем, сколько мужчина выпил, раз не знает, какое сегодня число и день. Когда машина остановилась, голландец рассчитался, как мог, и мысленно поблагодарил Джонса за наличку в кошельке. Прежде чем идти в гостиницу, указанную таксистом, Филипп решил забрести в кафе с ярким непонятным названием и музыкой. Открыв день, он медленно и осторожно зашел внутрь, сев рядом с окном, и стал осматриваться. Девушки в коротких юбках лавировали между столиками и разносили еду, тут и там щебетали дамы, громко смеялись мужчины и все такие... необычные. И вот к капитану подошла девушка, вся такая приветливая, подала меню и хихикнула. Филипп заказывал понятные ему блюда, и, улыбаясь, проводил короткую юбку взглядом. Крутя головой, он наткнулся взглядом на зеркало и посмотрел на себя с особым вниманием, затем встал и начинал щупать лицо и крутиться, оглядывая и трогая тело. На этот раз ему крупно повезло, а значит, все может получиться. Привлекая к себе вниманием таким поведением, капитан улыбался своему отражению. И внезапно почувствовал шлепок по заднице и услышал свист со стороны проходящего парня. - Красавец, - оценил Филиппа молодой человек и уселся за другой столик, улыбаясь во все 32 зуба. «О люди! О нравы!» Фыркнув, капитан гневно посмотрел на парня и тот сразу "утух". Еду принесли, Филипп принялся есть, почти постанывая от вкуса еды. Все смотрели на странного парня в костюме, а девушки умилялись, особенно одна дама. Недолго думая, капитан подсел к незнакомке и полез знакомиться, называя девушку "мадам", расцеловал ее руки, от чего та немного напряглась. Филипп старался разговорить и очаровать незнакомку своими «дедовскими методами», но потерпел фиаско. Дальше на очереди была официантка. Девушка выглядела скромнее всех, с красными щечками и смущенным взглядом. Это подкупило Филиппа, и он решил брать быка за рога. В 21-ом веке взять хоть что-то за рога было не очень-то легко, особенно, если ты ненормальный мужчина из 17-го века. Когда «дама сердца», смущенная поведением клиента, все же подсела к молодому парню, капитан убедился, что " а вот в мое время такого не было", ненароком вспомнив свою благоверную, и что-то ему взгрустнулось. Несмотря на все окружающее его, Филиппу это нравилось. Таксист, взгляды со всех сторон, девушки, еда, огни и музыка - ведь всего этого он никогда не видел и еще много лет может не увидеть. Взглянув на улыбающуюся ему официантку, голландец улыбнулся в ответ и достал кошелек. Сколько денег он оставил, Ван дер Деккен не знал, но этой сумме девушка явно была рада. Поднявшись, он поправил волосы официантки и молча ушел. На улице стало прохладнее, поежившись, капитан решил облюбовать себе апартаменты. Зайдя в гостиницу, он снова удивился. Не было шика, но было очень уютно, немного темно и таинственно. Неожиданно появилась милая девушка и почти шепотом поинтересовалась, чем может помочь. Капитан вздрогнул и криво улыбнулся. Дама была явно хороша в своем деле и, увидев, как мнется молодой парень, тут же предложила номер, скептически оценив внешний вид клиента. Снова залезая в кошелек, Филипп немного замешкался, а девушка, увидев карту, предложила ей воспользоваться. Что за карта, какая карта, где? Вопросы в голове крутились, но нужно было действовать, а рядом с деньгами "карт" было не много, поэтому вытащив две, он протянул девушке, а та, удивленно посмотрев на него, взяла нужную. - Янто Джонс, - проговорила девушка, забивая имя в систему. - Ваш номер 33. Карту капитану вернули и он, впихнув ее обратно, вопросительно посмотрел на брюнетку. Та, поняв, что парень совсем "плох", предложила его проводить. Клиент оказался не в себе, да еще без вещей. Когда же Филипп остался у себя в номере один, он принялся его исследовать, на что потребовалось довольно много времени. Выключатели, свет и тут и там, странные предметы, говорящая штука на стене, куча кнопок, не говоря уже о ванной. После всего этого у капитана голова гудела очень сильно, и хотелось одного - спать. Наконец, рухнув на кровать, он уставился в окно. Звездное небо, тишина, он лежит и чувствует себя человеком, а уже через пять минут спит, так и не сняв идеально выглаженный костюм Янто Джонса.

