Долгожданный подарок

- Ра-а-ани, Рани, вставай! – любимый голос зашептал в ушко, пальцы откинули прядку со лба. – Вставай, сплюшка! Чую, что не спишь! - Ууй, щекотно! – я лениво увернулся от его щекочущих губ, рукой ухо потер. - Встава-а-ай! – неугомонный вакшас потеребил меня за плечо. Я залез поглубже под подушку, укутался в одеяло. Виль фыркнул и отстал, вставая с кровати, ушел умываться. Через несколько минут я блаженно посапывал дальше. - Йай! – ледяные мокрые руки перехватили щиколотки, стаскивая на край кровати. – Холодно! Я живенько сгруппировался на кровати, поджимая ноги. Сна как не бывало, упорхнул испуганной птичкой, спугнул, негодник. - Виль, ты мучитель! – прохныкал я, пытаясь снова забраться под одеяло, которое он тянул на себя. - Флерр, хватит дурачиться! Ужель ты хочешь, чтобы нас все дожидались? – улыбнулся Виллар, стащив-таки одеяло, и уселся на кровать, аккуратно приобняв меня, целуя в макушку. – Давай, умываться и завтракать. - Спа-а-ать… – простонал я, утыкаясь мужчине куда-то в подмышку. На что меня подняли на руки и отнесли умываться. - Ну, – он поставил на пол перед раковиной, – сам умоешься, или мне тебя умыть, как несмышленыша? - Вредный Виль… – буркнул я напоследок сонно, зыркнув на него одним глазом, какой разлепился, и, получив звонкий шлепок по попе и нежный поцелуй в щеку, приступил к утренним процедурам. Вообще-то, спать и в самом деле хотелось, потому как до кровати мы добрались далеко за полночь. Всё к предстоящей поездке на весенний праздник готовились. Как всегда, куча дел в последний день нашлась, то колесо у повозки расшаталось, то подарки нашлись неупакованные, то альбом я где-то посеял, то мелкие живность из загонов выпустили, то у Виля письма недописаны… Пока все переделали, день-то и кончился, даже вечера едва хватило! - Флерр, все? – заглянул ко мне Виллар. Улыбнулся, увидев мое скорбное выражение лица. – Хороший мой, пошли, в повозке выспишься! – протянул он руку, в которую я с удовольствием вцепился. После завтрака мы тронулись в путь. Виль в этот раз ехал со мной в возке, а не верхом, как обычно. Я же разместился со всем удобством, голову ему на колени положил и, убаюканный его рукой, что мне волосы перебирала, душевно посапывал, досматривая сны. Мерно шумели деревья, радуясь жарким весенним солнышкам, трещали-пересвистывались птицы, перескакивая с ветки на ветку, проносясь над самыми головами, солнечные лучики щекотали мне нос, шаловливым зайчиком пробираясь в повозку. Всю дорогу я благополучно проспал. Изредка продирал глаза, убеждался, что мое солнце рядышком, и дальше проваливался в сон. Последствием его недельного отсутствия ранней весной, когда он участвовал в задержании похитителей, явилось то, что теперь мы физически не можем расстаться даже на минуточку. По дому мы ходили, держась за руки, ни о каких самостоятельных моих занятиях, как велел мне дядя, и речи не было, я элементарно не мог сосредоточиться, все отвлекался на него, поминутно прислушиваясь. Разлеплялись мы разве что в туалете или в купальне… Порой так накатывало, что я к нему на руки залазил и сидел, молча сопя в шею… Виль героически пытался работать, и тогда я тихонько располагался у него в кабинете, подтащив диванчик поближе к его рабочему креслу, что-нибудь в альбоме черкая. Мы с моим солнцем никак не могли понять, с чего бы возникла такая возросшая потребность в касаниях… ведь раньше такого не было. Я, бывало, целый день где-нибудь пропадал, и мы только за ужином вновь виделись, нам вполне достаточно было просто чувствовать друг друга, знать, что твоя половинка рядом… Теперь же… Мне становится