Чон Хосок не шлюха.
Чон Хосок просто зарабатывает на жизнь, потому что его родители не способны обеспечить всю семью. Чон Хосок умеет себя продавать и не быть проданным. Трясущиеся ручки развязывают и он наконец вдыхает полной грудью, чередуя нос и рот. Парень со стоном выпускает из себя мужчину, и косится на свой стояк, который все также упирался в животик, смазывая у себя на пути все, что только можно. Незнакомец же шлепает по одному из полушарий, командуя перевернуться на спину. Он спиной чувствует, что вся простынь намокла именно от него. И нет, ему не стыдно, не противно, не больно, разве что чуть-чуть, потому что на члене смыкается кольцо инородного происхождения. Тот сразу начинает саднить и наливаться кровью, а за спину привычно приподнимают и входят повторно. Виагра хорошая штука для семейных отношений, поэтому парень не понимает клиента, принимающего ее перед приходом к нему. Примерный семьянин, успешный бизнесмен и просто хороший человек, сейчас так иронично медленно входит в мальчика на час, заставляя того стонать, просить продолжить. Ему нравилось мучить таких, как он, мужчина наслаждался надрывными стонами, жалким заплаканным видом и тем, что хотя бы тут он может доминировать. Вспотевшая ладонь скользит по члену болезненного цвета, он поднимает взгляд и видит на его лице неподдельные слезы. Хосок поддается вперед и чувствует свободу, проклиная деньги, которые он сейчас отрабатывал, ненависть к незнакомцу , что приближается так же, как и оргазм человека, жадно хватающегося за тоненькую шейку. Больно. По-настоящему больно. Воздуха категорически не хватает, перед глазами плывет и он уже не слышит этих шлепков тел друг о друга, пошлых комментариев, лишь потому что уши отказываются слушать. Слюна в горле встает комом, воздух, нужен воздух. Но клиент делает вид, что не слышит, лишь еле ослабляет хватку и размашисто входит последний раз, кончая одновременно с заплаканным мальчиком на простынях. Так грязно. Пошло. Привычно. - Ты кончил вместе со мной, - ладонь с шеи сползает на живот, размазывает белесые капельки по коже, мужчина вытаскивает из парня вялый член. – Ты заслужил награду. Хо пытается восстановить дыхание, жадно хватает воздух и покрасневшими глазами палит взглядом потолок, высокий, матовый, дорогой, но страшный, потому что отделяет от него небо, кислород, свободу, такую желанную свободу. Клиент поднимается с кровати, наспех натягивает штаны, просовывая тот самый ремень в петельки на штанах, бросает парню зарплату. Купюры разлетаются в стороны, а он лишь прикрывает глаза, раскидывая руки в стороны. Бумажки парят в воздухе, медленно оседая на постель и горячее тело, он сейчас не здесь, он далеко, где-то под небесами, там, где его понимают и не осуждают за поступки. Парень пустейшим взглядом бежит по комнате, подхватывает мокрую простыню и пытается укрыть потное тело. В этот момент в нем нет чего-то имеющего смысл, в нем пусто, в нем дыры размером с луну, в нем пропасть. Чон устал себя жалеть, решил, что плакать поздно и бесполезно, лучше делать так, как кажется нужным, ведь ты не узнаешь о правильности выбора, пока не увидишь результат, поэтому он рискует, все равно терять нечего, за душой ни гроша. Будущего нет, настоящего тоже, так какая разница, начинать сейчас или потом, смысл беречь себя, если после, тебя все равно кто-нибудь испортит. Среди денег, отдающих потными ладонями и металлическими кассами, среди попыток существования и самосохранения, Чон Хосок просто оставляет все, как есть, потому что, что-то менять бессмысленно, а то, что натворил уже не забудется. Парень поднимается с кровати, со все еще красным лицом, собирает деньги, пересчитывая их и ухмыляясь тому, что его не обманули. Складывает бумажки аккуратно, ища в сумке кошелек, чтобы забить его пустоту деньгами. Парень помещает их в просторный кармашек, пыхтя от того, что в этой квартире нет воды и даже из крана не попьешь, ведь все перекрыто. Помещение на час, как и он, только для того, чтобы потрахаться. Хосок натягивает на липкое тело теплый джемпер, кривится от того, что кости немного ломит. Удачно проклиная все и любя, потому что именно эта работа дает ему то, что