Долгожданный подарок

- Флерран!! Ты где застрял? Давай спускайся скорее! – прикрикнула снизу сестра, поторапливая. Суетная неделя прошла, и мы наконец-то выдвигались на праздник. Лошади запряжены, подарки уложены, медведи наряжены, ярру любопытно глазами блестят. Наставница моя, невзирая на уговоры, ни на йоту не отклонилась от своих планов, и занятия проходили ежедневно, в обычное время. С Ликъясом перед отъездом они долго шушукались, на меня глядючи, и расстались очень друг другом довольные. Сетти под строгим доглядом Леновы провел пару уроков. Он немного смущался отведённой ему роли, но с поставленной задачей справился превосходно, Ликъяс мог бы быть им довольным. Хотя… не знаю, насколько довольным, если бы понял, что именно показал мне шалопай-«учитель» после «официального» занятия. Мелкие, но такие замечательные хулиганства! Особенно мне понравился способ изменения уровня воды в кружке оппонента. Опробовали на близнецах. Правда, приходилось действовать из-за угла. Так вот, испытуемый подносит полную кружку ко рту, а она, раз – и пустая! Недоуменно смотрит, тыковку чешет, к глазам подносит, кверху дном переворачивает – и тут вода возвращается! Класс! Голова мокрая, штаны – тоже! Только, увы, дважды провернуть такое действо возможности нет, потому как после отъезда ярру станет сразу ясно, кто с водой шалил. С Вилларом у нас тоже были, вроде как, занятия, но моё солнце, чувствуя, что я нахожусь головой где угодно, но только не на уроке, ограничился тем, что рассказывал мне легенды и сказки их мира. Все занятия я честно спал у него на диване, положив голову ему на колени. Усваивалось так не в пример лучше. - Хороший мой, ну, чего ты застыл? – поднялся Виллар. – Идём, все уже готовы. - Иду! – я соскочил со стула, прижимая к груди альбом. – Альбом на шкафу забыл! – показал ему добычу. – Хочу порисовать в дороге! А то давненько его в руки не брал. - Как же ты умудришься на ходу рисовать? - А я до сих пор не научился верхом ездить… - пожал плечами я. – Почему-то на спинах медведей могу, а с лошади – падаю. Так что, я в возке поеду. Там места много, ко мне постоянно в дороге кто-нибудь подсаживается! Можешь тоже со мной покататься! - Договорились, Рани, – ласково улыбнулся он, пропуская меня вперёд. Я замер. Обернулся, в глаза смотрю любимые. - Как ты меня назвал? – выдохнул удивленно. - Рани… Тебе нравится? – прижал меня к себе моё солнце. Это было так трогательно и нежно, что я, закусив губу, уткнулся ему в шею. Потом, бросив альбом, обнял его руками, прижался крепче. - Рани-и-и… – посмаковал я своё имя, которое так необычно сократил Виллар. – Очень красиво, Виль, спасибо… А это что-то значит? Он усмехнулся мне щекотно в ухо, потерся носом о висок. - Я… потом тебе скажу… - Ой, а почему? Это что-то неприличное? – сурово глянул исподлобья, сделал строгое лицо. - Придумаешь, тоже! – рассмеялся он, откидывая голову. – Нет, всё очень и очень прилично! Только… – склонившись, горячо шепнул на ухо: – оно очень личное, так я тебя только наедине буду звать! - Виль, да я же от любопытства умру! Что это, скажи… - Ну, нет уж! И не уговаривай! А лучше – догоняй! – подхватив с пола мой альбом и коробку с красками, он легко сбежал вниз. Мне же ничего не оставалось, как бежать за этим интриганом. Не скажет, тоже мне! Всё равно, узнаю! Только… наверное, не стоит лезть с расспросами к посторонним, вдруг это, и правда, очень личное. Но сердиться на солнце моё я не мог. Скорее наоборот, этот маленький секрет, казалось, ещё больше сблизил нас. Моё тайное имя… Так загадочно! Однако, если это что-то вроде «сладкого» или «малыша» – я… Не знаю даже… Пока не знаю, но обязательно придумаю!!! Виллар упорно держался весь путь и так не сказал мне, что значит «Рани». Он ехал верхом неподалеку от возка, я даже немного с ним в седле проехался. Мне очень понравилось, он так крепко держал меня, что я ни капельки не боялся упасть с верхотуры и в повозку пересел только с