жутко некомфортно, когда я его не вижу, даже чувствую его намного острее обычного и знаю совершенно точно, что Виль такое же испытывает. Домашние приняли наши обжимания спокойно, с пониманием, подшучивали порой, что слиплись мы надолго. Чтоб уж совсем не тунеядничать, я упросил маму найти мне какое-нибудь дело, хоть она и противилась. Так и повелось, что, если Виль в кабинете работает, я рядом сижу с альбомом или же выполняю какую-нибудь мелкую работу. Как ни странно, мне понравилось вышивать или плести чего-нибудь вроде макраме. Что ж поделать, если остальные занятия чересчур громоздкие и шумные, разрисовывать посуду я не могу, краска хоть и не сильно пахнет, но всё же запах есть, а в кабинете Виллара нет такой вентиляции, как на моем проветриваемом чердаке, условия не те. Вот так мы и ехали, в обнимку, не в состоянии расстаться. Сквозь сон я чувствовал наше сердце, успокаивающе бухающее, руку, что по волосам и спине гладила, слышал негромкий голос, когда он с мамой или Машшеей посмеивался, и наслаждался жизнью. Проснулся окончательно я уже в шатре, который установили без моей помощи для нас с Вилем. На улице смеркалось, из-за чего внутри царил бархатный полумрак. За тонкой кожаной стенкой мужчины негромко переговаривались с отцом, о чем-то пошучивая, решали, где остальные шатры разбить, женщины обсуждали ужин, спорили, к кому первым в гости идти. Братьев же вместе с остальными детьми не было слышно, видать, уже умчались, неугомонные, сбежали от возможных поручений, которых им бы непременно нашли. - Ну, что, выспался? – в шатер заглянул мое солнце, с улыбкой присел на корточки рядом, пальцами разворошил мне волосы. – Сплюшка… Два дня проспал, не просыпаясь… – тревога мелькнула в голосе. - Как проспал? – удивился я, зевая и потягиваясь. Странно, я опять спать хочу… - Так вот и проспал, душа моя… Как ты себя чувствуешь? - Не знаю… Вроде, все, как обычно… Только спать опять хочу… – тут до меня дошло, о чем он минуту назад говорил: – Это что же, – напрягшись, проговорил я, – получается, я всю дорогу проспал, последние два дня – так вообще не просыпаясь? - Да, хороший мой, и это меня беспокоит… – он посмотрел мне в глаза. – Я попросил Ревве зайти, он утром тебя посмотрит, хорошо? Виль был не на шутку встревожен и обеспокоен моим состоянием, даже голос дрогнул. «Родной мой, переживает! И я тоже хорош! Только подначиваю! Нет, чтобы успокоить!» - мелькнули в голове умные мысли. - Конечно! – поспешил я согласиться с его предложением. – Не переживай, я просто устал… Дни суетные были… – я успокаивающе погладил его по руке, усаживаясь на ложе. Он уселся рядом, приобнял, к себе прижал. – Все хорошо, солнце мое, правда… - Ох, Рани, а все одно - беспокойно… – вздохнул он. – Ты так крепко спал, что добудиться не могли. Не надо было мне уезжать, все наперекосяк после поездки пошло… - Может, с дядей связаться? – рискнул предложить я. - Попробую, только Ревве дождусь. Сам знаешь, я на его земле ограничен в использовании силы. Так что… - Ничего… ведун не откажет, знаю. Может, дядя и присоветует чего… Наверняка, ничего страшного! - Ты, конечно же, прав, хороший мой… – Виль поцеловал меня в висок, аккуратно перебирая волосы пальцами. – Наверняка, виной всему лишь усталость и та суматоха, что была в последнее время, – он улыбнулся. – Буду тебя весь месяц на руках носить и ждать, когда ты наконец-то отдохнешь и выспишься, соня мой… - Носи, я совсем не против… – я прижался к нему крепче, с упоением вдыхая запах самого любимого создания на свете. Как я не крепился, глаза сами закрывались, все едино, еле-еле сдерживал зевок. - Ужинать