***
Наряд полиции стоит у входа в отель. Постепенно подъезжают несколько карет скорой помощи, журналисты, подходят зеваки – и все они загораживают путь. Актёра Ким Тэхёна выносят на носилках, рядом с ним бежит какой-то мальчик, размазывая ему кровь по щекам и удерживая за руку (прямо тянет расплакаться). Чуть позже из отеля выносят носилки с мёртвыми людьми. Никто не объясняет пронырливым журналист, что конкретно произошло в «Джорджиа» и кто кого убил. Почему. «Почему» – волнует всех. Ноутбук сразу изъяли из рук актёра, утащив куда-то в пакете, раз и навсегда помахав ручкой. Тэхён не надеялся ещё хоть раз увидеть этот вещдок, потому что так как он и говорил – такие весомые доказательства причастности всей элиты государства никогда не всплывёт наружу. Слишком высоки ставки. Слишком погрязли в этой невесёлой грязной истории. Беззаконие было и будет. Это не сказка, бейба. Рыцарь в доспехах спился, конь пошёл на корм. Спасибо, что выжил Ким Тэхён – это роскошь. Ради чего-то стоило устраивать кровавую баню в небезызвестном дорогом отеле. Пак Чимина выносили последним, от того внутри загнивало живое и бьющееся. Он умер не случайно. Он знал, что умрёт сегодня, потому завёл разговоры, очистил душу, выпустил агонию, что сжирала его душу. Может быть он был болен, психически не здоров, но лично для Тэхёна он навсегда останется тем добродушным милым парнем, подбирающим ему наряды, прорабатывая стиль, и вроде как водя роман с визажисткой. Теперь всё это уже не имело никакого значения. У него было всё. Но Чимин не смог нести бремя. Быть сыном самой влиятельной женщины двух мировых держав не самая лёгкая роль. Потому он выбрал путь быстрее – отплатить и уйти. Не мучиться. Подарить свободу тем, кто её выстрадал, например, тому же Тэхёну, которому сильно завидовал и постоянно за ним наблюдал. Смерть Ганы Цянь и О Сон Дона не говорит о прекращении бесчинства, конечно же нет. Незаменимых людей нет, а это значит, проституция будет процветать и дальше в своём ключе. Тут вопрос в том, кто займёт её место, если китайская королева почила с миром. Думать об этом не хочется. Но хорошая новость дня имеется: у Ким Тэхёна появился шанс сбросить путы и расправить крылья. Есть шанс начать всё заново. Но без прикрас, это не так уж просто. У Тэхёна много наболело, нагноилось пузырями, и хотелось бы высказать всё вживую тому «обделённому ребёнку», поблагодарить за то, для чего кишка тонка. Актёр никогда не смог бы убить человека, какую подлость бы он не совершил. Точнее думал, что может, но на деле даже ноутбук прострелить не смог, не говоря уже о тяжёлом преступлении. А за него сделали всю грязную работу, ещё и помогли отпустить детские страхи, хотя о них ещё стоит позаботиться. Кажется, вместе с китаянкой было застрелено кое-что другое, тянущее его на дно воспоминаний. И за это тоже хочется сказать: спасибо. Прибыв в больницу на карете скорой помощи, Тэхён проходит всех возможных врачей, сдав анализы – умотавшись сильно, что глаза бы ни на кого не глядели. Лечащий доктор через какое-то время вынес предварительный вердикт, что его здоровью ничего не угрожает, а сейчас требуется только покой. Отправили в одиночную палату. А в ней всё это время прятался один мальчик, никому неизвестный, подозрительный, грустный. Чонгук грыз губы, считая свои вдохи, потому что думать уже было просто физически больно. Он даже не заметил чужого присутствия, когда в палату зашёл предполагаемый больной, переодетый в больничную одежду, смыв кровь с лица и тела. Медсестра поспешила удалиться и сделала правильно, а главное вовремя. Чонгук перепугался, вздрогнул всем телом, когда ему на плечи опустились тёплые ладони, массируя шея. Чонгук перепугался, что эти ладони могли его больше никогда не держать. — Тэхён… – имя на выдохе. В глазах немного