не могут дать родители. Деньги, одежду, еду. Потому и жаловаться не стоит, парень зарабатывает телом, не очень красивым, не худым, не накаченным, обычным телом, с парочкой лишних килограммов, но все же делает это успешно и понимает, что ему есть, чем гордится. Пускай это грязно, необъяснимо, аморально, опасно, ему было плевать, потому что именно за счет стареньких мужиков и извращенных дамочек, он мог вписать себя в стандарты, подняться выше в обществе, которое его в упор не видит и пускай, зато он может помочь родителям с долгами, купить любимый сок перед школой, а после поехать на автобусе, проезд на котором в самом детстве был мечтой. Простой автобус, с кучей потных и недовольных людей, даже он слишком дорог для семьи Чонов. Бедность собственной семьи больше всего толкала на работу, мотивировала сосать за деньги, ебать за деньги, страдать за деньги. Темноволосый натягивает на ноги штаны, обувается и уходит из квартиры, номер которой забудет уже через пять минут. После снова поездка на автобусе, булочка в пекарне около дома и любимый апельсиновый сок, перебивающий запах денег и грязного секса. Для парня пахнут и деньги, и секс, потому он пытается перебить это месиво ароматом хлебобулочных и цитрусовых.пожалуйста
22 октября 2016 г. в 20:55
Что ты будешь делать, когда простыни под тобой намокнут против твоей воли?
Как ты отреагируешь на то, что ты потерял себя старого?
Куда ты побежишь, когда столкнешься с самим собой?
Засунешь ли ты в свой кошелек чужие деньги?
Продашь ли ты свое понятие любви?
Сможешь ли опуститься ниже плинтуса?
Сможешь привыкнуть и полюбить это?
Чон Хосок знает ответы на все вопросы, что задают ему люди, узнающие поближе. Чон Хосок лишь отводит взгляд в сторону и молчит. Чон Хосок знает, что его не поймут.
Шелковая ткань туже стягивается на чувствительной шее, по комнате проносится звериный рык и в тело без предупреждения входит чужой орган. Противно и возбуждающе одновременно.
Так хочется руками схватиться за простынь, что уже смялась, но кисти секунды две назад завели за спину и стянули ремнем из настоящей кожи, Хосок шипит от того, что запястья саднит. Скоро по всему телу вновь раскинутся синяки.
А пока, лицо вжимают в подушку, перекрывая полностью доступ к кислороду. Грязная похоть возбуждает, и вот уже по телу бегут стаи мурашек, больше от страха, чем от ожидания, а член чуть оживает, упираясь в чистую простыню.
Из парня медленно выходят, оттягивая вместе с собой за импровизированный поводок, позволяя дышать, хоть и надрывно. Но не проходит и минуты, как член возвращают на место, со звоном врезаясь яйцами в мягкую кожу, что от таких действий уже обретает розоватый оттенок.
Вместо выдоха из груди вырывается хриплый стон, все только начинается, а уже хочется сбежать. Толчки набирают обороты, превращаясь из медленных и прерывистых, в постоянные с бешенной скоростью, одаривая ужасной болью в районе заднего прохода.
Мокрые от пота волосы забивают свободное пространство в чужой ладони, темноволосый вновь шипит, потому что до сих пор привыкает к бешенному сексу и к тому, что в заднице вечно чей-то член, например человека, что сейчас такой изголодавшийся зверь, а за дверями этого здания превращается в обычного офисного планктона.
Кисти рук повторно обматывают, связывая теперь поводком, напрямую заставляя Чона задыхаться в просьбах ослабить хватку. Его голову поднимают к верху, проскальзывая ладонью по остренькому подбородку, заставляют смотреть в глаза и чувствовать боль.
И он смотрит в незнакомые глаза, изнывая от желания кончить, освободиться, но мужчина хватается за его предплечья, тянет на себя, после предаваясь животному ритму.
Страхом этих темных глаз безусловно наслаждаются, им питаются, съедая всего парня, в конце пошло облизывая свои тоненькие губки.
В тело со скрежетом зубов врезаются, потянув руки на себя, грязно изливаясь внутрь, так, как позволено только самым богатым клиентам.
За все нужно платить, каждый поцелуй этого парня имеет цену. Каждое прикосновение к его телу, взгляд, стон, все стоит денег, потому и мужчина раскидывается деньгами, делая то, что не делал практически никто, входил без презерватива и кончал внутрь.