Долгожданный подарок

Солнечные лучики лениво пробивались сквозь позолоченные кроны деревьев, последние откормленные тяжелые жуки перелетали с ветки на ветку, поздние цветы радовали глаз яркими красками. Сброшенные листья красочным ковром устилали дорогу, мягко шурша под ногами и колесами. Нынче наш путь лежал к границе, к торговым поселкам, мои медведи и родичи-волки ехали по делам. Четыре груженные крытые телеги, пара легких возков, десять всадников, в том числе я, заслуживший, точнее, вымучивший право зваться «всадником». Мои родные неспешно двигались по лесной дороге. Возможно, получилось бы ехать значительно быстрее, но быстрее у меня не получалось. - Флерран, да расслабься ты уже! Заерзал бедную коняшку! – пожурил меня отец, шагая мерным шагом рядом. - Я стараюсь, честно. Получается не очень… – со вздохом ответил ему, вцепившись в поводья. - Не трепыхайся, сиди ровно! – поучал он в бессчетный раз. – Крила сама лучше тебя знает, как ей тебя везти! Так что просто не мешай ей! - Наррав, не переживайте, у него уже хорошо получается! – заступился за меня Виллар. - Это точно, по сравнению с тем, что было раньше – огромный рывок! – хмыкнув, тот согласился с его доводами. – Но все равно еще недостаточно хорош. - Пап, ну ладно тебе! – возмутился я. – Это вообще подвиг, что я на эту гору залез! Он усмехнулся, головой покачал. Все лето меня учили держаться в седле, каждый попробовал себя в роли моего наставника. Увы, как бы я ни пытался отсрочить обучение верховой езде, но время пришло, дальше откладывать было невозможно. Тем более, мы с Вилларом после свадьбы, до которой всего-то менее полугода осталось, собирались путешествовать по миру. Я очень хотел перед началом занятий увидеть свой новый дом, мир, в котором живу, а сделать это пешком или в повозке крайне затруднительно. Как рассказывал Виллар, все более-менее развитые государства людей давным-давно соединены удобной транспортной системой, действующей на нескольких уровнях. Так, самые мощные переходы, способные пропустить большое количество людей, малогабаритные грузы и лошадей одновременно в обе стороны, связывали меж собой столицы, порты и крупные населенные пункты. Следующим уровнем идет сеть переходов внутри каждого государства, соединяющая более-менее значимые города. Общественный переход достаточно недорог и доступен многим, поэтому как таковых больших дорог между городами нет, разве что специализированные торговые пути, по которым передвигаются караваны. Наличие подобных путей связано с ограничениями в пропускной способности переходов. Да, технически, то есть, магически, возможно пропустить крупногабаритный груз, но затраты при этом возрастают в разы, стоимость, соответственно, тоже, поэтому намного дешевле добраться по старинке, безопасным караванным путем. Отдельно идут личные переходы, налаженные во многих более-менее состоятельных и обеспеченных домах, способных оплатить дорогостоящие услуги мага, не говоря уж о тех имениях, хозяева которых сами маги. Перворожденные же такой глупостью не заморачиваются вовсе. Каждый из них способен открыть переход, нужно знать только время, когда один из природных потоков, прошивающих весь мир, будет активен рядом, точку входа и точку выхода. А более-менее популярные направления прошиты в конструкции постоянного перехода, имеющегося в каждом доме. В принципе, именно с подачи перворожденных и были когда-то созданы стационарные людские переходы, позволяющие перемещаться на огромные расстояния. В некоторых крупных и развитых людских странах для удобства жителей также организовали что-то вроде пригородного сообщения, этаких повозок. Виль мне картинки показывал – очень на дилижансы похожи. Но, увы, не все государства могут похвастаться таким достижением, в мелких княжествах дорог как таковых и нет вовсе. Перворожденные же поступили намного изящнее. На своих землях каждая раса придумала другие, более