***

      Джек чуть ли не плясал на месте от нетерпения, ожидая у джипа Бэнкс, которая, как ему казалось, ползла из хаба со скоростью умирающей черепахи. Если бы он в спешке не забыл забрать у нее "маячок", в котором сейчас находились координаты отслеженной по банковской карте Джонса гостинички где-то на задворках Кадиффа, он бы уже в эту гостиничку сейчас вбегал. Но вот, наконец, появилась Шерил, капитан, едва дождавшись, пока она сядет в машину, дал "по газам" с такой яростью, что многострадальные покрышки "рейнжа" только взвизгнули от обиды и почти задымились. Первое, что сделала Бэнкс, усевшись в машину – пристегнулась и крепко ухватилась за ручку. Ведь, зная Джека, можно было предполагать, что торчвудовский джип будет не ехать к гостинице на окраине, а низко лететь. Выруливая на выезд из города, Джек коротко приказал Шерил ввести данные с "маячка" в GPS-навигатор "SUVа", чтобы сигнал было легче отслеживать. Напряженно сжимая руками "баранку" руля, капитан радовался тому, что в эти предрассветные часы дороги были практически пусты, и он мог лететь по ним с нужной ему скоростью, не боясь того, что кто-то или что-то внезапно выскочит прямо под колеса. Лицо у Джека было такое, что становилось понятно, почему его фамилию так часто ассоциировали со словом Darkness. Кто бы ни был повинен сейчас в пропаже Джонса - он за это должен поплатиться по полной программе! Хорошо, что координаты в навигатор констебль ввела сразу после того, как пристегнулась, потому как дальше… Шумахер? Забудьте это имя, он ребенок по сравнению с разъяренным и встревоженным кэпом за рулем. Американские горки? Детсадовские качельки, если сравнивать с впечатлениями, получаемыми Шерил внутри комфортного внедорожника. От хаба до гостиницы на окраине Кардиффа оказалось не так то и далеко – двенадцать раз «отче наш» с тремя перерывами на прикушенный язык, разбитый о дверцу локоть и чудом не пойманный перелом запястья при торможении о «торпеду» на очередном вираже. Раз шесть Бэнкс жмурилась от страха, а потом не успевала понять, в каком именно направлении они двигались, и лишь пялилась в огонек навигатора. Черный джип в первых лучах солнца затормозил у маленькой уютной гостиницы, к которой их привел сигнал, и Джек, не дожидаясь Шерил, на ходу выдергивая револьвер из кобуры, вывалился из машины и штормом ворвался в тишину маленького холла. Шерил только-только, шатаясь от подкатывающей к самому горлу тошноты, вваливалась на ресепшен. Показав портье, что звонить в полицию не имеет смысла, она-де уже здесь, мулатка уточнила, куда выходит окно злополучного номера, и уже более бодро вернулась на улицу. Свежий воздух, холодный металл «Глока» и маячившая в окне, под которым она заняла свой пост, тень капитана, наконец, привели девушку в себя. За пару минут до этого капитан, глянув на оторопевшего от удивления и страха ночного портье, по всей видимости, только что проснувшегося, рыкнул сквозь зубы: - Джонс? И, получив испуганный ответ, пронесся по лестнице к указанному номеру. Вышибив ногой дверь, вломился в комнату и, заметив на кровати человека, подбежал к ней, держа незнакомца на прицеле: - Кто бы ты ни был, поднимайся, ты едешь с нами! И учти, сопротивление бесполезно, я не промахнусь, и рука не дрогнет! Наконец-то Филипп видел сотый сон, и совершенно не важно, что полулежа и в одежде. Он отдыхал, он чувствовал, какая упругая кровать и как хорошо в живом теле. Но, не долго, похоже, продлилось это "забвенное счастье". Грохот со стороны коридора и какой-то ненормальный мужик в плаще? Посмотрев в дуло направленного на него револьвера, капитан Ван дер Деккен почти выдохнул: какое странное оружие, и мужик какой-то странный. Первый раз призрака «Летучего голландца» вот так решили разбудить, да и в морду пистолетом ему тыкали только, когда он был в своем теле и в своем времени. Еще лежа, он поднял руки, а потом осторожно сел на край кровати и оказался очень близко к угрозе: - Я больше, чем уверен, что вы ошиблись номером.... Этот мир такой странный, или, может, в этот раз Филипп просто воспользовался не тем телом, может, он преступник? И что теперь? Умирать не хочется, за решетку - тоже. Хотя, тело не его, парнишка в костюме ему не брат: была - не была. Глупая улыбка, такая же, как и у Янто Джонса в экстремальной ситуации. Успеет или не успеет он вывести из строя этого парня или, может, получит пулю в лоб, но тогда этот парень просто убьет того, кого нашел. И вообще, темно же, даже черты лица не видно, а этот герой угрожает, как будто у него кошачье зрение. Бросив взгляд в сторону вышибленной двери, капитан дернулся навстречу угрозе, пытаясь выбить из рук обидчика оружие и свалить подальше из этого, такого чудесного, номера. Когда Джек вваливался в этот еще полутемный номер, он не предполагал даже, какая проблема может перед ним встать. Во всем этом быстро меняющемся калейдоскопе событий Харкнесс как будто куда-то на задний план отпихнул мысль о том, что тот, кто обменялся чем-то там с Джонсом, мог в результате завладеть его телом. То есть, он это знал, вроде бы, должен был предвидеть, но каким-то "задним" умом. Поэтому, когда к нему с кровати рванул его любимый супруг со зверским выражением на лице, Харкнесс сначала даже как-то растерялся и не смог правильно отреагировать на нападение. В результате чего они оба моментально оказались кувыркающимися по полу, молча пыхтящими и пытающимися один удержать, а второй отнять злосчастный "уэббли" кэпа. Но как-бы там ни было, навыки на уровне инстинктов все же делали свое дело, и прошедшему больше войн, чем ему бы хотелось, капитану постепенно просто в силу лучшей боевой подготовки, удалось прижать противника к полу, оседлав его, прижав одну руку к телу ногой, а вторую продолжая выкручивать. Но Джонс, Янто Джонс тоже никогда не был хилым офисным планктоном, поэтому удерживать первенство сейчас капитану было очень тяжело, почти невозможно. Противника нужно было как-то обезвредить, чтобы доставить в хаб, да вот только противник на этот раз смотрел на Джека пусть безумными от ярости, но все же родными глазами. Чувствуя, что его шаткое превосходство вот-вот рухнет под напором отчаянно пытающегося высвободится из плена Джонса, Харкнесс чуть ли не со слезами на глазах пробормотал:"Прости, любимый..." - и врезал рукоятью револьвера своему пленнику в область правого виска. Хорошо так врезал. С замахом. Врезал так, что тот перестал рычать и дергаться и обмяк на полу. Джек очень надеялся, что не убил. Просто очень надеялся. Только тут вспомнив, что он приехал сюда не один, капитан поискал глазами по комнате и не обнаружил свою напарницу. Встав, Харкнесс поднял с пола бесчувственное пока тело, перекинул его через плечо и двинулся сначала из номера, а потом уже и из гостиницы, мимо в конец обалдевшего ночного портье. Выбравшись на улицу, дотащив свою ношу до джипа и положив тело на капот, Джек заорал, будя округу и пугая первых прохожих: - Бэнкс, где ты?! Мне срочно нужно успокоительное и мешок для вивлов («вивлы» - инопланетяне)!!! Шерил поняла, что в окно номера вряд ли кто-то выпрыгнет, когда услышала возню и звук падающей мебели. Можно, конечно, было подождать на случай, если архивист возьмет верх над Джеком и решит избрать нетрадиционный путь отступления, но констебль была уверена в капитане. Драка была недолгой, хоть Харкнессу, наверное, она и показалась целой вечностью – не просто защищать свою жизнь, пытаясь не покалечить соперника. Но, когда кэп уже проносил мимо совсем потерявшего дар речи портье обездвиженную тушку Джонса в измятом пиджаке, с оторванным рукавом и карманом, Шерил только появилась из-за угла гостиницы.       Капитан орал так, что в квартале проснулись даже те, кому удалось не выйти из безмятежности сна, когда он ломал двери номера. Где лежали мешки для вивлов, Бэнкс знала, и извлекла один, как по мановению волшебной палочки. А все то время, пока Джек, бережно и аккуратно упаковывал в спец-тару своего супруга, мулатка, зависнув над открытым саквояжем переносной аптечки, думала, а какое из этих успокоительных действует на капитана с его невосприимчивостью к медикаментам. Только когда Харкнесс, уложив запеленутого, как вивла, Янто на заднее сиденье и, пытаясь подсунуть ему под голову свернутую шинель, протянул к ней руку, требуя шприц, Шерил чертыхнулась шепотом, понимая, что хоть по виду успокоительное нужно было именно кэпу, просил он его не для себя. Джек не дал ей сделать укол, сам воткнув в бедро архивиста иглу. Констебль вздохнула и села за руль, получив благодарственный кивок босса, приземлившегося сзади, рядом с Джонсом. По дороге в хаб Джек только подгонял бедную Шерил, которая вела машину, по всей видимости, с небывалой для нее скоростью. Но это он делал скорее машинально, стараясь как можно быстрее добраться до "дома" и разгадать, наконец, загадку исчезновения своего супруга. То, что этот человек, запакованный в мешок и лежащий сейчас на заднем сидении джипа не его Янто, капитан понял, пожалуй, еще там, в гостинице, когда увидел в глазах своего противника такую ненависть, на которую его мальчик вряд ли был когда-либо способен. Хоть Харпер когда-то и назвал ее Шумахером, но всю дорогу к пристани констебль чувствовала себя сонной черепахой из-за того, сколько раз ей пришлось услышать «Бэнкс, гони!», «Бэнкс, быстрее!», «Бэнкс, хватит спать!». А потому, когда Харкнесс с помощью подоспевшего навстречу дока выгружал секретаря из джипа и тащил в хаб, Шерил снова открыла аптечку и вколола четверть дозы успокоительного себе. Над бухтой поднималось ярко-красное солнце, завораживающее своим зловещим светом не менее сильно, чем силуэт «Летучего Голландца» при луне. Только тоски и безысходности больше не было, как и корабля в заливе. Солнце давало надежду и подстегивало желание справиться с любыми трудностями.