пойдем? - Пошли… А потом спать! – я невесело рассмеялся:– Так и праздник просплю… - Ничего страшного, – поцелуй в висок, – все ещё успеем. - Ну и ладно… Утром меня опять еле-еле расшевелил Виль, все больше тревожась. Я чувствовал себя сонной букашкой, что осенью засыпает, еле лапками шевеля. За завтраком сидел, из последних сил ложку держа, стараясь не сильно показать родным свое дурацкое состояние. Не хватало еще им переживать по пустякам… Под конец завтрака Вилю все же пришлось меня на руки взять, до того мне нехорошо сделалось, даже руки едва шевелились, глаза просто не открывались. Все голоса слились в неразборчивый шум, только шепот моего солнца я отчетливо слышал да чуял, что он меня на руках из-за стола унес. Ведун заглянул к нам после завтрака и охнул, сев, где стоял. Тут уже и мама обратила внимание на мое нестояние… Заполошились со мной, забегали, как с больным. А мне же стало совершенно плевать на окружающий мир, что они там делают, бегают ли, суетятся ли - всё едино… Лишь бы мое солнце рядышком было, ясное, теплое, любимое… мое… В очередной раз я очнулся затемно, только-только горизонт рассветом взялся. Виллар рядом спал, меня к себе прижимая, я по привычке руки-ноги на него закинул, носом в шею уткнулся. Удивительно, но спать я больше не хотел, будто отоспался на месяц вперед. Поразмыслив, я постановил для себя, что, наверное, рановато вставать, но вот полюбоваться на единственное солнце – самое времечко. Подобравшись немного повыше, я улегся поудобнее, лицо самое лучшее в мире рассматриваю. Лоб широкий, ума палата за ним, не зря магистром зовется. Пальчик невесомо очертил линию на лбу от виска до виска. Нос прямой. Ну, нос как нос, симпатичный такой носик. Палец скользнул по исследуемому, следом губы слегка чмокнули в кончик. Брови… четкие, темные… Реснички черные… как щеточка… Пощекотали пальцы… Скулы высокие, щеки… губы… не узкие, не большие… красивые… Я плавно водил пальцами по лицу, вырисовывая знаки и слова. Мне так захотелось, показалось, что так будет правильно, пусть и глупость, так это моя глупость. Нарисовать на любимом лбу «Я твой навсегда»… Под пальцами дрогнули губы, задрожали ресницы… Просыпается? «Разбудил, неуклюжий!» - посетовал я. - Виль, спи, рано ещё… - шепнул ему, успокаивающе гладя по шее. Виллар вздохнул, к себе покрепче прижал. Я не удержался, засмеялся негромко, в грудь уткнувшись. До чего же он забавный! Еще и причмокнул во сне! - М-м-м… Флерр, ты чего не спишь? – сонно пробормотал он, глаз не открывая. - Разбудил тебя, да? Прости… – я чмокнул его в шею. - Выспался на всю жизнь, хороший мой? - Выспался, ага. А ты спи, спи, я не буду больше шуметь. - Нет уж, лучше шуми, – улыбнулся Виль, сверкнув глазами. – Еще сутки твоего беспробудного сна, и я бы начал бить тревогу. И так три дня продрых. - Сколько? – я от удивления даже привстал. – С ума сойти… – покачал головой. – А почему? - Ну, как сказал Ликъяс, твое взросление закончено, и ты в полную силу входить начал… Окончательно кружево сложится буквально за пару недель, – Виль немного приподнялся, подушку поправил, меня на своей груди обратно уложил. - Дядя? Был тут? А я думал, будто мне снится, что он рядом! – пробормотал я, укладываясь поудобнее. - Дядя, дядя… Отругал нас, как детей неразумных, что тебя на праздник потянули. Тебе покой был нужен, а вокруг хохот и веселье, – покаялся он, вот только я не думал его винить, разве можно? Как мог он о подобном знать? Но кое-что в его словах меня насторожило: - Погоди, как это «в полную силу»?! – встрепенулся я обеспокоенно. – Ещё же не время! Вроде как, только к зиме должно