У каждого свой путь – свой способ, свой шанс быть счастливым.
А. Ефимов «Ванна с кровью»
***
— Тебя когда-нибудь привлекали шлюхи? Как же смешно получилось: врасплох хотел застать Тэхёна именно Чонгук, а подвис он сам. Уж кого не обидеть грязными словами, кого бы не пытаться прогнать. Но затея была неплохая, хотя бы в силу того, что переспать с мужчиной ещё хуже. Рука Тэхёна пробирается под куртку младшего как змея и скользит под свитер ближе к коже, виляя холоднокровным мерзким хвостом (мерзким только из сравнения). У Чонгука плюс тридцать восемь на градуснике (он ненавидит, просто на дух не переносит змей), сокращаются мышцы живота от прохладной ладони, что прямо-таки закрываются глаза, едва ли сбивается ритм сердцебиения. Чонгук не собирается сдаваться так легко, но от него и не требуют большего. — Останься. Не вопрос, не предлог, не просьба, а какое-то возбуждение на выдохе в душной маленькой комнатке. Чонгук начинает злиться: на себя, на него, снова на себя. Отрывает приставучую руку, находя в себя большую волю, отталкивает Тэхёна силой, и сам отскакивая в сторону. Но стоять спиной было легче, чем смотреть в глаза и выслушивать то же самое. Тэхён чуть наклоняет голову набок, пока не делает лишних телодвижений, но всё понятно и так: кто тут нападающий, а кто жертва. — Вы в своём уме? – Тэхёну чееерти как нравится, когда он обращается к нему официально, нравится чувствовать себя старшим и опытным, как ещё никогда и ни с кем. – Мы одного пола! – Тэхёну нравится борьба слов, и самому странным образом хочется нападать снова и снова. И не так, чтобы тупо сломить и раздеть, а так, чтобы финал закончился обоюдной прелюдией, ну понимаете, взаимная симпатия. В такие моменты обычно вспыхивает страсть, но даже если она не появится через пять минут, к ночи или до утра… спешить не будем. — И что? – Тэ прямодушно улыбается, медленно поправляя челку, упавшую на глаза. Конечно же, ему смешно, ведь он точно так же спрашивал Гардиану и был ничуть не меньше растерян. — Мы почти незнакомы?! — И что? – Кажется, этот факт насмешил актёра куда больше. Разве для секса нужно знакомство? Для него всё было совсем иначе: проще, чем спать с незнакомыми, только что спать с бывшими, но это уже другая история. В таком расчёте никто никому не обязан, каждый получает то чего хотел, и все дружно расползаются по норам. Здорово, правда? Всего-то нужно упростить сложные задачки и найти ответ… — Это… это неправильно?! – доводы кончаются. Опровержения для доводов, к сожалению, нет. — Кто сказал? – Ким мухлюет, откровенно издевается. Пусть нельзя, не по морали, не по совести, но, если уж в штанах встало, значит пора в кратчайшие сроки пересмотреть своё мнение. К тому же… какая уместная фраза: правила существуют, чтобы их нарушать. Ну так отличная возможность нарушить все выдуманные обществом правила. К тому же, если эти правила не идут вразрез чьей-то жизни. — Малыш, но ты же тоже этого хочешь. Какая разница? Тэхён убедителен и в такой момент, когда не веришь даже в себя. Может быть он был чертовски прав в данный момент (или во всём), но для него-то это были банальные вещи, не напрягающие существование. Хочешь – делаешь. А если не нравится, просто отворачиваешь голову. Да и только. Вот Ким Тэхён снова снимает барьеры, шагая поступью шага через два. (Так…) Убеждения практически замылили глаза, а в голове у Чонгука перевернуты все полки, которые складывались годами. (Кто теперь их соберёт заново?) Сложно объяснить самому себе, почему всё-таки не выбежал, не попытался ударить, не слишком убедительно боролся. (Не слишком стоял на своём) Потому что малыш тоже хочет? (нет-нет) Эти голоса внутри, тут и там, шепчут, так сильно зовут поддаться – им сложно воспротивиться, особенно если есть хоть малейшая доля согласиться. — Какая разница, что подумают люди? Ким никогда бы не подумал, что так мастерски может клеить в том числе и парней, но радости что-то от этого не прибавляло. Ему вспоминается он сам, почти такого же возраста, никому не нужный, не понятый, не знающий куда идти. Но помощь так и не подоспела. Кто знает, возможно людей нельзя спасать, чтобы не путать их судьбы? Хорошо. Удав гипнотизирует кролика, кролик идет на контакт и никуда больше не отпрыгивает (голоса его сломили). Под ласковой рукой на щеке млеет кролик, не шарахается, но спину держит ещё сгорбленной, смотрит умными тёмными глазами, немного шевелится ухо. Чонгук вроде как хотел