красивые способы передвижения на небольшие дистанции. На землях вакшасов можно воспользоваться летунами, подарком санильтов (вот только о том, что они общаются иногда, непосвященным знать без надобности!). Конструкция простая, как табурет. Плоская доска наподобие доски для серфинга, на ней два стула, стоящих один за другим, место для рулевого и, собственно, сам руль. Этакая палка, торчащая из доски перпендикулярно вверх. Работает до смешного просто: куда наклонил руль, туда и летит штучка. Сильнее наклоняешь – быстрее летишь. А еще по бокам крылышки вроде жучиных или стрекозиных. Как только пассажиры садятся, активируется защитный купол, защищающий от ветра, перепадов температуры, мелких птиц и насекомых. В лесах варейхов такие летуны, увы, не прижились, потому как на лету очень просто можно вмазаться в дерево. Зато у них есть свои секреты быстрых перемещений: особые, полые внутри деревья, выполняющие роль тех же переходов. У перевертышей тоже что-то похожее, но внутри гор, в просторных пещерах, что у поверхности. Подобные переходы есть и на территории людских земель, но о них известно только перворожденным, обычные люди просто их не видят. Вакшасы и прочие путешествующие в людских землях ими практически не пользуются, слишком опасаясь, что подобная новость вызовет новый виток зависти, и путешествуют верхом. Как ни крути, люди так и не прижились окончательно в этом мире. Только полукровки, маги могут видеть мир полностью и пользоваться всеми благами Аррахи, теми же переходами. Старшие расы не заостряют на этом внимание, живут по принципу «меньше знаешь – крепче спишь». Многие развитые государства, где значительно перемешана кровь, и чистокровных людей почти не осталось, и наладившие за прошедшие годы тесные связи с домами перворожденных, в том числе и кровные, используют по максимуму все возможности и дары мира. Закрытые же княжества, вроде тех, что участвовали в достопамятном заговоре и противились появлению у себя смесков, значительно обделены. Вроде, помнят и чтут традиции старого мира, но при этом не хотят видеть, насколько абсурдно соблюдение здесь этих самых древних ритуалов и обрядов. Однако они продолжают упорно цепляться за прошлое и категорически не видят пути вперед, постоянно оглядываются назад, не замечая, что там ничего нет. Они сами покинули старый мир, новый же принять не хотят. Так и живут, мучают себя и других, играют жертву. Более того, некоторые видят смысл жизни именно в этой игре, постоянно ожидают, когда же их, таких обделенных, бедных и несчастных, начнут жалеть. Вот только остальной мир про них просто забыл… Слишком много радости в жизни, чтобы жалеть убогих. В общем, как ни крути, а так и выходит, что в людских землях остается много мест, куда можно добраться только верхом. Так что на лошади мне все же пришлось научиться держаться. Совершенно глупо, да, но мне было просто страшно усесться на спину этой животинки. Ничего не мог с собой поделать. Вот по маковкам высоченных деревьев скакать, перепрыгивать-перелетать с одного на другое – это вам завсегда пожалуйста, легко и непринужденно. А тут, вроде, и не так высоко, но мне все казалось, что я теряю контроль, и эта живая гора меня не слушает, делает, что хочет. Лошадки-то у моих медведей им под стать. Была в моем старом мире порода такая – тяжеловозы, так вот их коняшки на этих самых тяжеловозов похожи, разве что еще крупнее и мощнее. Но ежедневные занятия сделали свое дело, я переборол свой страх, стал легко на них забираться, даже подружился с одной кобылкой, Крилой. Она старая, спокойная, и батя прав, лучше меня знает, как меня лучше до места доставить. У Виля вообще никаких проблем с верховой ездой не возникло, сразу на этих чудищ залез, в первую же весну с рыжим громилой-конем договорился. И именно с его помощью я научился достаточно уверенно держаться в седле, не боясь свалиться. Правда, на длительный переход долго не