влажно и искрится блеск. А Ким Тэхён наклоняется ближе, обвивает шею плотно, зарываясь в тёмных волосах своего спасителя. Второго, но не менее важного. Ким не знает, как Чонгук оказался вместе с полицией в одно время, но всё, что для него было сейчас важно – заключалось в руках. Они не виделись совсем немного. Но мгновения летят быстро. Перед глазами их последняя встреча в маленьком домике на отшибе Инчхона. «И я тебя тоже…» — Люблю. – Тэхёну довольно легко даётся это слово, пусть и звучит в тихом размытом бреду. Он обходит прикроватный стул, усаживаясь Чонгуку на колени, когда это так необходимо и важно – чтобы согреться. И вообще-то, чтобы не отпускать. Помните? От мужчины веет мылом, медикаментами и спиртом, и Чонгук судорожно дышит, обнимая его за талию, сомкнув брови на переносице от тоскливости момента. В носу всё чешется запах пороха, сгустившейся крови, мозгов, но Чонгук волей-неволей лечит эти фантомные боли. И между ними завязывается ментальный диалог. «Я ждал» «Я вернулся» «Прости меня» «Обними меня крепче» Тэхён глупо тычет носом ему в губы, будто разучился целоваться (как будто умеет только мяукать и ластиться на коленках). Кажется, он много потерял, ослеп, но переродиться ещё не может. Прошлая жизнь тянет на дно, а как жить дальше не знает. Но Чонгук нежно раскрывает губы, целует кончик носа, прикрывая веки. Ему необходимо подарить тепло, которое в нём разгорается с каждой секундой. А Тэхён, как и всегда, с радостью подбирает все эти человеческие, по сути, простые чувства. И вот прижмётся ещё, погладит по щеке, запуская руки тому под свитер, спускаясь ниже. Чонгук не отталкивает его, только почему-то очень горько всхлипывает, поддаваясь бёдрами на зазывающие поглаживания между ног. Ну и что в этом такого? Секс – это не самое главное, что может быть между двумя влюблёнными. Но его всегда мало. А Ким Тэхён до боли нуждается забраться под кожу, доказать себе, ему, (всем, кто не верил!), что он до сих пор желанный, любимый – это навязчивая идея, но уже теряет актуальность. Кроме Чонгука не у кого спросить: куда деть свои сломанные части, рассыпающиеся по одежде. Поэтому он запрокидывает голову, поддаваясь на слабость. Сейчас не время и не место устраивать стриптиз, но отчего-то наплевать совсем. Если этому разбитому настрадавшемуся мужчине хочется вытрясти из него душу – он готов встать в позу. Он уже встал. И устал, одрях. — Малыш, я так хочу тебя… Секс – это не самое главное. Но у них нечто другое, выше. И для этого не нужно доказательств и прослушек. Они чувствуют душой, телом, разумом, потому что горько вспоминают, как чуть не упустили друг друга. Как… Как струилась кровью постель. И хочется признаться (хоть в чём-то) – это было ужасно красиво.***
К актёру постоянно ходит следователь, допытываясь о подробностях. Тэхён извиняюще пожимает плечами, объясняя свою молчаливость состоянием аффекта. Говорит, что ничего не помнит. И вообще очень устал, нужно отдохнуть. Так проходит день за днём. Давон, конечно, обещала неприкосновенность, но в том случае, если бы Тэхёну удалось вылезти чистым из воды. А тут такая шумиха, убийство за убийством, да у всех под носом. Естественно, его будут дрючить в хвост и в гриву, как единственного выжившего свидетеля. Урсула не в счёт. У него не всё в порядке с головой. Но Чонгук не спускает с него глаз. Точно также, как и полицейский приходит каждый день, либо лежит рядом, либо гуляет с ним по территории, разговаривая ни о чём. Тэхёну таких обыкновенных посиделок всегда не хватало. Хоть они и ездили вдвоём к чонгуковой бабушке, а всё равно не говорили о личном. А сейчас его мальчик идёт рядом, рассказывает о себе, своей жизни, как вообще попал в компанию. Они вроде бы узнают друг друга заново, но будет сказать правильно: открывают с новой стороны. Тэхён