поцелуи, и вот он, тот самый подходящий момент. Надо только сделать один уверенный шаг и ещё поближе, чтобы между лицами пару миллиметров и тёплое дыхание. Чонгук волнительно опускает взгляд и ничего не может с собой поделать, касаясь чужого носа своим, ластясь, что ли, и нерешительно пробуя губы, как нечто хрупкое – вдох-выдох, без нервов, никаких резких скачков. Оказывается, замирает даже время, по венам гудит кровь, и в мире не осталось ничего существенно важного, чем эта человеческая слабость – быть уязвимым. Губы мягкие, пряные; наслаждение вязкое, тянущееся, тёплая слюна; раскалённое железо в грудной клетке давит теплом. Совсем не обязательно уметь целоваться, чтобы словить кайф. Волосы путаются между пальцами и уже не удержать голову, в битве за первенство не найти победителя. Невинный поцелуй впервые становится винным: игристым и горьким, сладким или сухим, смотря, как пожелаешь. Сомелье сдурел, опьянел, потерял работу. Господи, ну и что это за пёстрые чудеса? Ким Тэхён же старательно избегает скрежет у дверей своей темницы, просто плывя по своему привычному течению. Свет интимной лампы – его нормальная среда обитания. Что-то должно светить, гореть в сумраке одной яркой точкой, потому что в темноте… так или иначе, мы упускаем себя из виду, ослабляем удила, в буквальном смысле становимся голыми и не сумеем спрятаться от чудищ. К тому же если чудище – ты сам. Тэхёну действительно хотелось этого поцелуя, поэтому, когда Чонгук начал его сам, ещё и так… ну знаете, не так как все – не бессмысленно, не потому что так всех учили делать. Избавимся от куртки, от мыслей, от проблем. Тэхён манерно перехватывает инициативу и наступает Чону на носки, чтобы тот отступал к постели и ни на что не отвлекался. Чёртова одышка захватывает лёгкие, мокрые губы подрагивают, следы от рук на шее белеют – безупречно отыгранное начало. Мешается одежда и крутится покрывало на кровати. Ким взбирается сверху, дурашливо посмеиваясь, заводя чонгуковы руки за голову, а тот непослушно их высвобождает в такт обрывистых и «винных» поцелуев, которые так дурманили голову. Правда, у Гука на загляденье сильные руки, так ненормально держащие тэхёнов затылок. Только подумайте, как яро эти руки противились объятиям, били протестом. Вот настоящая загадка тела и разума — это собака виляет хвостом или хвост собакой? Сразу и не скажешь. Но, например, точно понимаешь: касаться мужской шеи в поцелуях куда сокровенней, чем тоненькой женской. Проезжаться губами по кадыку как бы невзначай и заправлять Чонгуку волосы за ушко – какая-то навязчивая игра, которая не отпускает Кима. Прямо сейчас Тэхён не играет на камеру, для него нет задачи выгнуться поэротичнее, просто он в самом деле хочет: вспотеть, трахнуться, кончить, возможно несколько раз в той же последовательности или вразброс. Душа требует приключений, тело – нового опыта. И конечно, Тэхён пытается доказать себе, что навязывается Чонгуку не из-за приказа Гардианы, ведь должно же у него оставаться хоть капельки достоинства. Тэхён, торопясь, пытается расстегнуть чужие джинсы, но как это всегда бывает: то пальцы не слушаются, то собачка заедает, уж не до раздеваний – как-нибудь по ходу дела всё само слетит. Полуспущенные джинсы мешают Чонгуку принять удобное положение, да и дурацкий свитер прилип к коже. Чон смотрит на Кима отзывчиво и уже не в первый раз доверяет ему во всём, даже если прошлый раз был таким… сомнительным. Творится чёрт-те что. Гуку хочется прижать гибкое тело к себе поближе, потому что это становится вдруг так необходимо. Быть рядом. Очень двояко хотеть обнимать чужого человека, согласитесь, который и не по рангу, не по возрасту и даже не по гендеру. Но не всегда так уж нужно копаться в себе и искать ответы на все вопросы. Что с того? Какая разница что подумают люди? И тут, ей-богу, как гром среди ясного неба зазвонил телефон нелепой мелодией, разрушая доверие, достигнутое таким тяжёлым путём. Из куртки. Чонгука. Это было так ожидаемо! Блять, только не отвлекаться, пожалуйста! Но у Чонгука постепенно сходит оцепенение и размытый взгляд принимает чёткость, возвращается рассудок (бай-бай, детка, облом). Чонгук расслабляет хватку на мужской спине и успевает ухватиться за края стягивающих боксеров, ловя очень говорящий и непонимающий взгляд. — Не бери. – Серьёзный Тэхён обхватывает в который раз лицо Чонгука, опираясь на его лоб своим, так близко, как только возможно. А он