Долгожданный подарок

На чердаке мне сделали просто потрясающую мастерскую. Светлую, просторную. Провели водопровод, и туалет сделали отдельный. При мне попросили окно расшириться. Это выглядело примерно так: Наррав положил руку на стену рядом с окном, глаза прикрыл, и через минуту стена как сплавилась, пошла рябью и успокоилась прозрачным стеклом. Всё. Делов-то. Окно расширилось вдвое. Пока я хлопал глазами, чудодеятель спокойно поинтересовался, что на ужин буду. Короче, через неделю я уже сидел безвылазно на чердаке и не мог оторваться. Меня так захватила идея сделать шикарный подарок на свадьбу старшего брата, что не хотел ни на секундочку оторваться. Боялся за два месяца не успеть. Попутно, разминаясь, так сказать, я ночью расписал несколько общих помещений, на манер царских хором. Не спалось мне. Да и делов-то было. Я ж не сплошняком, только орнамент обозначил, а то скучненько смотрелось - сплошной камень. Их реакция меня, если честно, напугала. Когда всё высохло, и я снял первый покров, которым прикрыл стены, чтоб не испачкать что-нибудь ненароком, меня оглушила тишина. Смотрели на меня, на стену, опять на меня. Столько было в глазах! Восторга, неверия, восхищения и снова недоумения… наверное, так же я смотрел, как батя окно делал. Потом меня буквально сбил с ног шквал их эмоций, восторга, меня зацеловали и затискали всего! Мелкие верещали и пытались пальчиками отковырять кусочек. Глядя на это, я решил и мелким что-нибудь сделать. Поскольку вырезальщик из меня никакой, я нарисовал угольком несколько вариантов деревянных игрушек вроде трещотки, курочек на жердочках и как мужик и медведь дрова рубили, ну, это когда с одной стороны тянешь, а фигурки двигаются. На большее фантазии не хватило. С этой мелочью не стал к Нарраву приставать, показал Террену. Тот принцип живо понял. Через пару дней приволок готовые. Фигурки были - как живые, вот кто у нас отменный резчик! Я их расписал, лаком покрыл. Потом подумал и решил трещотки не дарить. От мелких и так шуму полно, а с трещотками полный кавардак будет. Визгу и писку от подаренных игрушек было немерено. Я даже удивился, почему у них таких нет, вроде резчики они все отменные. Все оказалось просто: какими бы они не были искусниками, воображения что-нибудь новое сделать не хватает. Вырезать по дереву их в стародавние времена тоже кто-то из «подаренных озером» научил. Странно, что игрушки не показал. Идею сделать игрушки подхватил Наррав. Принцип простой, я постарался как можно понятнее объяснить. Так что теперь у них будет бум резных игрушек. По весне всех одарит, щедрая душа. А потом пришла весна! Вокруг все расцвело, зазеленело, защебетало, запело! Как будто и у меня внутри что-то растаяло. Может, и правда, ребенком побыть? Тут меня никто не знает, ничего никому доказывать не надо, глотку рвать, по головам лезть. Наррав и Сарраш меня иначе, как маленьким, и не звали, и от своих детей не выделяли, а я настолько привык к ним и так полюбил, что не заметил, как стал звать их батей и мамой. Наверное, так и было правильно, своих-то и не помню. Я никогда себя так не вёл. Столько не смеялся. Столько не безобразничал. Будто мне не двадцать лет, а два. Я радовался, как ребенок! Может, так и было? С мелкими мы носились, как угорелые. Да и не мелкими они уже были: после оборота сильно вытянулись, буквально на голову за месяц выросли, меня ненамного ниже были. Да и годов-то им всего двадцать было, как раз в это время первый оборот у перевертышей. Так что теперь мне было понятно недоумение взрослых, когда мой возраст узнали. Но я и не хотел уже взрослого изображать. Пусть их! В конце концов, я – ребенок по их понятиям, и могу с чистой совестью дурачиться! А эти хитрюги-близняшки! Если мы попадались за шалостью, то я частенько брал вину на себя, поскольку мне было достаточно состроить раскаивающуюся мордочку, как Сарраш покупалась, и поучения прекращались. Этим близнецы-засранцы пользовались напропалую. *** Я познакомился с Адеррас, такая красавица! Она мне и рассказала, что если через озеро прошел – уже не человек. Пусть