не мешает рассказчику, только с теплотой смотрит на его смеющиеся глаза, поглаживая заросший затылок – так абсолютно хорошо, пусть так будет всегда. Цветочник отвлекал его от грустных мыслей, и в принципе помогал бороться с пережившим. Но достаточно и того, что он просто не покидал его. Кому он тогда будет нужен? О, прекрасный талантливый Ким Тэхён. Смешно, конечно, но из тысячи фанаток, которые готовы об асфальт головой долбиться, лишь бы «оппа» на них взглянул, ему было не к кому больше прийти за поддержкой. Мир сузился до одного человека. Хах, даже Гардиане он теперь не нужен. По делу об убийствах возобновлено дело. А садить как таковой было некого, поэтому дело не направили в суд. Ноутбук исчез из списка улик по мановению волшебной палочки. Никто не мог знать, смогли ли его починить или с него действительно была стёрта вся информация. Но главное то, что к Тэхёну никаких претензий. Всё, что ещё могло храниться о порносайте, китайском притоне, звёздах шоу-бизнеса скорее всего находилось в главном офисе в Китае. Но туда никто не сунется. И за убитую директрису никто не стал впрягаться. Может быть её смерть была выгодным политическим и экономическим союзом. Со смертью не всё кончается. Корея также продолжить тесное сотрудничество с Китаем. И филиал никто не будет прикрывать. Больше чем грустно – это только смешно. Вроде бы Чимин умер за справедливость, а она не восторжествовала. Мало того, многие «напарники» Тэхёна были недовольны. Их устраивала жизнь под надзором. Они, дети улиц, получали один шанс на миллион, чтобы выбраться из грязных оврагов. А теперь нужно искать новое пристанище, где их смогли бы раскрутить. Не то чтобы он их осуждал. Просто Тэхён морально и физически устал от всего. Спёкся, да. Изжил свой проститутский костюмчик (ха-ха). Меняйся или умри. Софиты не в счёт. Чёрт с ними. Через две недели мытарств в больничных палатах Тэхёна отпустили, тогда же обратился к услугам психиатра. Нужно было что-то делать: излечиться и изучить себя. Ким помог Чонгуку восстановиться в другую школу, чтобы тот сдал экзамены. Для него это было первостепенно, иначе куда он потом сунется без среднего образования? Психиатр же посоветовал актёру сменить место жительства, съездить в путешествие и заняться новым увлечением. Хотя у Тэхёна в уме не укладывалось, на что ещё он годится, как не трахать богатых аджум и улыбаться в камеры. Выход нашёл себя сам. Их Китая, этого же проклятого Китая поступило предложение написать книгу – автобиографию своей популярности. От самого начала до переломного момента. И это наверно стало отправной точкой. Тэхён загорелся этой идеей. Прошлое никогда его не отпустит, как и он держит его крепко. Но у него есть шанс направить это в положительное русло. Поэтому в течении месяца Ким Тэхён выставил на продажу свою квартиру, акции, которые имел в компании и другое нажитое имущество. Оставаться в Корее было для него проблематично. Чонгук всё понял, когда Тэхён рассказал ему о своих планах на жизнь. И вообще-то, в планах был и сам Чонгук, просто для этого снова нужно было время. Увозить мальчика в незнакомую страну без знания языка и без образования было глупо. К тому же, сам мужчина не обосновался на новом месте. Но это не беда никакая. Чонгук умеет ждать. Тэхён умеет возвращаться. «Это займёт время. Может быть полгода, год. Я найду тебя сам, веришь мне, малыш?» Они всё ещё встречались только в мотеле на окраине города. Но с одной поправкой: Тэхён возил их сам на своей машине, потому что водитель Пак больше не работает на бывшего сотрудника компании. Так тоже было правильно. Чонгук в той же степени мечтал дышать полной грудью и может быть в сдвоенное дыхание – оу, ну романтично же, да? Типа как одно целое. И это не «фу» и «фи» – советчики и критики были по колено. То