как потерянный котёнок глядит на него и сказать ему нечего, и пытается повернуть голову, взглянуть на телефон. — Чонгук, нет. Чонгук, да. На секунду установившаяся тишина снова нарушается повторным звонком, добившим романтическую атмосферу. Полный облом. Тэхён сам скатывается набок, высвобождая парня под собой, падает на кровать с огромным вздохом разочарования, потирая складку между бровей, пока Чон отвечает докучающему абоненту. Голос, немного сбитый, говорит прочищено: «ало-ало», но Намджун не догадается, не догадается и Тэхён, выжидательно смотрящий исподлобья. Знали бы все трое, в каком неловком положении оказались, то наверно не устраивали бы сегодня встреч и разговоров. — Скажу быстро. Взломал я твой ебучий сайт. Не знаю где ты нашёл это, но лучше бы тебе завязать с этой хернёй. У меня есть максимум тридцать-сорок минут, пока меня не обнаружили… – к лицу приливает краска и становится страшно и стыдно смотреть Киму в глаза, ведь Чонгук попросил друга-хакера покопаться в его нижнем белье. А минутой ранее Тэхён копался в его, причём буквально. Хах. Здрасьте. – Актёра ты там искал какого-то, здесь он. Всё что успею с ним скачаю. Хах… Здрасьте? Это был конец всему. Намджун абсолютно чётко дал понять, что нашёл человека с фотографии на тех видео. И если бы актёр (и актёр ли?) сейчас слышал то, о чём говорили в трубке… но он не слышал, и сам Чонгук не произносил ни слова, отводя взгляд. Намджун сбросил, как и обещал, сообщив по-быстрому. Ну и что, реально шлюха? (ну и что? – недоумённо вторят голоса) Чонгук опустошённо смотрит в пол, всё ещё держа в руке злосчастный мобильный. Его сегодня дважды выбили из колеи. Какое совпадение. — Домой? – с усмешкой спросил Тэхён, как ни в чём ни бывало раздеваясь и ложась под одеяло. «Конечно, домой. Пересматривать обнажёнку с твоим участием. Страдать» Гук махнул взъерошенной головой и сумбурно всунул руки в рукава зимней куртки. Ким не был дураком, чтобы просто понять, что случилось что-то серьёзное, раз младший так помрачнел. И Чонгук тоже понял: дверь открыта, его больше не держат. Вечер окончен. Свечи задуты. Тихо прикрыв за собой, Чонгук уходил с тяжёлым сердцем, потому что не знал, как реагировать на намджуновы новости и свои новые интересы, хм, в мужчинах или только в одном исключении. Но любопытство от этого никуда не пропало – нужно убедиться самому в достоверности ценной информации, поэтому на выходе из мотеля он очень обрадовался, когда его ожидал безмолвный водитель с припаркованным авто, наверняка специально предупреждённый Ким Тэхёном. Дорога «в никуда» продолжалась. Буря только подкрадывалась к небу Сеула. А Тэхён остался лежать смотреть в потолок на разобранной не согретой постели, как брошенная любовница с опухшими губами и мокрыми трусиками. Усмехаясь своей неудаче, неудачливым он себя тем не менее не почувствовал. Наоборот, чересчур заинтригованный многообещающим будущим. В штанах болел набухший член, и Ким приложил к нему свою руку, чтобы решить все свои проблемы на сегодня. Подрочить себе самому, отключая прикроватный свет и… ожидая своего чудища. Чудище было без мизинца на ноге, ковыляло медленно, пугало красными зрачками, дразнило абсолютной схожестью. Но нет, не уродства. Это было страшнее – одной болью на двоих, которая даёт о себе знать в сумраке одиночества.***
— Юнги, он приходил на этой неделе? Давон маниакально гоняется уже два года за криминальной глобальной структурой, которая, по её словам, давно процветает на рынке. Даже если у кого-то получается присесть на хвост, доказательств ноль. Вместе с группой журналистов и следственным отделом она копает под китайскую компанию, которая обросла корейскими филиалами и другими подставными компаниями, отмывающими крупные, но по нашим представлениям, просто бешеные деньги. И всё что у них получилось найти, персона неоднозначная, но знаменитая – Ким Тэхён. Лично сама Давон считала, что это был очень продуманный ход – бросить своего человека народу, чтобы народ не засмотрелся, что стоит за ним. А тайна, она всегда прельщает больше, чем открытость. — Нет, давно не был. Юнги тоже что-то типа подставного лица, но без особого энтузиазма. Для него все люди у бара просто клиенты, а Давон сложно отказать в просьбе «чуть-чуть последить». Из прошлого Ким Тэхёна тоже мало информации. В свидетельстве о рождении вписана только мать, и той нет ни в одной базе, как будто она сквозь землю провалилась. Уже хотя