начаться! - Я тоже удивился, но, оказывается, что и я могу многого не знать! – мое солнце успокаивал меня, кружа пальцем по плечу. – Знаешь, в чем причина? - Ну? – я сложил руки на его груди, подбородок пристроил, любуюсь. - Оказывается, в Паре сила младшего всегда раньше просыпается, потому как сила старшего служит основой и опорой. Я тебе уже говорил, что моя сила на тебя влияет, но не думал, что подобным образом! Как-то раньше только о негативных последствиях слышал, потому и остерегался слишком… тесных прикосновений… А ещё поездка эта… – он поморщился, – только подстегнула процесс, потому нас так сильно друг к другу потянуло… Новость была приятной, даже очень. Ведь это означало только одно: уже следующей весной, а не через год, мы сможем пожениться! Невольно разулыбавшись, я блаженно растекся на груди Виля. - Ты счастлив, душа моя? – довольным тоном спросил мужчина. - Ах-ха!! Это ведь значит что? – я лукаво на него посмотрел. - И что же это значит? – подхватил он мою игру, улыбаясь. - Это значит, что следующей весной… - Прра-авильно, следующей весно-о-ой… И что же будет, м? - Мы пож-женимся! – воскликнул я, всплеснув руками, радостно рассмеявшись. - Да! – рассмеялся Виллар, поцеловав в щеку. – Да, мой хороший, мой любимый мальчик! – обнял меня, крепко-крепко. – Да! - Да… – прошептал я следом, поймав его взгляд. – Наконец-то… - Наконец-то… – хрипло выдохнул Виль. - Поцелую тебя… сейчас… Ага? – не удержал я пожелания. – Уже ведь можно же… - Можно… – рука зарылась в волосы, наклоняя ниже, через биение сердца его дыхание опалило мне губы. Я слегка прикоснулся к его, поцеловал мягко, пробуя на вкус. – Рани, ты только не спеши… – выдохнул он. - Не буду… Мы целовались медленно, неспешно, неторопливо… смакуя друг друга, узнавая, знакомясь ближе… теплые руки, горячие губы, юркий язык… Жар плавил нутро, голова кружилась, перед глазами мелькали звезды… Облизать припухшую губку любимого, прикусить и поцеловать, скользнуть язычком в рот, подразнить и позвать за собой… раскрыться и впустить, попробовать на вкус… Тело охватила такая нега, хотелось ласкаться и целоваться, прижиматься ближе, так, как сейчас… еще ближе… так… - О-ох… – со вздохом Виль отстранился. – Хороший мой, хватит… В ушах шумело, мысли вымыло удовольствие, и прислушиваться к его словам не было ни малейшего желания. - М-м-м… ещё… – я потянулся к губам. - Не шали, любимый мой, потерпи немножко, хорошо? – он поцеловал меня в нос, перехватывая легонько руки. - Ну-у-у… - захныкал я, целуя его в шею, – не хочу… так здорово… - Хороший мой, не надо, – он немного отстранил меня, пытаясь повернуться на бок. - Ну, почему… – прошептал я, не оставляя попыток залезть обратно. - Вот почему, – он вжал мою руку в свой пах, где отчетливо ощущалось его возбуждение, оттягивающее ткань. - Оу-у… - я облизнулся. И чего? Это что, причина останавливаться? Это же здорово! - И вот почему, – он положил мою руку на мой пах. А вот в моих штанах завелось то, чего не было последние лет… много лет. - Ой… – я недоверчиво потрогал там. – Ой! О-ёй!! Надо же! – обрадовался я. – Ура!! Кажется, я весь выспался и наконец-то совсем проснулся! - Твоя правда, душа моя! – Виль поцеловал меня в щеку, я было подставил губы, но хитрец только хмыкнул и щелкнул по носу. – Теперь точно спешить нельзя. - Но почему?! – чистосердечно возмутился я. - Потому что потерпеть осталось самую малость! С магией не шутят. Тебе может быть больно, я так не хочу. Мы же подождем? Ждать мне совершенно не хотелось. Тут ведь такое!!! Такое!!! Я нетерпеливо на нем поерзал, пытаясь залезть повыше, поближе к губам, но рассудительный