есть плевать на них с высокой колокольни. Кстати о дыхании. Оно у них всё-таки сдвоенное. Стоит хотя бы обратить внимание на развороченную постель, которую они грели несколько часов подряд, размазывая естественные выделения по бёдрам и ягодицам, высмеивая общий недотрах и голод (а вот есть хотелось по-настоящему, и ещё пить, и ещё ходить в туалет). Торопиться было некуда и незачем, а Тэхён не отпускал, испытывая их на выносливость. Просто вдруг загнанному зверю открыли калитку и выпустили в свободное плавание, а Тэхён резко захлебнулся свежим воздухом. Непривычно было не следовать своему расписанию на день, а творить что хочешь, обнимать кого захочешь, самому выбирать с кем делить пот и слюну. Секс – это просто. Секс с Чонгуком – не совсем. Поймите сами – так они и подумали. А потом Тэхён купил билет в одну дорогу, не прощаясь. Ведь если долго обниматься, допустим, присесть на дорожку, то можно резко передумать. Хотя Чонгук ни за что не стал бы просить остаться. А пока он сидел в своей квартире с Хосоком и Давон, пытаясь спрятать свою боль в карманы. В небо поднялся самолёт, хвастаясь белым хвостом. — Он объявится, Чонгук. Уж я его отлично знаю. – Давон понимающе хлопнула по плечу, и он вымучено раздавил улыбку на искусанных губах. Хосок встал за второй кружкой чая. Встал. Сам. И грусть немного отпустила. Всё-таки в его жизни остаётся смысл. Они победили всех чудищ.***
Намджун с Хосоком с раннего утра вместе уехали, чтобы при параде в выглаженных костюмчиках зайти в колумбарий, где с витрин на них глядели погребальные урны и фотографии в рамках, направляясь к одной конкретной, держа в руках маленький букет. Сокджин-хён улыбался привычно и дурашливо, посылая поцелуйчик. Время шло, но эта рана так и не заживала. Терять людей – не одежду. И осознание этого душит каждый раз как в первый. Что у них было? — Столько лет прошло. А мне всё ещё не верится… – Намджун потирал ладонь, где был зафиксирован большой палец. Он так и не восстановился после той аварии. Слава богу, что на ноги встал хотя бы Хосок. Иначе можно было просто петлю на шею накинуть от раскаяния и бездействий. — Я всё ещё виню себя. Не могу смириться. – Хосок открыл ключом витрину, выуживая оттуда свечу, чтобы зажечь, пока они здесь стоят. Возле урны стояли статуэтки маленьких ангелов. Их покупала Джису, самолично заказывая гравировку. — Джин тогда трезвый был, ты же знаешь. Только потому, что мы попросили его нас развести, от нас мало что зависело… – Намджун всегда искал себе оправдание. Сначала в смерти друга. На встречку вылетел другой автомобиль, удар пришёлся на сторону Сокджина, Хосок вообще вылетел через окно. Только из-за того, что Нам сидел позади, он отделался сотрясением мозга и сломанным пальцем. Потом он искал оправдание, когда помогал любимой женщине лучшего друга, вроде как неся ответственность. Потом загонял свои чувства глубоко, продолжая ездить из квартиры в квартиру. Он одновременно чувствовал себя предателем, последним человеком на земле, но с другой стороны здраво рассуждал, что кроме как Намджуна о Джису никто не позаботится. Джин был бы счастлив, узнай, что его жена и ребёнок в надёжных руках проверенного человека. А может быть и не счастлив. Доподлинно не узнаешь. Остаётся только предполагать. — Как вы теперь? – Хосок отводит руки за спину, следя за язычком жёлтого пламени. — Жить вместе с любимой женщиной и её ребёнком удивительная штука, – сморозил Намджун, расплывшись в улыбке. Джису сама сделала первый шаг, зарёкшись, что сыну нужен отец, а не потому, что Намджун ей действительно приятен. Но какая вообще разница? Итог один. — Всегда было интересно, что было бы, если бы Джин тогда не погиб? И что было бы с нами? – Хосок глубоко вздохнул, переступая на месте. Передвигаться без коляски всё равно непривычно