***

      Филипп не собирался сдаваться, поэтому катаясь с парнем в шинели по полу, он пытался не уступать. Что-то сыпалось на голову, стоял грохот, внутри капитан ощущал невероятную злость; стиснув зубы, он старался не столько побороть нападающего, сколько просто сбежать. Не такие приключения ему нужны, слишком мало времени на разборки, которые касались только этого тела. И вот, только он пытается ударить и скинуть с себя парня, как тот что-то шепчет и - темнота. Сколько капитан «Голландца» был в отключке, он не знал, куда и зачем его привезли - так же было не понятно. Медленно крутя головой, Филипп пришел в себя и только успел открыть глаза, как с его головы сняли мешок. Щурясь, он привыкал к свету. На удивление, он чувствовал себя потрясающе, ничего не болело, никаких ссадин от драки, ничего. А перед глазами предстала очень странная картина. Во-первых, вокруг одни женщины, точнее, две. Одна с огромными глазами и сложенными на груди руками, вторая - темнокожая, внимательно осматривающая своего "гостя". Филипп дернулся раз, два... Руки за спиной связаны, а сам он привязан к стулу. Тут появился мужчина в халате и с какими-то инструментами в руках. Он встал между девушек, так же недоверчиво разглядывал пленника. Все молчали, просто глядя на пойманную «мышь». Смотря на всех исподлобья, призрак снова дернулся и тихо прошипел: - Отвяжите меня... Кто вы такие..? Вы с кем-то меня спутали и поймали не того. Из-за спины послышались тяжелые шаги, и Филипп повернул голову на звук. А вот и тот странный незнакомец, с которым Ван дер Деккен дрался и который его чуть не убил. Чувство безумной ненависти наполнило все тело, хотелось рвать и метать. Он снова в заточении, и у кого? У какой-то кучки ненормальных. - Развяжите меня! Вы не понимаете, что делаете! Капитан ерзал на стуле, крутил туловищем, дергал со всей дури руками и плевался, скалясь и скрипя зубами. Тяжело дыша, он снова и снова дергал руками, чувствуя, как веревки впиваются в кожу. Уже топая ногами и мотая головой, он почти взвыл от бессилия: - Кто вы такие?! Что вам от меня нужно?! Купер вскочила из-за стола и спустилась вниз. Человека в костюме Джонса привели в мед отсек, связали и усадили на стул. С его головы сняли мешок и... - О боже, это же Янто, - не удержалась Гвен. Но констебль объяснила ей, что это не Он, а только его тело. Сложив руки на груди, они с Бэнкс стояли перед человеком с лицом Джонса и внимательно его разглядывали, а вскоре к ним присоединился Харпер. Сейчас, видя перед собой связанного и зафиксированного на стуле Вроде-бы-Джонса, Джек уже не испытывал очень сильных колебаний в том, как именно пойдет их дальнейший разговор. Сейчас главным было узнать, где находится их Джонс и что с ним там может произойти. А какими методами будет вырвано это признание - Джеку уже было абсолютно все равно. Подойдя вплотную к стулу с привязанным на нем орущим и вырывающимся подменышем (почему-то именно это слово вдруг всплыло в голове у Харкнесса, хотя гномы в этот раз тут явно были ни причем), капитан наклонился так, что теперь смотрел глаза в глаза пленнику. Тот ответил таким же прямым взглядом и Джек словно ухнул куда-то в холодную и древнюю пустоту морских просторов, полных ненависти ко всему живому, что рисковало оказываться на их поверхности. На молодом лице валлийца теперь "жили" какой-то своей, отдельной жизнью глаза одновременно злобного старика и убийцы, для которого человек - это только инструмент для исполнения его прихотей. Эти глаза могли бы испугать любого. Но не капитана Джека Харкнесса, который сам был старше этого проклятого и видел в своей очень долгой жизни еще и не такое. И когда Джек наконец заговорил, его голос был так же замораживающе-спокоен, как и его взгляд, которым он сейчас обменивался с незнакомцем: - Я не хочу знать, кто ты такой, я это и так знаю. Я не хочу знать о цели твоего визита в Кардифф, об этом мне тоже известно и я собираюсь сократить время твоего пребывания в моем городе до минимума. Я хочу знать, что ты сделал с дорогим мне человеком и где он сейчас? Учти, отмалчиваться бесполезно, у меня есть такие возможности, что ты, даже без физических пыток, будешь петь мне веселее и охотнее, чем канареечка на ветке в летний день. Если ты ответишь на вопросы сам, мы просто отправим тебя на твою дряхлую посудину и отпустим с миром и дальше шляться по морям и искупать свое проклятие. Но если ты будешь отмалчиваться и врать, клянусь, я отправлю тебя в самое пекло ада, где тебя уже со слезами тоски на глазах ждут все тамошние черти. Так как тебе мое предложение? Выждав несколько очень долгих, как ему показалось, минут и все так же глядя в глаза своего противника, который теперь только нагло молча ухмылялся ему в лицо, Джек решительно выпрямился: - Шерил, возьми "сыворотку правды" у Харпера и вкати этому джентльмену самую большую дозу, которую он только сможет выдержать. Мне плевать, если ему вдруг станет плохо, ответы мне нужны очень быстро. А тебе, дорогой, я все еще очень советую начинать говорить самому. Отойдя от стула и давая место для действий другим, Джек прислонился к стене спиной, сложив руки на груди и пристально наблюдая за происходящим в медотсеке. В хабе кэп стал гораздо спокойнее. Неторопливо, как в замедленной сьемке, прикрутил нечто, беззастенчиво влезшее в тело Янто, к стулу, так же медленно стянул с его головы мешок, и так же по слогам растягивая гласные, заговорил. И тут Бэнкс поняла, что четвертушка дозы успокоительного при ее субтильной конституции все-таки чересчур. Констебль слышала приказы, как через вату, и протянутая Гвен чашка кофе оказалась, как нельзя кстати. К тому моменту, как Харкнесс принял свою любимую позу со скрещенными на груди руками, Шерил уже была почти в адеквате и даже успела поблагодарить Купер, шепнув ей, что архивисту стоит бояться конкуренции. В том, что им удастся вернуть Джонса, мулатка, почему-то не сомневалась : своими ли, традиционными методами или с привлечением необычных для Торчвуда сил, но это всего лишь дело времени. Только вот было ли оно у настоящего Янто, это время? А потому дальше констебль действовала, как на зачете по наркоанализу, четко и по секундам. Создавать «пациенту» наиболее комфортную атмосферу для его откровений было некогда. Харпер вскрывал ампулы со скополамином, набирал шприцы, а Шерил разрезала ножницами и так безнадежно испорченный пиджак, освобождая доступ к вене. Док не жалел препарата, ориентируясь не так на килограмм массы Джонса, как на его обычное валлийское упрямство – пусть даже сейчас в теле архивиста кто-то другой, так просто его организм с информацией не расстанется. Бэнкс затянула потуже резиновый жгут, не обращая внимания на сдавленное рычание «подследственного» и его попытки вырваться. А вот на всякое отсутствие пульса и сердцебиения в таком живом с виду теле, на исходящий от незнакомца жуткий холод, навевающий тоску и желание спрыгнуть с чего-то не ниже Бруклинского моста, не обращать внимания было гораздо сложнее. Лучше