решался, дальше, чем до озера, мы не катались. Но за лето пообвык, перестал Крилы шарахаться. Так что нынче осенью, когда отец предложил мне и Виллару поехать с ним и Терреном до пограничного поселка, я даже не раздумывал, с радостью согласился. Отец ездил туда дважды в год, в середине осени, как сейчас, и начале весны, в основном, чтобы доставить готовую мебель, изготовленную не по заказу, а просто для души, и забрать деньги за уже проданное. Его всегда ждали, потому как то, что выходило из-под его рук, высоко ценилось, и не только у перевертышей. За готовыми заказами перевертыши сами к нему приезжали, прочее же отец вез сам. Раньше меня или младших братьев с собой не брал, потому как мелкими считались. А теперь я, вроде как, большой, и мне торжественно позволили присоединиться к поездке. Сказать, что я был счастлив – значит ничего не сказать! За все эти годы я сам никуда дальше, чем на полдня пути от дома не отходил, чтобы к ночи вернуться. С родными еще – гулять на праздниках. Я знал, что Праздничный Луг находится внутри земель перевертышей, и до него три дня добираться. Однако даже не мог предположить, что ежели бы попёрся на праздник своим ходом, я бы и за месяц не дошел, потому как на праздники ведун пути проводит. И дальше бы оставался в неведении, если бы Виль случайно не обмолвился об этом, когда мне о способах путешествий в мире рассказывал. А я-то, наивная душа, честно считал, что до Праздничного Луга рукой подать, и до границы – и того ближе! На деле же - до поселений на границе месяца три обычным ходом или же неделю по переходам, тем самым, что в горах. Вот на них мне было очень интересно посмотреть!! Вроде, так давно живу со своими медведями, и Виллар мне многое рассказал о мире, а все равно находятся какие-то вещи, о которых я не знал! Хотя, по правде, близнецы о таком тоже не знают, потому как малы еще. Вот вырастут, и им все расскажут, покажут, как пользоваться. Так мы и ехали на границу большой компанией. Отец нагрузил две телеги с разобранной мебелью и поделками из дерева, шли мы неспешно. Да и спешить некуда было. Торговля на границе идет круглый год, разве что ассортимент меняется в зависимости от сезона. Все знают, что Наррав-мастер осенью и весной прибудет, и кому была надобность в его мебели и прочих поделках, специально приезжали, ждали, гадали, что же придумает чудесник. И резные поделки Террена тоже ждали, они у него получаются теперь просто великолепные, уж если изголовье кровати цветами вырежет – так они как живые получаются. Первый переход нас ждал только через три дня пути на юг, но к концу первого я уже был готов на все, лишь бы слезть со злосчастной кобылы. Задницу и ноги просто не чувствовал. Не знаю, как бы я ночевку перенес, но меня буквально спас Виль, с лошадки стащил, к себе прижал, рукой по попе провел, боль убрал. Увы и ах, у меня лечить совершенно не получается. Вроде, и вода моя стихия, и лекарство у меня должно получаться на раз, вот только никак не выходит. Ликъяс, когда убедился самолично, что лекаря из меня не выйдет, усмехнулся, что наконец-то нашлось хоть что-то, что умнице Флеррану не удается. К концу третьего дня я уже ничего не хотел. Даже золотая осень в горах, искрящиеся капли на камнях у маленьких водопадиков – ничего не радовало, хотелось упасть и не вставать. Виль не брал меня к себе в седло, рядом ехал. Подбадривал, говорил, какой я у него молодец, шутил, что совсем скоро моя попа примет форму седла, и мои мучения прекратятся. Я же изо всех сил старался и стойко терпел, ведь не могло же это долго продолжаться, и с нетерпением ждал, когда же моя попа с седлом породнится уже! Сам переход я даже не заметил, так, всем скопом въехали в пещеру, большую настолько, что даже спешиваться не пришлось, поместились вместе со всеми телегами, а через пару мгновений, как последняя телега въехала внутрь, стены словно слегка поплыли и замерли новым