условием, что он со мной прокатится. Машшея с малышкой тоже с удобством разместилась в возке, и малютка большую часть пути проспала. Моя наставница предпочла путь верхом, ярру не расставались со своими кошками, тенями мелькали среди деревьев, только птицы распуганные в разные стороны разлетались от их скачков. Им было всё интересно, везде любопытные ярру совали свои носы. Кайса любопытничала больше всех, даже уговорила Сетти залезть в гнездо сорочье, шуму было на полдня, пока за нами разгневанные птицы с криками неслись. *** Весенний праздник был, как никогда, прекрасен. Весёлый смех не смолкал над лугом, ребятня носилась, как угорелая, тут и там слышались задорные песни… Я разрывался надвое, мне и побегать хотелось, и с моим солнцем побыть побольше… Так что, набегавшись со своими друзьями, я ураганом влетал в его объятья, с упоением наслаждаясь теплом и близостью самого родного создания на свете. Виллар только смеялся и кружил меня, да потом стал бегать со мной вместе, будто и не учёный муж вовсе, а озорной ребёнок, как я. Близнецы всем растрезвонили, кто со мной рядом непрерывно, и детвора, ещё не озабоченная поисками пары, на нас восторженно глазела. Две недели пролетели, как единый миг. Спать было некогда, да и как спать-то, когда у костров песни поют и танцуют! Звонко пела свирель, нежно переливались с ней тонкие дудочки, небольшие барабаны задавали ритм… плавно в музыку вплетались голоса… Остановиться и передохнуть не было времени, лишь к рассвету я без задних ног падал в шатре, мгновенно засыпая. А уже ко второму солнышку вскакивал и бежал навстречу Виллару и новому дню. Каждый день мы были вместе, гуляли везде, я ему показал свои любимые места, очень красивые и уединённые… Было очень здорово лежать с ним на солнечной поляне и любоваться кучерявыми облаками, неспешно проплывающими в высокой сини. За всё время праздника он так и не признался, что значит «Рани», хитрый ваксаш только нежно шептал так на ушко, когда мы ужинали у костра или когда танцевали. Сестрица моя тоже с нареченным своим не разлучалась, но они не носились, как угорелые, по лугам и лесам, а танцевали и пели в кругу своих друзей, только ко сну мама или отец приводили её за ручку к нашим шатрам. Моррас душераздирающе вздыхала, поминутно оборачиваясь, и полночи ворочалась на своем ложе. А с первыми лучами вскакивала, прихорашивалась да убегала к ненаглядному своему. Наставницу же мою было просто не узнать. Да и какая она раскрасавица была! Просто загляденье! Глаза горящие, щечки румяные, волосы лентами и цветами украшены, платье тонкий стан обнимает, прям не ступает – лебедушка плывёт по земле! Неудивительно было, что проходу ей не давали красавцы-перевёртыши, до самой ночи за ней увивались, танцевать наперебой звали. В круг друзей-погодок Моррас и Томмара её приняли с превеликим удовольствием, однако она никому предпочтения не выказывала, со всеми наравне смеялась и кружилась. Ярру, родичи мои новоявленные, лишь в первый день сторонились да любопытно по сторонам глазели. Потом не выдержали и влились в общее веселье. Сетти, как самый младший, бегал со мной да с близнецами, а Кайса с женихом своим – больше в компании сестры были. Перевёртыши столь пестрой компании никак не удивлялись, только радовались новым друзьям, зазывали после праздников в гости. На последней неделе, как водится, начались свадьбы. Мне не терпелось снова полюбоваться на молодожёнов, ведь теперь и у меня свадьба не за горами, хотелось рассмотреть все-все подробности! *** В одно утро Виллар разбудил меня ни свет ни заря. Стылый туман не спешил растаять под утренними лучами солнца, прятался в низину до новой ночи. - Виль, ну что ещё… Рано так… Я спать хочу, – сонно отмахнулся я, укладываясь обратно в теплую постельку, поглубже зарываясь в одеяло. Какой вставать! Мы только пару часов назад спать легли! - Нет-нет, засоня, пора вставать! Пойдём, негоже заставлять уважаемого ведуна ждать… – он потеребил