бы Гвен налила виски, а не кофе. Констебль нащупала вену и ввела препарат, медленно, как и положено. Обычно, еще на конце иглы, на последних каплях «сыворотки правды» наступает то самое сумеречное состояние, снимающее "цензуру сознания", высвобождающее все глубинные, истинные переживания и установки. Обычно, но не сейчас. Этому типу можно было не заговаривать зубы, проводя предварительные беседы на отвлеченные темы, прежде чем приступить к главному, и Харкнесс долбил его одним и тем же вопросом каждые несколько секунд. К тому моменту, когда допрашиваемые обычно уже с трудом воспринимают вопросы и еще заторможеннее отвечают на них, когда на смену тоннам вранья и придумок, наконец, начинают литься реки правды, торчвудовский гость был все еще ни в одном глазу. Он брызгал слюной, осыпал всех проклятиями и был бодр, как Харпер после опохмела. Только на третьем шприце, который Шерил ввела лишь после молчаливого кивка капитана, «пациент» вдруг затих на пару секунд, а потом разразился непонятной, гортанной бранью. Что это был за язык, констебль поняла чисто интуитивно, не зря же «Голландца» обозвали «Голландцем». Не понимая ни слова, Бэнкс, тем не менее, удовлетворенно выдохнула и промокнула рукавом мокрый лоб. Гвен уже давно включила запись, и что бы там не сказал «подследственный», встроенный электронный переводчик скоро подаст текст на принтер, а значит, ее дело сделано. По большому счету, капитану Ван дер Деккену было абсолютно все равно, что с ним сделают, как на него смотрят эти ненормальные и насколько сильно его хочет убить этот мужик в подтяжках. Его трясло больше от бессилия, чем от злости, он так долго ждал свободы и глотка свежего воздуха, так хотел побыть среди живых и выбраться на твердую землю, что не собирался сдаваться. А самое главное, он чувствовал в себе некую силу, которая, подпитываясь его многовековым духом, становилась прочной, как сталь. Минуты тянулись очень долго, действия каждого были точными и спокойными - да они понятия не имеют, с кем связались! Противостояние взглядами было похоже на дуэль, в которой никто не победит, ведь оба были не из этого времени. И вот, парень в халате передает шприц, а дамочка так хладнокровно и точно попадает в вену, что даже жуткие судороги и сопротивление Филиппа ей нипочем. Так грязно капитан еще не ругался. Он смотрел на темнокожую и готов был достать до нее зубами и перегрызть горло. Он ничего не слышал, даже холодный и настойчивый голос мужчины. Но на одной дозе эти "люди" не остановились, и снова игла с полным шприцем, а Ван дер Деккен ничего не чувствует, лишь то, что кровь в венах закипает, горит все внутри. Каждый миллиграмм влитой жидкости отдается в мозгах, а тело перестает слушаться. Что за человек жил в этом теле до капитана? Организм буквально бесится и готов сдаться, но к этому не готов пленник. И вот третий шприц, который действует не так бурно, а наоборот, затормаживает, и капитан теряется. Теперь ему кажется, что он снова смотрит на себя откуда-то сверху, ничего не чувствуя - тело окаменело. Снова неожиданный выброс адреналина. Капитан-призрак сначала просто заорал, надрывая связки, а затем начал быстро и непонятно ругаться на своем родном языке, стараясь переорать даже свои мысли. Его словесный "понос" летел со скоростью паровоза, у которого отказали тормоза. Веревки скрипели и натягивались все больше, на теле выступили вены, а стул был готов развалиться. Голландский язык 17-го века был не такой уж и приятный, как в 21-ом, а громкий ор и четкая дикция выдавала все согласные так ярко, что у самого Деккена в висках стало стучать, отчего он невольно морщился. После мата капитан Филипп Ван дер Деккен стал правдиво отвечать на вопросы, но все еще на своем родном языке, упорно стараясь обойти главный вопрос. Но чей-то тихий голос где-то позади, заставил его выдать правду. "Этот сукин сын находится на моем корабле! Он в плену у убитых мной верных матросов, которые жаждут его смерти и не дают его душе спокойно существовать, а, главное, не отпустят его, пока я не вернусь на корабль! Они измучают его душонку, и он сам попросит о смерти! Он будет умолять их оставить его в покое в обмен на свое тело! И вы ничего не сможете сделать! Вы никогда не найдете корабль в заливе, ведь это корабль - призрак, проклятое судно, проклятое самим дьяволом в полнолуние! Это мираж!" А дальше - снова отборный мат и куча проклятий, которые на этот раз не действовали. Потом снова приступ гнева и ора, от которого Филиппа просто разрывало на части: тело уже было не в состоянии противостоять, на шее выступили вены, под веревками на коже начали проявляться красные следы, глаза налились кровью и слезами.       Отодвинув себя к стене, Джек как будто отодвинулся, таким образом, от всего, происходящего сейчас в медотсеке. Замкнул вокруг себя защитный кокон, скрестив руки на груди и сжав в тиски сердце так, что у самого горла застрял холодный колючий комок. Нет, это не его Янто сейчас корчился там, на стуле, изрыгая потоки грязных ругательств на двух языках. Нет, это не его мальчик получал сверхчеловеческие нормы скополамина, грозившие если не вышибить в буквальном смысле мозги из головы, то, по меньшей мере, оставить потом "пациента" на всю жизнь в вегетативном состоянии. Да, Джеку безумно хотелось сейчас прекратить это, просто прекратить, чтобы не видеть этого искаженного болью и злобой лица, этих налитых кровью и слезами глаз, глаз его любимого, его супруга. Но холодный, трезвый, жесткий, если не жестокий, Джек Харкнесс внутри его головы заставлял задавать один и тот же вопрос, не поддаваясь эмоциям и впечатлениям. Ему нужно было знать, где находится настоящий Янто Джонс, и капитан решил идти до конца. Потому что всем нутром своим чувствовал, что времени на спасение все меньше и меньше. И вот, наконец-то, «подследственный» заговорил более-менее связно. Харкнесс не был особо силен в старо-голландском, но чуткое ухо полиглота уловило смену ругательств на связную речь. Джек весь напрягся, кивнув умнице Гвен, которая сама догадалась, что допрос с пристрастием нужно записывать, и коротко приказал ей подключить к компьютеру их «фирменный» торчвудский переводчик, найденный еще тогда, давно, Тошико и выручавший их не раз. Когда машинка была подключена к монитору, и из динамика послышался четкий перевод того, что сейчас орал голландец, капитан был готов просто придушить существо, корчившееся сейчас на стуле, за то, что оно ради своих прихотей обрекло на страдания его любовь. Огромным усилием воли подавив в себе это желание, Джек снова стал спокоен и деловит: - Шерил, Гвен, собирайтесь, мы отправляемся в бухту, Гвен, позвони и закажи нам полицейский катер, только без самих полицейских. Бэнкс, теперь введи нашему другу что-то, что его, наконец, успокоит, я не смогу удерживать его один в таком состоянии, а доктор мне нужен в хабе. И быстро, команда, быстро! До заката мы должны быть на рейде "Голландца". Те, кто трусят, могут остаться в хабе! Остальные - работаем!