бы к этому одному можно прикопаться. Вся информация Кима начинается с четырнадцати лет, а до этого абсолютная пустота, словно ребёнок даже в школу не ходил, про всякие справки и прописку вообще можно не заикаться. И тут самое интересное, Гана Цянь в этом же году вдруг решает остановиться в Сеуле, и в этом же году всплывает много незакрытых криминальных дел, где все пути, так или иначе, ведут к людям китаянки. Из достоверности, Давон сама видела Ким Тэхёна, садящегося в личный автомобиль бизнесвумен. Их связывал контракт компании, которая являлась отростком от основного китайского логова. То есть по сути – ничего, если не начать думать. — О, я вспомнил. Видел кое-что. — Да, я тоже нарыла новенькое. Давон быстро щёлкала по клавиатуре ноутбука, раскрывая какой-то файл. Юнги заваривал чай с бергамотом, давно и сильно мечтая лечь спать, но продолжая слушать сестру. Завтра очередная смена в клубе и отдохнуть хочется на максималках. —;Сурим сделала фотографию недавно… ну, в холле дома Ким Тэхёна… — ...В общем, они как-то устроили всей съёмочной группой у нас мини-банкет, и последними выходил Тэхён с каким-то парнем и девушкой. С другом наверно, я не вникал. Девушка слушала вполуха, разворачивая экран лицом к Юнги. Мин приподнял брови и положительно мотнул головой. — М, да, именно его видел. Ну говорю же, друг. Следующая фотография была немного отличающаяся от предыдущей. На ней Тэхён улыбался и держал Чонгука за подбородок, засматриваясь на его губы. Юнги вдумчиво рассмотрел полученный компромат. — И что ты думаешь по этому поводу? – спросил Мин. – Что они встречаются? Ну допустим, хотя я абсолютно уверен в гетеросексуальности Тэхёна. Облаву ты китаянке этим не устроишь. Это вообще ничего не значит. — Подожди. Я многое узнала за последнюю неделю. — Например? — Вот этот парень, – Давон указал пальцем на Чонгука, – недавно устроился работать в компанию Ким Тэхёна, где сейчас проходят съёмки. И знаешь, какой возникает вопрос у меня? — И какой? – Юнги не видел в этой фотографии ровным счётом ничего, кроме личной жизни двух людей, и то не факт. — Гетеросексуальный Ким Тэхён встречается с мальчиком на побегушках, водит его домой, тащит из клуба на себе? Мне в это верить, что ли? — Во-первых, ты не знаешь правду: кто они друг для друга, и опять же – каким боком тут китаянка? Во-вторых, обнародовав эту фотографию, ты только спугнёшь всех крыс. — Я тебя поняла. – Давон не была разочарована, её желанию докопаться до истины мог позавидовать любой, страдал только один Юнги. Но по щелчку мышки, на экране загрузилось другое фото, где в автомобиль Гардианы садился молодой парень, лицо которого было скрыто кепкой. – Этот парень – модель. Не поверишь, о его прошлом ничего неизвестно. И… — …дай угадаю, в свидетельстве о рождении только мать? – закончил предположение Юнги. — Хах, нет, его вообще нет. Официально нет. Но подделка есть. Юнги достал из кармана толстовки пачку сигарет, но сразу передумал курить, зато одну сигарету стащила сестра, которая сейчас хмурила брови и кривила губы, продумывая новую стратегию. — Пазл немного сходится, вслушайся. В это время, именно в этот год, когда берёт начало досье Тэхёна, начинается карьера этого парня в кепке, и тогда же стали пропадать дети, в основном беспризорники. Ну типа мы с тобой… – Давон слегка улыбнулась от своей на ветер брошенной фразы, но у Юнги окончательно испортилось настроение. Он не любил, когда тема заходила про детдомовцев или детей-беспризорников, ещё чего, когда сестра их самих уподобляла этим детям. Неважно, (!) что они ими и являлись. — Давон, ты помешалась на китаянке?! Тебе уже везде мерещится криминал? Что теперь, продажа детей… или нет, органов? Очнись! – Юнги встал со стула и с каменным лицом направился в спальню, в их общую кровать, на которой они просто спали. Как брат и сестра, не являющиеся ими. И тут Давон почему-то не ищет подводные камни, а в каких-то моделях каждый шаг уголовно наказуемый, аж дышать нельзя. – Беспризорники не пропадают, они умирают на улице! И что, те, кто составляют статистику, бегут искать их тела? Давон сложила голову на руки, устало вздохнув, убирая спадающие волосы с лица, в какой-то мере абсолютно соглашаясь с Юнги. Да, дети умирают, они никому не нужны, их никто не ищет, но это не значит, что она придумала имеющиеся факты. Истина, казалось, вот-вот лежала на поверхности и одновременно была слишком глубока. — Я не знаю… Не знаю.