меня, убедился, что я принял сидячее положение, вложил в руку одежду, поцеловал в щеку и вышел. Кое-как умывшись и с трудом, практически с закрытыми глазами, одевшись, я вышел из шатра в зубодробительную свежесть чуть начинающегося дня. Наверное, ярру как-то особенно учатся температуру тела изменять, потому как я замерз в считанные секунды. Виллар сидел на коленях перед костром и подкармливал его тоненькими веточками, что-то шептал неслышно. А потом и вовсе ладонь оцарапал, несколько тягучих капель упало в огонь, который в секунду взметнулся и снова опал, засыпая. - Флерран? Уже? – мягко улыбнулся он, вставая с колен, отряхиваясь. - Аха… А что это ты такое делал? Секрет? - Ничего не секрет. Просто поприветствовал стихию. - Ты каждый день руки режешь? – я вцепился в его руку, притянул к себе, рассматривать взялся. Порезов никаких не было, будто и не резал руку он. Так скоро зажило? Вот здорово! - Не каждый, – он перехватил мои руки, в своих сжал легонько. – Сегодня особенный день, я просил благословения Мерта. - А почему особенный? - Пойдём, сейчас сам всё увидишь. Уже все ждут только одного такого замечательного засоню. - Кто - "все"? - "Все" - значит, все, – потянул он меня за руку. На поляне стояли мои медведи, родители Томмара, ярру, Ленова. Все нарядные и торжественные, улыбаются, глаза взволнованно сверкают. Сестра с нареченным стояли на пригорке, красивые, нарядные, на нас вовсе не смотрели, никого кругом, кроме друг дружки, не замечали. - Виль… что это? - Это… сюрприз… хороший мой… – замявшись, тихо ответил он. - Сюрприз… – тоже почему-то шепотом ответил я. Моё солнце меня за руку взял, пальцы сплел. - Венчание, Рани, душа моя… Али ты передумал уже? - Венчание… – выдохнул я. Тут же отчаянно замотал головой: – Нет! Не передумал! – глазенки распахнулись, смотрю на него, глаза в глаза, смотрю и не поверить не могу в происходящее. – Прям сейчас? А почему? – завалил Виля вопросами. Но, ведь, и правда, немного непонятно: вроде хотели подождать? - Да, прямо сейчас… – он кивнул головой, меня по щеке погладил. – Я говорил с твоим дядей, Ликъясом, и он заверил меня, что венчание тебе не повредит, наоборот, лишь на пользу будет… Очень сокрушался, что не сможет быть… Ты же не против? - Я… В-виль… – у меня от восторга просто дыхание перехватило, такая охватила ясная чистая радость, что кажется, через глаза сейчас свет польётся… Сморгнув откуда-то взявшиеся слезы, я зачастил: – Нет-нет-нет! Я согласен! Согласен! Виллар крепко-крепко меня обнял, а я тоже в него вжимаюсь, ни на секунду не могу отстраниться. - Рани… Рани мой… – зашептал он. – Рани – так зовут возлюбленных, тех, чей вздох тебе дороже жизни, с кем едины навеки, с кем делят ложе… - Виль… – слова все потерялись, я не мог ни единого вспомнить, мог только смотреть на него во все глаза. Сердце грохотало в ушах, застряв где-то в горле, ноги не держали, мне казалось, что я рухну в тот же миг, что он отпустит меня. - Идём, пора уже… Я смог только кивнуть. Я… не помню, что это был за обряд. Всё, чем был мир для меня в тот миг – это Виллар, моё солнце. Только его руки, только его глаза… они полыхали пламенем, а я плавился в этом пожаре… казалось, что вместо рук и ног – столпы огня, в груди разгорается солнце, сияющее ярко, нестерпимо, до рези в глазах… только закрыть глаза и отвести взгляд от жениха я не мог, как прикипел… Где-то вблизи чувствовался ведун, что-то шепчущий… немного позвенькивали нити, что натянулись с ярру, остужая слегка голову, не позволяя окончательно утонуть в моём солнце любимом… Но происходящее вокруг было столь незначительным перед тем, к кому стремилось сердце, и я с радостью распахнул душу, принимая всё от Виллара, отдавая всё, что есть. С восходом второго светила моё внутреннее солнце взорвалось, пожар взметнулся до небес, сжигая всё, что оставалось от Валеры. Родился Флерран фар-Ларру, жених и возлюбленный, тот, кто через пять лет назовется эн-Ларру, разделив имя и жизнь мужа.