***

      Гвен не сидела без дела. Когда Бэнкс пичкала тело Джонса скополамином, Купер поняла, что сейчас из него "польется река" проклятий и отборного старо-голландского мата. И все-таки, в надежде, что Ван дер Деккен скажет что-то стоящее под действием "сыворотки правды", Купер тут же включила переводчик, найденный когда-то Тошико. А потом капитан отдал другой приказ, и его нужно было выполнять. -Алло, мне нужен полицейский катер сейчас же и без сопровождающих, - Гвен говорила быстро, но четко и холодно. Голос из трубки что-то возражал насчёт требований Купер, но, когда узнал, с кем имеет дело, подчинился. Гвен повесила трубку. -Через полчаса катер будет у пристани, полностью в нашем распоряжении, капитан. Купер взяла свою куртку и направилась к выходу за Джеком и Шерил.

***

      Иногда Харпер был рад, что в его владениях появилась шоколадка-Бэнкс, не только потому, что она была красоткой, но и потому, что у девушки с таким горячим нравом был на удивление холодный ум, крепкие нервы и профессиональные руки. Док оценил это еще с тех пор, как ошарашенная констебль, работая в Торчвуде едва не первый день, собирала вместе с ним ошметки кэпа по полям в окрестностях Коубриджа. Сейчас именно эти качества мулатки, а может еще и то, что она все же работала в команде недавно и не успела прикипеть к Джонсу так, как старожилы (один вон вообще так прикипел, что женился), были как нельзя кстати. Потому что, хоть они с Янто и не были такими уж друзьями, особенно после того, как ослепленный неожиданной любовью Оуэн в сердцах назвал архивиста мальчиком на побегушках, да и еще прибавил несколько слов, за которые ему до сих пор было не по себе, но накачивать Джонса скополамином, даже зная, что это и не совсем Джонс, даже помня, что его тело бессмертно… Харперу было стыдно, но, когда Шерил взяла на себя роль медсестры и, по совместительству, мастера наркоанализа, он не стал возражать. Все-таки он стал чертовски сентиментален после того, как снова стал живым. Выводить Ван дер Деккена из состояния, близкого к предозу, было легче и, безусловно, приятнее. Хотя эта голландская скотина и материлась заплетающимся языком так смачно, что док просто чувствовал, сколько проклятий свалилось на его голову за каких-то несколько десятков минут. Когда кэп упаковал любимую оболочку шляющейся где-то, возможно по тонкой грани между мирами, души в наручники и мешок, Харпер устало вздохнул. Все-таки глаза Янто оставались такими же пронзительными, как у настоящего Джонса, и не встречаться с ними взглядом было куда как спокойнее. Хаб опустел. Док надел наушник, подключился к системе громкой связи, стараясь не пропустить ни одного возможного приказа, а еще больше – момента, когда тело и душа архивиста, наконец, обретут друг друга. Это будет радостный, но тревожный момент, так как стоит хоть чему-то пойти не так… Там, на месте, на помощь Джонсу придет Бэнкс, а Харпер готовил медотсек к полному обследованию Джонса по возвращению.