узором. А мы перенеслись на две недели пути к границе. Дальше продолжили путь на лошадях. Как и обещал мое солнце, через несколько дней я смог насладиться поездкой и осенью. Многострадальное седалище перестало ныть и скулить, зудеть вечерами, я окончательно освоился в седле, и путешествие стало приносить удовольствие. Виль ехал рядом, довольно сверкал глазами и улыбался. Ему тоже в радость было выбраться из дома, все же, практически все пять лет на одном месте просидел. То-то ему не терпится в путь отправиться! Засиделся он в четырех стенах, как, впрочем, и я… Осенний лес радовал глаза яркими красками: красный, рыжий, золотой, багряный, коричневый, желтый были повсюду - и под ногами, и над головой. В высоком ясном небе неторопливо проплывали кучевые облака, иногда принимая в свои объятия солнышки. Изредка из пооблетевших придорожных кустов выпархивали потревоженные нами птицы, громко крича на нарушителей спокойствия. Эти кричалки еще долго шумели нам вслед, возмущаясь и стрекоча наперебой. Ещё пару раз наша процессия проходила переходами, каждый раз покрывая месячный путь. Красота этих пещер меня поразила. Пусть я в первый раз и не заметил толком ничего, но теперь в полной мере оценил всё великолепие пещер-переходов: на полу – огромные плиты разноцветного камня выложены в виде спирали; стены украшены мозаикой из полудрагоценных камней, мерцающих в полутьме, и невероятной каменной резьбой. Да и не резьба наверняка, а сплавленный камень, ведь кто, кроме перевертышей, на это способен. На потолке – прозрачные небольшие кристаллы, светящиеся неярким желтым светом. Складывалось впечатление, будто там трава выросла, только вниз головой. Последний, третий переход перенес нас в лето, будто осени здесь еще пора не настала, и надобно обождать пару месяцев. На южной границе было намного теплее, даже пришлось немного раздеться. Жаркие солнца заливали светлый зеленый луг, летали еще бабочки и пчелы, кружась над поздними цветами, в небе мелькали быстрокрылые ласточки. Я не уставал вертеть головой. Всё мне было интересно, все в диковинку, всё важно. И мое солнце рядом… тоже довольный. *** Последний переход был пройден пару дней назад, и отец обещал, что уже сегодня вечером мы увидим поселок, а там остановимся в доме у друзей. Высокие горы становились все выше, и мне было непонятно, с чего бы это пограничному поселку находиться так высоко в горах. - Флерран! Виллар! – отец махнул рукой, подзывая к себе. - Вот наконец-то мы добрались! – улыбнулся он, стоя на краю скалы, с которой открывался потрясающий вид на равнину впереди. Я, нетерпеливо подгоняя свою кобылку, подъехал к краю, с которого начинался спуск в долину. Вид внизу открывался просто великолепный! Отвесные скалы стеной стояли, ограждая земли перевертышей. Сам поселок, расположенный у подножья гор, выглядел как разноцветная бусинка на зеленой тарелке, такой же яркий, нарядный, блестящий. Дальше раскинулась равнина, на горизонте сверкала лента реки. Высокая ограда вокруг поселка казалась воздушной ажурной паутинкой, улицы утопали в зелени, будто лесные поляны зацвели в каждом дворе. Да и сами домики были как игрушечные, очень нарядные и аккуратные, правда, не поднимались выше второго этажа. Улицы шли не четко параллельно, как я привык, разделяя на квадраты, а плавно изгибались. Системы какой-нибудь я не заметил, наверняка разобраться в хитросплетении улиц без проводника будет сложно, ориентиром можно назвать разве что несколько более-менее прямых и широких улиц, казавшимися издали прожилками в камне. Остроконечные крыши домов были разноцветными, причем крыши сразу нескольких близстоящих домов были одного цвета. С высоты холма смотреть на это было радостно. Раскрыв рот, я, привстав в стременах, любовался сверху этой красотой. Даже не верилось, что это все сделано руками. - Флерр! – отец, подъезжая, со смешком хлопнул Крилу по крупу. – Не стой столбом, проезжай