и разумный Виллар, закусив губу, сжал меня в объятиях и перевернулся, укладывая меня на кровать, перехватывая мои руки над головой. - Рани, любимый, хватит сверкать глазками и облизываться! – выстонал он. – Я же не железный! И… я не шучу, – серьезно постановил он, глядя в глаза. – Нам придется подождать до свадьбы. - Ну-у-у… не хочу ждать! – фыркнул я. – Разве мы кому-то скажем, м? – высунув язычок, лизнул его в запястье, весьма удачно оказавшееся рядом с моими губами. – Это только наше дело! Вот так! – довольно постановил я, закинув на него ногу, прижимая ближе. - Рани… – замер он, зажмурившись, – демоны… перестань… – скрипнул зубами, – прошу… С магией не шутят. Плохо будет обоим… – резко выдыхал он фразы и, дернувшись, улегся рядом на бок, спиной ко мне, поджимая ноги к животу. Более того, он внезапно закрылся, совершенно! Ошеломленный таким резким перепадом настроения, я потеребил его встревожено: - Виль? – робко подлез к нему под бочок. – Что случилось? – от возбуждения не осталось и следа, слишком я перепугался тем, как его скрутило. - Рани, любимый мой, – он перевернулся, поднял на меня взгляд, руку на шею положил, – не спеши, душа моя, прошу… Я не шучу. - Так плохо? – меня произошедшее не на шутку испугало. - Было бы ещё хуже, если б мы продолжили… – нерадостно усмехнулся он. – Потому как, скорее всего, ударило бы уже по тебе… - О-о-оххх, вот засада… - поморщился я, огорченный предстоящими перспективами. Только я губу раскатал! – Это что же, год без поцелуев? - Боюсь, что да, хороший мой, – тускло улыбнулся он. – Ну, или я тебя в щечку буду целовать, хорошо? - В щечкууу… – пригорюнился я. – А я только обрадовался, что теперь можно с тобой целоваться и ласкаться… Так хочется… – протянул, жалостливо в глаза ему заглядывая. - Мне тоже хочется… И не только целоваться… Но, увы, сам видишь… Я тоже не знал, что так будет… – шепнул он, переплетая наши пальцы. – Нельзя, к сожалению, снежинка ненаглядная, надо потерпеть… То, что нам предстоит до свадьбы избегать откровенных прикосновений и поцелуев, меня очень огорчило. Ведь у меня и в мыслях не было, что мне придется держаться подальше от Виля, когда сила пробудится окончательно… Да я и представить себе такое не мог! Его присутствие стало для меня нормой, необходимостью… Как же все сложно устроено… А если придется разлучиться и не видеться до свадьбы, как сестра с женихом? Кошмар. Я такое просто не перенесу, умру от тоски! Виллар не теребил меня, нежно поглаживая по спине, дожидаясь, когда же я переварю неприятное известие. Мое солнце вновь открыл для меня свои мысли и эмоции… Он переживал и был встревожен, но смирился и был готов подождать, сколько нужно. Какая-то мысль мелькала в голове, никак не получалось уцепить неуловимую. Наконец, меня озарило: мы же целовались! И тогда, по его возвращении, и сейчас… пока я не пожелал большего, все было хорошо… - Хм… Но мы ведь целовались уже! – подвел я итог своих умозаключений. – И тебя не скрутило! Помнишь? – Виль кивнул, ободряюще улыбнувшись. – Значит, нам что-нибудь все же можно! Надо только понять, что именно можно, а чего нельзя! Вот! Виллар расхохотался: - Нетерпеливый какой! - Да, нетерпеливый! – воскликнул я. И тише продолжил: – Разве я смогу сдержаться и не целовать тебя, уже распробовав? - Хорошо, радость моя, мы попробуем, как можно обойти этот запрет. Но только аккуратно и медленно. Я не хочу, чтобы тебя зацепило отдачей, если не получится. - И тебя! Я тоже не хочу, чтоб тебе было больно, как сейчас. - Вот и замечательно! Родные мои, обрадованные тем, что засоня Флерран наконец-то проснулся, и проснулся