***

      Шерил думала, что тяжело выбить признание из незнакомца, так нагло обосновавшегося в теле Янто, понимая, что каждый лишний миллиграмм скополамина может оставить свой след и аукнуться тогда, когда архивист вернется в свою оболочку (хорошо, что она вовремя прикусила язык и не сказала кэпу, что самый частый побочный эффект «сыворотки правды» - полная амнезия, а то Джек прибьет ее мгновенно, как только Джонс забудет день их первого поцелуя или что посерьезнее). Но еще труднее было смотреть на капитана, воспринимавшего муки супруга, как собственные, готового одновременно и убить чужака, и броситься ему на помощь, покрывая поцелуями любимое лицо. А вот услышать откровения капитана Ван дер Деккена было не только трудно, но и страшно. Уверенность в том, что им удастся найти Янто и вернуть его, пошатнулась. Чувство неуверенности потянуло за собой здоровую злость, а последняя словно дала подзатыльник приунывшей было мулатке – для Торчвуда ничего невозможного нет! Пока Гвен звонила в морскую полицию, Бэнкс собрала аптечку, оставив доку Харперу задачу вывести голландца из состояния наркотической отключки. Минуты до прибытия катера тянулись тягуче медленно. Еще почти час ушел на препирания с командой и нарядом полиции, покинувшими судно лишь, когда констебль достала оружие и пригрозила прострелить колени и выкинуть за борт каждого, кто не уйдет своими ногами. Ван дер Деккена вывели к трапу уже тогда, когда на пристани, кроме сотрудников Торчвуда и голодных чаек, не было ни души – в наручниках и мешке для вивлов на голове, с трудом передвигавшего ноги. Джек вел катер в залив. Точных координат «Летучего Голландца» у них не было. Гвен отслеживала все звучащие в радиоэфире сообщения о передвижении судов в округе, старясь поймать хоть какие-то крохи информации. Бэнкс сидела напротив вновь прикрученного к стулу лже-Джонса, постукивая рукоятью «Глока» по бедру. Время шло. Приторможенный после лекарств голландец начинал приходить в себя, мычать и дергаться, пытаясь освободиться. За горизонт медленно падал кровавый солнечный диск. - Есть, - голос Купер в напряженной тишине произвел эффект разорвавшейся гранаты. Гвен диктовала координаты места, где на рассвете обнаружили абсолютно пустую рыбацкую шхуну, которая ночью еще выходила на связь. Возможно, корабль-призрак был еще там, на месте своего преступления. До заданной точки было 15 минут хода. Вот оно, наконец-то! Не просто догадки и предположения, а конкретная цель: "Летучий Голландец" и Джонс на нем. И пусть даже корабль-призрак пока еще не был виден, Джека к нему вело какое-то особое чутье, подкрепленное такой злостью, которую он уже давно не испытывал. Поэтому, когда Купер прокричала свое "Есть!", капитан и сам уже знал, что они на месте. Заглушив мотор катера, Харкнесс бросил якорь, и их небольшая посудинка легла в дрейф в ожидании темноты и появления "Голландца". За эти такие короткие и такие долгие минуты Джек должен был решить, что им делать потом, при появлении корабля-призрака, как попасть на борт судна, которое не существует? Решение вдруг пришло в голову, яркой вспышкой осветив сразу все темные места этой истории. Призраки? Отлично, он сам станет призраком! После этого все стало намного проще: - Шерил, Гвен, слушайте меня очень внимательно! Как только покажется "Голландец", ты, Бэнкс, выстрелишь в меня. Выстрелишь так, чтобы убить. И попробуй только промахнуться и ранить! Вы обе остаетесь здесь и следите за нашим пленником и обстановкой вокруг. Если я начну просто шевелиться - выстрелишь еще раз, без раздумий! Как только я открою глаза, вы пристрелите капитана. Но не секундой раньше! Я надеюсь, вы все правильно поняли, девочки, я верю, что вы справитесь!       Дальше события стали развиваться очень быстро, напомнив Джеку какой-то низкобюджетный фильм ужасов: солнце буквально скатилось за горизонт, над бухтой выплыла необычно огромная полная луна и в ее ярком, как на картинках, свете, мерцая зелеными огнями Святого Эльма на мачтах и скрипя оснасткой, появился "Летучий голландец". Рука констебля полиции, к счастью, не дрогнула, и глаз оказался точным. Получив пулю в лоб, Джек рухнул на пол небольшой рубки катера. Смерть, как это не парадоксально звучит, за эти годы стала для него делом привычным, но сейчас задача была не в том, чтобы просто упасть в эту кромешную темноту, а найти в ней того, кто там заблудился и пленен. Правда, вот сейчас эта темнота как раз и не была такой кромешной. В ней очень ярко была видна его цель - "Летучий Голландец". Таким он, видимо, был в свои самые лучшие дни: величественный корабль с прекрасной оснасткой и полной командой на борту, с освещенной масляными фонарями палубой и суетящимися на ней матросами. Сам Джек очутился в воде, и ему, хоть и духу вроде бы бестелесному, пришлось доплыть до высокого борта и вскарабкаться по якорной цепи вверх так, чтобы его не заметили матросы. Оказавшись на борту, капитан спрятался за первым же попавшимся ему на глаза укрытием. Это были ящики и бухты канатов, сваленные в кучу. Джеку повезло: команда "Летучего" явно не ждала никаких гостей в эту ночь и, в отсутствии своего капитана, вовсю пьянствовала прямо на палубе. Поблагодарив неизвестные ему силы за то, что все духи и призраки разговаривают на одном языке, Джек прислушался к громким пьяным разговорам и многое понял. Матросы радовались, что в этот раз капитан Ван дер Деккен послал вместо себя такого сосунка, которого они смогли легко скрутить и кинуть в трюм, к остальным пленникам. Так что теперь они пока сами себе хозяева, а если повезет и их кэпман найдет, наконец-то, себе кралю на суше, они и вовсе окажутся полностью свободным от власти страшного голландца. Харкнессу такой расклад вещей был только на руку, и он, стараясь как можно тише продвигаться по темным углам палубы, попытался определить, где находится люк спуска в трюм. Ему и тут сопутствовала удача, потому что как раз в этот момент один из в дымину пьяных матросов решил проведать "их нового капитанчика". Бесшумной тенью Джек скользнул за ним следом и вот уже он спускается в трюм за своим невольным проводником. И именно в этот момент Джека накрыло мощным призывом его тела вернуться назад. Не в силах сопротивляться ему, капитан, которого вот-вот должно было унести обратно, взмолился о том, чтобы у Шерил сейчас снова не дрогнула рука.       Все предметы стали расплывчатыми, казалось, что мощным потоком ветра его вот- вот вернет на катер. Но он не зря был так уверен в мулатке, она сделала все так, как он ее просил. Предметы перед глазами стали отчетливыми, и сила, тянувшая Джека обратно, исчезла. Капитан снова спускался в трюм корабля вслед за пьяным матросом. Это напомнило Джеку легенду об Орфее и Эвридике, в которой влюбленный певец вот так же спускался в глубины Гадеса за своей возлюбленной. Вот только Харкнесс был уверен, что, в отличие от лопушка Орфея, он точно не обернется, когда станет выводить отсюда своего любимого. Трюм "Голландца" и правда напоминал глубины ада: в темноте стонали и плакали люди в современной Джеку изорванной одежде, плакали от ужаса и безысходности, от непонимания того, как они сюда попали. Джека заметили, он был, оказывается, очень ярким в этой толпе почти теней. Его появление было встречено дружным стоном, который привлек внимание и матроса. Обернувшись, тот разъяренно бросился на пришельца, да вот только реакция у трезвого и сильного в своем бессмертии Джека оказалась гораздо лучше. Два мощных удара в челюсть и в солнечное сплетение, почти вышибли дух, как бы смешно это не прозвучало по отношению к духу, из матроса и тот свалился на пол трюма, тут же накрытый пленниками, стремящимися отомстить хотя бы одному из своих обидчиков. Джеку удалось отвлечь внимание от себя и он стал пробираться дальше по трюму, разыскивая одного единственного, необходимого ему, как воздух, человека. " Янто, где же ты? Отзовись мне, Янто!" - капитану казалось, что супруг может услышать даже мысленный призыв. И он услышал. Короткий стон из самого дальнего и темного угла трюма стал для Джека путеводной звездой. Проходя мимо остальных пленников, тянущих к нему руки, умоляющих их забрать с собой, освободить из плена, Харкнесс плакал, молча стиснув зубы и шел дальше. Он мог вывести отсюда только одного. И, хоть сердце у него сейчас обливалось кровавыми слезами, остальным он помочь ничем уже не мог. Он был бессмертным, но он не был Богом. Как бы ему сейчас этого не хотелось. И вот, наконец-то, цель его путешествия - скрюченная от непонятной боли темная фигура в углу трюма. Янто? Или не Янто? Боже, но ведь это... Да, именно так и должно было быть, перед ним сейчас сидел Филипп Ван дер Деккен и смотрел на него умоляющими глазами. Харкнесс на какую-то долю секунды отшатнулся от сидящего в полном не узнавании. Но когда чужие губы почти беззвучно прошептали его имя, капитан больше не сомневался. Подскочив к любимому, подняв его с пола, удерживая в объятиях и, со счастливыми теперь уже слезами, покрывая поцелуями не незнакомое ему лицо, а родную ему душу, Джек шептал: - Держись за меня, Янто, держись за меня крепко, счастье мое, я забираю тебя отсюда... Привычным уже вихрем их обоих потянуло назад, и именно в этот момент капитан Джек Харкнесс в небольшой рубке полицейского катера судорожно вздохнул и открыл глаза.