она и не стала оборотнем, как муж, да и дети – все волчата, но не стареет, как человек, и до четырехсот, как минимум, будет молодкой. Примерный расклад – мы меряем годами, они – десятилетиями. То есть четыреста – как у нас сорок. Так что забудь, что ты Валера, тут ты Флерран, и ты младенец ещё по их меркам, так что гуляй и шали. Я, кстати, спросил её, почему она обманула с возрастом. Она не просто так с моста упала. Младшей дочкой была у средней руки помещика. Замуж выдали за старика. А тот просто садистом оказался. Когда сказала, что беременна, выдал, что от него детей быть не может, ославил и из дому выгнал в чем была. Так-то вот. Ребенок погиб, перехода не выдержал. Она сама болела долго. А потом в первую весну мужа будущего встретила. Влюбилась, как девчонка. И все. Забылось все, что было плохого. Теперь так счастлива, как никто, ни о чем не жалеет. Меня, кстати, ни разу не спросила, что там дома за двести лет сталось. Вся её жизнь здесь теперь, она другой и знать не желает. А ещё я в зеркало посмотрелся. Как-то мне не надо все было, все ж не девчонка, перед зеркалом вертеться да собой любоваться. Но тут я у Моррас рамку оконную расписывал, а она всё вертелась рядом, прихорашивалась у зеркала. Так вот. Лучше б не смотрелся. Я за последние годы так привык, что постоянно в гриме, что отвык от своего натурального, так сказать, вида. Видать, отсутствие всяких аллергенов сделало свое дело, и кожа у меня была белая-белая. Как слоновая кость, так, кажется этот оттенок звался. И волосы белые отросли до плеч уже, а я и не заметил. А глаза почему-то не красные, а синие, как озеро. Вот от глаз я и впал в ступор. Я вспомнил, что вроде как действительно в линзах был, я ж их, не снимая, носил. Может, и в синих тогда был, не помню. Но каким бы не был цвет линз, радужка глаз красная должна быть! Я даже потрогал руками, поводил пальцем по зрачку – нет, не линза, она бы съехала. Тут дверь грохнула, и я отмер. Оказалось, я так замер, что Моррас испугалась и за отцом побежала. - Что такое, маленький! Ты чего, зеркала ни разу не видел? Чего испугался? - Н-нет… глаза, – выдал я, и потыкал пальцем, показывая на глаза. – Почему синий? - Что синий? – не понял он. – А какой должен быть? - Н-ну, раньше красный был… - Ааа… это, – успокоился батя. Меня приобнял. – Адеррас тоже цвет волос сменила. Ведун ей тогда пояснил, что озеро дает наиболее похожее новое тело, ну, не новое, а как бы меняет твое, выбирая из того, что есть в нашем мире. То есть, Адеррас теперь нерги, южное племя людей, у них светлые волосы и такие же зеленые глаза. Она рассказывала, что раньше волосы красными были. Красных волос в нашем мире нет. У тебя – ну, наверное, такие, как ты, тоже есть в этом мире, только с синими глазами, я и не знаю, какое племя это, наверное, северные кто-то, ты ж как снежиночка у нас. - Охереть… – выдал я по-русски без запинки. - Что? Не понял. - Н-ничего… – опять прозаикался я. - Флерр, ну ты чего расстраиваешься? – погладила меня по голове Моррас. – Ты очень красивый, вот вырастешь, от невест и женихов отбоя не будет. - Угу. Ничего. Всё хорошо уже. - Ну и молодец, – Наррав потрепал меня по голове и вышел. Моррас спросила: - Может, попить хочешь? Я покивал. И правда, во рту все пересохло. Теперь я непонятной породы зверь. Опять поглядел в зеркало. А ведь и правда, ничего. Даже красиво. Это как художник вам говорю. Белоснежные волосы и синие глаза. И правда, снежиночка. Ну и пусть, буду местной снегурочкой. Авось, по весне не растаю. Настроение выправилось. Секундочку, каких таких невест и женихов?! Каких женихов??! Вошедшая сестренка, увидев моё состояние, подбежала, стала теребить: - Флерр, ты чего опять! Отомри! - К-как-ких т-таких ж-женихов? - Фу-ты ну-ты! Я думала, что серьёзное… ну оговорилась я, ну, прости. Тебе ещё рано пару выбирать, не переживай! Всему своё время, всё будет хорошо! – опять по голове гладит. - Н-никаких женихов? - Никаких, маленький… - Я н-не маленький… - Конечно, большой уже. Пить будешь? - Ага. Кое-как я успокоился. Ничего себе у неё оговорочки!