до ужаса. Но ходить на своих двух невероятное чувство окрылённости. — Ты бы не встретил свою журналистку, наверняка. Я бы сгнил в своей хате под мусором. – Чон хмыкнул. «Своя журналистка» звучало по-особому приятно и ласково. Да и говорить о Давон в таком месте не хотелось, только если рассказать Сокджину, что да, получилось у него влюбиться, хотя раньше глотку с ним драл, что ни в кого и никогда. Ирония, она самая. — А Чонгук как? – не из вежливости, а из-за отеческой заботы спросил Намджун. Ему было не всё равно, как там у новоявленных пидорков любовь получается. Он пусть и мужик консервативных взглядов, потому что был так воспитан, но к гомосексуалам претензий не имел. Да и какая ему разница, по сути, кто кого и куда «любит»? От Чонгука это было, мягко говоря, неожиданно узнать – вот так просто взять и сменить ориентацию, влюбившись в киношного «оппочку». Но там всё запредельно сложно. Ким Тэхён не просто манекен с подиума, в нём есть то, что цепляет бесповоротно. А Чонгук по наивности своей попался. Ну что ж, бывает… — Если ты об учёбе, то готовится к экзаменам. Если про «него», то не в курсе. Партизан молчит. Намджун хмыкнул. А что ещё было ждать от вечно молчаливого младшего, который сам себе на уме? К тому же, ему было стыдно делиться со старшим братом о своей личной жизни, ну или вообще хоть с кем-то. И его тоже можно было понять. Намджуну наверно тоже было бы стыдно рассказывать кому-то, что он ждёт своего прынца из долгого путешествия и ждёт как никогда. — Гук попросил ещё к кое-кому зайти. – Намджун взметнул бровью, слегка призадумавшись. Хосок потушил свечу, закрыл витрину и помахал другу рукой, скрывшись за поворотом и поднимаясь на три этажа выше. Он заранее узнал, куда поставили вазу некого Пак Чимина, к которому у Чонгука личный интерес. Хосок встал напротив, присмотрелся, замялся. Знает он, естественно, кто такой этот Пак Чимин, недаром у него девушка-журналистка, да и газеты пестрили фотографиями с места происшествия и виновником всего. В руках у Чона золотые карманные часы патек филипп класса «люкс», немного треснувшие спереди. На задней крышке гравировка «прекрасному принцу», и Хосок кладёт эту вещицу в бархатный мешочек, пододвигая ближе к фотографии. Не стоит и спрашивать, как эти часы снова оказались у Тэхёна, потом у Чонгука, а теперь нашли окончательное пристанище. — Кем он был для малого? – спросил Намджун. Хосок подумал-подумал и решил сказать правду. — Хорошим знакомым. – «Правду». Не убийцей. Нет. Просто человеком, который некогда хорошо отнёсся к его младшему брату. Чимин подарил им свободу. Да и Хосок чувствует благодарность к этому парню, что смог отгородить Чонгука от проблем, в которые он собирался влезть по собственной воле. — И ангелом-хранителем. – Даже не придраться.***
Тэхён отправился в Тибет. Это автономная область в составе Китая, формально особый административный округ, который не трогают, как святыню. Здесь много «мест силы», духовных школ и прочих монастырей для буддистов и индуистов. Ким Тэхён конечно ни к кому себя не причислял, но смог найти там успокоение. Природа и открывающиеся пейзажи располагали к этому. Там же он начал писать свою книгу, где рассказывал о детстве, о матери, избегая наличия Гардианы в своей жизни. Но многое писал по правде: о том, как вёл двойную жизнь, о съёмках в сомнительном кино, и ещё, как боролся с психическим расстройством и борется по сей день. Исповедь давалась ему непросто. В Корее он бы никогда не смог обнародовать свою автобиографию, а вот в Китае другой разговор – его самого попросили. Да и зарабатывать он как-то должен был, отсоединившись от золотой жилы «паутины». В этой же области он приобрёл частный дом, как и всегда мечтал: ездить на велосипеде, курить трубку и сажать деревья на заднем дворе. Первичный