***

      Выходы из самых безвыходных ситуаций, которые находил капитан Харкнесс, всегда удивляли Шерил, если не своим безумием… нет, именно своим безумием. Джек одинаково легко надевал на себя костюм клоуна и делал из себя живую бомбу. Но, одно дело, когда он взрывал себя сам, и совсем другое… Бэнкс сглотнула, понимая, что для нее пытки сегодняшнего дня не заканчиваются. Похоже, она была очень убедительна, когда накачивала Янто «сывороткой правды», невероятным усилием воли сдерживая слезы и дрожь в руках. Констебль Бэнкс, действительно, была новичком в команде Торчвуда, но за это короткое время столько пережила бок о бок с этими людьми, так много о них узнала и еще больше поняла, что ей с трудом удавалось делать вид, что они ей не так дороги, как друг другу. А если не она, то кто? Док, который до сих пор винил себя за удар копьем прямо в живот Джонса на средневековом турнире? Или Гвен, которая все еще иногда поглядывала на Джека такими глазами, что даже непосвященному было понятно, что когда-то, возможно очень давно, возможно даже не в этой жизни, этих двоих связывало что-то большее, чем просто совместное спасение планеты.       К появлению на горизонте корабля-призрака Шерил уже была уверена, что выстрелит капитану промеж глаз без единого сомнения, хотя само зрелище вдруг возникшего на краю лунной дорожки «Летучего Голландца» вынудило охнуть и замереть в немом восторге. Детское восхищение легендарным кораблем длилось всего долю секунды, сменившись липким страхом, холодным потом спускающимся по позвоночнику. От «Голландца» исходило нечто, наполняющее все внутри животным ужасом. Кто-то звал, умолял о помощи, о спасении или о смерти. Выстрел. Когда Харкнесс с дырой во лбу с приличным грохотом рухнул на палубу у ног мулатки, на глазах у зажмурившейся от ужаса Гвен, Бэнкс чертыхнулась, думая о том, что капитана перед выстрелом надо было хотя бы усадить на стул. Вряд ли боль от падения была сильнее, чем от проломленного пулей черепа, но констебль находилась в таком стрессе, что о логике в мыслях речи не шло, и самой адекватной из них, вскоре оставшейся единственной, была беззвучная мольба: «Джек, пожалуйста, скорее!» Сколько раз ей еще придется стрелять в живое, хоть и бессмертное тело босса? Сколько ночей ей потом будет все это сниться? Раздробленная кость, медленно затягивающаяся рана, полные слез глаза Гвен, огромные, почти, как гру…, черт, ну разве время для шуток? Краем глаза Шерил отметила, как дернулся коричневый ботинок, и чуть пошевелилась рука с манипулятором. Выстрел. Звук разорвал гулкую темноту и давящую, зловещую тишину, не нарушаемую даже скрипом снастей. Рядом с уже едва заметным входным отверстием от пули во лбу Харкнесса появилось второе – с еще более рваными краями, белеющее в лунном свете осколками лобной кости. Рядом громко ойкнула Купер, а мулатка, ухмыльнувшись, только поблагодарила Господа, что в ее руке не какая-нибудь семизарядная игрушка, а стандартная комплектация Глока-17, семнадцати патронов которого хватит, чтобы убивать кэпа до самого рассвета. Главное, не забыть оставить один для Ван дер Деккена. Шерил знала за собой эту полезнейшую для сотрудника полиции способность, воспринимаемую многими, как бесчувственность – отключать эмоции и фиксироваться на деталях, спасая собственную психику от провала в темную пропасть депрессии. Только бы Гвен вспомнила о том же из собственного полицейского прошлого и не проклинала коллегу, когда все это кончится. Если кончится. Но Джек уже был близко. В этот раз он просто резко открыл глаза, делая глубокий, шумный вдох. Выстрел. Точно в контурирующуюся под плотным мешком для вивлов переносицу притихшего капитана корабля-призрака.

