Старый Лис

      С момента окончания Четвёртой Мировой Войны Шиноби прошло 148 лет, и за это время не было зафиксировано ни одного крупномасштабного военного конфликта. Большинство друзей и близких Наруто погибли. Из его выпуска остались лишь Сакура, Ино и Шикамару. Даже Саске погиб от кровопотери в результате последней битвы в Долине Завершения. Дабы развеять Вечное Цукиёми, Сакура по просьбе Наруто пересадила ему Риннеган, не только как способ спасения мира от иллюзий, но и как напоминание о цене победы. Испытав боль от потери близких, блондин решил навсегда избавить мир от войн и ненависти, создав отряд из джинчурики, которые и по сей день стоят на страже мира и покоя. Однако теперь хвостатые сами выбирали себе напарника и добровольно соглашались на запечатывание, а Наруто стал координатором этой группы, благодаря частичке каждого из них в себе. Они постоянно связывались между собой и приходили друг другу на выручку, если ситуация начинала выходить из под контроля.       В 26 лет Наруто принял пост Хокаге и правил на протяжение последующего столетия, а после ушел на пенсию — доживать оставшиеся годы. За время своего правления он сделал Страну Огня самой сильной на политической карте; возродил клан Узумаки, собрав оставшихся в живых красноволосых под своё крыло; создал множество техник ниндзютсу и ведения боя, законов, по которым теперь живут новые поколения. Ребёнок из пророчества выполнил свою роль. Пришла эра покоя и процветания. Кап Кап Кап       В огромном зале, похожем на канализацию, со ржавых труб капала вода, совсем слабо, словно показывая, что последняя капля вот-вот сорвется вниз, и все вокруг погрузится в оглушающую тишину. В центре этого помещения стоял старик. Время его явно не пожалело. Лицо испещренно глубокими морщинами, черный и голубой глаза потускнели, тело было костлявым. Его окружали девять хвостатых зверей. Это был Наруто. — Думаю, моё время пришло, — прохрипел он. Каждый из хвостатых взглянул на него так, как до этого смотрел лишь на одного человека в этом мире — на Мудреца Шести Путей. В их взглядах читалась неимоверная печаль от близящегося расставания. Он стал вторым, кто смог принять и понять каждого из них. — Ну-ну, не грустите! У вас есть друзья, да и вы сами есть друг у друга, поэтому одиночество вам не грозит, — старик тяжело вздохнул. — Ладно, я верну каждому из вас частичку вашей чакры, потом передадите их новому координатору. Выбирайте сами, кто им станет, только прошу, не ссорьтесь! Старик махнул рукой, и из зала стали по очереди пропадать хвостатые, пока не остался лишь один. — Но у меня только ты, пацан! Что мне прикажешь делать?! — чуть ли не скуля, воскликнул Курама. — Эх! — с сожалением выдохнул Наруто. — Ты так и не поладил со своими братьями и сестрами, а всё твоя гордыня. «Чем меньше хвостов, тем меньше уважения» — Ты как дитё малое, хоть и прожил куда больше меня, — со смешком сказал старик. — Ладно, тебе пора… — Нет! — рявкнул лис. —  Я с тобой до конца! — и в следующее мгновение давно уже не молодой шиноби лицезрел радостный оскал своего хвостатого друга. — Но… ты ведь умрешь, а перерождение, насколько я знаю, для вас не самая приятная вещь… — немного растерялся Наруто. — Ну и пусть… не хочу быть причиной твоей кончины раньше времени… — Раз так, — улыбнулся старик, — можем немного поболтать, пока я не сыграл в ящик, подвести итог моей жизни... успехи, ошибки, сожаления… — Ты возродил клан помидорок, создал множество техник и стражу «Хейва», возвысил страну Огня, а из ошибок… — лис задумался. Кап       Хоть война и закончилась, но в мире еще довольно долгое время было неспокойно, начиная от грабежей и убийств, заканчивая конфликтами мелких стран. До тех пор, пока не появилась стража «Хейва» из джинчурики, мир был на грани холодной войны, каждый был готов накинуться на соседа из-за неосторожного движения. Потом ситуация стабилизировалась, началась политика разоружения, и даже в мелкие страны, вроде Дождя, пришёл мир, как и мечтал Нагато. — Вся война и 10 лет после неё… Потерять почти всех друзей из-за легкомысленности на поле боя, после лишиться лучшего друга из-за глупой драки… — А ты, Лис, чем займёшься после перерождения? — решил перевести тему старик. — Ну, думаю, погляжу на твоих правнуков, может и выберу себе напарника, — пробурчал лис. — Правнуки? Неужели ты про Шион? — А про кого? Ты больше ни с кем детей так и не завел. Я все про тебя знаю, не забывай. — Да уж, ветер в голове был, вот и… — У тебя и сейчас в голове сплошной сквозняк, пацан! — перебил его Курама. — Молчи, рыжий коврик, кха... кха… — закашлялся от смеха старик. Лис подхватил смех своего джинчурики. Подводя итоги собственной жизни, Наруто решил, что в ней было больше хорошего, чем плохого. Но чувство одиночества и вины за смерть товарищей не покидало его. Конечно он даже косвенно не виноват в случившемся, но сожаления об их смерти, о собственной слабости и неспособности защитить их в тот момент по прежнему не отпускали. Тогда ещё молодой Наруто пытался заглушить это чувство службой в Анбу, но вскоре осознал, что стало только хуже, ведь его руки теперь были по локоть в крови, человеческого на тот момент в нём оставалось всё меньше, и если бы не любовь Шион, то… Сейчас он надеется, что «там» его измученная душа наконец обретёт покой. Кап       Едва распахнув глаза, я тут же зажмурился из-за слепящего белого света. Он заливал всё вокруг. Наконец, более менее привыкнув к яркому освещению, я взглянул на себя, но увидел не руки старика с набухшими венами и морщинами, а тонкие мальчишеские руки. Из одежды на мне были простая футболка и шорты, какие носил в детстве каждый ребенок. Внезапно окружающее пространство разрезал приятный женский голос. — Ты хотел бы изменить свою жизнь? — В каком смысле? — Похоже, я в чистилище, но мне дают право выбора… или нет? Нужно больше подробностей. Какие здесь вообще правила? — Просто «Да» или «Нет». Ты хотел бы изменить свою жизнь? — В голосе начали проскакивать железные нотки. — Скорее да, чем нет, — уклончиво ответил я, надеясь на интересную реакцию, но… — Значит, «Да», — решил голос, и комнату стремительно заполнил ещё более яркий, чем прежде, свет, заставивший зажмуриться. Меня пронзила резкая боль, и я погрузился в спасительную темноту.