капитал у него имелся, да и в общем бедным он не был, чтобы на чистоту. О Чонгуке тоже не забывал, пусть тот и не отвечал на его звонки, но исправно отправлял ему на карту деньги, оставляя содержательные сообщения в каждом переводе. Ведь точно знал, что Чонгук все их прочитает, немного успокоится и будет ждать дальше. Тэхён всё ещё был не готов перевезти его, не обеспечив нормальной жизнью и всеми удобствами. И как главный в их отношениях сразу решал все нюансы и проблемы. И оформлял на Чонгука десятилетнюю визу, в то же время разрешая вопрос на въезд в Тибет, потому что нужно было направлять запрос в тибетское бюро. Так превозмогая всякие ничтожные мысли, внутренних чудовищ, которые продолжали докучать в тёмное время суток, Тэхён работал над книгой, изучая уклад чужой страны и язык, занимая себя, чем только можно. Потом же начал пробовать асаны, познакомился с духовным учителем, который выслушивал его и помогал справиться с чем-то глубинным. В общем, жизнь-то была интересная. Время, проведённое наедине с собой, не прошло даром. Для Чонгука в том числе. Он восстановился в новой школе, всего себя отдавая урокам и подготовке к экзаменам, намеренно избегая телефонных разговоров с Тэхёном, чтобы не выпасть из выработанного режима «не думать – значит существовать». И вообще Тэхён всегда так поступал, первый уходя в закат, откупаясь то деньгами «на такси», то другой не менее важной причиной. Теперь и Чон может позволить себе такой выпад. Но, как и было сказано, читал сообщения, что тот шлёт ему вместе с деньгами, хотя Чонгук никогда его об этом не просил. «Я значит скучаю, звоню ему, чтобы услышать хотя бы голос, а этот школьник обнаглел» – в таком ключе и иногда фотографии с мест, где Тэхён был сегодня с описанием прожитой недели и сдвигов в книге. Чонгук нет-нет, а улыбочки подавит, потому что всё же приятно, когда обещание держат, и далёкий сейчас человек, любимый тобою человек о тебе помнит. Отношения на расстоянии лишний раз показывают, на что годна их любовь, и как они, пережив разлуку, смогут снова друг друга принять. Чонгук ведь тоже менялся. Теперь уже он взрослел. И перед ним стоял нелёгкий выбор: Тэхён постоянно писал, что оформляет ему документы и зовёт к себе. А Гука кроме брата ничего и не держит на родине. Родители всё равно жили в другом городе, редко они виделись и собирались как семья. Хосок прибран в хорошие руки, за него тоже переживать не стоило. Но… другая страна, один единственный человек, с которым ты можешь поругаться или расстаться в любое время, а потом куда сунуться? Он и языка не знает, и куда учиться или работать пойти не знает, пусть Тэхён там сочиняет, что всё решит (решатель, ага). Чонгук не собирается становиться грузом. Он хочет состояться как человек, личность, реализовать себя в жизни. На голой любви далеко не уедешь. На Ким Тэхёне не уедешь вообще. Но как бы тут Чонгук не распинался, пытаясь здраво мыслить, а китайский понемногу начал учить. Вроде как просто так для общего развития, но записался к репетитору и прикупил учебников. Хосок хохотал, когда наблюдал за муками младшего брата, раскидывающего тетрадки в разные стороны, когда накипало от непонятной замудреной грамматики. Но, но, но! Его Чонгук, тот, что в тайне бросил школу и пошёл работать, сам занялся учёбой! Хмурый конечно ходил, злился постоянно, что ему всё надоело, а потом Давон приезжала по вечерам и варила ему кофе, помогая с занятиями. И ей приятно помочь, и младший от помощи не отказывался. Намджун же окончательно перебрался в квартиру Джису, а Хосок по секрету говорил, что у них типа всё серьёзно. Мол Ким не ходит по земле, а летает, кинув свои хакерские замашки и найдя нормальную работу в какой-то компании. Сейчас вот каждое утро поднимается рано, гладит брючки-рубашечки, и как