***
— Он сделал ЧТО? — в голосе Джексона звучала обманчиво шелковая змеиная мягкость. — Ох. Ну это же Раф! — Микеланджело отчаянно махнул рукой, снова с нежностью посмотрев на распластавшегося по кушетке брата. — Мы все в разное время делали себе такие штуки... Только остальным-то Донни сам резал, скальпелем и со всякими вашими медицинскими фиговинами, как положено... Но Раф же у нас мега-самостоятельная черепашка! Вот и… накромсал, как смог... Наверное, думал, что само заживет... — Думал. Само. Ясно, — последнее слово Джексон уже откровенно прошипел, панически решая, за что в первую очередь хвататься — за капельницу или за голову. Или, может, лучше вцепиться в горло этому позитивному идиоту и придушить его к чертовой матери. — Да ебаный же ты блядский нахуй! — всё-таки определился он, торопливо собирая систему. — Куда смотрел, вашу черепашью матушку, Донателло?! У этого вашего самостоятельного Рафаэля уже сепсис цветет и пахнет! Я без крови вижу! — Но ты ведь сможешь его починить? — безмятежно улыбнулся дегенеративный черепаха-оптимист. Дегенеративный черепаха-безумец как раз в этот момент застонал и выгнулся на кушетке. Джексону остро захотелось расшибить себе лоб рукой, но руки, к сожалению, были уже заняты. Ладно. Спокойно. Ничего непоправимого пока не случилось: времени еще почти полных два часа. Если сейчас стабилизировать этого идиота, вызвонить отслюнявленного ему щедротами мистера Фишера в качестве дополнительного сменщика Пита, передать черепаху с рук на руки… он успевает. Успевает. — Сможешь... — пробурчал он, подключая капельницу. — Я тебе кто, Танатос черепаший? Решаю, кого оставить в живых, а кого нет? Хотя Гипнос мне, конечно, постоянно сопутствует… Микеланджело недоуменно похлопал глазами, и Джексон устало опустил веки. Да. Это явно не Донни. Он вообще точно разумен? — Постараюсь, — перевел Джексон на дегенеративно-черепаший. — Но Донни передай, чтоб в другой раз обращал внимание: видишь сыпь по всему телу? Лихорадка, головные боли, потеря сознания? Вот это оно и есть. Сепсис. Кстати, где ваш старший брат? Почему он этот цирк допустил? И почему его сейчас тут нет? В прошлый раз мне его силком от больного оттаскивать пришлось, чтоб сам рядом не свалился от истощения… — Я... — Микеланджело как-то странно дернул глазом и засобирался на выход. — Знаешь, зайду-ка я домой, посмотрю, как там Лео. А то он после прошлой стычки с неприятной раной завалился. Вроде не жаловался, но сегодня что-то слег — температура, голова... и вроде тоже какая-то сыпь пошла... мы думали, вирус какой-то... — Думали... — Джексон пожевал губами, не решив, жалеть ли ему, что в руках не оказалось скальпеля, который можно было бы сейчас швырнуть в это зеленое недоразумение, или наоборот радоваться.— Майки, знаешь, — ласково посмотрел он на закрывающего дверь черепаху, — я вас ненавижу...***
— Марокко… — бурчал Джексон, одной рукой проверяя укладку, а второй набирая номер. — Специи… верблюды… мечети… свобода… — бросив еще один напряженный взгляд на притихшего пациента, он нажал кнопку вызова: — Алло, Питер? Да, Джексон. У меня тут срочный выезд и сепсис в реанимации... Знаю, что тебе только через два часа. Хочешь вместо меня в канализацию – разбираться со вторым сепсисом? А придется… Тогда ноги в руки и в отделение. Через полчаса чтоб был… Нажалуюсь Фишеру. Хуй там я шучу… Самолет? Представь себе, я помню. Попробую поймать его в канализации. Шучу... На себя посмотри. Жду. Марокко… Да ебись оно все конем! Марокко… Уволиться, что ли? Да ведь все равно ж не отстанут. Будет из чистого альтруизма пахать. А оно ему надо, Джексону? Но помечтать все-таки было необходимо. Для душевного здоровья.