полностью, устроили настоящий праздник, пригласив всех родных и друзей к нам на огонек. Дед-ведун подтвердил, что мы можем не тянуть со свадьбой, и в следующем году он с превеликим удовольствием нас поженит. Правда, он оговорился, что после надо будет обязательно навестить храм Мерта и храм Сорры и получить их благословение на наш брак. Да, с самого начала рассматривался вариант проведения нашей свадьбы в храме Мерта на землях вакшасов, потому как Магистр Виллар эн-Ларру - не последний вакшас, и его свадьба – событие достаточно значимое. Но моя семья здесь, и не все родные смогли бы присутствовать на подобной церемонии, как и ярру. К моему удивлению, именно родители Виля настаивали на церемонии в горах перевертышей, и дядя с женой их поддержали. Ксаррти предложила после благословения в храмах устроить прием в родовом доме эн-Ларру в нашу честь, небольшой и почти скромный, человек на триста, дабы представить меня обществу и в полной мере удовлетворить любопытство всех знакомых Виллара. Тетя моя, Таиша, идею поддержала и пообещала разлюбезной Ксаррти всяческую помощь. Весь месяц, что длился весенний праздник, я, окрыленный свалившимся на меня известием о нашей скорой свадьбе, просто летал от счастья. Даже некоторые сложности, вроде невозможности поцеловать Виллара, когда хочется и так, как хочется, не огорчали меня. Это было сущим пустяком, и потерпеть можно было, разве что не всегда получалось. Да и как можно терпеть, когда твой любимый так на тебя в танце смотрит, так нежно прижимает, когда рядом гуляете. Мы за неделю немного приноровились и останавливались, с сожалением отстраняясь друг от друга, когда кончики пальцев начинало припекать и затылок покалывать иголочками. Зато как горели его глаза! Мне невероятно нравилось наблюдать, как от возбуждения его глаза темнели, и в них зажигался огонь. Уж не знаю, полыхал ли он на самом деле, как тогда, давно, в лесу, когда он меня от людей спас, или же нет, но этот огонь зажигал меня неимоверно, распаляя и толкая на глупости. Глупости, от которых кружилась голова и не хватало дыхания, и казалось, что весь мир сжимается до объятий Виллара. Но это было так правильно, что о дурном думать не хотелось ни минуты. Шли последние деньки весеннего праздника, отшумели веселые свадьбы, перевертыши неспешно сворачивали шатры и готовились отправляться по домам. Все близкие и родные обцелованы, все подарки раздарены, все слова сказаны, все сплетни и новости обсуждены, да не по разу… Осталось всего чуть – и распрощаются друзья и родные до следующего праздника… Солнце с самого утра жарило совершенно по-летнему, обещая знойный денек, белоснежные облака, чудом затерявшиеся в высоком небе, не давали ни клочка тени, только дразнили, обещая прохладу. Звонко стрекотали кузнечики в высокой траве, у воды летали стрекозы, сверкая бирюзовыми и изумрудными боками. - Виль, смотри какая красота! – я выдохнул восхищенно, забираясь на небольшой холмик, с которого открывался восхитительный вид на реку, лениво изгибающуюся на зеленом покрывале. – Как сверкает! Словно не вода, а камни драгоценные в реке! Не устаю любоваться этим местом… Я раскинул руки, покружился на вершине. Теплый ветер взметнул незаплетенные волосы, откидывая их назад, рубашка надулась колоколом, голые ступни покалывали травинки и махонькие камушки. Виль в два прыжка оказался рядом, обхватил со спины, голову на плечо положил. - Ты прав, Флерр, очень красиво… Так спокойно… Даже не скажешь, что за тем леском перевертыши шумят и гуляют! – прошептал он, приглаживая мне волосы. Змейки слушались его как меня, живенько в косу переплелись. - Давай