примерный гражданин стоит в пробке, посылая всех с хуя на хуй. Программист он, работяга. А ещё хочет в ближайшем будущем усыновить ребёнка Джису, и это как бы замечательно, что не говори. И неожиданно за всеми этими событиями подходит день выпускного, когда мама приехала к ним в гости, наглаживая школьную форму младшего сына и вооружаясь фотоаппаратом. Всей честной компанией: Намджун с Джису, Хосок с вечно занятой Давон и мама сопровождали его на вручение аттестата, позорно махая ему руками из дальних рядов в спортивном зале, когда как он делал вид, что никого и ничего не замечает. Хосок не мог нарадоваться, гордясь своим братишкой, который наконец-то закончил старшую школу. Маме они ещё не говорили, что Гуки у них в монахи подался и скоро отчаливает, хлопнув тапочками. Ну её и подготовить нужно, нельзя же в лоб сказать, что ждёт их Чонгука другой монах, некогда известный как актёр и модель Ким Тэхён. Она бы свалилась с инфарктом, точно. Но после торжественной части, когда весь класс должен был уйти на банкет, Хосок подозвал его с собой, вроде как предупреждая, что они поехали домой накрывать поляну, а сам вёл его на парковку, где все места были забиты под завязку. И с усмешкой хлопнул младшего по жопе, толкнув вперёд, бегом скрываясь между припаркованными автомобилями. Чонгук опешил и ничего не понял, когда сзади него кто-то примостился, всовывая перед его грудью большой красивый букет из маленьких цветочков. Цветочник… чёрт. Бывший же школьник затаил дыхание, замер и вообще потерялся, не торопясь принимать букет или что-либо говорить. Сознание кричала ему, что позади него кое-кто конкретный, долгожданный, приехал сам, разузнав про выпускной своего мальчика. И только когда родные руки обвили талию, прижимаясь теснее, Чонгук немного расслабился, накрыв ладони сверху. — Я знал, что сам ты, конечно, про выпускной не обмолвишься. – Голос завораживал, как и в первый день их встречи. Внизу живота теплеет и стягивает в тугой узел, и Чонгук не может перестать глупо улыбаться, опуская голову. Тэхён сам приехал, чтобы поздравить его. А ещё, чтобы наверно увезти с собой. Хотя для него было тяжело возвращаться в Корею, где всё кишило воспоминаниями о былом. Хотя… — Чонгук… – тихо-тихо, в самое ушко, водя кончиком носа. От Тэхёна вкусно пахнет одеколоном и сам он какой-то весь преисполненный силой и энергией, теплит его в своих объятиях. От того блаженно. Спокойно. Так ещё никогда у них не было. Потому и стоило так долго ждать. – Ты поедешь со мной? Чонгук хмыкнул, стиснув ладони сильнее, делая медленный разворот. Он уже по самое не хочу начитался про Китай, Тибет, их законы и устои. Там красиво? – он смотрел. Там можно жить? – на сайтах пишут, что вполне себе можно. Там будет ему место? Вот в этом то и смысл. Какая разница, где им с Тэхёном выбить место под солнцем? Они могут точно также расстаться в Корее, могут расстаться прямо сейчас, но если не попробуешь, то так никогда и не узнаешь. Чонгук готов пробовать – начать жизнь с чистого листа. Перед ним губы: то холодные, то горячие, полные, сухие. Ответов не нужно. Да и вопросы больше неуместны. Чонгук давно и надолго в него… Тэхён знает. Тэхён хочет попробовать жить именно с ним. И тут только одна дорога, один выход, одна судьба. Чонгуку жизненно необходимо полететь за ним хоть на край света и спасти его, обязательно спасти от одиночества, и спастись самому от того, что пыталось их разлучить. Но они попытаются доказать себе, доказать какому-то «ему», всем, кто не верил – что между ними есть глубинное чувство, сильное, необъяснимое. Говорить о нём немного стыдно и вроде как не принято между двумя людьми одного пола. Но скрываться им теперь не перед кем, а, следовательно, и стыдиться. Они заслужили счастье, что было уготовано им в конце нелегкого пути.