уже! Нас ждут. Видишь те зеленые крыши? – показал он рукой. – Нам туда. *** С закатом старшего солнца мы въезжали в распахнутые ворота поселка. Огромный мужик, сидящий рядом с воротами, дружелюбно махнул рукой отцу, поздоровался с волками. За воротами была большая площадь, от которой лучами расходились три широкие улицы. Вот только отец направил телеги не к ним, а к огромному кусту с пушистыми розовыми метелками. За красавцем-кустом обнаружилась неприметная улочка, скрытая от любопытных глаз и совершенно незаметная всем въезжающим в поселок. Наконец мы подъехали к зеленым воротам, совершенно таким же, как и крыша. Виллар помог мне спешиться, приобнял, к себе прижал. Тонкие иголочки не заставили себя ждать, через пару мгновений закололо бок и руку. Я со вздохом отстранился, грустно улыбнувшись своему солнцу. Он лишь руку мне сжал и отпустил, по лицу пальцами невесомо огладил, рядом встал. Навстречу нам выбежал невысокий жилистый мужчина. Рыжий добродушный хитрец радушно распахнул объятия, широко улыбаясь. Отец крепко обнял его, тот аж крякнул. - Здравствуй, старый лис! Живешь и здравствуешь, как погляжу! – батя похлопал рыжего по плечу. - И тебе здравствовать, увалень! – рассмеялся лис. – Как добрались? - Все спокойно, хвала духам! Даже Флерран не вывалился из седла. - Флерран? – он обернулся на меня, улыбнулся. – Ну, наконец-то познакомились! – протянул руки, мои обхватил. – Я Лиосс, очень рад тебя здесь видеть! Лассит о тебе все уши прожужжал! - Лассит? – я улыбнулся: все же верно, похожи рыжие-то! – Как он? Давно так его не видел! Все с Дарреном никак к нам выбраться не могли! Да и на празднике их не было! - Радость у них, маленького ждут! Ведун не дает вольничать, строго следит за родителями непутевыми. - Все равно, счастье! – улыбнулся я, радуясь отменной новости. – Давно им пора ребеночка завести было, давно! - Ты прав! – он лукаво глянул на Виллара. – А со своим счастьем меня что не знакомишь? - Ой, простите! – поклонился я. - Конечно же, уважаемый Лиосс, это Виллар, мой жених. - Рад, очень рад! – рыжий обхватил ладонями руки Виля, приветствуя. – Прошу проходите! – он приглашающим жестом указал на дверь. К тому моменту уже все наши телеги были завезены во двор и поставлены под навес, кони распряжены. Мелкие сорванцы, такие же рыжие, как и папенька, кормили наших лошадок. Нас разместили в комнатах, расположенных наверху. Сам дом был устроен почти как наш: первый этаж – рабочий, там располагались кухня, гостиная, столовая, мастерские, а также лавки, в которых выставлялся привезенный товар. В подвале – купальня и котельная. На втором этаже – личные помещения, спальни, игровые для детворы, зал семейный. На чердаке, куда я, конечно же, сунул нос, сушились травы, они были отсортированы по видам, собраны в небольшие связки и висели под потолком. От нагретой за день крыши на чердаке было душно, а еще пыльно, и одуряющее пахло этими самыми травами, даже голова закружилась слегка. Пришлось доскональное исследование чердака отложить до завтрева. К ночи мы были совсем утомленные долгим переходом и обустройством на новом месте, все мои мысли были только о том, чтобы куда-нибудь прилечь и поспать, ноги гудели ужасно. Меня, к моему превеликому огорчению, определили вместе с братом, как и прежде, в дороге. Виллар делил комнату с моим отцом. Мера была вынужденная и очень нежеланная. Но необходимая. Последнее время нам с Вилем все труднее было сдерживаться, оставаясь наедине. Нас не останавливал даже тот факт, что малейшее прикосновение приносит не удовольствие, а боль, будто иглами прошивает. Наверное, если б не братья, которые спали со мной последний месяц, я бы наделал глупостей. А так они, лежа по бокам от меня, сдерживали, если посреди ночи я пытался встать во сне и уйти к моему солнцу. Да, теперь я понимал, почему до свадьбы суженые не видятся, но от этого легче не становилось. Так и переночевали.