***

      Капитан Харкнесс, констебль Бэнкс, мисс Купер и человек в костюме Джонса с мешком на голове стояли на берегу в ожидании катера. Когда судно все-таки уже было у пристани, и команда Торчвуда была готова отплыть, двое в полицейской форме наотрез отказались оставлять катер без присмотра. «Вечно с полицейскими одни проблемы», - подумала Гвен. Бедолаги убежали только после яростных угроз Шерил. Купер взялась за аппаратуру. Раньше ей занималась Тошико, но теперь это входило в обязанности Гвен, которая все-таки неплохо справлялась с техникой. Купер следила за радиоэфиром, фиксируя каждое сообщение о перемещении судов в радиусе нескольких километров, надеясь отыскать координаты корабля-призрака. Время тянулось мучительно долго. Результатов поиска пока не было. - Черт его подери, - выругалась Гвен, не отвлекаясь от слежки. -Есть! - Купер диктовала координаты "Голландца". Джек сейчас же прибавил катеру скорости и к тому времени, когда солнце почти скрылось за горизонтом, они прибыли прямо "по адресу". Человек с мешком на голове начал приходить в себя: дергался, стонал, что-то бормотал. Оставалось только ждать. После заката, когда на небе уже ярко сияла непривычно огромная луна, появилась та самая посудина из 17-го века. Огромный, когда-то величественный корабль, с потрепанными от времени парусами, продырявленным пушечными снарядами корпусом, зловеще скрипя мачтами, предстал перед полицейским катером. Звуки, которые издавал корабль, были похожи на крики, пронзающие душу тысячами острых клинков. Было страшно, но отступать было некуда, да и мыслей таких не могло быть, ведь там, на этом жутком корабле-призраке был Янто, их Янто, их горячо любимый друг, и главное, обожаемый супруг и любовь всей жизни самого капитана Джека Харкнесса, а это значит, что никто их не остановит. Когда капитан рассказал о своем плане, Гвен слегка передернуло. Она знала, что Джек не может умереть, но все-таки ей было не по себе. - Все будет в порядке, я обещаю, - сказал капитан и улыбнулся. Гвен чувствовала, что ему было очень страшно, но он умело это скрывал за своей отменной улыбкой. Она обожала его прекрасную, неповторимую и самую очаровательную из всех, которую когда-либо видела, улыбку. Ей всегда становилось спокойнее, когда Джек улыбался. Он знал это и потому сделал это, пусть и через силу, ради нее, ради Гвен. Меткий выстрел... Капитан рухнул на пол... Тишина... Бэнкс была холодна, как лед, но только снаружи. В душе Гвен благодарила ее за то, что это делает именно она. Купер все понимала, в том числе и то, что сама ни за что не смогла бы выстрелить в капитана, хотя не раз направляла на него ствол. Еще выстрел. Гвен, такая смелая обычно, невольно зажмурилась. Что творилось у нее в душе, одному Богу было известно: боль, страх, ненависть, любовь - все это смешалось в кучу. Глазами, полными слез, она смотрела на тело Джека. Как же ей хотелось быть сейчас рядом с ним, помочь ему, она была готова сделать все что угодно, лишь бы остановить это безумие. Еще выстрел. Только уже не в капитана, а в тело Джонса. Руки Бэнкс уже заметно дрожали. Гвен понимала, что Шерил тяжело и страшно (это даже мягко сказано), она заметила слезу, стекающую по щеке мулатки и сверкающую в лунном свете. Через пару минут Джек очнулся, сделав шумный глубокий вдох.

***

      Янто Джонс видел много ужасных вещей. И теперь, в сравнении, он понял, что бессмертие - не самое страшное. Хоть он и не привык к этому, он не уверен, что вообще сможет жить как Джек, но вот так существовать он не хотел. Лучше пулю в лоб, чем эти терзания. Все эти люди, души - все напоминало ад. Люди, заключенные на одном судне много-много лет, пожирают друг друга. Они делают это с такой изощренностью, с таким упоением, что винить их в их зверстве - это наверно даже не правильно. Безумно много душ они забрали и пленили, всячески издеваясь и разрывая на куски, как голодные волки. А матросы, которые тут с самого начала, похожи на монстров, что люто ненавидят людей и все живое. Архивист для них, как очередной расходный материал, кусок мяса, как что-то, что помогает им чувствовать себя хоть немного "живыми". Физическая боль по сравнению с душевным гниением - пустяк. Вот и Янто потаскали по всей палубе, избивая и высасывая все-то хорошее, что еще в нем осталось. С каждым ударом или прикосновением, пленник чувствовал себя все более опустошенным и израненным. Наигравшись с новой игрушкой, матросы решили отвести его к остальным, и это оказалось еще страшнее. Все эти стоны ни в чем не повинных людей, мольбы о помощи и смерти, крики детей и плач. И каждый хочет урвать кусочек жизни из вновь прибывшего парня. Наконец, Джонс, брошенный и связанный, остался один на один с этими криками о помощи. Именно сейчас ему захотелось умереть, ему хотелось душевного покоя. Пусть даже он не останется в живых, пусть даже не удастся коллегам его спасти, главное, чтобы из него больше не тянули остатки человечности. Сколько он провел времени, сидя в углу и пытаясь заглушить весь этот ад, Янто не знал. И последние капли надежды куда-то медленно ускользали. Нужно было что-то делать, он не мог вот так сдаться, но сил не было. Его отвлекла суета, суета наверху, а затем и где-то совсем рядом. И как он попал в объятия Джека, Джонс не помнил, но чувствовал легкое ощущение свободы. Филипп был настолько безнадежно уверен в себе, что понятия не имел, что все это может закончиться для него очень плохо. Не успел он порадоваться тому, что приходит в себя, не успел он снова ощутить всю мощь своего тела, как из него просто-напросто вышибли дух (и, кто бы мог подумать, все та же темнокожая и хладнокровная леди). Пулю точно в лоб он получить не ожидал. А когда "его" тело занял прежний хозяин, он даже разозлиться не успел. Ведь близость с "родным" кораблем по-родственному быстро забрала его обратно на "Летучий голландец". А там его снова ожидали его матросы, которые были в невероятной ярости, которую на этот раз не мог сдержать даже Филипп Ван дер Деккен. Янто Джонс, еще совсем неопытный в своем бессмертии, ненавидел воскресать. Но, на этот раз, путь "домой" он держал куда охотнее, карабкаясь из тьмы. Этот путь давался намного тяжелее. После "тюрьмы" это было как глоток воздуха, и очень громкий глоток. Дернувшись всем телом, он даже не понял, что воскрес. Совсем темно, все тело сковано, и снова шум воды. Заорав: « Не может быть!» - он решил, что все еще там же, на корабле. Подскочив, Джонс рухнул на пол и почувствовал физическую боль, от которой стало совсем хорошо и даже приятно.