Чертово агапэ

Плисецкий в третий раз набирал номер тренера, который не отвечал на его звонки. – Яков, к моему возвращению в Россию каток должен быть натерт до воскового блеска! – Оставил он очередное сообщение и, решив проверить ленту в интернете, налетел на местные новости. На фоне Ледового дворца звучал монотонный голос репортера. – Чемпион юниорской лиги Юрий Плисецкий выбыл из гонки в борьбе за тренерство живой легенды фигурного катания. Теперь Виктор Никифоров будет ставить программу национального выступления японскому фигуристу Кацуки Юри, для бывшего ученика Виктора это, должно быть, стало большой потерей. Сможет ли Юрий самостоятельно отстоять титул фигуриста нового поколения без.. Плисецкий заблокировал телефон, бросив тот в карман сумки, и натянул капюшон до середины лба. Прикрыв глаза, Юра старался отгородиться от гула в аэропорту. Пусть он и ушел в самый конед зала ожидания, сейчас его откровенно раздражал любой шум и то, что из головы не выходило выступление Кацуки. Он и не думал, что этот наивняк может чуть ли не летать, думая при этом.. о еде? Или его мысли все же были заняты чем-то другим? Плисецкому особенно хорошо запомнилась скопированная свинтусом усмешка, на которую свистом ответил Виктор. – Свистнул он, блядь. – Гневно процедил Юра сквозь зубы, в то время как по всему телу тонкой паутиной расползалась едкая горечь. – Гран-при все равно будет за мной, я не уступлю свое первенство какой-то свиной котлете. – Эта обида и несправделивость сдавливали грудную клетку подростка, словно от мощного удара под дых, а глаза застилила пелена разочарования – все это вынудило Плисецкого сжать руки до белых костяшек. – Ушел, даже не попрощавшись, мне ведь обидно. – Раздался сбоку до боли знакомый и, как всегда, нежный голос. Юра горько усмехнулся, не поднимая глаз. – Че мне с тобой прощаться, – отрезал. – Сам вернешься, как только этот придурок не оправдает твоих ожиданий. И сам же понял, что сказанные им слова – ложь, но сейчас уязвленное самолюбие говорило само за себя. – Юрио, Юрио, а проигрывать ты так и не научился. – Произнес Виктор, растягивая гласные и приближаясь к нему невесомой походкой. Юра выглядел, словно ощетинившийся зверь, которого загнали в ловушку. Его ноги упирались в чемодан, руки находились глубоко в карманах олимпийки, лицо было скрыто за капюшоном, а торчащие из-под него светлые волосы, выглядели будто иголки. И сам он весь буквально вжимался в скамью. – Не называй меня так, звучит так же уебански, как кличка твоей псины. – Оскалился он. – Эй, чем тебе не угоди.. – Просто заткнись. – Грубо прошипел Юра, едва не вздыхая от бессилия. Виктор молча сел рядом, бросив в его сторону осторожный, полный понимания взгляд, а затем сжал мальчишку в объятиях. Хрупкое тело под ним колко и неприятно поежилось, Плисецкий угрожающе зарычал, пихаясь, но тут же прикусил собственный язык – не то что бы крепкие объятия причиняли физическую боль, но морально они просто убивали. А избавиться от них самому Юре не хватало ни сил, ни желания. Спустя долгие минуты удушающей тишины объявили о начале посадки на рейс, и не медля больше ни секунды, Плисецкий поднялся с места и направился к выходу. – Я вернусь, даю слово. – Добродушно улыбнулся на прощание уже бывший тренер. – Твои обещания ничего не значат. – С иронией ответил Юра в дверях.       "Ведь я не нужен тебе" – мысленно добавил он.