тут посидим немножко… – я обернулся назад. – Все равно вещи сложены, а как придет пора в путь трогаться, нас позовут. - Давай! – он пожал плечами и немного примял высокую траву, чтобы сидеть удобнее было. Он уселся, оперевшись спиной на небольшой нагретый камень, потянул меня к себе. Я привычно умостился между его ног, откинувшись ему на грудь. В теплых руках, кольцом обнявших меня, было привычно уютно и спокойно. Так замечательно сидеть рядом, любуясь погожим утром, слушать разудалый птичий концерт, вдыхать полной грудью сладкий аромат весенних трав, свежий запах молодой листвы, терпкий запах ила на берегах реки, оставленный сошедшим половодьем… Я млел в родных объятиях, уложив голову на любимое плечо, пальчиками выводил узоры на обнимавших меня руках… Мы такие разные… Виль выше меня на полголовы, мощнее, хоть и кажется хилым рядом с батей, темноволосый, голубоглазый, кожа светлая, уже сейчас немного загорелая. А я даже в самую жарищу не загораю, будто солнышко от меня отскакивает, ни малейшего следа на коже не оставляя, так и бегаю все лето по лесу, как привидение… Только синие глазюки и светятся на лице. И еще коса за эти годы ниже лопаток отросла, пусть и медленно волосы растут последние пять лет, зато густые, крепкие… Вилю очень нравится, я чувствую… Немного голову повернул набок, любуюсь на солнце свое. До чего же он хорош! Просто сердце заходится… - Поцеловать тебя хочу… – я повернулся к Вилю, чуть привстал, руки ему на плечи положил, – совсем капельку… здесь, на прощание с весной… – прикоснулся к губам невесомо. - Как отказать тебе, Рани, – улыбнулся он, нежно целуя. – В следующем году тоже здесь обязательно поцелуемся! Я довольно рассмеялся в его губы, захватывая их в плен, томительный и тягучий, как дикий мед. Целовать свое солнце… только медленно, только не торопясь, именно так, неспешно и горячо. Немного извернувшись, чтобы вдохнуть воздуха, я улегся на траву, потянув его на себя. Виль полыхнул глазами и навис надо мной, лаская взглядом, обещая весь мир. Я совершенно потерялся в его руках, его поцелуях, таял и плавился… Он не спешил и делал все мучительно медленно, мне уже давно хотелось больше и горячей, но мое солнце сдерживал меня, не давая вспыхнуть. Однако мы все равно увлеклись. Кольнувшая боль в затылке стрельнула вниз по позвоночнику, заставила охнуть и отпрянуть. - Ну вот, опять перестарались! – хмыкнул я, переведя дыхание, уткнувшись ему в шею. - Как ты, душа моя? – взволнованно проговорил Виль, обхватив лицо руками, заглядывая в глаза. - Все хорошо, – я поморщился, в ушах немного еще звенело. Виль провел рукой по моей голове, немного задержав на затылке, убирая боль. – Спасибо… - Торопыги мы с тобой… - вздохнул он довольно. - Ну, и ладно. Торопыги и торопыги. Уже поздно исправлять. - Пойдем обратно, а то уже наверняка потеряли, – он встал с травы, отряхиваясь, протянул мне руку. - Не потеряли, не успели ещё… – я встал рядом, обнял его. – Они, никак, в гости мужнино семейство моей сестрички ожидают, хлопочут до сих пор. - Постоим еще? – улыбнулся Виллар, вдыхая полной грудью весенний день. - Постоим… Лишь к обеду нас хватились, когда пришла пора выдвигаться. Мы вновь ехали вместе в повозке, потому как после бесшабашного праздника устали все, даже мои змейки… Я опять развалился на его груди, Виль снова рассказывал мне и детворе, что к нам в повозку забралась, сказки, перебирая мне волосы. Неужели, еще немного осталось… Буквально капельку… Одно лето, одна осень и одна зима… Как мало времени! А столько дел предстоит переделать! Надо все-все успеть… Вуаля! Готово продолжение! Хороша?